Покой нам только снится

Иванов Дмитрий

Покой нам только снится

Глава

Глава 1

Десятого ноября рано утром я нахожусь в аэропорту и по головам считаю всех своих спутников. Молодые веселые парни-афганцы, пограничник Егор, особист Матвей, служивший во внутренних войсках (тот самый подгон от Лукаря) и ещё восемь человек. А должно быть девять! Одного нет! Прокручивая в голове личный состав, вычисляю, что нет Леонида, только-только вернувшегося с Афганистана.

– Ребята, это ваш там спит? Мы его еле растолкали, но идти он не может, – два дежурных милиционера, подойдя к нам, показывают на дальний угол зала ожидания.

– Наш! – уверенно опознал Матвей.

А я специально ведь взял билеты не на поезд, а на самолёт до Ашхабада! В поезде парни точно нажрутся, а в самолёте лететь всего пять часов. Так нет – один напиться успел до отлёта! Ой, хлебну я с ними! Я один не в форме, остальные надели кто парадку, а кто хб. ХБ, впрочем, все взяли, кроме меня. Нам обещали, что будем «брать кишлак». Не в парадке же это делать? Что отличало парней от солдат, так это обувь – почти все были в кроссовках.

Денег с собой у меня целая тысяча рублей. Зачем столько взял – не знаю. Остальные лежат в банке, а банка закопана в огороде. Выигрыш мне Конь отдал, в чем сомнений у меня и не было.

Я опять живу в своём арендованном домике. Так хорошо я не жил с самого моего попаданства в тело одноклассника. Больше трех лет прошло, а уже мир будущего почти забылся. Детей только вспоминаю, жен нет. Сам того не всегда желая, я сделал неплохую карьеру и неплохо заработал. Причем в планах заработки ещё бОльшие. Вот сейчас думаю, а зачем мне это? Особо потратить деньги в СССР негде. Машина есть, квартиру, дай бог, в следующем году МЖК построит. Но раз Сашке пообещал, наверное, надо второй видеосалон открывать. Ещё и спорт висит на моей шее. Я вырос, поправился и перешёл из юниоров во взрослые. А тут, таких как я, вагон и маленькая тележка. Спорт в СССР уважают.

В самолете это пьяное чудо проснулось и выдернуло меня из моих мыслей.

– Толь, я ничего не накосячил? – виновато спросил он у меня.

– Нет, не успел, но как ты марш-бросок побежишь в полной выкладке – не знаю, – якобы посочувствовал я. – Сразу из аэропорта до нашего палаточного городка.

– Ой, я дурак! – схватился за голову Лёнька.

– Чё пугаешь парня? – усмехнулся рядом сидящий Матвей.

– Поверь, без марш-броска такое мероприятие как свадьба без невесты, – серьёзно говорю я, так как программу сбора я читал.

Вылет был в пять утра, а прилетели в десять. Нас встречал дядька в форме капитана и без руки.

– Парни, автобус ждет только вас. Сначала едем в палаточный лагерь в Келяте. В час в поселке общий сбор, а завтра с утра уже марш-бросок в полной выкладке и после обеда стрельбы из легкого оружия, – рассказывает наш сопровождающий.

– Так завтра марш-бросок, – облегченно вздыхает Леонид. – А в полной выкладке – это как? Я вот радист, например.

– Найдём для тебя сто пятую, или на крайний случай сто седьмую, – засмеялся капитан.

– Не, … сто пятую, так сто пятую, – открестился уже протрезвевший радист.

– Там разница в двадцать кг, – шепнул мне Матвей.

Автобус нам выделили «Икарус». Кроме нас и других военных, тут неожиданно были два пацана лет двенадцати, которые приехали вместе с отцами, и ансамбль «Голубые береты»! Этому ансамблю всего пара лет, и у них кроме одной пластинки только выступления в разных воинских частях, но все мои спутники их знали, и восторженный гул заполнил автобус.

– Трогай, – махнул капитан.

Ехать пришлось два часа, за это время мы со всеми перезнакомились. Что интересно, с нами ехал Евгений из Пензы, который оказался однополчанином нашего Леонида. Вот радости было! Жека даже предложил это дело сбрызнуть, но мой подопечный отказался. Во всей красе проявился талант Матвея заводить знакомства и разбалтывать парней. Например, от «Голубых беретов» он узнал, что на слёте будет Розенбаум и группа «Каскад». Тоже воины-афганцы. Оказывается, ожидается проведение фестиваля солдатской песни «Время выбрало нас».

