Сырок I

Сергей Твардовский

Сырок I

01 Сырок

Сканер с пятнадцатой попытки всё-таки считал мелкий QR-код с глянцевой обёртки последнего сырка, отправленного в пакет. Всё ещё чертыхаясь на гения, прилепившего его рядом с основным штрих-кодом, мешавшим аппарату сработать, Рома приложил карту к терминалу.

Народу было много, и парень буквально ощущал жар между лопатками – испепеляющий взгляд какой-то тётки, шумно вздыхавшей у него за спиной, пока он возился со сканером.

– Молодой человек, ну сколько уже можно, ну? – противный голос идеально соответствовал ситуации.

Будто ей принципиально было стоять именно у этого терминала.

Окинув её чуть осуждающим взглядом, Роман вообразил, как она стоит в очереди на кассу. Вписывалась туда органично – наверное, из-за её кислой мины сканер и глючил. В её тележке было с горкой – не на один пакет. Будто бы закупилась на неделю вперёд на целую семью.

«А может быть, она спешит домой, где её ждут дети?»

– И… извините, пожалуйста, – чувствуя себя теперь ещё и виноватым, пробормотал парень.

Занял тут аппарат со своей ерундой…

Терминал обрабатывал запрос чуть дольше обычного, и в голове промелькнуло: «Сейчас ещё и денег не хватит. Вот будет умора», – но, к счастью, на счёте что-то ещё оставалось.

Дождавшись надписи «Спасибо за покупку» на маленьком экране, Рома спешно подхватил пакет и направился к выходу из зоны самообслуживания.

У дверей он чуть улыбнулся, кивнул сотруднице супермаркета – той, чья миссия была спасать людей от залипающих агрегатов, – перекинул пакет в другую руку и поторопился к выходу.

Сегодня был его день рождения, и нужно было шевелиться, ведь второй пары рук на кухне ему больше не видать. Вечером ожидались друзья, которым Рома пообещал приготовить свою фирменную квадратную пиццу. А это означало возню с тестом. Он только надеялся, что пронизывающий взгляд той женщины не дожёг ему ауру к чёртовой матери – а то тесто, не дай бог, не поднимется.

Сквозь прозрачные двери он заметил на улице сухонькую бабушку, виновато выставившую ладонь, как волнорез – идущий навстречу людскому потоку. В её облике было что-то, от чего по коже пробежал холодок. Он представил себя частью этого потока, равнодушно проходящего мимо.

Нет… по крайней мере, не в собственный день рождения.

Рома замер и оглянулся. Позади были банкоматы. К удивлению, зелёного не оказалось – плюнул и снял пятьсот рублей в синем. С комиссией, но пусть. Сам он наличкой вообще не пользовался, но сейчас отчего-то захотелось поступить именно так.

Не отводя от неё глаз, Рома двинулся в её направлении.

Несмотря на яркое солнце и, казалось, излишнюю для августа жару, бабушка была в старом пальто – словно с возрастом в ней поселился холод. Тот самый, что приходит в дом, когда некому больше разжигать очаг.

Когда-то и его очаг так же угаснет – ведь сегодня он стал ещё старше.

Рома поёжился, отогнав мысль. С пакетом в одной руке и купюрой в другой он бодро зашагал к старушке, стараясь не думать о том, как жалко его дар смотрится на фоне сегодняшних цен.

Хоть на хлеб с колбасой хватить должно.

А до аванса – ещё неделя. Надо было самому как-то дотянуть: ипотека и кредит на ремонт стабильно и ощутимо выедали солидную часть зарплаты.

На самом подходе к старушке чувствовался какой-то невидимый барьер безразличия. Люди начинали обходить её загодя – так, что даже на рок-концерте она обеспечила бы себе личное пространство.

Рома подошёл к бабульке, которая, казалось, никого не замечала, и неуверенно протянул купюру:

– Вот, бабушка, возьмите, пожалуйста.

