Сказка для взрослых. Книга вторая

Она снова покраснела, но на этот раз от удовольствия. Его внимание было как наркотик. После месяцев, когда её либо унижали, либо использовали, это восхищение её умом, её восприятием, было опьяняющим.

Он познакомил её с другими художниками, с критиками. Она уже не чувствовала себя такой чужой. Да, она была одета проще всех, да, у неё не было за спиной ни дипломов престижных вузов, ни связей в богемных кругах. Но Арсений своим вниманием как будто выдал ей пропуск в этот мир. С ней начинали разговаривать, спрашивать её мнение. И она, робко вначале, а потом всё смелее, начинала говорить. Говорить о том, что она чувствует, глядя на ту или иную работу. И её слова, рождённые из её собственного, горького опыта, оказывались точными, попадавшими в самую суть.

Она ловила на себе взгляд Маргариты, и та одобрительно кивала. Этот мир – мир искусства, богемы, интеллектуальных бесед – манил её. Здесь не было места Виктору с его циничными деньгами, ни «Анжелике» с её постыдными тайнами. Здесь ценили другое – чувство, мысль, оригинальность восприятия. Здесь она могла быть не телом, а личностью. Пусть травмированной, пусть с тёмным прошлым, но личностью.

Когда вечер начал подходить к концу и гости потихоньку расходились, Арсений взял её за руку.

– Юля, вы просто невероятны, – сказал он, глядя ей прямо в глаза. Его взгляд был горячим, заинтересованным. – У вас уникальный взгляд на вещи. Не закапывать такой дар. Вы должны бывать здесь чаще. В нашей тусовке. Мы проводим вечеринки, дискуссии. Будет интересно.

Он достал из кармана смятый визит и вложил ей в ладонь.

– Мой номер. Напишите мне как-нибудь. Я покажу вам свою студию. Думаю, вам понравится.

Она взяла визит, и кусочек бумаги словно обжёг ей пальцы. Это было приглашение. Приглашение в новую жизнь. В мир, где у неё могло появиться место. Где её боль могла стать не клеймом, а особенностью, предметом интереса.

Выйдя на улицу, она вдохнула холодный, влажный питерский воздух. Город, который ещё недавно казался ей гигантской, бездушной машиной по перемалыванию судеб, вдруг предстал в другом свете. В нём были не только подъезды-притоны и элитные клубы, где её унижали. В нём были вот такие дворы-колодцы, где в грубых бетонных стенах рождалось что-то хрупкое и настоящее. Искусство. И, возможно, её собственное спасение.

Она не обманывала себя. Она понимала, что Арсений – такой же хищник, как и все остальные мужчины в её жизни. Но он был хищником другого поля. Он охотился не за телом, а за впечатлениями, за эмоциями, за историями. И она готова была отдать ему свою историю, свою боль, если в обмен он даст ей пропуск в этот сияющий, интеллектуальный мир, где она наконец-то перестанет быть «бижутерией» и станет хоть кем-то. Пусть музой. Пусть интересным собеседником. Лишь бы не никем.

Впервые за долгое время она шла домой не с ощущением дна под ногами, а с лёгким, почти неуловимым чувством интереса к завтрашнему дню. Искра, зароненная Мариной, раздулась в маленький, но упорный огонёк. Огонёк надежды.

Глава 5

Визитка Арсения лежала на тумбочке, как заветный ключ от запертой двери. Юля смотрела на неё по утрам, прежде чем начать новый, пока ещё пустой и бесцельный день. Прошла неделя с вернисажа, а она всё ещё не решалась написать. Её обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, её манил тот мир – яркий, умный, свободный. С другой – страх снова оказаться неподходящей, чужеродной, выдать свою истинную, ущербную сущность, был слишком силён. Страх, что пристальный взгляд Арсения увидит не «уникальное чутьё», а всю ту грязь, что копилась за месяцы жизни «Анжелики».

Марина, наблюдая за её метаниями, однажды вечером бросила, не глядя от телевизора:

– Чего трясёшься, как мышь перед сыром? Позвони и всё. Худший вариант – проигнорирует. А лучший… Лучший может быть любым. Сидеть и бояться – это самое страшное, что можно сделать с собственной жизнью.

Это была та самая жёсткая, но необходимая правда, в которой Юля нуждалась. Она взяла телефон, дрожащими пальцами набрала номер и, не дав себе передумать, отправила короткое сообщение: «Арсений, здравствуйте. Это Юля, мы познакомились на вернисаже в «Белом Шуме».

Ответ пришёл почти мгновенно. «Юля! Конечно, помню! Наш тайный агент с безупречным чутьём. Как раз кстати – сегодня в моей студии небольшая тусовка. Заходи. Кирочная, 12. С 20:00.»

Сердце её заколотилось, в висках застучало. Она провела остаток дня в нервной лихорадке. Перемерила всё, что у неё было, и снова остановилась на простом – чёрных узких джинсах, свободной белой рубашке, кожаной куртке, купленной ещё в пору относительного благополучия. Никаких кричащих деталей. Она хотела выглядеть… своей. Неброской, но стильной. Не пытающейся понравиться, а находящейся на своём месте.

Студия Арсения находилась в огромном лофте на последнем этаже бывшего промышленного здания. Поднявшись на грузовом лифте с ажурной решёткой, она вышла в царство хаоса и творчества. Пространство было залито мягким, тёплым светом софитов и гирлянд. Повсюду стояли мольберты с незаконченными картинами, валялись тюбики с краской, на полках пылились гипсовые слепки и странные объекты, собранные из хлама. Воздух был густым и многослойным – запах краски, лака, табака, травяного дыма и дорогого парфюма.

И люди. Их было человек тридцать. Они сидели на потёртых диванах, разбросанных по полу подушках, стояли у импровизированного бара – длинного стола, заставленного бутылками. Здесь были те же типажи, что и на вернисаже: художники с горящими глазами, стильные девушки с отрешёнными взглядами, интеллектуалы в очках, оживлённо спорящие о чём-то. Громко играла музыка – не джаз, а какой-то психоделический рок, но она не резала слух, а становилась частью атмосферы.

Юля застыла на пороге, снова чувствуя приступ робости. Но Арсений, будто чувствуя её появление, тут же появился из толпы. Он был в заляпанной краской толстовке и джинсах и выглядел ещё более раскованным и домашним, чем в галерее.

– Юля! Прекрасно, что пришли! – он обнял её за плечи, лёгкий, дружеский жест, который, однако, заставил её вздрогнуть. – Проходите, чувствуйте себя как дома. Это и есть мой дом, кстати.

Он провёл её через всю студию, представляя знакомым. «Знакомьтесь, Юля, у неё феноменальное чувство искусства», – говорил он, и люди с интересом смотрели на неё, пожимали руку, улыбались. Никто не спрашивал, кем она работает, откуда приехала, кто её родители. Здесь ценилась не биография, а текущее состояние, впечатление, которое ты производишь. А Арсений своим представлением сразу задал ей высокий статус.

Ей налили бокал красного вина. Она сделала небольшой глоток. Тёплая, терпкая жидкость разлилась по телу, согревая и притупляя остатки страха. Она нашла себе место в углу, на низком пуфе, и просто смотрела. Слушала.