Первородные Наследие

Лили не чувствовала вкуса завтрака. Хлеб, колбаса, вода – всё казалось безвкусным. Но когда Марк порезал палец ножом, её взгляд сам собой упал на алую каплю. Её дыхание участилось. Она отвернулась, но жажда осталась.

Сэм вдруг поняла, что знает, о чём думает Итан. Он сидел рядом, теребя ногти, и она отчётливо услышала в голове его мысль: «Не говорить. Никому не говорить».

Марк стал агрессивнее. Малейшее слово раздражало его. Когда Лили случайно толкнула его плечом, он обернулся с таким лицом, что девушка отшатнулась.

А Тайлер… Тайлер стал странно улыбаться. Временами он поднимал глаза к лесу и кивал, будто кто-то с ним разговаривал.

К вечеру они снова услышали это.

Шёпот. Тот самый, что вчера звучал на поляне. Но теперь он был не снаружи – он шёл изнутри.

Итан схватился за голову.

– Господи… перестаньте… – он застонал.

Лили зажала уши, но это не помогло.

Сэм просто замерла, чувствуя, что слова тянутся к ней, переплетаются, становятся частью её собственных мыслей.

Марк сжал кулаки, и его суставы хрустнули.

– Я больше так не могу! – выкрикнул он.

Тайлер же просто улыбался.

– Они учат нас, – сказал он. – Они дают нам то, чего мы всегда хотели.

Когда солнце окончательно спряталось, перемены стали осязаемыми.

Итан не мог уснуть. Его тело горело, мышцы напрягались. Луна висела в небе, и он чувствовал её так, словно она била прямо в кровь.

Лили не спала из-за жажды. Она облизывала губы до крови, и это лишь усиливало желание.

Сэм металась в бреду. Её мысли разрывали чужие голоса – смех, плач, крики.

Марк не заметил, как ломал ветку руками – просто сжал её, и дерево треснуло, как сухая соломинка.

Тайлер сидел в темноте и шептал. Его шёпот повторял чужие слова, и от этого становилось ещё страшнее.

И так они встретили вторую ночь.

Первые кошмары

Ночь пришла незаметно. Казалось, солнце просто исчезло, растворилось, оставив вместо себя серую вату тумана. Лес вокруг был тих, слишком тих. Даже комары не жужжали, будто сама природа решила: сюда не стоит лезть.

Они легли, но сон не приносил облегчения. Он пришёл, но не как отдых, а как дверь, ведущая в иной мир. И каждый прошёл через неё один.

Итану снилось, что он бежит. Лес мелькал вокруг, деревья сливались в одно длинное размазанное пятно. Его дыхание рвалось наружу, но он не уставал. Наоборот, каждое движение приносило странное удовольствие, будто он создан для этого бега.

Он слышал запахи. Да, именно запахи. Он чувствовал гниль в корнях деревьев, почувствовал, как где-то рядом шмыгнула крыса, и мог сказать, что она беременна. А потом – резкий, пьянящий запах. Кровь.

Он замедлил шаги. Впереди на тропе стоял олень. Красивый, огромный, его дыхание паром вырывалось в холодный воздух. Итан знал, что это сон. Но не мог остановиться. Челюсти его наполнились жгучей болью, зубы ломались, вытягивались. Он зарычал.

Рычание было не человеческим.

Он проснулся в крике, но рот был полон слюны, а под ногтями – земля, будто он копал их во сне.

Лили снилось, что она стоит посреди школы. Пустой коридор, яркий свет ламп. Вдали идёт толпа учеников, но она слышит не шаги – она слышит пульс.

Каждый удар сердца, каждое движение крови по венам отзывалось в её висках. Она видела шеи – такие хрупкие, такие беззащитные. Её губы дрожали, зубы ныли.

Один из учеников обернулся. Это был Марк. Он улыбнулся ей, и на его губах появилась красная капля. Он не заметил, а она почувствовала, как внутри всё перевернулось.

Она шагнула вперёд, схватила его за плечи и вцепилась зубами в горло. Тёплая кровь хлынула, и это было блаженство, самое сладкое, что она когда-либо знала.

Она проснулась с криком, и рот её был в крови. Но это была её собственная губа – она прокусила её до крови во сне.

Сэм снилось, что она сидит в старом доме. Вокруг – книги. Сотни книг, полки уходят вверх, теряясь в темноте. Она тянет руку, и книга сама падает в её ладонь.