Два раза тормозили в горах для того, чтобы сфотографироваться. Ну, и отлить же надо. Благо без женщин ехали. До Келяты примерно километров семьдесят. Эта зона сейчас считается санаторно-курортной, погодные условия и живописная местность этому способствуют. По району бежит речка Фирюзинка. Большой палаточный лагерь встретил нас многолюдьем и, как ни странно, военной дисциплиной. Например, передвижение по лагерю строем, хоть и не строевым шагом. Сразу после заселения – на обед. Рассольник, гороховая каша с мясом, компот. А потом сбор для руководителей делегаций.

Сижу с краю, на меня, единственного не в форме, поглядывают вопросительно, но никто не достаёт. Подполковник Подшивалов зачитывает общую информацию.

– На наш слёт прибыло больше двух тысяч человек, из них одна тысяча сорок четыре воина-интернационалиста.

Сидим мы на сколоченных деревянных скамьях, в президиуме пять человек, и рядом со столом заседающих руководителей стоит парень с кинокамерой и снимает нас для истории.

– На Всесоюзный сбор воинов запаса мы собрались, чтобы учиться демократии. Форма и программа этого сбора – результат работы инициативной группы из воинов запаса во главе с воином-интернационалистом, депутатом Верховного Совета СССР, Сергеем Морозовым. Поприветствуем его, товарищи! – закончил выступление Подшивалов.

После Морозова выступал ещё кто-то, а потом неожиданно пригласили на сцену меня!

– Я знаю, во многих регионах ребята уже организуются в общества. Например, в Красноярском крае. Может быть, присутствующий здесь глава делегации от Красноярского края расскажет об этом опыте?

– Да, попросим выйти на сцену Анатолия Штыбу, – поддержал выступающего Матвеев, предварительно заглянув для уточнения фамилии в листок бумаги на столе.

Придётся выходить, и чувствую себя немного неловко. Как же – не служил! В этом теле не служил, но кому это объяснишь? Начинаю немного скомканно, но в процессе своего незапланированного доклада расхожусь. Стараюсь учесть всё. Потому что все клубы сейчас на разных уровнях развития, и если для одних было важно узнать базовые вещи – где найти помещение, получить военное имущество, словом, как начать работу, то для других – более масштабные задачи.

– … проблемы социальной поддержки ветеранов, вопросы оказания помощи инвалидам и членам семей погибших воинов-интернационалистов, вопросы по общественно-патриотической работе с молодежью, по подготовке юношей к службе в вооруженных силах, – закончил свой доклад я.

– Сильно, – сказал кто-то басом на галёрке.

И мне захлопали, как могут хлопать молодые энергичные парни, воодушевлённые интересными задачами.

– Товарищи! По итогам сбора мы предложим для ЦК ВЛКСМ утвердить «Положение о принципах создания и финансирования военно-патриотических объединений, советов молодых воинов запаса»! Кто за это предложение, поднимите руки! – опять взял слово Матвеев, а я под шумок ушёл на своё место.

После собрания меня окружают со всех сторон парни и задают уже конкретные вопросы.

– Ребята, если кто хочет в увольнение в поселок, надо взять увольнительную. Можно групповую. Записывайтесь у дежурного по лагерю, – крикнул в спину нам Подшивалов. – Толя, ты можешь на себя выписать, ну, и на своих ребят, например.

В итоге у меня на руках увольнительная до двадцати одного часа на имя «Штыба Анатолий, и с ним 193 человека». Я в шоке, фамилий там нет ни одной, кроме моей. Идти тут особо некуда, не на цементный же завод, или ж/д станцию? Хотя там неплохой базарчик есть, с восточным колоритом. Купил себе тюбетейку. Тут в Келяте оказался целый полигон! Построенный для тренировок кишлак, или вот… «тропа разведчика». Сдуру я согласился пройтись по ней. Подъём в лагере для всех в шесть, а меня разбудили в пять. Обмундирования у меня не было, но ремень и флягу дали. Во фляге какая-то «колючка» – якобы напиток из кипяченой верблюжьей колючки. Но некоторые втихую наливали во флягу ноль пять холодного кефира и ноль пять минералки. На кухне и в чипке холодильники имеются. Вообще, учебный центр Келята представлял собой городок с казармами и палатками для личного состава, горное стрельбище и полигон в пустыне. С зеленой зоны вела дорога в ущелье. Вот туда мы и выдвинулись, постепенно поднимаясь всё выше и выше.