Смотрящая в пол, словно дремлющая старушка – её рука оказалась как лёд, Рома ощутил холод, когда передавал пятисотку – вдруг вздёрнула голову и уставилась на него.

– Ты! – прохрипела она, хватая его пятерню неожиданно крепко.

Лёд обжёг руку, словно вливаясь внутрь. Рома дёрнулся, но старушка будто приросла к нему, что-то бормоча и глядя белыми глазами, в которых вспыхнули голубые искры. Он дёрнул рукой изо всех сил, но вырваться не смог. Её хватка была железной, а взгляд – безумным, парализующим.

«Что за на…»

Испарина покрыла лоб, тут же остывая.

«Помогите!» – мысленно заорал парень, не понимая, почему никто не реагирует на творящуюся средь бела дня чертовщину. Он же видел людей, входящих и выходящих из торгового центра! А они – будто его нет. Да и он сам хорош: не мог заорать, захваченный какой-то бабкой с безумными глазами и хваткой Скалы Джонсона.

– Ч-что… – прошептал он, выдохнув облако пара, глядя на старуху, как кролик на удава.

От её взгляда внутри всё замерзало, мурашки бегали без остановки.

«Люди, эй!» – он видел, как за ней, словно крылья, разворачивалось сияющее марево: два крыла, переплетение цветовых линий, вспышек, оттенков, которых Рома даже не знал, как назвать. – «Неужели вы не ви…»

Мысль он не успел закончить. Старуха резко дёрнула его, увлекая за собой в сияющий провал. Ноги оторвались от земли, и он утонул в свете.

***

В стремительном потоке чистой энергии, в который его затянуло, Рома внезапно перестал ощущать тот жуткий мороз – потому что вообще перестал что-либо чувствовать. Ни тела, ни звуков, ни пространства вокруг. Открыть глаза и оглядеться было невозможно: всё заливал слепящий свет, настолько яркий, что не было ни единой точки, за которую можно было бы зацепиться взглядом.

Ощущение было такое, будто он долго сидел в кромешной темноте, а потом его внезапно выкинули на солнце в разгар полуденного зноя – но солнце было не одно, а пять, или того больше.

И было ещё что-то. Присутствие. Чьё-то. Величественное, тяжёлое, давящее. Словно огромный и древний камень, что висел над ним, готовый упасть в любую секунду.

«Ты», – услышал он голос. Женский, но не до конца. Он звучал, будто сплетённый из далёкого эха и воя зимнего ветра, гуляющего по бескрайним ледяным равнинам. – «Я нашла тебя».

«Кто ты? ЧТО ПРОИСХОДИТ?!» – Рома, наконец, обрёл голос, пусть и только в голове. Говорить он физически не мог: ни губы, ни язык не слушались. Он будто плыл в невесомости, в невидимом теле, поглощённый ничем.

Возможно…

«Я умер, что ли?!» – мысль вспыхнула и засела. Простая и холодная, как ладонь той старухи, которая, возможно, прятала косу под своим пальто.

Инсульт в день двадцатисемилетия? Легко… почему бы и нет? Работа сидячая, по врачам он не ходил, давления не мерил, оттого всякое могло случиться.

«Нет. Но твоя жизнь теперь изменилась. Прости», – голос стал ближе. И вместе с ним – лёгкое прикосновение где-то у основания шеи, почти ласковое. – «Прими этот дар, Дитя».

Шею обожгло. Но не болью – огнём, который был холодным. По коже растекалась жгучая прохлада, не похожая на мороз старухи. Эта была… живой. Напоминала, что у него есть тело. Что он всё ещё жив.

Чем дальше расходилось ощущение, тем больше возвращался контроль: кончики пальцев, грудная клетка, дыхание.

– Кто ты? – прошептал Рома, когда по спине прокатились новые мурашки. Он попытался слегка повернуть голову – и это получилось.

«Илиссар…» – прошептал тот же голос, и с ним пространство словно дрогнуло, зазвенело, как натянутая струна.