Она открывает её, и слова начинают шевелиться. Сначала буквы складываются в знакомые фразы, потом они оживают, ползут по страницам, как черви. Но она понимает их. Она знает их.

Вдруг слова превращаются в голоса. Они шепчут ей, зовут её по имени.

– Сэм… Сэм… Сэм…

Она поднимает голову и видит зеркала вместо стен. В каждом зеркале – она сама, но с разными лицами: смеющаяся, плачущая, злая, мёртвая.

Она проснулась в холодном поту, а шёпот всё ещё звенел в её голове. И когда она посмотрела на землю рядом, на сухие листья, они шевелились, будто их тронула невидимая рука.

Марк видел, как он идёт по улице своего города. Всё знакомо – дома, магазины, машины. Но люди… люди были странные. Каждый, кого он видел, шептал. Смеялся над ним.

– Жалкий… Слабак… Ничтожество…

Он шёл быстрее, а слова становились громче. Он пытался заткнуть уши, но шёпот звучал прямо в голове. Тогда он схватил первого встречного за горло. И сломал. Легко. Как будто кости были сделаны из бумаги.

Смех стих. Он почувствовал тепло на руках и увидел кровь. Его не было стыда. Наоборот – это было приятно.

Он проснулся с ревом. Его руки сжаты в кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, оставив глубокие следы.

Тайлеру снился лес. Чёрный, бесконечный. Деревья были выше неба, их ветви переплетались, образуя потолок. И в этом лесу он не был один.

Тени ходили рядом. Сотни, тысячи теней. У них не было лиц, но они шептали ему. Голоса были ровными, уверенными.

– Ты наш… Ты слышишь нас… Ты будешь с нами…

И он улыбался. Потому что знал: это правда.

Он проснулся тихо, без крика. Его глаза блестели в темноте, и на его губах играла тонкая улыбка.

Глава 4. Недомогание

Солнце поднялось лениво, но света от него было мало. Сквозь густой туман оно выглядело как жёлтая, больная лампочка в старом подъезде. Воздух тянул сыростью и гнилью, словно ночь не ушла до конца.

Ребята просыпались медленно, по одному, будто их тела сопротивлялись пробуждению.

– Чёрт… – пробормотал Итан, потирая глаза. – Я будто всю ночь бегал марафон.

Лили сидела на камне, прижимая руки к животу.

– Я голодна, – сказала она тихо, но не так, как обычно говорят. В её голосе было что-то резкое, требовательное.

– Хочешь бутер? – Марк достал из рюкзака пакет с остатками еды.

Лили глянула на хлеб, сыр и колбасу, скривилась, как будто он предложил ей жевать картон.

– Нет. Это… не то.

Сэм пошла к озеру умыться. Склоняясь над водой, она заметила, что зрачки у неё расширены, словно она всё ещё в темноте. Она провела рукой по лицу, и пальцы дрогнули – вода вокруг ладони пошла рябью, хотя ветра не было.

– Господи… – прошептала она. И тут же услышала тихий ответ:

– Сэм…

Голос был внутри, не снаружи. Шёпот знакомый, липкий, из ночного кошмара.

Итан, в это время пытаясь разжечь костёр, почувствовал резкую боль в пальцах. Он отдёрнул руку и увидел, что ногти будто стали крепче, толще, чуть длиннее. На миг показалось, что это когти.

– Ребята… у меня что-то с руками… – он показал ладони.

– Да у тебя просто грязь под ногтями, – отмахнулся Марк. Но глаза его дёрнулись, когда он сказал это.

Лили всё это время молчала. Она стояла чуть в стороне, глядя на Марка. И вдруг уловила запах – резкий, солёный, сладковатый. Его пульс бился где-то в районе шеи, и Лили слышала его так отчётливо, словно кто-то барабанил пальцами по столу.

Она сглотнула. В горле пересохло.

– Лили? – спросил Марк, заметив её взгляд. – Ты чего?

Она резко отвернулась.

– Ничего. Просто устала.

Марк сам был не в порядке. Он пытался поднять рюкзак, но лямка запуталась. Когда он дёрнул её в третий раз и ничего не вышло, он сорвался. Рюкзак с треском полетел о дерево, лямка оборвалась, содержимое рассыпалось по земле.

– Да чтоб тебя! – заорал он и ударил кулаком по стволу.

Хруст был мерзкий, влажный. Но это был не его кулак. Это треснула кора дерева. Марк отдёрнул руку, глядя на целые пальцы, лишь слегка покрасневшие.

