Полная версия
Сумерки сгущались над Косым переулком, плотные, как сажа. Они не просто скрывали – они искажали. Золотые огни витрин, где они еще горели, расплывались мутными пятнами, словно слезы на грязном стекле. Переулок затягивал, обволакивал, обещая не волшебство, а вязкую, липкую тайну, из которой могло не быть выхода.
***
Отлично, давайте обработаем второй фрагмент, усиливая напряжение, мрачность и психологизм, особенно в мотивации Нарциссы.
Покупка мантий привела их в знакомый полумрак магазина мадам Малкин. Едва Гарри, Рон и Гермиона переступили порог, звякнув колокольчиком, как их внимание приковал юноша, неподвижно стоявший перед высоким зеркалом. Он был неестественно бледен, кожа словно фарфоровая, а светлые волосы отливали холодным лунным светом. Но не это бросилось в глаза – его мантия. Идеально скроенная, из ткани такой глубокой черноты, что, казалось, она поглощала скудный свет ламп, а не отражала его. Воплощение сдержанной, ледяной аристократической спеси.
Драко Малфой обернулся, и его серые глаза презрительно сузились. Он не повысил голоса, но слова прозвучали отчетливо, как удар хлыста в тишине:
– Мама, если ты почувствовала этот смрад… это просто грязнокровка вошла.
Воздух в лавке мгновенно похолодел. Рон побагровел, его кулаки сжались. Гермиона застыла, побледнев, но ее спина выпрямилась, словно от удара. Гарри почувствовал, как рука сама дернулась к карману, где лежала палочка.
– Что здесь происходит?! – взволнованный голос мадам Малкин донесся из-за вешалок. Она выскочила, маленькая, встревоженная, с сантиметровой лентой на шее и палочкой в руке. – Никаких оскорблений в моем заведении! И… о, Мерлин! – она увидела палочки, уже оказавшиеся в руках Гарри и Рона, направленные на Малфоя. – Уберите палочки! Немедленно уберите!
Но прежде чем она успела договорить, из-за той же вешалки с мантией, с которой только что сняли мерку с Драко, вышла его мать. Нарцисса Малфой двигалась с плавной, хищной грацией, ее холодные голубые глаза остановились на направленных палочках.
– Опустите их, – голос ее был тих, но резал, как осколок льда. – Немедленно. Посмеете угрожать моему сыну еще раз, Поттер, и я позабочусь, чтобы это стало последним, что вы сделаете в своей жалкой жизни.
– Правда? – Гарри шагнул вперед, встречая ее взгляд. Он почти сравнялся с ней ростом, и теперь видел не только надменность на этом безупречном, бледном лице, но и пугающее сходство с Беллатрисой. – Или вы снова натравите на нас своих дружков? Пожирателей Смерти?
Мадам Малкин коротко взвизгнула и прижала руку к сердцу, залепетав:
– Мальчик, нельзя такое говорить… опасные слова… умоляю, уберите палочки!
Лицо Нарциссы не дрогнуло, но что-то неуловимо изменилось в ее взгляде. Холодная ярость на мгновение смешалась с тенью… страха? Гарри почувствовал это – страх, спрятанный глубоко под слоями аристократического самообладания. Она знала, о чем он говорит. Превращение Люциуса, безумие Беллатрисы под влиянием их новых, чудовищных «союзников» – Слуг, призванных по воле Волдеморта… Это не прошло бесследно. Она видела, во что превращаются те, кто ступил на этот путь, и теперь смотрела на своего сына, стоявшего рядом с Поттером, который не опускал палочку.
– Вы боитесь, – сказал Гарри тихо, но отчетливо, сам не зная, откуда пришла эта уверенность. – Боитесь за него. Боитесь, что он станет таким же, как они.