– Змеи могут быть, – предупредил меня старший группы капитан Александр Черкашин.

На самом верху я огляделся и восхитился. Вокруг всё было покрыто непроницаемым туманом, из которого торчали только верхушки гор. Светало, из-за горизонта появилось солнце и окрасило эту туманную серость в розоватый цвет. И с горки, на которой я стоял, стало видно, как тут же туман пришёл в движение. Он будто живой зашевелился и стал резво втягиваться в проход между хребтами горных долин, перетекая из одной в другую. Вроде как кто-то невидимый сдвигал эту мутную пелену, продавливая сквозь горный просвет, освобождая дно ущелья для потоков солнечного света. С нашей вершины хорошо было видно, как с одной стороны хребта в прозрачном воздухе становятся видны мельчайшие детали на дне долины, а по другую туман загустевал словно бы ещё больше. А потом солнышко поднялось ещё чуточку выше, и там туман также окрасился розоватым и тоже пришёл в движение. Еле оторвал взор.

– Шикарное зрелище! – вслух сказал я.

– А ты ничего, здоровый лось, и ведь без подготовки же! Это где таких призывников делают? – признал уже в лагере Черкашин.

График у меня свободный, и я заглянул на лекцию.

– Атакуя противника, очень просто сбиться с пути. Дороги в пустыне – это сложное переплетение широких и узких троп и тропинок. Тропы эти иногда теряются среди барханов, постоянно дующие ветры заметают их песком, но все же они угадываются с возвышенностей. Другое дело такыры и солончаки. Здесь любая колея или верблюжья тропа сохраняется долго, – хорошо поставленным голосом рассказывал незнакомый майор своим слушателям.

– Толя, – нашёл меня Егор. – У нас ЧП!

Я специально попросил его обращаться ко мне без отчества, ведь не на работе же.

Глава 2

Глава 2

– Что случилось? – заранее готов выслушивать неприятные новости, вроде самоволки, драки или пропажи каких-нибудь вещей.

– Наш Матвей ногу сломал!

– На марш-броске? – уточняю я.

– Нет, когда доску ломал. Ему обидно стало, когда десантура хвасталась, и он решил тоже сломать.

– И где он? – хмуро спрашиваю я.

– В медпункте, врач его смотрит.

Идём, к медикам, попутно уточнив у местных, где они находятся.

– В город надо везти, у нас и в поселке-то нет рентгена. Был, но неделю назад вышел из строя, – вздыхает молодой парень, вроде как фельдшер.

– Провалил ты своё задание, – укоризненно говорю КГБшному подарку.

– Мне бы завтра дождаться надо было – я б на стрельбище всем показал, – грустно произнес покалеченный Матвей. – Так эти, в тельняшках, давай орать: – «Никто кроме нас!» Пришлось ломать.

– А если бы они головой ломали?

– Так они головой и ломали. И я головой. Но потом подвернул ногу и упал, – пояснил Матвей.

– Ладно, сам виноват. Валерий Ильич с тебя шкуру спустит, – пригрозил напоследок я.

После физкультурных нагрузок и после обеда, у нас сборы по секциям. Большой зал только один, но тёплая погода позволяет нам на свежем воздухе проводить занятия. Две тысячи человек – попробуй займи всех. Я раскидал своих ребят по разным группам, за исключением незадачливого Матвея. А мне самому досталась секция правового регулирования ветеранских советов. Главным на ней был один из организаторов этого движения из самой Москвы. Стельнов Станислав, работник центрального аппарата ЦК ВЛКСМ. Мелкая пешка, я так понимаю, но гонору …

Не понравился он мне сразу – говорил много лозунгов, ещё и Горбачеву подражал, например, вместо… «углубИть» говорит как генсек – «углУбить». Бесит такое. Вот и сейчас стоит, вещает:

– Перестройка должна идти не только в наших умах, но и в реальной жизни! Для начала мы должны определить критерии того, кого можно считать воином-интернационалистом. Есть идеи? – спрашивает Стельнов.

– Это участники вооружённых конфликтов в других странах, нужно определить конкретные периоды и страны, – поднял руку я.

– Замечательно! И для примера, кроме Афганистана, кого знаете? – обрадовался Стас.

– Корейская война, в пятидесятом, пятьдесят третьем году, Венгрия в пятьдесят шестом, – провоцирую я.

– А Венгрия при чем? – не понял мой сосед, вихрастый парень невысокого роста.

– Там наши советские люди воевали и погибали, – поясняю я.