– Вы это видели?.. – выдохнул он.

А Тайлер всё время сидел в стороне. Он не говорил. Просто наблюдал. Его глаза были спокойны, слишком спокойны, как у человека, который знает больше остальных.

Когда Лили отвернулась от Марка, Тайлер тихо улыбнулся.

– Начинается, – сказал он почти беззвучно. Но Сэм услышала.

Она подняла голову, и на миг ей показалось, что вокруг Тайлера воздух дрожит, будто от жары.

Они ещё пытались делать вид, что всё в порядке. Что всё можно объяснить: усталостью, стрессом, сном. Но каждый уже понимал – их тела больше не их.

А самое страшное – это начало происходить не только ночью.

Первые поломки

День выдался серым. Солнце будто не хотело подниматься выше верхушек деревьев, и казалось, что утро застряло посередине, не решаясь стать полднем. Они бродили вдоль озера, собирая вещи, стараясь делать вид, что всё нормально. Но каждый шаг отдавался в теле чужим звуком.

Сэм то и дело хваталась за голову – шёпот не прекращался, он жил где-то под черепом, словно там поселились крысы и скребли когтями по костям. Лили не отводила глаз от чужих шеек, и ей казалось, что каждый из друзей стал ходячим сосудом, наполненным для неё. Итан шёл впереди, но время от времени оборачивался, рыча под нос, сам не замечая.

Марк нервно жевал губу, и кожа на его руках уже покрывалась красными следами от собственных ногтей – слишком сильный хват. А Тайлер всё шёл и шёл, будто ему не нужно отдыхать. И в его спокойствии было что-то неправильное.

Они остановились у поваленного дерева. Сэм хотела присесть на него, но в этот момент из кустов выскочил заяц и помчался прочь.

Итан вздрогнул и… зарычал. Громко, низко, не по-человечески. Рык сорвался с его горла так естественно, что он сам испугался.

– Чёрт! – он закрыл рот ладонью, глаза расширились.

– Ты слышал себя? – спросила Сэм.

Итан кивнул, весь в дрожи. – Это был… не я.

Но они все знали – это был именно он.

Когда они шли дальше, Марк порезался о ветку. Маленькая царапина на руке. Но для Лили это было как гром среди тишины.

Запах крови ударил ей в нос, яркий, медовый, сладкий. Она шагнула ближе, не осознавая. Её зрачки расширились, губы дрожали.

– Лили? – Марк отступил.

Она дышала часто, как собака.

– Прости… – прошептала она и зажала рот руками. Но внутри уже горело – не хлеб, не мясо, только кровь могла погасить этот пожар.

Они остановились на привал. Сэм пыталась записывать в блокнот, но карандаш вдруг покатился со скамейки. Она протянула руку – и в этот момент карандаш сам прыгнул к её пальцам.

Она вскрикнула и уронила его.

– Видели? – её голос дрожал.

– Ты его подхватила, – попытался отмахнуться Марк.

– Нет, он сам… сам! – Сэм смотрела на карандаш так, будто он был живой.

Шёпоты в её голове засмеялись.

Марк, желая доказать, что всё это просто стресс, ударил ногой по валуну у тропы. И в ту же секунду валун, весивший не меньше ста килограммов, качнулся и с глухим стуком перекатился на бок.

Все замерли.

– Я… – он выдохнул. – Я не так сильно ударил.

Кулаки его дрожали, и в глазах мелькала смесь ужаса и восторга.

А Тайлер только улыбался.

– Вы думаете, это плохо? – сказал он тихо. – Это ещё только начало.

Солнце спряталось за облаком, и на миг казалось, что вокруг него сгустились тени. Они будто колыхнулись, ожили, прижались к его ногам.

– Ты видел это? – прошептала Сэм.

– Что видел? – спросил он равнодушно, глядя прямо на неё.

Они замолчали. Впервые каждый понял: то, что с ними происходит, – не усталость, не стресс. Это реальность.

И главное – теперь они не могут это спрятать даже днём.

Глава 5. Учитель истории

Следующая неделя началась с возвращения в школу.

Старая трёхэтажная коробка из красного кирпича, облупившаяся, с узкими окнами, вечно тянула откуда-то сыростью и чем-то ещё, чем обычно пахнут школьные коридоры в маленьких городках Мэна: смесью пота, дешёвого кофе и бумаги, которая давно должна была отправиться на макулатуру.