Нарцисса напряглась, ее пальцы в тонких перчатках сжались так, что костяшки побелели. Ее молчание было оглушительным. В этот момент Драко, пытаясь выглядеть еще более угрожающе, сделал шаг назад, но запутался в полах своей новой, слишком длинной мантии и неловко покачнулся, чуть не упав. Жалкое зрелище, подрывающее всю его напускную важность.
Нарцисса резко выдохнула, помогая сыну удержать равновесие. Ее взгляд метнулся от Драко к Гарри, затем к Рону и Гермионе. В ее глазах промелькнула быстрая, холодная оценка. Опасно. Этот Поттер опасен. Ее сын провоцирует его снова и снова. А цена ошибки в этой войне – смерть или нечто худшее.
– Ты всего лишь мальчишка, Поттер, возомнивший себя спасителем, – прошипела она, но прежней уверенности в голосе уже не было. – Решения приняты. Мое место – рядом с семьей. Рядом с моим сыном.
Но Гарри палочку не опускал. Его взгляд был твердым.
– Гарри, пожалуйста, не надо! – Гермиона схватила его за руку, ее голос дрожал. – Подумай о последствиях… тебя же исключат!
И тогда Нарцисса сделала то, чего никто не ожидал. Она повернулась к Драко. Ее лицо все еще было холодной маской, но голос, когда она заговорила, приобрел новые, незнакомые интонации – не нежности, нет, скорее жесткой, почти отчаянной прагматичности.
– Драко, – сказала она так, чтобы слышали все. – Возможно, пришло время… тщательнее выбирать себе компанию. Не все, кто носит цвета Слизерина, являются… полезными союзниками в долгосрочной перспективе.
Наступила тишина. Гарри, Рон и Гермиона переглянулись, ошеломленные и сбитые с толку. Мадам Малкин замерла с открытым ртом. Драко смотрел на мать с нескрываемым изумлением и обидой. Нарцисса же встретила их взгляды все тем же непроницаемым ледяным взором, но в самой глубине ее глаз Гарри показалось, что он увидел не свет, а отблеск далекого, холодного пламени – пламени страха и отчаянной решимости матери, пытающейся спасти своего ребенка с тонущего корабля.
***
Гарри и Рон не стали покупать никаких ингредиентов в аптеке, поскольку им больше не полагалось изучать зельеварение, зато оба купили по большой коробке совиного корма для Букли и Сычика в Совариуме Илопса. Затем двинулись дальше в поисках магазина «Всевозможные волшебные вредилки», принадлежавшего Фреду и Джорджу причем миссис Уизли каждые две минуты поглядывала на часы.
– Времени у нас не так уж много, – говорила миссис Уизли. – Только заглянем, и сразу к машине. Должно быть, уже почти пришли. Дом девяносто два… девяносто четыре…
– Вот это да! – воскликнул Рон, остановившись как вкопанный.
Среди тусклых, залепленных министерскими плакатами витрин соседних магазинов лавочка Фреда и Джорджа била по глазам, словно фейерверк. Случайные прохожие долго еще оглядывались на их витрину, а кое-кто даже останавливался, словно зачарованный, не в силах отвести от нее глаз. Витрина слева от входа сверкала невероятным разнообразием товаров, которые подскакивали, вертелись, светились, прыгали и пищали. Даже больно было смотреть на эту пестроту. Витрину справа целиком закрывал гигантский плакат, темно-фиолетовый, как и плакаты от Министерства, но на нем пылали гигантские ярко-желтые буквы:
Почему так всех волнует Тот-Кого-Нельзя-Называтъ?
Лучше пусть народ волнует Тот-Кто-Умеет-В-Кишках-Застреватъ!
Он хитер, он шустер!
От него с давних пор
У всей страны запор!
Гарри засмеялся. Рядом с ним послышался приглушенный стон. Он оглянулся и увидел, что миссис Уизли, онемев, не сводит глаз с плаката. Губы у нее шевелились, беззвучно повторяя: «Он хитер, он шустер».