– Приемлемо, – кивает Стас.

– Вьетнам, – кричит ещё кто-то.

– Сирия и Ливан, – добавляет дядя лет тридцати с первого ряда. – Восемьдесят второй год, июнь. Я там был.

– Сейчас зачитаю предлагаемый список, – прервал выкрики с места москвич.

Корея 1950—1953 годы;

…

Эфиопия: с декабря 1977 года.

– Ангола, Мозамбик, Бангладеш! Ничего себе, а я и не знал! – поразился мой вихрастый сосед.

«Интересно, а разве это не секретная информация»? – подумал про себя я.

Участие советских военнослужащих в вооружённых конфликтах за пределами СССР признавалось советским руководством крайне редко. Военные советники, политические работники, лётчики и танкисты, участвовавшие в гражданских войнах на территории Испании и Китая, действовали под чужими именами. Открыто говорилось лишь о гуманитарной помощи СССР одной из сторон конфликта. Похоже, реально перестраиваемся. Не мог же Стельнов взять такие точные данные по годам и месяцам из Википедии? Нет её ещё. Значит, ему их дали и разрешили озвучить!

Все зашумели, обсуждая информацию.

– А вот, если я возил грузы из СССР в Афганистан, я буду считаться воином-интернационалистом? Служил в автобате, в боевых действиях не принимал участие, – поднял руку смуглый кавказец.

– Как решим, так и будет. Я считаю, что да! – уверенно ответил Станислав. – Ты не стрелял, но жизнью рисковал, были же у вас погибшие?

Спорили и обсуждали, да и просто высказывались по делу и о том, что накипело на душе до самого вечера. Итоговый документ, вернее его проект, Стас увезёт в Москву. Нормальный парень оказался.

На ужин хек с картофелем. Рыба так приготовлена, что пальчики оближешь. Хрустящая золотистая корочка, сбрызнутая лимонным соком. Добавки не дают, говорят, потом, если останется. Но у меня на голодный случай есть запас продуктов в сумке. Те, что не портятся быстро. В палатке идёт игра в преферанс и нарды. Нардистов больше. Без ложной скромности я в обе эти игры играю на уровне профессионала, поэтому не вступаю в состязания. В дальнем углу палатки народ дерётся! … Подушками! Мужикам по двадцать пять-тридцать лет! Словно я не в армии, а в детском саду для гиперактивных детей. Отбой в десять, вечерней поверки нет, но своих я пересчитал.

Утром у нас выезд на стрельбище и переезд в Фирюзу какую-то. Сегодня же должен прибыть Розенбаум. Все его ждут с нетерпением. На стрельбище раздолье для желающих пострелять. Мне кажется, тут представлено всё легкое оружие, которое есть в СССР. Нет, тут есть возможность и из миномёта стрельнуть, но не для нас. Из нашей группы со мной поехал лишь Егор, ещё один парень отправился «брать кишлак». Я в охотку пострелял под приглядом инструктора. Стрелял из «Ак-47». Наблюдающий смотрел не за всеми, а лишь за подозрительными мальцами, вроде меня или двенадцатилетнего Максима, который приехал с отцом, и сейчас, кипя от радости, слушал основы стрелкового дела. Стрелял я средне, а вот Егор показал класс.

– Люблю это дело, даже биатлоном занимался одно время, – признался он мне.

В обед узнал, что у Матвея перелома нет, лишь сильный ушиб. Легко отделался! Приедет вечером обратно, но не сюда, а сразу в Фирюзу. Фирюза – это курортный поселок километрах в сорока от Ашхабада. Там куча пансионатов и детских лагерей, так что, жить нам было где. Сам поселок небольшой – всего одна улица, конец которой упирается в границу с Ираном! Часть людей отправилась осматривать местные достопримечательности, вроде какого-то гигантского дерева или фигуры орла на горе, а часть собралась на концерт. Пошел на концерт и я. Забойщиком там выступил человек, которого я не знал – Юрий Слатов. Молодой парень спел песню «Ордена не продаются» и задал отличный тон мероприятию. На груди у него и в самом деле орден Красной звезды. Парень – победитель конкурса «Когда поют солдаты» этого года. Потом ещё один незнакомый для меня певец – Валерий Петряев. Тот постарше, ему лет тридцать. Первая песня … про баню!

Говорим о том о сём,

Кости парим, водку пьём!

…

Баня – это рай в Афгане.

Вдруг как жахнет возле бани.

Дух какой-то ошалел,

Короче, начался обстрел.

