Консоламентум. Следы на камнях

– Виктор? Это Вайс… – мне нужны от Вас пояснения! Вы, наверное, уже догадываетесь о чём?! – голос звонившего не предвещал ничего хорошего.

У Тьери простая испарина превратилась в лёгкие струйки, неприятно защекотавшие его бока.

– Да, я понимаю…

– Мне нужны все данные о нём: с кем он встречается, где живёт. Всё, немедленно!

Латинский квартал, Рю Муффтар, понедельник, 12 апреля 1920 года, полдень.

Кира стояла за прилавком, она записывала в каталог предметы серебряного сервиза, когда дверь магазина открылась. Внутри появился мужчина в строгом костюме, его взгляд был холодным и оценивающим. Он оглядел помещение, словно изучая каждую деталь, прежде чем подойти к ней.

– О, чудесный молочник семнадцатого века! Какая редкость! – с видом знатока произнёс посетитель. – Да, у Вас практически полный сервиз!

– Бонжур, мсье, Вы разбираетесь в серебряном литье? – уважительно спросила Кира.

Человек театрально приподнял цилиндр и слегка поклонился.

– Насколько я могу судить – работа Клода Баллена. Этому остатку роскоши место в музее, Вы согласны?

– Я думала об этом, – ответила Кира.

– Как я Вас понимаю! – заулыбался гость. – Я бы, на Вашем месте, даже убрал его подальше от чужих глаз… Всё-таки «королевский мастер».

– Вам что-то угодно? У меня есть и другие замечательные экземпляры, разных мануфактур…

– О, меня больше интересует букинистика и кодикология… – Посетитель взмахнул рукой. – Я смотрю, у Вас приличное собрание сочинений! – указал он на шкафы книг в глубине помещения. – Меня интересуют: нумерология, оккультизм, каббалистика. Я, знаете ли, пишу труд – сейчас очень в моде всё, ээ… мистическое. Если у Вас найдутся интересные экземпляры Ицхака Лурии, Кордоверо, Виталя?…

От Киры не ускользнуло, как эксцентричный посетитель произнёс последнее слово «Виталя». Его шипящее «В» куда-то пропало, и имя известного средневекового каббалиста тот произнёс на чистом французском, без всякого акцента.

– Мсье?…

– О, прошу меня извинить, – ещё больше усиливая акцент, произнёс посетитель, поклонившись снова. – Меня зовут Людвиг Вайс! Я – профессор теологии Мюнхенского университета, вот моя визитка. Я сейчас, временно, читаю курс лекций в Сорбонне…

– Очень приятно, профессор! Моя фамилия де Шатель. Я владелица этого магазина. Мне, если позволите, нужно время – свериться с картотекой. Но, по-моему, то, что Вас интересует, можно приобрести сейчас у многих букинистов…

– О, ищу нечто редкое, может быть, что-то не столь древнее… Но редкое – символы, знаки, цифры. Вы меня понимаете? Я готов заплатить за редкую вещь!

– Ну… на ум мне приходит одна книга, но она сейчас у одного моего друга, действительно редкое издание – середина прошлого века, автор Элифас Леви.

– Что ж, у меня достаточно средств. И как долго он будет её хранить? – глаза профессора блеснули.

– Он писатель, использует её для вдохновения – пишет рассказы для «La Lumière».

– Я бы с удовольствием приобрел её, даже не глядя, – забеспокоился профессор. – Сейчас так трудно найти что-то необычное… не тривиальное!

– Хорошо, зайдите на следующей неделе. Думаю, что мой друг наверняка уже успеет прочесть её.

– Auf Wiedersehen, мадемуазель де Шатель… – произнёс он, слегка наклонив голову. Надел цилиндр и вышел, звякнув колокольчиком входной двери.

Кира оторопела: откуда этот незнакомец узнал фамилию её отца? Она посмотрела на визитку, но на ней значился лишь адрес кафедры университета Людвига и Максимилиана. Она выбежала на улицу, но посетитель уже растворился в шумной толчее улицы.

Глава 4. Инспектор Рено

«Война – это путь обмана.»