И вроде всё было по-старому. Толкотня у шкафчиков, визг девчонок на переменах, ленивый смех баскетболистов в раздевалке. Но для них – Лили, Итана, Сэм, Марка и Тайлера – теперь этот шум казался каким-то ненастоящим, как если бы мир стал другим.

Лили в первый же день заметила странность: сидя на английском, она вдруг услышала, как сердце Джессики Харрис стучит рядом, быстро-быстро, будто та бегала, хотя девчонка просто списывала с доски. Шум классового смеха заглушал многое, но этот ритм бился прямо у неё в висках.

Итан ловил каждый скрип половиц, каждый звонкий удар локтя по парте, будто его уши стали ловушками для любых шумов. Даже шёпот одноклассников за спиной резал по нервам.

Сэм же всё чаще чувствовала, что вещи подчиняются её прихотям. На истории она случайно уронила ручку… и та вдруг скользнула обратно к её ладони, словно кто-то подтолкнул её снизу. Никто, кажется, не заметил. Но мистер Грейсон заметил.

Он появился словно ниоткуда.

Новый учитель истории, о котором говорили, что он приехал «где-то из Нью-Хэмпшира». Высокий, с седыми висками и ясными серыми глазами, он вёл урок так, будто рассказывал легенду у костра.

– История, – сказал он тихим голосом, который почему-то слышали даже с самой задней парты, – это не даты. Даты – это крошки на дороге. История – это следы. Шрамы времени на земле и людях. И если вы умеете смотреть, то увидите больше, чем можно прочитать в книгах.

Он говорил о древних кельтах, о лесах, которые «помнят больше, чем люди». О жертвенных камнях, что стояли веками и будто дышали. Слова его ложились тяжёлым, липким осадком в сознание.

Сэм вдруг заметила, что он смотрит прямо на неё. Не как учитель – скорее как врач, пытающийся понять, что внутри пациента. Она поспешно отвела взгляд, но почувствовала, что сердце ударилось в грудь так сильно, что услышала даже Лили.

На следующем уроке мистер Грейсон задержал их.

– Итан. Лили. Сэм. Марк. Тайлер. Останьтесь.

Это прозвучало спокойно, почти равнодушно, но все пятеро замерли. Обычно так говорят, если кто-то списывал или натворил глупость. Но выражение его лица не было ни злым, ни раздражённым. Оно было серьёзным. Слишком серьёзным для простого учителя.

Когда класс опустел, он закрыл дверь и подошёл ближе.

– С вами происходит кое-что,

– сказал он тихо.

– И не нужно делать вид, что нет.

– Простите?

– Марк хмыкнул, пытаясь скрыть неловкость.

– Мы ничего не делали.

– Ах да?

– серые глаза впились в Итана.

– А как насчёт того рыка на перемене? Думаешь, никто не заметил?

Итан побледнел, будто его ударили.

– Или твой «случайный» прыжок карандаша, Сэм.

– Его взгляд скользнул к девушке.

– Думаешь, это осталось незамеченным?

Сэм стиснула пальцы так, что костяшки побелели.

– Я знаю, что с вами,

– сказал Грейсон, и его голос теперь был почти шёпотом.

– Вернее… кого вы встретили в лесу.

У ребят холод прошёл по спинам. Никто ещё не осмеливался произнести это вслух. Никто, кроме него.

– Если вы не научитесь контролировать то, что в вас теперь живёт,

– продолжил он,

– вы разрушите не только себя. Вы разрушите весь этот город.

Тишина повисла гулкая, как в церкви ночью.

– Кто вы?

– спросил Тайлер, сглотнув.

На губах учителя мелькнула тень улыбки.

– Всю жизнь я задаю себе тот же вопрос. Я – друид. Последний из тех, кто хранит знание о балансе между миром живых и миром теней. Я вижу: вы стали частью этого баланса. Хотите вы этого или нет.

Он окинул их взглядом – каждого по отдельности.

– У вас есть два пути.

Первый – закрыть глаза и позволить силам сожрать вас изнутри.

Второй – слушать меня. Учиться. Держать зверя на цепи.

– А если не будем? – хрипло спросила Лили.

– Тогда этот лес заберёт вас, – просто сказал он.

Не угроза. Не предупреждение. Констатация факта.

– Завтра после уроков, – добавил он. – Старая библиотека при церкви. Если придёте – я покажу, как жить. Если нет… значит, судьба уже выбрала за вас.

И он ушёл, оставив их в классе одних, с пересохшими ртами и бешено колотившимися сердцами.

На следующий день после уроков они собрались у старой церкви.