Похватали мы бушлаты,

Сапоги и автоматы,

Остальное, видит бог,

Похватать никто не смог.

…

Хлопали сильнее, задорная песня. А вторая его песня была в тему и называлась «Воин-интернационалист»! Специально написал для нашего сбора, что ли?

Я – воин-интернационалист,

Но не в названьи дело.

Пусть даже назывался б я «расист».

Мне надоело нервничать, ведь нервы – не сучок,

Я нажимаю ласково на спусковой крючок.

А нет, не специально. Не про долг, а про суровые военные будни поёт. Где-то стреляют и умирают, а где-то в походы ходят, и мирное небо.

Тут настала очередь Розенбаума. У него своя специальная гитара – двенадцатиструнка. Артист посидел, потренькал, настраивая её, и выдал «А может, не было войны». Песня про Отечественную! И угадал. Песню встретили бурными аплодисментами. А другим его афганским песням уже подпевали. «Караван», «Чёрный тюльпан». Выступал он больше часа. Сейчас много бардов, вообще, я считаю, пик бардовской песни. Олег Митяев, Булат Окуджава, покойные уже Александр Галич и Юрий Визбор, которые в своих песнях, разумеется, живы. И на их фоне, недавно начавший сольные выступления Розенбаум выглядит звездой не меньшего масштаба.

«Опять пацан подвел потерей роту», – со слезами на единственном глазу пел мой сосед в тельнике.

После концерта я ещё и сфотографировался с певцом. Фотик я взял с собой и попросил одноглазого соседа снять нас, благо, мы сидели рядом со сценой. Желающих было много, но я успел первым.

В военном пансионате, где меня поселили, имелся отличный спортивный городок, и сейчас, перед ужином, я «выделываюсь» тут на турнике. Рядом со мной мощный дядя, но то, что я могу, этому здоровяку не по силам. Веса у нас разные. Смотрит на меня неприязненно – «царь горы» не он.

– Толь, я вернулся, – вдруг слышу крик Матвея.

Хромает, но на своих двоих идёт. Нога перетянута эластичным бинтом. На улице тепло, тут вообще не бывает морозов, как мне сказали.

– Чё, болезный? Выжил, смотрю, – дядя, похоже, Матвея знает.

– Да отвали, провокатор, – зло бросает в его сторону мой земляк.

– А что ты как обезьянка всё повторяешь: – «То, что я умею, не всем доступно!» – хвастливо заявляет дядя. – Тебе точно только попугайничать можно.

– Это я из-за него ногу повредил, с ним спорил,– пояснил Матвей то, что я и так уже понял.

– А то, что я могу, ты и спопугайничать не сможешь, – с вызовом сказал я и изобразил поход по ступенькам, вися на турнике и задирая ноги всё выше и выше, якобы шагая.

Зачем сказал? Обидно стало за своего, наверное.

Мужик в тельняшке сразу нахмурился и, соответственно, стал быковать.

– Ты, пацан, за языком следи. Ты вообще кто? Служил? Где? За речкой точно нет!

Он ещё и пихнул меня! Я, конечно, заблокировал удар в живот, но если бы не смог, то худо было бы!

– Конь в пальто! Тебя колышет мой язык? Свой лучше в жопу засунь и помалкивай, – озлобился я. – И ручонки не распускай, если челюсть дорога. Я тебе не доска, так отвечу – год к стоматологу ходить будешь!

Ну, не бить же его в ответ? Во-первых, обстановка тут доброжелательная, и этот наезд на меня первый, а во-вторых, Матвей-зараза стоит рядом и точно настучит, хотя бы Лукарю. Ну, работа у парня такая.

А нет! Не вышло у меня отбазариться. Агрессор, широко размахнувшись, попытался ударить меня ещё раз, оплеухой! Подсаживаюсь перекатом на полусогнутых ногах, перенося вес с одной ноги на другую, и на развороте туловища бью в открытую область печени!

– Чем больше шкаф, тем громче падает, – прокомментировал я, с неудовольствием глядя на то, что наша стычка привлекла внимание других ребят на спортплощадке.

Человек пять в тельниках что-то отрабатывали, а сейчас решительно идут к нам с Матвеем.

– Чёрт, мои корочки в куртке остались, – тихо сказал мой товарищ, становясь рядом. Поверженный здоровяк пытался вздохнуть, валяясь в пыли.

Глава 3

Глава 3

Как-то странно парни идут – вроде к нам, но на нас с Матвеем и не смотрят!