– Их же убьют в собственных постелях! – прошептала она.
– Не убьют! – заверил Рон, хохоча, как и Гарри. – Вот это блеск!
В магазине пенилась волшебная пена, разлетались яркие конфетти и летали крошечные огоньки. Гарри и его друзья попали в совершенно особенный мир, где не было места привычным заботам и страхам. Независимо от возраста, здесь каждый находил что-то волшебное и прекрасное для себя.
Магазин Фреда и Джорджа был забит по самые краешки самыми разнообразными видами товаров. Полки гнулись от безумных идеями близнецов предметов, которые ни в одном другом магазине не встретишь. Шутливые волшебные палочки светились в роскошном разноцветном сиянии, словно создавая яркую симфонию красок и улыбок.
Гарри и его друзья не могли поверить своим глазам, когда увидели огромный магический фонтан, из которого бился фейерверк радужных брызг. Каждый покупатель мог набрать волшебных мыльных пузырей и создать свою собственную волшебную сказку, прыгая и смеясь внутри красочных всплесков радости. Где-то под потолком летала крошечная фигурка в виде раздувшейся Амбридж множество разных других вещей, и огромное пестрое облако из воздушных шаров разных оттенков.
Гарри и его друзья ходили по магазину, как по настоящему музею счастья, где каждый экспонат искренне радовал посетителей. Они примеряли удивительные наряды, которые менялись цветом с каждым движением, создавая волшебные картины. Ребята играли с веселыми игрушками, которые перепрыгивали с руки на руку и дарили ни с чем не сравнимые волшебные улыбки.
Сердца героев застыли в искреннем блаженстве, а искорки в их глазах светились ярче даже самого ослепительного фонаря. Гарри и его друзья стали частью этой благодатной веселой атмосферы, где ни заботы, ни проблемы не имели места. Им хотелось провести здесь весь остаток своей жизни, ведь внутри магазина Фреда и Джорджа находились сокровища веселья и безудержной радости.
Но время шло, как волшебные песочные часы, и благодатный магазин Фреда и Джорджа был вынужден пропустить нашу компанию через свои магические двери. Они покинули магазин с сердцами, полными счастья, радости и самых позитивных эмоций. Они оглянулись назад и поняли, что никогда не забудут это волшебное место, где каждый миг был наполнен всем, чего так не хватает им в обычной жизни, и в мыслях пообещали себе однажды вновь вернуться в чудесную лавку Фреда и Джорджа.
Вернувшись в Косой Переулок из магазинчика близнецов, Гарри, Рон, Гермиона и Дадли были ошеломлены созерцанием жизни, которая несмотря на сумрак, оживала здесь в самые темные дни. Не считая закрытых и разграбленных лавок, толпа народа, собравшаяся в этот день и час, была удивительна. Гарри пробежался глазами по людям, настолько многочисленным, что не представлялось возможным уместить столько волшебников в Косом Переулке, даже в дни самого оживленного бытия. Для Гарри, который привык к обычной оживленности переулка перед началом третьего курса в Хогвартсе, когда он там забегал после визита в кафе-мороженое Флориана Фортескью, вид такой многолюдности казался просто неосуществимым. Ему теперь даже казалось, что прежние самые многолюдные дни были и вовсе пустынными и одинокими.
Однако шанс почувствовать темперамент Косого Переулка и попробовать лакомство Фортескью все еще оставался. После магазинчика близнецов, кафе Флориана оставалось единственным местом, которое продолжало приветствовать посетителей. Им несказанно повезло, что знаменитый мороженщик продолжал радовать людей своими сладкими изысками. Гарри, Рон, Гермиона и Дадли наслаждались каждой ложкой мороженого, исполняющейся уникальным вкусом во рту едоков, в то время как они наслаждались теплой атмосферой, создаваемой Флорианом в своем прекрасном и уютном кафе.