– А я Рома, – пробормотал он, машинально. Как будто это была вежливая беседа. – Что со мной будет?

«Всему своё время… приготовься, Дитя».

Шею снова пронзило – теперь по-настоящему. Из касающихся его пальцев вырвались потоки холода, пробившие кожу и вонзившиеся внутрь. Ледяной жар, стылой донельзя лавой, хлынул по венам, и на миг казалось, что вся кровь в теле превратилась во фреон.

Вздрогнув и выгнувшись в мучительном спазме, Рома провалился в темноту.

***

– Эй…

Рома возвращался в сознание медленно, будто вырываясь из глубокого и вязкого сна.

– Ты живой, эй… – что-то настойчиво тыкалось ему в спину.

– Ну, Лен… – промычал он, всё ещё не вернувшийся в себя настолько, чтобы отмахнуться.

Тыканье прекратилось.

– Он живой.

«Конечно живой, чего бы мне не быть живым…» – пробурчал Рома про себя, пытаясь пошевелиться, чтобы лечь поудобнее. Нужно было прийти в себя и проснуться.

Это оказалось непросто. Всё ощущалось, как после жесткой попойки: тяжесть в теле, напрочь расфокусированное сознание. Мозг, будто бы сделанный из ваты. Как будто день рождения закончился в каком-то подпольном баре, где его угощали чем-то, что точно не должно попадать внутрь человека.

Он вообще-то старался не пить, но друзья могли и напоить – в честь праздника. Скорее всего, так всё и вышло. Пробуждение было мучительным, и всё вокруг вращалось даже с закрытыми глазами.

– Ох… – простонал Рома, дёрнув правой рукой, ставшей куском онемевшего плюша.

Открыв один глаз, он увидел перед собой… мелкий, серый гравий.

Земля?

– Зэйн, помоги ему, – сказал женский голос.

Зэйн?

Такого на днюху он точно не звал.

Он резко дёрнул рукой – и тут же свело мышцу. Кровь, застоявшаяся в тканях, болезненно хлынула по жилам. Стараясь не заорать, Рома перекатился на спину. Вторая рука тоже ныла от онемения, но, казалось, не так распоясалась.

Глаза, будто забывшие, как фокусироваться, тут же захлопывались от яркого света. Через мутную вспышку он увидел две размытые фигуры, стоящие над ним.

– Ты кто такой? – раздался низкий голос с хрипотцой.

Он попытался открыть глаза снова, но свет резал, будто иглами.

– Я… Рома, – прохрипел он. Горло болело, будто он кричал всю ночь. Или пил растворитель.

– Откуда ты тут взялся? – снова женский голос. – Где твоя тачка? Ты из посёлка?

Какая тачка?..

«У меня и прав нет»

– Как ты добрался сюда? – пробасил второй.

Пинок в бедро.

– Говори, откуда ты. Быстро, грэнч тебя раздери!

Удар был ощутимым, но не больным. Скорее – глухой, тупой толчок. От него по ноге пошла пульсация.

– Может, мародёр? – голос женщины, уже явно формирующей гипотезу.

Мозг совершенно отказывался обрабатывать происходящее.

«Мародёр?.. Что за…»

Собравшись, Рома наконец распахнул глаза. Он не дал им снова закрыться – усилием воли, хоть их ощутимо покалывало. Мутная пелена медленно рассеялась, и он увидел их: двоих. Стояли над ним, всматриваясь. Фокус начал ускользать… и сместился ввысь. На небо.

Чужое небо.

– Что за нахер… – прохрипел он, не узнав собственного голоса. Он был хриплым, сорванным, почти чужим. На фоне неба тянулась бледная светящаяся полоса, растянутая от горизонта до горизонта.

И выше – луна. Одна из двух.

«Где я?..»

Когда-то он ставил лайки под картинками в интернете, где художники с помощью фотошопа рисовали, как выглядело бы небо, будь у Земли кольца. Или если бы у неё было две луны. Фантазии, не больше.