– Сунь-Цзы, «Искусство войны»

Поль Рено вырос в квартале, где кирпичные фасады домов, пропитанные копотью заводских труб, казались вечными, как сама судьба. Улицы здесь воняли сталью и потом, а жизнь отмерялась фабричными гудками: первый – на рассвете, последний – когда колокол церкви Сен-Лу уже час как оглушал ночную тишину. Его отец, Рено-старший, тридцать лет штамповал детали для паровозов. Ладони мужчины напоминали прожжённую кожу старых ремней, а шрамы на костяшках складывались в причудливый узор – будто карта маршрутов, которые он собирал, но так и не проехал. «Либо станок, либо жандармерия», – бубнили в кабаках, сплёвывая в опилки.

Война определила судьбу Поля за него. Верден оставил в нём осколок под ключицей и хриплый шёпот товарищей, заживо погребённых под обвалами. Сомма научила различать вкус страха – горький, как дым фосфорных снарядов. А операция Нивеля… она выжгла из него всё, кроме ледяного рационализма. Он вернулся в Париж, где полиция всегда нуждалась в бравых парнях – крепких, непритязательных, готовых к рутине. Зарплаты были скромными, но на жизнь хватало. А ещё служба открывала иные возможности для тех, кто, как Поль, умел держать руку на пульсе.

Он начал с патрулей на Монмартре. Война научила его читать улицы лучше карт: дрожь рук у старьёвщика, торгующего краденым, нервный блеск глаз дезертиров в дешёвых кабаках. Его упорство и бескомпромиссность, отточенные в окопах, быстро выделили его среди сослуживцев. К 1920 году Поль стал инспектором – не благодаря интригам, а вопреки. Он избегал приёмов у начальства, презирал панибратство – сохраняя дистанцию, которая позволяла видеть яснее других. Коллеги уважали его за отсутствие патетики; карьеристы не любили, но боялись.

Закон он не идеализировал – бюрократия, грязные компромиссы, бумаги, пахнущие чернилами и ложью. Но ценил власть принимать решения. Это было лучше, чем стоять у конвейера, как отец, мечтая о чём-то большем. Порядок, понял он, держится не на справедливости, а на тех, кто готов закрывать глаза на мелкие нарушения, чтобы предотвратить большие. Он не стал циником, но и иллюзий не питал: его мир был нейтральной полосой, где мораль растворялась в серой зоне между «задержать» и «пристрелить».

Мундир он носил как доспехи, закон перекраивал под себя, как когда-то окопный нож. Адреналин искал в ночных облавах на спекулянтов, в дуэлях взглядов с матёрыми бандитами. Его методы вызывали ропот – слишком часто стрелял первым, вёл допросы с сигаретой в окровавленных пальцах. Но в городе, где ветераны тряслись от контузии в подворотнях, а банды дезертиров делили власть с политиками, нужны были такие, как Рено. Он был тем грубым швом, который скреплял разорванную ткань этого города.

Карьеристом его не назвали бы – продвижение стало побочным эффектом таланта выживать. Начальство ценило результаты; оперативники – то, что он не лез в их дела, пока они не лезли в его. Он был своим, но чужим: слишком много войны оставалось в его глазах. Закон, как старый пистолет системы Лебель, порой давал осечку, но всё ещё убивал. А Поль Рено знал, что жив, лишь пока держит руку на спусковом крюке.

Его размышления прервал стук в дверь. В кабинет вошёл его помощник, молодой сержант с взъерошенными волосами и взволнованным выражением лица.

– Инспектор, – сказал он, – мы получили новое сообщение. Ещё одно убийство. На этот раз в районе Монмартра.

– Адрес? – спросил он, вставая.

– Рю Норвен, восьмой дом, антиквар…

Утренние улицы Парижа, пятница 14 мая 1920 года.

Разносчики газет, сгибаясь под тяжестью стопок свежих номеров, выкрикивали заголовки, перекрывая шум улиц и звон трамваев. Их голоса разносились по бульварам, смешиваясь с ароматом свежеиспечённого хлеба и угольным запахом дыма из труб:

– Сенсация! Новый рассказ Алессера Деланжа в газете «La Lumière»! Убийство антиквара – кто стоит за этим? (Исправлено: двоеточие после «труб»)

– Читайте «Кровавое утро»! Алессер Деланж раскрывает тайны заговорщиков!

– Кто убил антиквара? Новый шедевр от Алессера Деланжа – только в «La Lumière»!

– Захватывающий детектив от Алессера Деланжа! Тайные общества, заговоры и убийства!