Чрезвычайно довольные после наслаждения невероятным мороженым и расположившиеся в своих сердцах теплыми чувствами, троица друзей осознала, что пришло время оставить за собой Косой Переулок. Они были вынуждены проникнуть сквозь огромную толпу, которая стискивалась неумолимо, оставляя лишь узкий проход. Гарри, Рон, Гермиона и Дадли согласились твердо в своем решении – пересечь весь этот человеческий океан.
***
Они вывалились из душного, пропахшего порохом и сладкими испарениями магазина близнецов Уизли обратно на Косую аллею. Воздух здесь был не свежим – он был тяжелым, перегретым, насыщенным гулом голосов, стуком каблуков по брусчатке и странной, нервной энергией, висевшей над толпой. Поздний вечерний свет, пробиваясь сквозь пыльные окна, ложился на мостовую тревожными, вытянутыми полосами, в которых плясали пылинки. Аллея жила – но это была лихорадочная, почти истерическая жизнь на грани паники.
Гарри, Рон, Гермиона и Дадли оказались втянуты в плотный, движущийся поток людей. Это было похоже на попытку плыть против течения в мутной, вязкой реке. Их толкали, пихали, чьи-то локти больно впивались в ребра. Голоса сливались в неразборчивое, давящее на уши гудение – обрывки разговоров, нервный смех, встревоженные возгласы.
– Держитесь вместе! – крикнул Рон, пытаясь перекричать шум и хватая Гермиону за рукав мантии.
Они взялись за руки, пытаясь пробиться сквозь людскую массу, которая казалась живым, безразличным существом. Каждый шаг давался с трудом. Гарри мельком ловил взглядом лица в толпе – не улыбки детей, а напряженные, испуганные глаза взрослых, лихорадочный блеск в глазах подростков, торговцев, выкрикивающих цены на свои сомнительные обереги с отчаянием обреченных. Эта «жизнь» Косого переулка была пропитана страхом, скрытым под тонкой оболочкой повседневности.
Дадли, массивный и неуклюжий, как медведь, прокладывал себе путь с удивительной легкостью. Люди шарахались от него, расступаясь почти инстинктивно. Гарри поймал себя на мысли, что даже в этом магическом хаосе грубая магловская сила Дадли, его внушительные габариты и застарелая привычка идти напролом, внушали необъяснимый трепет. Это было странно и немного пугающе.
Гермиона едва не вскрикнула, когда кто-то грубо наступил ей на ногу, и ее чуть не вырвало из цепи их рук. Рон дернул ее обратно, его лицо было красным от напряжения и злости. Гарри шел последним, чувствуя, как спину постоянно толкают чьи-то плечи. Внезапно чьи-то костлявые пальцы вцепились ему в рукав с неожиданной силой. Он обернулся – пожилая волшебница с безумными глазами использовала его как опору, чтобы не упасть в напирающей толпе, ее ногти впились в ткань.
– Отпустите! – вырвалось у Гарри, но она лишь крепче сжала пальцы.
Казалось, они застряли в этом живом месиве навсегда. Но внезапно толпа впереди них начала расступаться, словно вода перед носом корабля. В образовавшемся пространстве стояла фигура.
Высокая, облаченная в длинный, ниспадающий складками плащ глубокого сапфирового цвета. Лицо скрывала маска – золотая, искусно выполненная в виде головы льва с густой гривой. Фигура стояла совершенно неподвижно посреди бурлящего человеческого потока, и эта неподвижность была более внушительной, чем любое движение. От нее исходила аура не столько могущества, сколько абсолютной, нечеловеческой уверенности и власти, холодной и отстраненной. Свет ламп тускло отражался от золота маски, не согревая ее.
Люди вокруг не просто расступались – они замирали, понижали голоса, их взгляды были прикованы к этой странной, величественной фигуре с суеверным трепетом. Даже шум толпы, казалось, стих на несколько мгновений.
