На грани, или Это было давно, но как будто вчера. Том 2

– Вы весь день, Стяпан Сяргеич, здеся, на кузне своёй, молотками бьёте, а в ночь-то небось ишо и за лошадьми да верблюда́ми приглядать приходится? – задала Дарья вопрос таким же сладковатым голоском. – И кады вы поспать успеваете? – не без лукавства интересовалась вдова, кружась вокруг настолько близко, что Степан чувствовал жар ее крепкого, как свинцом налитого тела. В голове был сплошной дурман, но тонкий намек соседки он сразу понял, и это обстоятельство его приободрило.

– Ну а как же?! И ночами мене приходится за скотом приглядать. А куды денешься? Лошадок да верблюдо́в пасти надыть, – ответил Степан, с волнением ожидая продолжения темы.

– Да-а-а, – загадочно и протяжно пропела Дарья, – мене тожеть ночами приходится за скотиною приглядать, а то ведь, не ровён час, воры могу́т скот угнать, – причмокивая, заявила она, отчего у Степана от нетерпения затрясся в руках молоток.

Он жадно сглотнул слюну и вытер закатанным по локоть рукавом рубашки накатывающий на глаза пот. Такие деликатные дела тайком решать было не совсем просто. Степь – она вроде молчалива и безлюдна, но тоже имеет свои глаза и уши. Хотя если сильно постараться, то, конечно, можно и такого рода опасную операцию провернуть. Хотелось бы это сокровенное дело обсудить поподробнее, но незатейливый разговор на догадках прервал окрик хозяина хутора:

– Дарья!.. Пошли чай пить. Нечева табе мешать Стяпану, пущай он свои дела сам вершит. Пошли скорей к столу, пока самовар горячий. – Сергей Афанасьевич зазывал ее, стоя на крыльце своей мазанки. Случилось как раз то, чего Дарья и опасалась, но теперь приглашение хозяина на чай уже не могло повлиять на намеченные планы: тонкий намек был, судя по реакции Степана, ему ясен и без дальнейших разговоров.

– Ну, пожалуй, пойду я, Стяпан Сяргеич, а то папаша ваш к столу кличет, да и неудобно мене около вас крутиться, не ровён час ишо свёкр подумает чаво недоброго. А лучше бы, пожалуй, поспать покликали, а то ведь сёдня ночью опять за скотом приглядать надыть будет, – с загадочным вздохом произнесла Дарья.

– Ежели вас, Дарья Васильна, кличут, надыть итить, ничаво тута не попишешь. А мене нонче ночью тожеть за скотом приглядать надыть будет, – также намеком ответил Степан, по-прежнему пребывая в волнении.

Все перемешалось в его голове: и чувство греха пред Богом за прелюбодейский замысел, и вина перед молодой супругой за свою блудливую затею, и тот гигантский сладострастный соблазн познания тела чужой женщины, который всей своей тяжестью перевешивал сразу и грех, и вину.

С трепетом в душе Степан ждал темноты. Никогда ранее он не чувствовал внутри себя такого волнения, которое требовалось скрывать от родных людей, а тут, как назло, томительно тянулось время. И как только семья улеглась спать, Степан с нетерпением стал ждать, когда все заснут, чтобы потом незаметно покинуть помещение. Дождавшись такой минуты, он стал потихоньку подниматься с постели, стараясь по неосторожности не побеспокоить свою жену. Но беременной Марии Ивановне в этот час не спалось.

– Ты куды, Стяпан Сяргеич, собрался́, неужто штой-то стряслось? – шепотом спросила супруга с заметной тревогой в голосе.

Услышав голос жены, Степан от неожиданности затаил дыхание.

– Та штой-то на душе у мене неспокойно. Пойду пригляжу я за лошадьми да верблюда́ми. Середь народу опять слух пошёл, што в степу скот пропадать стал. Не дай бог, воры и к нам нагрянут. Нонче ухо надыть востро держать, не ровён час ишо угонят не лошадей, так верблюдо́в, а то и полуторника аль корову дойную, – также шепотом произнес Степан заранее приготовленный ответ.

Стараясь не издавать лишних звуков, он потихоньку натягивал штаны. Мария Ивановна вроде и поверила словам мужа, но какая-то тревога на сердце все равно была; только вот высказывать свои сомнения супругу она не смела. Собравшись, Степан накинул на плечи полушубок и, тихо открыв двери, вышел в прохладную майскую ночь.

Пять ночей Степан упивался греховной страстью со своей любвеобильной соседкой, удаляясь за пределы своего хутора на несколько часов. Только тайные вылазки сына в ночное время не могли быть не замечены его строгим отцом. Сергей Афанасьевич в первую очередь подумал: не случилось ли среди молодых чего худого? Втайне от посторонних он, улучив момент, обратился с расспросами к своей снохе:

– Манькя, Стяпан тебе не обижает?

– Не, папаша, што вы?! Не обижает, – коротко, но твердо ответила Мария Ивановна, не желая роптать на мужа.

– Енто точно?.. – переспросил свекор.

– Нет-нет, не сомлювайтеся, папаша, не обижает, – подтвердила ранее сказанные слова сноха.

Но, как говорится, старого воробья на мякине не проведешь. Сергей Афанасьевич понял, что сын ударился в блуд, а сноха, не желая скандала в семье, решила упорно молчать. Этим же вечером, подметив, что в полночь Степан покинул жилище, он решил с двухвосткой в руках дождаться его возвращения в камнатке. Мария Ивановна, заметив затею свекра, забеспокоилась. Зная его крутой нрав, она прекрасно понимала, что по возвращении домой муж будет строго наказан. Переживая за судьбу своего супруга, уснуть она более не смогла.

