Код Акаши

Ставлю класс. Запакуйте!

– Ты человек! – восклицаю я, позабыв о прежней стратегии поведения, когда я пыталась выдавать себя за дикарку. Запоздало я утешаю себя тем, что в этой реплике нет ничего подсудного. Дикарям же объяснили, к какому виду они относятся? Должны же были объяснить.

– Гм, – многозначительно тянет он.

– Но почему вы прячетесь от нас? – тараторю я. – Почему не снимаете свою экипировку?

– Это действительно то, что тебе нужно узнать именно сейчас? – осуждает меня «сталкер». – Эта тварь может вернуться в любой момент.

И он совершенно прав, – спохватываюсь я. Еще не хватало на этой позитивной ноте стать обедом голодного волкотигра.

«Наследник» выпускает мои руки, я отворачиваюсь и стыдливо прикрываю ими сиськи, припомнив, что прежде не имела привычки разгуливать топлес. Одно дело светить ими перед непонятным созданием в маске, другое – перед вполне себе человеческим мужиком.

– Чего ты вообще добивалась? – любопытствует он.

Я кошусь на него через плечо – темные брови нахмурены, кофейные глаза смотрят строго, как на разыгравшегося ребенка. Моя выходка – еще то ребячество, но что поделать. Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Узнать, кто наши захватчики дорогого стоит. Я не жалею о пробежке по лесу и нелепом стриптизе. Кстати, об этом – взгляд «сталкера» прикован к моему лицу, не ниже. Плевать он хотел на мои прелести.

Вот это уже по-настоящему обидно. Всегда, почувствовав себя уязвленной, я превращаюсь в кровожадную фурию. Я испытываю острое желание закончить начатое тигроволком и прикончить гада голыми руками. Я бы обязательно это сделала, не будь руки заняты.

– Вы, наверное, считаете нас отсталыми, – сердито говорю я, – но мы заслуживаем знать правду! Кто вы такие, что вам от нас нужно, зачем вы собираете нас на станции…

– Мы не считаем вас отсталыми, – заверяет меня «сталкер». – Вы просто находитесь на другом этапе развития. И на правах тех, кто все их уже прошел, мы обязаны проконтролировать вашу эволюцию.

– А мы об этом просили? – возмущаюсь я, резко преисполнившись сочувствия к дикарям. – Чтобы кто-то насаждал нам свою долбаную эволюцию?! Откуда вы взялись? Прилетели с Земли?

Я испуганно закрываю рот руками, и мои бедные соски беззащитно торчат, лишившись последнего прикрытия. Какая разница? Я только что сказала то, чего нельзя было говорить. В этот раз я точно попалась. Его черты хищно заостряются.

– Повтори, – приказывает он.

– Я… вычитала это в книжке! – нахожусь я. Звучит жалко. Я готова расплакаться от злости на себя. – Про Землю… что люди живут там.

– Люди уже давно там не живут, – заявляет «сталкер», – но ты не можешь этого знать. И все же… с тобой что-то не так. Ты отличаешься от остальных.

– Мое племя…

В следующий момент он впечатывает меня физиономией в землю. Травинки щекочут обнаженную грудь, а холодные пальцы шарят по моему загривку, подбираясь к чипу. Я извиваюсь в его руках, но он давит мне локтем на спину, не позволяя выпутаться. Из последних сил я выворачиваю шею и кусаю негодяя за ладонь через перчатку. Он чертыхается и машет рукой в воздухе. Спасибо, что не лупит меня по лицу за очередную странную выходку.

– Да угомонись ты, – требует он.

– Отпусти меня, ублюдок! – выдвигаю я ответное требование. Он и правда перестает меня удерживать, но делает это зря. Я бросаюсь на него с кулаками, сама толком не понимая, чего этим добьюсь. Наши силы едва ли сопоставимы. В результате глупой, неравной схватки я снова обездвижена.

Мой пыл стихает, а щиты падают. Я чувствую себя несчастной и уставшей.