Мальчишки-газетчики, ловко перебегая через мостовую, совали свежие номера в руки прохожим:

– Месье, мадам, купите «La Lumière»! Новый рассказ Алессера Деланжа – лучшее чтение для вечера! (Исправлено: убраны лишние кавычки в начале реплик)

– Только сегодня – скидка на газету с рассказом Алессера! Не упустите!

На углу улицы Риволи старый разносчик с лицом, изборождённым морщинами, выкрикивал особенно громко, привлекая внимание толпы: (Исправлено: убрана лишняя запятая после «разносчик», исправлено «выкрикивает» на «выкрикивал» для согласования времен)

– Алессер Деланж снова в деле! «Кровавое утро» – история, которая заставит вас задуматься! Читайте только в «La Lumière»!

***

Полицейский отчёт

Комиссариат: 18-й округ, Париж

Номер дела: 1920—456

Дата и время происшествия: 14 мая 1920 года, 08:30

Место происшествия: ул. Норвен, д. 8, 18-й округ, Париж

Составитель отчёта: Инспектор полиции Поль Рено

Описание инцидента:

14 мая 1920 года в 08:30 в комиссариат 18-го округа поступило сообщение от соседа, господина Луи Сетан, о подозрительных звуках и криках, доносящихся из антикварной лавки Исаака Леви. На место происшествия прибыли инспектор Рено, сержант Жерар Дюбуа и врач-эксперт доктор Эмиль Лефевр в 08:55.

При осмотре лавки обнаружено тело владельца, Исаака Леви, 68 лет, с признаками насильственной смерти. На шее жертвы обнаружены следы от острого предмета, предположительно ножа. На полу рядом с телом кровью нарисован символ в виде руны с двумя пересекающимися линиями, образующими ромб в её верхней части.

Описание места происшествия:

Антикварная лавка расположена на первом этаже трёхэтажного дома. Входная дверь выломана, витрина разбита. Внутри лавки обнаружен беспорядок: полки опрокинуты, книги разбросаны, стеклянные витрины с предметами разбиты. На столе рядом с телом найдена открытая книга с изображением символа, аналогичного нарисованному на полу.

В подвале лавки обнаружена потайная комната. Внутри найден пустой сундук с гербом, на котором изображён тот же символ. В сундуке обнаружен обрывок документа, предположительно, на немецком языке. (Исправлено: убрана лишняя запятая перед «на немецком языке»)

Свидетели:

1. Сосед, Луи Сетан, 45 лет, сообщил, что слышал громкие крики и звуки борьбы около 08:00.

2. Владелец соседнего магазина, мадам Кладетт Данглар, 60 лет, утверждает, что видела мужчину в чёрном пальто, покидавшего здание около 08:10. (Исправлено: «покидающего» на «покидавшего» для согласования)

Предварительные выводы:

На основании осмотра места происшествия и опроса свидетелей можно предположить, что убийство связано с поиском определённого предмета, имеющего ценность. Символ, нарисованный на полу, требует анализа для установления его значения и возможной связи с другими делами.

Дальнейшие действия:

3. Провести анализ символа, найденного на месте преступления.

4. Найти и допросить мужчину в чёрном пальто, замеченного мадам Данглар.

5. Проверить связи Исаака Леви с местными антикварными кругами и возможными клиентами.

6. Изучить документы, найденные в лавке Леви, включая обрывок на немецком языке.

Заключение:

Убийство Исаака Леви требует дальнейшего расследования.

Отчет экспертизы главной улики прилагаю.

Инспектор Поль Рено. 14 мая 1920 года, 20 часов 10 минут.

Отчет проводил эксперт Рудольф Захер

1. Рунический символ

На месте преступления обнаружен символ, который может быть стилизованной версией древней руны. Рассмотрены следующие варианты:

· Руна Одал. Символизирует наследство, собственность и родственные связи. Форма символа напоминает букву греческого алфавита «Ω» с дополнительными элементами, что может указывать на поиск преступниками предмета, связанного с наследством или правами собственности. (Исправлено: после «Одал» точка вместо пробела)

· Руна Альгиз. Символизирует защиту и связь с высшими силами. Перевёрнутая форма руны может означать утрату защиты или наличие угрозы.

Если символ действительно связан с рунами, это может свидетельствовать о заинтересованности преступников в древних традициях, оккультизме или их принадлежности к группам, использующим подобную символику, например, обществу «Туле».