Никто не сказал «идём» – просто каждый пришёл сам, будто их вёл невидимый зов. Здание выглядело заброшенным: обвалившаяся штукатурка, выбитые витражи, ржавая решётка у входа. Но дверь библиотеки сбоку оказалась открытой.

Внутри пахло пылью, старой бумагой и прелыми досками. Тусклый свет лился из единственного окна, затянутого паутиной. Полки с книгами тянулись вдоль стен, уходя вверх в темноту, и казалось, что они шевелятся, будто страницы сами перелистывались.

Мистер Грейсон ждал их за массивным дубовым столом. На нём лежали свитки, карты и потрёпанные тома, похожие на те, что никто не осмелился бы тронуть без перчаток.

– Вы пришли, – сказал он спокойно. – Значит, у вас ещё есть шанс.

Он разложил перед ними старую карту их города и леса.

– Всё это место – не просто земля. Оно всегда было перекрёстком. Здесь тоньше грань между миром живых и миром теней. И когда вы вошли в тот лес… грань коснулась вас.

Итан поёжился.

– Но… почему мы?

– Потому что лес выбирает сам, – ответил Грейсон. – Он всегда выбирает тех, кто стоит на грани. Между добром и злом. Между силой и слабостью.

Лили нахмурилась:

– А что теперь с нами будет?

– Теперь вам нужно научиться контролировать то, что растёт внутри. Иначе оно вырвется.

Он вынул из ящика стола небольшую деревянную шкатулку.

– Закройте глаза, – велел он. – И почувствуйте, что в этой комнате лишнее.

Ребята переглянулись, но подчинились.

Тишина накрыла их, только потрескивание досок и далёкий звон колокола пробивались сквозь неё.

Итан услышал запах – острый, металлический, похожий на ржавчину и кровь. Лили почувствовала пульс – чужой, тяжёлый, не похожий на человеческий. Сэм ощутила слова, будто кто-то шепчет прямо в ухо. Марк – жар в ладонях, желание сломать невидимую преграду. А Тайлер просто улыбнулся, словно знал ответ заранее.

Когда они открыли глаза, мистер Грейсон открыл шкатулку. Внутри лежал тёмный камень, треснувший, как уголь. И от него тянуло холодом, словно из могилы.

– Это всего лишь осколок, – сказал он. – Осколок из того мира. Но вы почувствовали его. Это значит, что у вас есть связь.

Он закрыл шкатулку и убрал обратно.

– Запомните: сила, что пробудилась в вас, не сделает вас героями. Она будет жечь изнутри, толкать к зверю. И только вы сами решите, кем станете.

Сэм спросила тихо:

– А вы… вы нас научите?

Грейсон кивнул.

– Я дам вам знание. Но за знание всегда платят.

Когда они вышли из библиотеки, вечер уже спускался на город. Небо было красным, как разлившаяся кровь, а лес темнел вдали.

Они молчали, каждый думал о своём. Но все знали: назад дороги уже нет.

Глава 6. Откровения

Старая библиотека снова встретила их скрипом половиц и запахом древней бумаги. В этот раз мистер Грейсон уже ждал их с горящей лампой на столе. Её тусклый свет отбрасывал длинные тени, и казалось, что за их спинами кто-то стоит, хотя там было пусто.

– Сегодня, – начал он, – я назову вас по именам. Не так, как в школе, а так, как теперь зовёт вас сама тьма.

Ребята переглянулись, но никто не решился прервать его.

Учитель встал и подошёл к Итану.

– Ты слышишь запахи, которых другие не чувствуют. Твоя ярость вспыхивает, когда приходит опасность. Лес сделал тебя оборотнем. Зверь внутри будет рвать твою плоть, ломать кости, требовать крови. Но если примешь его – ты станешь быстрым и сильным, защитником, каким люди бывают только в легендах.

Итан сглотнул, лицо побледнело.

– А если… не приму?

– Тогда зверь примет тебя, – спокойно ответил Грейсон. – И ты перестанешь быть человеком.

Теперь его взгляд упал на Лили.

– Тебя выбрала жажда. Ты – дитя ночи, Лили. Кровь станет твоей песней. Ты уже чувствуешь её в жилах других. Вампирша. Но не думай, что это всегда зло. Ты можешь научиться сдерживаться, питаться не жизнью, а силой, тенью. Но голод будет всегда. Всегда.

Лили дрожала, крепко прижимая руки к груди.