– Ладно-ладно, ты выиграл, – плаксиво признаю я. – Моего племени не существует. Я его придумала. Я не дикарка, я не одна из них. Меня зовут Кристина Андерсон, мне двадцать семь лет, я попала сюда с Земли. Заснула в две тысячи двадцать пятом, а очнулась уже здесь. Я не понимаю, как это вышло. Не знаю, какой сейчас год, где мы находимся, а вы – с вашими технологиями и идиотскими скафандрами – делаете мое положение только хуже. Нет бы хоть что-то объяснили. Я понимала вашу речь и без чипа, потому что вы говорите на том же языке, на котором говорили на Земле. Я умею читать… я…

«Сталкер» выглядит сбитым с толку. Он изумленно приоткрывает рот и смотрит на меня уже не как на преступницу, а как на полную дуру.

– Это невозможно, – роняет он. – Земля находится на другом конце Вселенной, но там больше никого нет. Ядерная война сделала ее непригодной для жизни. Наследники покинули эту планету тысячу лет назад. Что за бред ты несешь?

Его слова окончательно срывают стоп-кран. Я начинаю реветь в голос, представляя всех, кого знала (не сказать, что любила), обращенными в радиоактивный пепел. Мою кукушку-мать, которой, глядя правде в глаза, я могла звонить и почаще. Моих бывших подруг, жаловавшихся на их мудаков-парней. Хозяйку моей арендованной квартиры, добрую, но слегка чудаковатую старуху с мерзкой крысоподобной собачонкой. Продавца-араба из круглосуточного магазинчика возле дома.

Неужели всех их не стало? И не стало так давно, что это не укладывается в голове. Я готовилась принять смерть, загибаясь от лейкемии, но каким-то немыслимым образом умудрилась пережить всех, кого знаю.

Всех людей на Земле.

Аборигены на этой планете, кажется, не имеют к ним никакого отношения. Но «наследники»… Что если «сталкер» – потомок кого-то из тех, с кем я была знакома? Или, быть может, тысяча раз правнук той твари, из-за которой я уселась в ванну с бокалом «кровавой Мэри», оплакивая свое поражение?

Похоже на правду. По крайней мере, он ведет себя по-ублюдски. Или у него, вероятно, нет представлений о том, что плачущего, глубоко опечаленного человека полагается как-то утешить. Вместо этого он таращится на меня во все глаза. Красивые, но холодные. В его чертах нет и тени сочувствия.

– Это просто не может быть правдой, – упрямо твердит он.

– Ну, конечно! – вспыхиваю я. – А как ты объяснишь, почему я отличаюсь от остальных не только внешне? Я знаю много вещей, которых не могут знать дикари! Допустим… – Перестав плакать, я растираю остатки слез по лицу и сосредоточенно морщу лоб. Так… Что-нибудь. – Второй «Аватар» – скучное, претенциозное дерьмо, Курт Кобейн застрелился в тысяча девятьсот девяносто четвертом году, а «Кока-кола» вкуснее «Пепси». Или ты не согласен?

– Никогда не пробовал ни то, ни другое, – признается «сталкер», – но это еще ни о чем не говорит. Ты могла почерпнуть знания из чипа… или…

Он умолкает и задумчиво смотрит мимо меня на красный лес.

– Дьявол, – вздыхает он. – И у Акаши не спросишь.

– Акаши?

Он не расщедривается на объяснения, а переводит взгляд на меня, и, спохватившись, выпускает меня из захвата. На всякий случай я отсаживаюсь подальше, ведь все это время торчала у него на коленях. Мне не помешало бы немного личного пространства и чуть меньше неловкости от столь тесного контакта.

– Так ты – андроид? – вдруг спрашивает он.

– Чего!?!? – восклицаю я. – Сам ты, нахер, андроид. С какой это стати?

– Например, тебя включили в программу, чтобы втереться в доверие к местным жителям и собрать информацию, – проигнорировав мой протест, рассуждает он вслух, – но почему шкурка такая чудная? Зачем было делать тебя отличной от остальных?

Из-за его возмутительных предположений я опять готова ринуться в атаку.

– Эй! – Я бью его кулаком по плечу, отметив, что «доспехи» хоть и выглядят выполненными из серебра, но на ощупь скорее напоминают замшу. – Завязывай, чувак! Я не андроид. Я человек из плоти и крови. Смотри.