– Санёк, ты как? Упал что ли? – подбежал к нам первый десантник. – Где болит?

Они не видели, как меня пытались ударить оплеухой и, занимаясь своими делами, не видели мой резкий и короткий тычок по корпусу амбала! Для них их товарищ просто упал, держась за бок. И связать этот факт со мной, разумеется, непросто.

– Уи-и-и…, сука! – начал говорить Санёк, пытаясь одновременно встать.

– Я сука? – возмутился подошедший.

– Чё с ним? – спросил кто-то ещё из подошедших.

– Матвей, Толяныч! Что там у вас? – к нам идёт наш залётчик – Леонид. Он, оказывается, тоже рядом был, и, вполне допускаю, видел всё в деталях.

– Мужик, ты как? – обеспокоился и я.

Санёк встать так и не смог. Сидит на песке, пытается продышаться.

– Ху@во, – сплюнув, произносит амбал. – Ты что, спортсмен, что ли?

Ну, вроде мирно спросил, дай бог и разрулим. Но нет, этой моей надежде не суждено было сбыться – Леонид, подойдя к нашей кучке, с размаху бьёт ногой Санька в грудак! Да «гребанный экибастуз»! Я моментально развернулся к группе десантуры, но те на Леонида даже и не дёрнулись.

– Лёнь, ты чего? Санёк – нормальный тип. Иногда, конечно, его заносит, – сказал один из парней. – За что ты его?

Моего подопечного тут знают! Да он их клон просто – молодой, коротко стриженный, в кроссах, х/б штанах и тельнике.

– Это Лёнька, я с ним в одной роте воевал, – повернулся к остальным неизвестный пока мне десантник.

– За дело! Вчера вон Матвея оскорблял, тот из-за него ногу повредил, сегодня Толяна ударил. Серёга, надо ему пояснить, что мы тут все братья, а то, ишь, руки распускает!

Упомянутый Серёга, оглядев меня, следов удара Санька не нашёл, и это явно показалось ему странным.

– Так, что ль, парень, было? – спросил он у меня.

– Ну, попытался ударить. Два раза! Один удар я заблокировал, под второй подсел, – пояснил я отсутствие следов побоев на мне.

– Всё, капец тебе! – Санёк встал и буром попёр на Леньку.

– А ну стоять! – заорал я. – Вы что тут, собираетесь драться?

– Тебе тоже капец, но потом, – пообещал мне Санёк, пытаясь обойти загородивших ему дорогу парней.

– Застрелишь? – усмехнулся я, так как внезапно вспомнил Санька на стрельбище.

Стрелял он позорно плохо.

– Бой? – бросив рваться к не сильно испугавшемуся Леньке, предложил мне здоровяк.

– Согласен. Только предупреждаю, я международный мастер спорта, трёхкратный чемпион СССР по боксу, чемпион Европы прошлого года. Вырублю с одного удара! Ещё хочешь со мной драться?

– Точно, а я думаю, где я тебя видел?! Да на чемпионате в прошлом году! За тебя ещё министр МВД приезжал болеть и этот… Ельцин! Я судьёй там был! – неожиданно нашёлся ещё один знакомый и у меня.

Мужик лет тридцати, габаритами с Санька, продолжал, обращаясь к потерпевшему:

– Слышь, Санёк, хочешь драться, иди надевай перчатки и на ринг. Штыба из тебя котлету сделает.

– Ниче не сделает, – в запале сказал Санька, внимательно оглядывая меня ещё раз.

– Да, конечно, не сделаю, если извинишься передо мной и Матвеем, – предлагаю я, видя, что тот окончательно понял, на чьей стороне всеобщие симпатии.

– Ладно, простите парни. В самом деле, заносит меня после контузии иногда, – здоровяк, как и все сильные люди, в гневе был страшен, но и отходил быстро.

Пятёрка парней, как потом выяснилось из Ленинграда, загалдела, то хлопая Леньку, то Саньку по плечам, и обнимаясь. Леонид и Сергей – сослуживцы, причем большие друзья, как я понял, а Сергей – кореш для остальных участников разборки. Конфликт увял.

– Дурдом, – тихо прокомментировал происходящее Матвей, которого никто не обнимал. – Идём на ужин.

После перловки в обед вечерние макароны по-флотски пошли на ура.

– А я думаю, чего Леонид упросил меня его сюда взять? А он, видно, с другом созвонился и договорился встретиться здесь, – делюсь своими предположениями с Матвеем за ужином.