– А ты, Сэм, – он склонил голову, словно видел что-то над её плечом, – слышишь шёпот слов. Ты ведьма. Не в сказочном смысле, не та, что варит зелья в котле. Ты – сосуд для древних знаний. Голоса, что к тебе приходят, – это отголоски самого леса. Ты сможешь управлять ими или они сведут тебя с ума.

Сэм закрыла глаза, и ей на миг показалось, что в углу библиотеки действительно прошептали её имя.

Грейсон подошёл к Марку. Его голос стал жёстче.

– Тебя выбрала ярость. Демон внутри тебя – это не рога и хвост, как рисуют в церкви. Это сила, которая живёт в самой тьме. Ты будешь чувствовать удовольствие от разрушения, и с этим придётся бороться каждый день. Но если научишься направлять её – ни одна тварь не устоит против тебя.

Марк усмехнулся, но в глазах его мелькнул страх.

Наконец, он посмотрел на Тайлера. Долго, пристально.

– Ты… другой. Лес дал тебе то же, что Лили, но в ином виде. Вампир. Не просто хищник, а хранитель тьмы. У тебя будет выбор – стать хозяином ночи или её рабом.

Тайлер кивнул, губы его изогнулись в лёгкой улыбке, и в этом было что-то тревожное.

Мистер Грейсон вернулся к столу.

– Теперь вы знаете, кто вы. Но это лишь начало. Ваши тела будут меняться. Сны будут мучить вас. И каждый раз вы будете стоять на грани. Запомните: сила – это не дар. Это плата.

Он положил ладонь на древний том с кожаной обложкой.

– И если вы не научитесь платить правильно – вы заплатите жизнями тех, кто вам дорог.

Тишина опустилась на библиотеку, тяжёлая и вязкая, как туман. И каждый из них понял: дорога назад закрыта.

Ни один из них не заговорил сразу. В старой библиотеке звенела тишина, и только капелька воды где-то в углу падала в металлическое ведро. Слова Грейсона висели в воздухе, как приговор.

– Плата… – наконец прошептала Лили. – То есть… мы больше никогда не будем обычными?

Грейсон посмотрел на неё долгим взглядом. – Нет, – ответил он спокойно. – Но это не значит, что вы должны стать чудовищами. Сила может подчинить вас. Но её можно подчинить и самому.

– Подчинить зверя? Да я еле держу себя, когда кто-то толкает меня в коридоре. Мне хочется разорвать глотку… – он осёкся и отвёл взгляд.Итан нахмурился, сжал кулаки.

– Именно поэтому вы здесь, – сказал Грейсон. – Чтобы научиться.

Учитель достал из ящика стола старую железную миску, бросил в неё щепоть сушёных трав и поднёс к пламени лампы. В воздухе разлился терпкий дым, будто оживший лес проник в стены библиотеки.

– Сядьте в круг. Закройте глаза. Слушайте.

Они подчинились. И почти сразу каждый почувствовал что-то своё.

Тайлер почувствовал мрак, мягкий, как бархат. И этот мрак шептал: «Твоя сила в том, чтобы владеть… бери».Итан услышал тяжёлое дыхание волка прямо за плечом. Волк ходил кругами, когти царапали камень. Лили ощутила сухость в горле, такую сильную, что казалось – кожа у неё потрескается. Где-то рядом билось сердце, и каждый удар отзывался в ней болью. Сэм услышала шёпот слов – древних, чужих, но ясных. Они складывались в заклинание, которое она почти понимала. Марк ощутил сладкий жар, как будто огонь ласкал его изнутри. И вместе с ним – искушение разрушать. Грейсон тихо говорил:

– То, что вы чувствуете, – это вы. Ваше истинное «я». Но это не враг. Это часть. Станьте хозяином. Назовите его.

Первым сорвался Итан. Он вскочил, рыча, грудь ходила ходуном. На миг его глаза сверкнули жёлтым.

– Я не могу! – прохрипел он. – Оно сильнее!

Грейсон оказался рядом быстрее, чем ребята успели моргнуть. Он положил ладонь на плечо Итана.

– Смотри мне в глаза, – сказал он спокойно. – Ты – человек. Волк лишь часть тебя. Если бежишь – он догонит. Если обернёшься и примешь – он станет твоим оружием.

Итан тяжело дышал, но постепенно его взгляд прояснился. Он сел обратно.

Лили же сидела сжато, словно её держали невидимые путы.

– Я боюсь, – прошептала она. – Я боюсь, что однажды… не остановлюсь.