Я с силой дергаю заусенец на безымянном пальце и тычу им под нос наследнику. Нос у него, кстати, довольно длинный, и я уже не считаю его таким симпатичным. Скорее всего, на моем мнении не в лучшую сторону сказались беспочвенные подозрения о моей нечеловеческой природе.

То, что происходит после демонстрации, не поддается никакому логическому объяснению. «Сталкер» косит глаза на одинокую красную каплю и ловит мой палец губами. Я не успеваю даже возмутиться, снова уложенная на лопатки. Он нависает надо мной и припадает к моей шее, будто собирается укусить, но не кусает, а проводит языком по коже над сонной артерией.

Это одновременно безумно и эротично. Я бы высказала все, что думаю, но мой рот занят: вылизав мое горло, он целует меня – так напористо, словно все-таки хочет сожрать. Я минуту спорю с собой и отвечаю. Аргумент «сто лет не было секса» перевешивает на чаше весов. Сто? Или, учитывая новые вводные данные, правильнее будет сказать – тысячу? Нехилый срок! Это оправдывает, почему я теку, а не возмущаюсь принудительно навязанным слюнообменом.

Им дело не ограничивается. Крупные ладони уже вовсю тискают мои сиськи.

Окей, – решаю я. – Каким-то неведомым образом я оказалась на «другом конце Вселенной», на гребаной чужой планете, узнала, что моя родная Земля сгинула вместе со всеми ее жителями, почему бы мне просто не наслаждаться моментом? Терять точно уже нечего. Я спокойно могу творить любую дичь, не испытывая сожалений.

Секс с мутным типом из далекого будущего более чем вписывается в понятие «любая дичь».

Знала бы я еще, как снять с него этот сраный скафандр!

Потому я оказываю посильную помощь общему делу и избавляюсь от своих грязных, промокших от валяния на земле штанов. Считав этот сигнал, «сталкер» ловко расстегивает какие-то застежки своего комбинезона, являя мне подкаченные мышцы груди и предплечий, обтянутые белой безупречной кожей. Слишком безупречной. В иных обстоятельствах, я придала бы этому значение, но сейчас мне плевать. Нижняя часть скафандра тоже расстегнута, и меня куда больше увлекает внушительный, эрегированный член, такой же гладкий и правильный, как и все его тело. Люди будущего заметно выигрывают у тех, с кем мне доводилось иметь дело в прошлом.

Ощутив этот агрегат внутри, я заключаю, что внешность не была обманом зрения и иллюзией, созданной воздействием чипа на мозг. Он настоящий. Это точно не щупальца. Щупальца, пожалуй, не доставляли бы такого дискомфорта после долбаного года воздержания. Тысячи лет воздержания.

– Полегче, – сипло стону я, умоляя не вторгаться в меня с таким зверским рвением.

Он послушно переходит на более щадящий темп и, будто извиняясь, целует меня мягче и нежнее. Поворочавшись под ним, я нахожу правильный угол. Мышцы привыкают к натяжению, и боль стихает совсем.

Я думаю, что не зря щеголяла перед своим преследователем голой грудью и разыгрывала карту с натиранием маслом, – качественный трах неплохо разнообразит унылый быт на колонизируемой планете.

Удерживая меня за бедро, «сталкер» снова ускоряется. Мягкая кожа перчатки ложится мне на клитор и потирает, усиливая удовольствие. С моих губ срывается бесстыдный стон, и меня не заботит, что на этот звук сюда могут сбежаться все тигроволки, что могли его слышать. Или другие серебряные ребята, что, возможно, вдохновившись увиденным, пожелают присоединиться. Если они все также хороши собой, как этот конкретный экземпляр, я не против. На Земле я и одного нормального мужика находила с трудом, а на этой планете могу наконец-то позволить себе оторваться за всю прежнюю жизнь.

Где-то на задворках сознания бьется тревожная мысль о том, что подобные размышления, как и в целом совокупление с человеком, которого я толком не знаю, для меня совсем нетипичны, но я гоню ее прочь. То, что было раньше, не имеет значения. Придется учиться жить заново, заново строить свою систему ценностей в новых странных обстоятельствах. И сейчас на вершине моей пирамиды потребностей явно стоит удовольствие.