И в этой внезапной, почти благоговейной тишине раздался пронзительный выкрик откуда-то сбоку:
– Гарри Поттер?! Смотрите, это же Гарри Поттер!
Как будто кто-то дернул за невидимый рычаг. Тишина взорвалась ревом.
– Гарри? Мальчик-который-выжил? Он здесь?
– Поттер! Гарри Поттер здесь!
Толпа, только что замершая в оцепенении, мгновенно пришла в движение, но уже с другой, хищной энергией. Она хлынула вперед, неудержимой волной смывая все на своем пути. Гарри почувствовал, как его вырывает из рук друзей, как десятки рук хватают его, толкают, тянут. Он потерял опору, его несло, как щепку в шторм. Паника сдавила горло.
Его выбросило из людского водоворота прямо к ногам фигуры в маске льва. Он споткнулся, едва удержавшись на ногах, и замер, тяжело дыша, окруженный ревущей, напирающей со всех сторон толпой, но отделенный от нее невидимым барьером благоговейного страха перед фигурой в маске. Он оказался в центре внимания, беззащитный, выставленный на обозрение, прямо перед этим неподвижным, безмолвным золотым львом, чьи пустые глазницы, казалось, смотрели прямо в его душу. Ужас положения сковал его ледяным обручем.
Золотая маска льва медленно повернулась к Гарри. Толпа замерла, почтительно отступая на шаг, словно невидимая сила отодвинула их назад, создавая вокруг них двоих пустое, напряженное пространство.
Время для Гарри сжалось, застыло. Он чувствовал себя мухой, попавшей в невидимую паутину, а фигура перед ним – ее непостижимый, молчаливый хозяин. Что сейчас произойдет? Удар? Слово? Ничего? Эта неизвестность была хуже всего. Сердце колотилось о ребра тяжело, глухо, отдаваясь пульсацией в висках. Воздух стал плотным, трудно было дышать. Он не смел пошевелиться, ощущая на себе тяжесть взгляда из темных прорезей маски – взгляда не хищного, но всевидящего, проникающего под кожу. Липкая испарина выступила на лбу и потекла по спине.
Наконец, фигура едва заметно склонила голову в маске. Медленный, выверенный жест рукой – не приветствие, скорее, признание его присутствия. Простой, но исполненный такой неоспоримой власти, что Гарри невольно сглотнул. Облегчения не пришло, лишь напряжение сменило вектор.
– Гарри Поттер, – голос из-под маски был низким, рокочущим, лишенным обычных человеческих интонаций, словно говорил сам камень или древний лес. От этого звука по спине пробежал холодок. – Наша встреча… ожидаема. И необходима.
Сердце Гарри подпрыгнуло. Разговор? О чем? Память подкинула наставления Фуджимару – не пренебрегать возможностью узнать что-то от Слуг, даже самых загадочных. Какую бы тайну ни нес этот человек… или не-человек… он должен выслушать.
Толпа вокруг зашевелилась, загомонила тише, жадно ловя каждое слово, каждый вздох. Десятки глаз буравили его спину. Вспышки колдокамер затрещали, слепя глаза и выхватывая из полумрака золотые блики на маске льва. Гарри чувствовал себя актером на сцене, которого заставили играть в пьесе, правил которой он не знал.
– Для меня… большая честь, Ваше Величество, – пробормотал он, голос предательски дрогнул. Он почему-то был уверен, что этот кто-то явился не судить, а предупредить.
– Путь к истине редко бывает прямым, юный странник, – пророкотал голос, и в нем послышались нотки… усталости? – Порой приходится избирать тропы, что кажутся темными, ради конечной цели, что несет свет. Ты понимаешь, о чем я?
Гарри лихорадочно пытался уловить скрытый смысл. Мурашки пробежали по коже. Это не просто слова.
– Да… я думаю, да, – выдавил он, чувствуя, как глубоко внутри что-то откликается на эти слова, словно он знал их всегда. – Нестандартные решения… иногда они единственно верные.