2. Герб или геральдический символ

Символ может быть частью герба или фамильного знака. Исторически такие символы использовались для обозначения принадлежности к определённому роду или организации. Рассмотрены следующие варианты:

· Германские родовые знаки: В средневековой Германии подобные символы использовались для маркировки собственности или обозначения принадлежности к знатному роду.

· Масонские символы: Некоторые элементы символа напоминают масонские знаки, которые обычно связаны с духовными или философскими идеями.

Если символ является гербом, это может указывать на поиск преступниками предмета, связанного с конкретной семьёй или организацией.

Пояснения:

Общество «Туле» (Thule-Gesellschaft), основанное несколько лет назад, активно использует древние символы и руны в своей идеологии. Они стремятся возродить «арийское наследие» и часто обращаются к древнегерманской мифологии.

Если символ связан с Туле, это может означать следующее:

· Идентификационный знак: Символ мог использоваться как опознавательный знак членов общества или как указание на их цели.

· Связь с артефактом: Туле интересовались древними артефактами, которые, как они считали, могли дать им власть или подтвердить их претензии на историческое наследие.

· Политический подтекст: Символ мог быть частью пропаганды, направленной на объединение сторонников под знаменем «арийской культуры».

3. Символ как шифр или код

Символ может быть частью шифра или кода, используемого преступниками для обозначения своих целей или действий. Рассмотрены следующие варианты:

· Криминальный знак: Исторически преступные группировки использовали символы для обозначения своих операций или территорий.

· Оккультный код: Если преступники были связаны с оккультными кругами, символ мог быть частью их ритуалов или коммуникации. (Исправлено: после двоеточия добавлено «Если»)

Связь с обществом Туле:

· Идеологическая подоплёка: Преступники могли быть членами или сторонниками Туле, которые искали предмет, связанный с их идеологией.

· Политический заговор: Убийство могло быть частью более крупного плана, направленного на получение власти или влияния.

· Оккультный интерес: Туле интересовались оккультизмом, и символ мог быть частью их ритуалов или поисков «древних знаний».

Вывод

Символ, обнаруженный на месте преступления, может иметь несколько интерпретаций:

1. Рунический знак: Указывает на связь с древними традициями или оккультизмом.

2. Геральдический символ: Может быть связан с конкретной семьёй или организацией.

3. Символ общества Туле: Указывает на идеологическую, политическую или оккультную подоплёку преступления.

4. Шифр или код: Может использоваться преступниками для обозначения своих целей или действий.

Для установления точного значения символа и его связи с преступлением требуется дальнейший анализ, включая консультации с экспертами по геральдике, рунологии и истории оккультных организаций.

XIV округ Парижа, изолятор Санте, суббота 15 мая 1920 года.

– Либо вы назовете имя вашего подельника, либо я оставлю вас в Санте до конца следствия! – Рено был взбешен. Он не спал всю ночь, читая отчеты экспертов: криминалиста, патологоанатома, этого специалиста по семиотике – Рудольфа… И! Вчерашний выпуск «La Lumière»! – «Кровавое утро»! Ну, вы и циник! Деланж, хватит комедию ломать, вы не Мольер!

– Но я ничего не понимаю! – Алессер с красными, заспанными глазами не верил в происходящее. Ночью его вытащили из постели двое крепких парней в форменных фуражках. Ему даже не дали времени толком одеться. Поэтому вид его был… экстравагантным: широкие, вытянутые на коленях штаны, майка, поверх которой была накинута холщовая куртка (такие обычно носят художники в своих мастерских, чтобы не пачкать одежду); завершали этот гардероб пара домашних туфель.

– Я сдал свой рассказ ещё позавчера! Можете спросить Леблана – моего редактора! Вчера я был на улице Муффтар, помогал подруге с картотекой книг в ее магазине, потом мы гуляли до поздна в Люксембургском саду…

– Гуляли, говорите? – Рено скептически приподнял бровь, его голос звучал как лезвие ножа. – И кто может подтвердить ваши слова? Ваша «подруга»? Как её имя?

Алессер почувствовал, как сердце его заколотилось сильнее. Он не хотел втягивать Киру в это дело, но выбора у него не было.

– Кира де Шатель, – произнёс он, стараясь сохранить спокойствие. – Она владелица антикварного магазина на улице Муффтар. Мы были вместе весь вечер.

Рено записал имя в блокнот, его лицо оставалось непроницаемым.

