Познавая своё Отечество. Путешествия по Северо-Востоку СССР

– Парни, может, поможете? – развёл руками он и добавил. – А-то все торопятся, да и решись кто – такие балочки вдвоём не забросишь. Боюсь, запургую тут. Вон лохмы какие наползают.

– Разомнёмся малость, – отстёгивая лыжи, обратился к нам Юрий.

Словно муравьи, облепив швеллер, мы с усилием вталкивали его в кузов машины. Раскрасневшись от натуги, «дед» упрекнул водителя:

– Перегруз у тебя. Вот и крюк борта не выдержал. Рвач ты, паря. А жадность губит.

– Какая жадность?! Краном бросили всю упаковку сразу да и погнали за ворота. Жми быстрее, в СМУ план горит, – отговаривался шофер.

После загрузки металла водитель, скрутив борта проволокой, заспешил в Мильково. Ветер стал усиливаться, пронизывая нас насквозь. Закружились редкие снежинки. «Дед», покрутив головой по сторонам, недовольно заметил:

– Кабы не эта машина, до поселка без пурги успели. Водила сказал, что до селения с десяток километров ещё будет.

– Ну, парни, придётся гнать во всю прыть, пока погода не разбушевалась. Погнали! – скомандовал Юра.

Вскоре под завывания и свист сорвалась снеговая завеса. Она налетела и закрутилась в бешеном ритме танца беснующегося шамана. Будто взбунтовавшись, ветер плотно залеплял влажным снегом наши одежды и лица. Всё бело: ни гор, ни неба. Дорогу заметало на глазах, перемёты и встречный ветер затрудняли ходьбу. Заметно потемнело. Вокруг лишь круговерть снега. Опасаясь сбиться с дороги, держимся кучно. Сквозь снежные заряды пурги мы, то и дело всматриваясь, с трудом определяем приметы, заметённой обочины дороги. Одолевала мысль: «Как же не проглядеть поворот, когда за 3—4 метра не видно «ни зги». Холодной змеёй заползал в душу страх: можем проскочить спасительный поселок дорожников.

Влажный ветер заметно остужал нас. Почти не чувствуя конечностей рук и колен, через ощутимые перемёты снега на дороге мы шли, движимые теплящейся надеждой и силой воли, упираясь палками, напрягая зрение и слух.

И вдруг, почти рядом, сбоку от нас, залаяла собака. Вторя ей, затявкала другая, третья… Сразу же, перевалив через сугроб обочины дороги, мы заспешили на лай и уткнулись в барак дорожного участка селения Ганалы. Полузаметенный, с залепленными липким снегом стенами, он был незаметен даже вблизи, хотя стоял почти у дороги. Одно окошко его чуть желтело от света керосиновой лампы. Сбоку от барака – дощатый сарай такой же заметенный, из которого и доносился лай нартовой своры собак, поистине наших спасительниц. Не подай они голос, каким-то чудом учуяв нас, мы точно прошли бы мимо. И неизвестно что могло бы случиться с нами, уставшими, и напрочь озябшими, в этой жесточайшей снежной кутерьме.

Снимая у входа в барак лыжи, от радости даже перестали чувствовать холод в промокших одеждах, мы были благодарны судьбе.

Сторож дорожного участка, удивленный нашему появлению, впустил нас в спасительный приют и завел в комнату, где обычно ночуют экипажи дорожной техники. Он подбросил дров в печь, сваренную из двух железных бочек, и указал нам на жерди, висевшие у печи:

– Тут одёжку промокшую развесите. У нас всё предусмотрено. Но движок электростанции включать не буду, он и на домики в посёлок ток даёт, а сейчас-то, видишь, дурь какая. Провода, однако, пургой в шмотья уже растрепало. Тут завсе так. Пока отогреваетесь, счас чаю вскипячу. А утро вечера мудренее.

Пурга завывала всю ночь, содрагая стены. Сон долго не шёл, и в голове снежным роем кружились впечатления и переживания прошедшего дня. Испытав на себе серьезную опасность столь свирепой пурги, я невольно подумал о шофёре: «Хорошо, что мы вовремя ему помогли. Как бы он, бедолага, пережил в этой щелястой и неутепленной кабине ГАЗона? Я-то знаю, что отопительные печи там слабые, а бензина жрут много. Пурги здесь и по трое суток бывают…» От этой мысли у меня холодок пробежал по спине. Я отогнал эту мысль, как навернулась другая: «Как придём в селение Малки, там магазин есть. Надо не забыть шоколада подкупить. А-то Витька – сладкоежка после Мильково свой запас „НЗ“ на полпути уже схомячил, а к концу пути, когда в пургу вошли, силёнки-то на исход пошли. Пришлось ему полплитки своего „НЗ“ отдать, – дружбан ведь». Так в борьбе с мыслями, согревшись в постели, я уснул.

Утром сторож, растапливая печь, заметил:

– Повезло вам, пурга-то, однако, сдувается. Я-то думал, дня-два, как минимум, нос наружу не высунешь. Ан-нет, проходит, – и добавил. – На плите ведро с водой, она ещё тёплая, а умывальник вон в углу висит, ковш рядом. Печь разгорится, можете пищу подогревать, посуды тут много. В том углу шкаф. А я пойду на коммутатор связи схожу, узнаю, что с погодой и когда трассу расчищать начнут.

Мы уже доедали разогретые консервы из серии «завтрак туриста», как вернулся сторож и довольно заявил:

– Точно, по трассе пурги нет. Из Малок вышли шнекороторы и один грейдер чистить дорогу. Так что к концу дня будут здесь. Мне скучать тут не дают. С обеда начну для них ночлег подготавливать.

***

К обеду пурга окончательно стихла, и мы, в сухих одеждах, отдохнувшие, изготовились в путь. Под лучами солнца окружающая белизна слепила. Пурга поработала на славу. У входа в барак со столба гирляндами свисали залепленные мокрым снегом обрывки проводов. Поодаль, у сарая с собаками, под непосильной ношей липкого снега, горбатилась одинокая каменная берёзка. Наши разноцветные свитера и куртки оживляли окружающее нас белое царство зимы. Наконец, мы выбрались на дорогу и остановились, озадаченные увиденным. Плотные перемёты снега на дороге сменялись выдувками, которые оголяли дорогу почти до гравия.