Я кончаю так эпично, что после меня начинает бить мелкая дрожь. Он тоже финиширует, и ощущение пульсации члена внутри провоцирует у меня второй оргазм. Только следом за ним все же приходит горькое осознание содеянного.

Ну ладно еще я – у меня от всех потрясений основательно закатились шарики за ролики, но что не так с моим любовником? Судя по его мигом помрачневшему лицу, секс с дикаркой не является для него вариантом нормы. Он спешно освобождает меня от себя и нахлобучивает свой футуристический прикид.

– Что это нахер такое было? – бормочу я.

– Больше никогда так не делай, – жестко говорит он.

– Как «так»? – недоумеваю я. Не отдавайся первому встречному? Не бегай по лесу? Не снимай пижаму в присутствии посторонних?

– Не тычь своей гребаной кровью в лицо кому-то из нас, – отвечает «сталкер» и, подумав, добавляет: – И лучше не распространяйся о своих особенностях. Хотя бы пока…

– Пока что? – нетерпеливо перебиваю я.

– Мне нужно с этим разобраться, – откликается он. – Пока пусть это останется между нами.

– Гм… ладно. Договорились. А что насчет «этого»? – Я окидываю рукой себя и его. – Об этом, надо думать, тоже лучше помалкивать? Я, если что, не в претензии и вовсе не стану требовать, чтобы ты на мне женился, чтобы спасти от «бесчестья», но с твоей стороны было бы мило хотя бы представиться.

Он опять смотрит на меня, как на ничтожное существо, лишенное хоть крупицы интеллекта. Да, я такая и есть, но это в край невежливо, особенно после того, как его гребаный член побывал в моей киске. От одного воспоминания об этом мне хочется повторения. Мне понравилось. Все мои прежние, ныне покойные, кавалеры посрамлены.

Я стоически выдерживаю его снисходительный взгляд.

– Фил, – говорит он после недолгой паузы. – Меня зовут Фил.

Вот и познакомились, – заключаю я про себя.

***

После этого эпизода кое-что проясняется. Я замечаю то, на что не обратила внимания сразу. И дело вовсе не в том, что удовлетворение низменной потребности уподобило меня дикарям, позволив влиться в их коллектив. Не только Лин с Дином зажимались по углам, но и многие другие. В столовой, в «школе», в коридорах я вижу, как аборигены касаются друг друга, – почти неуловимо, но в эти жесты вложено куда больше, чем в любые слова. Возбуждение словно разлито в воздухе, и дикари, вдыхая его, ведут себя подобно мартовским котам. Лишь наследники держатся особняком, затянутые в свои глухие доспехи и маски, которые, видимо, защищают их от воздействия вездесущих феромонов.

Что это, если не они?

Я не узнаю себя. Образ соития на лесной поляне навязчиво стоит у меня перед глазами, и пару раз, плюнув на Лин, сопящую на соседней койке, я занимаюсь мастурбацией по ночам. Осознав, что я перешла все возможные границы, я ищу объяснение. И оно мигом отбивает у меня не только желание дальше рукоблудствовать, но и аппетит.

Я недоверчиво гоняю еду по тарелке, решив, что дело в ней, – нам что-то подмешивают, чтобы, скорее всего, увеличить популяцию аборигенов естественным путем. И, вероятно, это не единственный эксперимент, что на нас ставят «захватчики», пока мы беззаботно повинуемся взбесившимся гормонам и делаем, что нам велят.

– Ты заболела? – спрашивает Лин, заметив, что я так и не притронулась к ужину. Завтрак и обед также отправились в утиль. В желудке образовался комок пустоты, но, как мне кажется, мои мысли слегка прояснились, вынырнув из мутного марева грязных фантазий.

Выходит, я не ошиблась. Но сколько еще я смогу морить себя голодом?

– Хм, да, – с запинкой отвечаю я. – Простыла.

Мне плевать, известно ей это слово или нет. Пока Лин осмысляет услышанное, я оглядываюсь по сторонам, почувствовав на себе чей-то взгляд. И это не Фил, с того знаменательного момента предпочитающий держаться от меня подальше. Это Дин – он с любопытством со своего места взирает на меня и… мою полную тарелку. Его порция тоже остывает впустую. Немного поиграв со мной в гляделки, он кивает.