В темных прорезях маски что-то неуловимо блеснуло – отраженный свет или нечто иное?
– Я вижу в твоих глазах… жажду. Поиск, – голос стал тише, почти шепотом, предназначенным только для него, хотя толпа замерла, пытаясь расслышать. – Пусть это ведет тебя сквозь туманы сомнений. Как звезда.
– Но как узнать ее, эту истину? – вырвалось у Гарри. – Столько лжи вокруг, столько обмана!
Фигура на мгновение замолчала.
– Ищи там, куда боится заглянуть разум, – ответил голос так же тихо. – Там, где поселился страх. Ищи в сетях того лживого паука, чье имя ты знаешь, но боишься произнести вслух. Правда часто прячется в самой гуще тьмы.
Сумерки сгущались, превращая Косой переулок в царство теней. Вспышки камер продолжали рвать темноту. Фигура медленно подняла руку в перчатке и коснулась золотой маски – жест, полный невысказанной скорби.
– Есть те, чьи души чисты, но путь их труден, – прошептал голос, и теперь в нем явно слышалась боль. – Я ищу таких союзников. Ибо грядет буря, Гарри Поттер. Буря, какой еще не видел этот мир.
Он замолчал. Гарри показалось, или плечи под тяжелым плащом едва заметно дрогнули?
– Мой собственный путь… он лежит во мраке, – продолжил голос, надломившись на последнем слове. – Возможно, он ведет меня к пропасти. Но я буду сражаться. За свет. Даже когда ночь станет чернее всего.
Ледяной холод снова сковал Гарри. Какие ужасы их ждут? Комок подступил к горлу.
– Мы… мы тоже будем, Ваше Величество, – сумел выговорить он. – За тьмой всегда приходит рассвет… ведь так?
Фигура опустила руку ему на плечо. Прикосновение было легким, почти невесомым, но через перчатку Гарри ощутил странное тепло, смешанное с глубоко запрятанной болью. Он поднял глаза на маску, пытаясь разглядеть хоть что-то за золотой непроницаемостью.
– Да пребудет с тобой мужество, юный герой, – прошелестел голос. И добавил совсем тихо: – Быть может… прощай.
Рука исчезла. Фигура отступила на шаг. Плащ взметнулся, на мгновение открыв проблеск сверкающих доспехов под ним. Толпа, затаив дыхание, расступилась перед ней, как море перед пророком, образуя живой коридор в густеющих сумерках. Не оглядываясь, фигура двинулась прочь – плавно, торжественно, с печальной грацией обреченного воина. Сапфировый плащ струился за ней, поглощая свет. Силуэт растворился во тьме переулка, оставив после себя лишь звенящую тишину и ощущение чего-то непостижимого.
Гарри остался стоять посреди опустевшего круга, тяжело дыша. Несколько долгих мгновений толпа вокруг него тоже молчала, словно боясь нарушить только что произошедшее чудо или кошмар. Затем тишина начала крошиться, распадаться на отдельные звуки. Сначала – робкий шепот, потом он перерос в гул, но уже не восторженный, а скорее испуганный, недоуменный. Люди переглядывались, отводили глаза от Гарри, словно он был отмечен чем-то опасным. Вспышки колдокамер затрещали с новой силой, но теперь фотографы держались чуть поодаль, их движения были более резкими, нервными.
Гул нарастал, превращаясь в давящий фон. Ощущение чужих взглядов – любопытных, испуганных, завистливых – жгло кожу. Мир вокруг медленно возвращался, но казался искаженным, нереальным. Слова фигуры в маске – о темных тропах, лживом пауке, грядущей буре и собственном пути во мраке – звучали в голове Гарри набатом, заглушая шум толпы. «Быть может… прощай». Что это значило?