– Антикварный магазин, говорите? – Он бросил на Алессера тяжёлый взгляд. – И что вы там делали?

– Я помогал ей с каталогизацией книг, – ответил Алессер, чувствуя, как пот стекает по спине. – Она дала мне несколько старинных книг для вдохновения. Я писатель, мне это нужно для работы.

– Книги, – повторил Рено, его голос прозвучал как эхо. – Какие книги?

– Ну, старинные… – Алессер замялся. – О преступлениях, загадках… Я пишу детективы, мне это интересно.

Рено медленно закрыл блокнот и откинулся на спинку стула. Его глаза сузились, словно он пытался разгадать загадку, которую представлял собой Алессер.

– Вы понимаете, Деланж, что ваши рассказы слишком уж точно совпадают с реальными событиями? – спросил он, его голос стал тише, но от этого только опаснее. – Сначала похищение художника, теперь убийство антиквара. И всё это – в ваших рассказах. Вы не находите это странным?

– Это совпадение! – воскликнул Алессер, его голос дрожал. – Я просто пишу истории! Я не знаю, что происходит в реальности!

– Совпадение, – повторил Рено, его губы изогнулись в подобие улыбки. – Вы знаете, сколько таких «совпадений» я видел за свою карьеру? Ноль.

Он встал и начал медленно ходить по комнате, его шаги отдавались гулким эхом.

– Вы либо гениальный писатель, который умеет предсказывать будущее, либо вы знаете больше, чем говорите. И я склоняюсь ко второму варианту.

Алессер почувствовал, как его охватывает паника. Он понимал, что Рено не поверит его словам, но он не мог рассказать о книге, которую дала ему Кира. Это было слишком личное, слишком странное.

– Я ничего не знаю, – прошептал он, опуская голову. – Я просто пишу.

Рено остановился перед ним и наклонился, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.

– Хорошо, Деланж, – сказал он, его голос стал ледяным. – Если вы не хотите говорить, мы найдём другие способы заставить вас говорить.

Он повернулся к двери и крикнул:

– Сержант Дюбуа! Отведите его в камеру. Пусть подумает над своим положением.

В комнату вошёл молодой полицейский с суровым выражением лица. Он взял Алессера за руку и повёл его в коридор.

– Подождите! – крикнул Алессер, оборачиваясь к Рено. – Вы не можете так поступить! У меня есть права!

Рено усмехнулся.

– Права? – повторил он. – В этом деле, Деланж, права есть только у тех, кто говорит правду. А вы, похоже, предпочитаете молчать.

Дверь захлопнулась, и Алессер оказался в холодном, мрачном коридоре. Его сердце бешено колотилось, а мысли метались, как пойманная в ловушку птица. Он понимал, что оказался в опасной игре, правила которой ему были неизвестны.

– Двигайтесь, – сухо сказал сержант, толкая его вперёд.

Алессер послушно пошёл, его ноги едва слушались. Он думал о Кире, о том, что она сейчас делает. Он надеялся, что она в безопасности, но в глубине души понимал, что Рено уже знает о ней.

Его привели в камеру, маленькую и грязную, с единственным окном под потолком. Сержант толкнул его внутрь и захлопнул дверь.

– Подумайте над своим положением, – сказал он, прежде чем уйти.

Алессер сел на койку и закрыл лицо руками. Он чувствовал себя загнанным в угол, как зверь в клетке. Ему нужно было что-то делать, но он не знал что.

Вдруг он услышал шорох за дверью. Он поднял голову и увидел, как в щель под дверью просунули листок бумаги.

– Возьмите, – прошептал чей-то голос.

Алессер подошёл к двери и поднял листок. На нём было написано:

«Не говорите ни слова. Помощь уже в пути».

Он сжал листок в руке и почувствовал, как в его груди загорелась искра надежды. Кира знала, что он здесь. Она что-то задумала.

Но что, если это ловушка? Что, если Рено подстроил всё это, чтобы заставить его говорить?

Алессер сел на койку и закрыл глаза. Ему нужно было время, чтобы подумать.

Где-то вдали раздался звонок, и коридор наполнился шагами.

Реми Ле Культр

– Моя фамилия Ле Культр, – сказал высокий господин в пенсне, протягивая визитную карточку Полю Рено. – Меня наняли для оказания помощи некому Алессеру Деланжу. Мне бы хотелось с ним переговорить. Наедине, пожалуйста.