Сергей Афанасьевич, сидя на лавочке, уже было задремал, когда ближе к рассвету дверь тихонько открылась и помещение камнатки осветилось лунным светом. По двум широким ступеням стал спускаться пришедший с греховной прогулки Степан. Только он развернулся, чтобы закрыть за собой дверь, как за спиной услышал голос своего папаши:

– Доброе утро, сынок. Не закрывай покедова дверь, так-то светлее будет, – ровным, спокойным голосом произнес отец. От неожиданной встречи с родителем Степан вздрогнул.

– Доброе утро, папаша, – с трепетом в голосе ответил блудный сын.

– И куды ж ты нонешней ночью ходил? – не без иронии в голосе спросил отец.

– Так верблюдо́в поглядеть, иде они пасутся, да лошадей проверить, все ли на месте, – ответил Степан, с трудом выдавливая из себя лживые слова.

– Лошадей да верблюдо́в, значит… Понятно!.. – кивнул Сергей Афанасьевич, как будто соглашаясь с ответом сына. – Ах ты, бесстыдник эдакий! Ты ишо и брехать мене надумал!.. – после короткой паузы взорвался Сергей Афанасьевич, подскакивая к Степану. Как шкодливого кота, он развернул сына за ворот полушубка спиной к себе и, широко замахнувшись, стал пороть его по спине двухвосткой. – Вот табе от верблюдо́в, вот табе от лошадей, а вот табе от того жеребца, што по кобылам соседским скачет, – приговаривал Сергей Афанасьевич, продолжая хлестать сына своим излюбленным орудием экзекуции.

Толстый полушубок защищал Степана от ударов отцовского кнута, он совсем не чувствовал боли, но в душе была другая боль: боль стыда за свои греховные проказы. В его голове, меняя друг друга, с бешеной скоростью проносились мысли: «Што ж я натворил, бесстыдник?.. Какой позор! Как мене тяперяча в глаза Мари Ванне глядеть, а мамаше с папашей? Господи, какой стыд!..» – корил себя Степан, представляя, как уже утром на него будут смотреть родные люди и как ему придется стыдливо прятать от них свой взор.

Прекратив телесные наказания, Сергей Афанасьевич развернул сына лицом к себе и, глядя прямо в глаза, принялся за наставления:

– Ты што удумал, безбожник эдакий?! Ежели ты, бесстыдник, родителей своих да жану свою не почитаешь, ты што тады, и Бога не боишься? А?! Ты пошто нашу веру молоканскую позоришь? В ей таких блудливых, как ты, никады не было́! И, покудова я живой, не позволю, штоб они были́! – напирал отец, держа прямо перед лицом сына свою двухвостку.

– Так нет же, папаша! Нет!.. Што вы такое говорите?.. – заикаясь, отпирался Степан, подбирая в уме слова для оправданий.

– Значит, не совсем совесть свою в степу потерял, ежели понимаешь, што паскудничать – грех, – тяжело дыша, упрекал его отец.

– Ну бес попутал, папаша. Сам не знаю, как голову́ потерял. Прости, папаша, никады боле такой грех на душу не возьму. Никады! – искренне клялся Степан.

– А… понимаешь, значит? Каешься!.. Так тады знай, што жанился – прищеми свой хвост и сиди возля своёй жаны, а не шастай по чужим вдовам. Не позорь ни себе, ни вдову. Ей тожеть дале без стыда и позора жить надыть. Ты мене понял?! – строго спросил отец.

– Понял, папаша, понял. Прости мене, Христа ради, – каялся Степан, сожалея, что так легко поддался соблазну. Сознавая всю греховную суть своего безумного деяния, он с трудом представлял себе встречу с женой и матерью.

Как ни странно, но позорное положение Степана спасла его беременная жена. Ранним утром у Марии Ивановны начались схватки, отчего на хуторе возникла неожиданная суета. Роды их первенца отвлекли внимание родных и, если можно так сказать, спасли Степана от явного стыда перед родителями и супругой. В дальнейшем подобных поступков Степан свершать себе не позволял.

Сразу после авианалета активизировался передний край немецкой обороны. Где-то вдали, с вершины высокого холма, показалась колонна вражеской бронетехники. Прищурившись, Дружинин принялся считать: один, два, три… Постепенно он стал считать вслух, и его голос становился все громче и громче:

– Тридцать, тридцать один, тридцать два, – закончил он. Вжав голову в плечи, Анатолий повернулся к Топчаку: – Ваня! Тридцать два танка! И это я бронетранспортеры еще не считал. Ты знаешь, дружище, по-моему, сегодня нам будет жарко! – забеспокоился Анатолий, глядя, как издалека в сторону наших рубежей движется колонна немецкой бронетехники. – Да! Невеселая картина вырисовывается.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Секирин М. К., Щербаков А. М., Дорошенко В. М., Гордиенко А. К., Белкин И. М. В пламени сражений. Боевой путь 13-й армии. М.: Воениздат, 1973. 344 с.

2

Ромас П. М. Выстояли, победили!.. – К.: Молодь, 1999. 223 с.

3

Кубеками (тыквами) в тех местах называли крутые и объемные ягодицы у женщин.