А теперь он это видел. Вживую.

***

Те двое, похоже, были местными.

Рома сидел на земле в немом шоке, переводя взгляд то на девушку по имени Креа, то на огромного, будто вырубленного из камня Зэйна – больше похожего на голема, чем на человека.

Рома сам по себе был довольно хилым парнем, но за последние годы чуть подкачался в зале, хоть никак и не мог набрать массу… но рядом с этим великаном снова ощущал себя полнейшим дрыщом. Да и ростом тот был, казалось, на две-три головы выше.

Несмотря на размеры и грубость в тоне, Зэйн кивнул, когда Рома попросил поискать в пакете бутылочку яблочного сока. Пакет, к удивлению, был рядом – тот самый, из магазина.

Жажда, что казалась всепоглощающей сразу после пробуждения, отступила, и в бутылке даже осталось немного.

Затем начался "досмотр". Не обыск – Креа просто попросила вывернуть карманы. Без угроз, но с холодной настороженностью.

Рома подчинился. Ключи, телефон, банковская карта – всё как было. Креа хмыкнула, будто этого было слишком мало.

– Это всё? – переспросила она.

Больше в карманах ничего не было – он ведь просто выскочил в магазин. Не планировал… вот этого всего.

Она быстро собрала выпавшие вещи с земли. Телефон повертела в руках, с интересом, будто оценивая его форму.

– Никогда такую модель не видела, – пробормотала, вернув его Роме. Ключи тоже не заинтересовали – он засунул их обратно.

Вот карточку она задержала у себя подольше. Попросила пояснить. Он рассказал.

– Это банк? – вскинула брови, – Зэйн, глянь… говорит, что банк.

Гигант ухмыльнулся и, прищурившись, спросил о каком банке речь.

Он ответил. Креа нахмурилась, будто пыталась припомнить название, но безуспешно. Повертела карту, пожала плечами и вернула.

– Значит, ты говоришь, что… с другой планеты?.. – прищурилась Креа, снова протягивая зелёный прямоугольник. В голосе звучала неуверенность, но и некая готовность принять происходящее, – и попал сюда… без тачки?

Здоровяк Зэйн, которому было плевать на его личные вещи, с интересом исследовал содержимое пакета с покупками.

– С неба упал? – хмыкнул он. – Пешком бы не дошёл.

«Почему я их понимаю?.. И они меня? Это же… полный бред»

Пока Креа с каменным лицом проводила "проверку", Рома всё больше оглядывался и всё меньше надеялся, что это сон. Всё вокруг – пустошь, чужое небо, странные люди. Не Земля.

У Земли не было колец. И двух лун. И "зелёный банк" тут никто не знал.

И вот его находят… какие-то местные. Гопники, охотники, неведомо кто. Но телефон не отобрали. Уже плюс.

– Эт чё? – голос Зэйна вывел его из мыслей.

Тот извлёк из пакета сырок и с подозрением ткнул им в сторону Ромы.

– Сырок, – не глядя, машинально ответил Рома, пока мозг пытался хотя бы немного упорядочить происходящее.

– Сы… чё?

– Сырок.

Здоровяк нахмурился, будто пробуя незнакомое слово на вкус. Он понимал слова – они знали про банки, про телефоны – но зацепился за чёртов сырок.

– Это чё за шларда?.. – спросил он, не найдя нужного аналога. – Не понимаю. Переведи.

– Да сырок это! – вспылил Рома. – Просто сырок! Как я тебе его переведу?! Сырок и всё!

Парочка перед ним выглядела так, будто только что сошла с постера к какому-то гиперпостапанк-кибер-экшену, и всё ещё не было до конца ясно – помогут они ему или врежут. Но, судя по всему, убивать пока не собирались.

Происходящее волновало Рому гораздо сильнее, чем инстинкт самосохранения. Он был слишком дезориентирован, чтобы бояться по-настоящему, и в какой-то момент чуть не сорвался.