Значит, и он догадался. Или он что-то знает?

Ближе к ночи он предвосхищает мое намерение завязать разговор. Подкараулив меня в коридоре, он хватает меня за руку и волочет за собой. Я не сопротивляюсь, а проверяю, нет ли на нашем пути кого-то из наследников. Очень кстати, что все они куда-то подевались.

Дин вталкивает меня в какое-то помещение, и я успеваю испугаться, не надумал ли и он меня трахнуть. Эта мысль уже не вызывает во мне такого воодушевления. Мне нравилось думать, что Тень отправила меня прямиком на страницы эротического романчика в футуристических декорациях ровно до того момента, как я заподозрила здесь взаимосвязь.

Мое либидо мертвее мертвого. И оно, к счастью, не Иисус Христос, чтобы воскреснуть снова.

Я осматриваю место, куда меня притащил парень Лин, и по моей спине пробегают мурашки – вовсе не от возбуждения. Нас окружают стеллажи, заставленные пробирками с кровью. В тусклом свете кровь кажется черной, но я легко догадываюсь, что это она, а не что-то другое. Несколько раз в неделю такая пробирка выскальзывала из степлера в кабинете забора анализов. Да, я предполагала, что наследникам важно чутко следить за здоровьем своих подопечных, но… Но этот запас материала выглядит пугающе.

– Что… – выдыхаю я. – Что это такое?

– Не знаю, – признается Дин, – но вряд ли что-то хорошее.

Я подхожу к первому стеллажу и изучаю наклейки на пробирках. Все они пронумерованы, а номера, надо думать, присвоены каждому из нас. Дикарей чуть меньше сотни, как и повторяющихся цифр.

– Как ты это нашел? – беспомощно спрашиваю я. – И почему привел сюда меня, а не Лин?

– Я… – Дин опускает взгляд. – Я подумал, что она не поймет. А ты, кажется, тоже хочешь во всем разобраться.

Да, тут он попал в точку. Я так сильно хочу во всем разобраться, что позволила одному из наших поработителей себя поиметь, лишь бы вытянуть из него хоть какие-то ответы. Не только поэтому, конечно, глядя правде в глаза, но… Я, как минимум, знаю о наших серебряных благодетелях больше, чем многие другие дикари.

Дин, выходит, исключение.

– Я проследил за ними, – объясняет Дин. – Видел, что ночью они не запирают эту дверь.

Все-таки он не такой мудак, как я о нем думала. И нужно отдать ему должное – прекратив свои визиты к Лин, он не терял времени даром.

– Что еще тебе удалось узнать?

– Немного, – признает он.

– А что с тем… человеком, который пропал? – вырывается у меня. Увы, это так и остается тайной. Дин пропускает мои слова мимо ушей, уловив шум снаружи.

Пробормотав что-то на своем языке, скорее всего, нецензурное, он увлекает меня за дальний стеллаж и прижимает палец к губам, призывая к молчанию. Жест такой знакомый и родной, что у меня колет сердце.

В помещение входят двое наследников. Один держит прозрачный планшет, бросающий на его маску жутковатые отсветы, второй с тележкой мнется у входа.

– Надеюсь, мы не сервируем стол для какой-нибудь важной шишки, – скрипит вокодер того, что подпирает дверь.

– Нам платят не за то, чтобы мы лезли в чужие дела, – сухо замечает второй.

– Ну, конечно, – фыркает первый. – А нельзя попросить себе это в качестве надбавки за сверхсекретность? – Он приближается и снимает с полки одну капсулу. – Тебе правда совсем не интересно попробовать?

– Мне не интересно переводить образцы на болванку, – отрезает второй серебряный чудик.

– Да ладно, болванки-то качественные… – канючит первый. – Может, спишешь парочку ради интереса… и…

Он затыкается, когда в проходе возникает третий наследник.

– У вас все готово для отправки? – рявкает он. – Что вы тут возитесь?

– Да, босс, – частит тот, что с планшетом. Под присмотром визора шлема третьего, парочка грузит капсулы с кровью на тележку. Они уходят, оставив стеллаж полностью пустым. Мы еще какое-то время сидим в своем укрытии, прежде чем Дин осмеливается выбраться и кивком головы зовет меня за собой.