– Реми Ле Культр, адвокат, – прочитал вслух Рено. – Адвокат… Мы их ловим, а вы их отпускаете… Как я устал от вас всех!

– Прекратите, инспектор, – ухмыльнулся мэтр. – Вы можете причитать сколько угодно, но у господина Деланжа есть права.

Рено сжал визитку в руке, его лицо выражало смесь раздражения и усталости. Он ненавидел адвокатов. Они всегда появлялись в самый неподходящий момент, словно тени, чтобы защитить тех, кого он считал виновными. Но он знал, что у него нет выбора. Закон есть закон, даже если он мешал его работе.

– Хорошо, мэтр Ле Культр, – сквозь зубы произнёс Рено. – Вы можете поговорить с вашим клиентом. Но не рассчитывайте, что это изменит его положение. У нас достаточно улик, чтобы держать его здесь.

– Это мы ещё посмотрим, инспектор, – спокойно ответил адвокат, поправляя пенсне. – А пока, пожалуйста, проведите меня к нему.

Рено кивнул сержанту Дюбуа, который стоял у двери, и тот повёл адвоката по коридору к камере писателя.

***

Первый же звук снаружи заставил Алессера резко поднять голову. Со скрипом отворившаяся дверь впустила в камеру высокого мужчину в безупречном костюме, с кожаным портфелем в руке.

– Господин Деланж? – прозвучал спокойный, уверенный голос. – Меня зовут Реми Ле Культр. Я ваш адвокат.

Ощутив, как кровь ударила в виски, Алессер поднялся. Он не знал, кто прислал этого человека, но в его осанке читалась обещающая опора.

– Садитесь, пожалуйста, – жестом указав на жесткую койку, произнес Ле Культр, бегло окинув взглядом голые стены. – У нас не так много времени.

Присев рядом, адвокат аккуратно положил портфель на колени.

– Прежде всего, вы должны знать, что я здесь по просьбе мадемуазель де Шатель, – понизив голос до почти интимного шепота, в котором, однако, слышалась стальная воля, начал он. – Она очень обеспокоена вашим положением.

– Кира… – имя сорвалось с губ Алессера беззвучным выдохом. – С ней всё хорошо?

– Пока да, – последовал четкий ответ. – Но инспектор Рено уже в курсе ваших с ней отношений. Её поручение категорично: вы не должны говорить ни слова. Ни единого.

Ответив кивком, Алессер чувствовал, как мысли несутся вихрем.

– Я ничего не совершал, – голос дрогнул от нахлынувших эмоций. – Я просто писал рассказы. Не понимаю, как они могли совпасть с реальностью.

Внимательно, сканирующим взглядом изучив его лицо, Ле Культр ответил сухо:

– Моя задача – строить защиту на фактах, а не на вере, господин Деланж. Но инспектор Рено не из тех, кто отступает. Нам предстоит работа.

Открыв портфель, он достал блокнот.

– Изложите мне всё. С самого начала.

Алессер заставил себя сосредоточиться, начав рассказ о работе в газете, о рассказах, о книге от Киры, о зловещих совпадениях. Адвокат слушал, лишь изредка делая лаконичные пометки.

– Эта книга, – уточнил он, когда Алессер закончил. – Опишите её детальнее.

– Старая, в кожаном переплете, похожа на академическое исследование… неких маргинальных культов, – старался вспомнить тот. – Там были символы, руны… Я использовал их в сюжетах.

Постукивая кончиком пера по блокноту, Ле Культр задумался.

– Это ключевой момент. Если мы докажем, что ваши тексты – художественная переработка опубликованного источника, а не слепок с реальных событий, это кардинально изменит дело.

– Но как? – в голосе Алессера снова прозвучала паника. – Книга у меня дома. Рено уже знает о её существовании.

– Это моя забота, – отрезал адвокат. – Ваша задача – сохранять спокойствие и хранить молчание. Абсолютное.

Почувствовав, как камень беспокойства если не исчез, то хотя бы сместился, Алессер кивнул.

– Благодарю вас, – тихо выдохнул он.

На губах Ле Культра мелькнула холодная, деловая улыбка.

– Это моя работа, господин Деланж. Теперь я поговорю с инспектором. Оставайтесь здесь и не поддавайтесь отчаянию.

Поднявшись, он постучал в дверь. Сержант Дюбуа открыл её и проводил адвоката в коридор.