«Та бабка… это она сделала? Или я умер? Или… с ума сошёл?»

– Сы…рок. Сырррок, – попробовал воспроизвести Зэйн, довольный тем, как слово отозвалось у него на языке. – Слушай, Креа, он точно как грэнч говорит. Может, и правда того… – он поднял взгляд к небу, – свалился нам на голову. Со своими сыррками.

Креа хмыкнула, продолжая смотреть на Рому недоверчиво, с прищуром, будто ожидая, что он сейчас вытащит из ботинка гранату.

– Оно съедобное? – уточнил Зэйн, вертя в руках маленький, аккуратно обёрнутый батончик. – Выглядит вкусно. Но… эй, Сырок, чё тут написано?

Рома не ответил. Он смотрел куда-то за горизонт, сканируя пейзаж. Пустошь. Массивные скалы, хаотично раскиданные валуны. Серо-пыльная, выгоревшая равнина, где едва пробивались редкие, сухие кусты, словно ожившие тени былой зелени. Всё было мёртвым. Иным.

– Сырок! – рявкнул Зэйн. – Я к тебе обращаюсь!

– Да! Можешь съесть! – огрызнулся Рома, наконец отреагировав.

То, что громила так быстро наградил его прозвищем, не волновало. Прозвищем по названию молочного десерта. Словно какой-то дворовый гопник из параллельного района. Но это было уже неважно.

«Это сон. Просто сон. Нужно проснуться»

Он уже несколько раз щипал себя за запястье – теперь сделал это снова. На коже осталась красная ссадина, противно жгущаяся.

«Болит. Но это не аргумент. Сон может казаться реальным. Нейросети, мозг, всё такое. Наверняка просто сны стали слишком правдоподобными. И кольца. И небо. И это всё – иллюзия. Может, эксперименты какие-то… может игра виртуальная, или пришельцы похитили?»

– Вы же ненастоящие, да? – спросил он, не заботясь о том, насколько глупо это звучит. – Так не бывает. Это не может происходить.

Зэйн его не слушал. Он с трудом пытался разорвать упаковку десерта своими огромными пальцами, почти как у экскаватора.

Креа, заметив его усилия, нахмурилась, подняла с земли плоский камешек и ловко метнула его в Зэйна.

– Дай сюда. Посмотрю.

Здоровяк что-то пробурчал про «там ещё есть сыррки», но подошёл к девушке, протягивая ей батончик. Она выставила руку ладонью вверх – в потёртой чёрной перчатке, у которой не хватало двух пальцев.

Её одежда была странной. Что-то среднее между байкерским снаряжением и бронёй из постапокалипсиса. Всё выглядело так, будто Рома очутился на съёмочной площадке фильма про пустоши, рейдеров и ядерную зиму. Но где режиссёр, который должен был выскочить из-за валуна и заорать, что он не по сценарию говорит? Где дубль, где хлопушка?

Да и небо с двумя лунами, наверное, должны были наложить в постпродакшене.

«Проснись уже, твою мать!»

Они даже вооружены были. У Креи – кобура на ноге, из которой торчал небольшой пистолет, и что-то вроде глефы, воткнутой в землю рядом. У Зэйна – меч. Не просто меч, а царь-меч. Гигантская, нелепо-реалистичная махина, которая, по прикидкам Ромы, весила как малолитражка.

Креа взяла упаковку, покрутила в руке, поднесла ближе к глазам, изучая надпись.

– Это что за язык? – спросила она. – На карточке было что-то похожее.

Рома смотрел, как она разглядывает этот чёртов сырок, будто артефакт древней, давно исчезнувшей цивилизации. И чувствовал, как внутри начинает нарастать раздражение.

Волнами. Словно прилив, который долго сдерживала дамба его терпения, – и вот она дала трещину.

– Это русский язык, – процедил он сквозь зубы.

Креа приподняла бровь. На её лице не было ни удивления, ни признания. Только холодное: записала, пошли дальше.