Он почувствовал легкое прикосновение к руке и вздрогнул, резко обернувшись. Гермиона. Ее лицо было бледным, а в глазах стоял страх и беспокойство. Рядом хмуро топтался Рон, сжимая кулаки.
– Гарри… – голос Гермионы был тихим, почти шепотом, чтобы их не услышали в толпе. – Что это было? Кто это… что он имел в виду? Про бурю?
Гарри посмотрел на нее, потом на Рона, потом снова в ту сторону, где исчезла фигура в маске льва. Он медленно покачал головой, не в силах подобрать слова. Холодное предчувствие, тяжелое, как свинец, опустилось ему на плечи. Те предупреждения, та скрытая боль в голосе незнакомца… Это было не просто предзнаменование. Это было обещание грядущих бедствий. И он, Гарри, снова оказался в самом их центре. Косой переулок вокруг них гудел, но для Гарри он снова погрузился во мрак, еще более глубокий, чем прежде.
Глава 9. Маски, которые носят люди
На заднем дворе Норы Гарри терпеливо объяснял Жанне основы управления метлой.
– Помни, нужно слегка наклониться вперед, чтобы набрать скорость. И аккуратно тяни рукоятку на себя, чтобы подняться вверх, – спокойно говорил он.
Жанна сосредоточенно хмурила брови, стискивая метлу бледными пальцами. Взметнув платиновые волосы, она резко оттолкнулась от земли. Метла дернулась и завалилась набок, едва не сбросив седока.
– Полегче! – крикнул Гарри, подхватывая Жанну за локоть и удерживая на метле. – Не нужно спешить.
Жанна раздраженно фыркнула, стряхивая его руку. Вокруг ее кулака вспыхнули и затрещали языки пламени, выдавая нетерпение.
– Успокойся, – мягко сказал подошедший Седрик. – Представь, что ты птица. Плавно взмахни крыльями.
Жанна сделала глубокий вдох, унимая огонь. Затем, следуя совету, осторожно оттолкнулась и плавно повела метлу вверх.
– Отлично, получается! – обрадовался Гарри, летя рядом.
Янтарные глаза Жанны озарились улыбкой. Описав круг над домом, она сделала красивый вираж и приземлилась, ловко спрыгнув на ноги.
– Ну что, довольна? – подмигнул ей Сириус, наблюдавший за полетом.
– Хм, сойдет для первого раза, – ответила Жанна и отвернулась, но Гарри заметил довольный блеск в ее глазах.
Пока Гарри учил Жанну летать, миссис Уизли хлопотала на кухне, готовя обед для всей семьи и гостей. Рядом с ней возился домовой эльф Добби, услужливо подавая ингредиенты.
В гостиной Тесла читал книгу об электричестве, изредка бросая взгляд в окно на свою экспериментальную башню.
Сириус вскоре присоединился к Люпину и они о чем-то принялись тихо переговариваться в углу комнаты. Иногда в их разговор включалась молодая женщина с яркими розовыми волосами – Нимфадора Тонкс, присланная Дамблдором с важными новостями.
Гермиона сидела неподалеку с книгой о трансфигурации, погруженная в чтение.
На кухню заглянула Джинни, переодетая в форму для квиддича.
– Мам, я пойду полетаю немного, пока Гарри учит летать Жанну, – крикнула она и выбежала во двор.
Где-то наверху, в своей комнате уединился Рон. Он с сомнением смотрел на свою правую руку, где четко проступили командные знаки его Слуги.
– Почему же Слуга до сих пор не откликается? – с тревогой думал Рон.
Во дворе Джинни взмыла вверх на метле, наслаждаясь полетом и свежим ветром.
Мистер Уизли вернулся домой усталый после напряженного рабочего дня. Он тепло поприветствовал всех и, завидев Тонкс, оживился, задавая ей множество вопросов о новых магловских изобретениях. Тонкс терпеливо отвечала, хотя порой с трудом следила за ходом его мысли.