– Пусть откроет, хочу попробовать, – не унимался Зэйн, всё ещё возвышаясь над ними.

Девушка чуть помолчала, потом вытянула руку, и творожный батончик в шоколадной глазури, с торчащей каплей варёной сгущёнки, оказался прямо перед глазами Ромы.

– Это не отрава?

Напряжение, которое копилось в нём всё это время, прорвало. Он рассмеялся.

Не от общего абсурда. А от серьёзности, с которой эта суровая, вооружённая до зубов дама из постапокалипсиса смотрела на десерт из холодильника ближайшего "Пятёрочки".

Сырок. Сырок, мать его. Отрава.

Он закачался от смеха. Вначале просто захихикал, потом уже не мог остановиться. Смех пошёл из глубины, из самых почек, как говорится. До слёз. До коликов.

Учитывая количество сахара, стабилизаторов и всего, что мелким шрифтом, – она, может, и не так уж ошибалась. Но Рому это уже не волновало.

Он смеялся. В голос. На всю пустошь. Смех раскатывался эхом среди камней, как будто сам мир – каменный, серый, чужой – подхватывал его.

И вдруг – слёзы. Смех стал сбоить, как заедающий проигрыватель. Перешёл в судорожные вдохи. В рыдания.

Он не хотел срываться. Просто… не смог сдержаться.

***

Удар в живот был такой силы, что вышиб из лёгких весь воздух – и вместе с ним оборвал истерику.

– А ну заткнись! – прошипел Зэйн. – Охотников нам ещё не хватало!

Рома задыхался, пока диафрагма медленно отпускала. Он шумно вдохнул и закашлялся, сгибаясь пополам. Слёзы всё ещё катились по щекам, но теперь уже от боли.

Его никогда так не били.

Будто грузовик влетел.

– Как думаешь… услышали? – спросил Зэйн, выпрямляясь.

– Думаю? – Креа взгоготнула. – Точно услышали. Вопрос только – сколько у нас времени. Успеем свалить, или драться будем?

– Заводи тачки, – бросил здоровяк и, присев, схватил Рому за шкирку, как котёнка. – Сырок, с нами или охотников покормишь?

Охотников?..

– Я… – Рома уставился на его лицо. Выражение было почти беззлобное – у того, кто пару секунд назад чуть не выбил из него дух. – С… с вами.

– Вот и здорово, – усмехнулся Зэйн. Он рывком встал, "гхэкнув", и поставил Рому на ноги.

«Да что ж меня все таскают сегодня?» – даже не успел удивиться силе коротко стриженного бугая Рома. Сначала бабка, теперь этот…

От рывка снова перехватило дыхание, а живот ныл от удара. Но Рома встал. На подгибающихся, трясущихся ногах – но стоя.

– Сырок, поедешь со мной, – рявкнул Зэйн. – Пошевеливайся.

– А на кой он-то нам сдался? – возразила Креа. – У него даже оружия нет…

«Э-э-э…» – промелькнуло в голове у Ромы, который всё ещё пытался совладать с дыханием, стоя, упершись ладонями в колени.

Он глянул в сторону, куда направился Зэйн. Там уже стояла Креа, вертя в руках связку ключей с металлическими брелоками странных форм.

– Кри, мы ж не звери, – отозвался Зэйн. – Подкинем до посёлка. – Сырок, пошевеливайся, давай.

Рома уже собирался шагнуть, но внизу, среди серого гравия, что до сих пор хрустел под ногами, его взгляд зацепился за нечто.

Белёсый гладкий камушек.

Он чуть утопал в щебёнке и выделялся на фоне остального – слишком ровный, с неестественным блеском. И как будто внутри… что-то клубилось. Слабое сияние. Плавный, почти незаметный перелив, словно внутри камня текла жидкая дымка.

– СЫРОК, ГРЭНЧ ТЕБЯ ПОДЕРИ! – рявкнул Зэйн так, что эхо прокатилось по пустоши.

Рома дёрнулся, глянул в сторону… и обомлел. Там, где ещё секунду назад было пусто, теперь стояли две "тачки" – хотя назвать их так было странно.

Никаких колёс. Угловатые формы. Металл – матовый, с вкраплениями то ли грязи, то ли следами облупленной обшивки.

– Иду, – выдохнул он.

Не раздумывая, Рома наклонился, выхватил странный камень из гравия – и, засунув его в задний карман, побежал к этим… тачкам.

Зэйн, прихвативший пакет, в который отправились несъеденный сырок и недопитый сок, уже укладывал его внутрь…

Выдвижного багажника?

Креа, усевшись на «тачку», как на мотоцикл, рылась в том, что Рома назвал бы "бардачком".

Оружие крепилось прямо к корпусу – Зэйн как раз вставлял свой гигантский резак, которым можно было играючи перерубить дерево, в пазы сбоку мото-тачки.

– Зэйн! Отстёгивай! – прошипела Креа, глянув на экран приборной панели. – Не успели.

– Кшарк! – выругался здоровяк. – Где? Сколько?!

– Трое. Почти под нами.

– Сырок, беги к тому камню! – выкрикнула Креа, указывая в сторону. – Живо! Не тормози! Не оглядывайся!

– ТРОЕ?! – громыхнул Зэйн. – ОТКУДА ТРОЕ?! СЫРОК, ГРЭНЧ ТЕБЯ ДЕРИ, ЕСЛИ ВЫЖИВЕМ – Я ТЕБЯ ПОБЬЮ!

Что-то изменилось.

Рома почувствовал, как под ногами пошла вибрация – слабая, но настойчивая. Песок дрожал, гравий мелко поскрипывал. Из-под земли, будто из глубины огромного гнезда, доносился щелкающий, царапающий шелест.

Он бежал. Ноги тряслись от напряжения, сердце гулко бухало в груди. Камень был неподалёку – массивный, плоский, высотой по пояс. Залезть можно. Если успеет.

– Кинь приманку! – рявкнул Зэйн.

Следом – громкие щелчки, неравномерные, как будто кто-то отщёлкивал код на сейфе. С каждым щелчком – пульс учащался.

Рома уже почти достиг камня, когда земля взорвалась перед ним. Песок, щебень, осколки ударили в лицо, грудь, руки. Он упал на спину, ударившись затылком, ослеплённый и оглушённый.

И тогда увидел Охотника.

Из разверзшейся дыры вылетела тварь – гигантская, червеобразная, сегментированная, с чёрным, будто смолистым хитиновым панцирем.

Панцирь шевелился. Раскрывался.

Изнутри вылезали десятки лап, шевелящихся, дрожащих, царапающих пыль. Морда – как у плода любви паука и краба. Жуткая, усеянная множеством пустых, стеклянных глаз-бусин. И две хелицеры – острые, как серпы, изогнутые, жутко подрагивающие.

Из пасти стекала определённо ядовитая слюна и каплями падала на землю, оставляя за собой сильный аммиачный след в воздухе.

Рома почти не дышал. Только смотрел, с открытым ртом.

«Кшарк» – Единственная мысль была эхом ругательства здоровяка, которое Рома услышал впервые.

И прежде чем он успел что-либо сделать, тварь рванулась вперёд, подмятая жвалами, с трепещущими жалами и невообразимой скоростью.

На него.

02 Выбор

– Слушай меня, – голос полярного ветра, пробрал до костей и без того оцепеневшего от ужаса Рому, переставшего ощущать своё тело. Из за паралича перед этим проявлением всех его кошмаров, секунду назад явившимся из под земли, он не мог ни шевелиться, ни думать. Только ощущение лёгкости в спине и ногах, да выжатые насухо надпочечники. Вот всё, что он ощущал в тот момент.

Тварь, которую будто бы выключили, замерла в нескольких дециметрах от его лица. Он немигающе разглядывал чудовищное нагромождение чёрных глянцевых глаз и пасть, которая почти впилась в его тело.