Полная версия
Милфа
– Слушаю, – раздаётся голос парня, и я вижу, как он берёт телефон и отвечает на звонок. – Да, сейчас буду.
Слова цепляются за слух, и я удивлённо смотрю на него. Мы ведь ещё не доехали до дома.
– У меня есть дела по работе, – говорит мне, отвечая на немой вопрос. – Это по пути. Много времени не займёт.
По пути? Это странно, но я киваю. Что ещё я могу сделать? Отказаться? Потребовать отвезти меня домой?
Он и так выручил меня, хотя был совсем не обязан.
Мы уже подъезжаем к городу, но Илья сворачивает на объездную. Значит, эта его работа в другом районе, видимо, и не хочет тащиться по пробкам.
Мы въезжаем в город с другой стороны, едем недолго, а когда машина останавливается, я смотрю в окно и не верю своим глазам.
Перед нами клуб с яркой неоновой вывеской «БиZон». Свет мигает, музыка глухо доносится даже сюда, на парковку. У входа стоит несколько человек. Народу мало, но оно и неудивительно, времени ведь ещё не так много. Такие места заполняются людьми ближе к позднему вечеру.
– Серьёзно? – спрашиваю, оборачиваясь к нему. – Ты работаешь в клубе?
– Типа того, но не совсем, – бросает Илья и выходит из машины.
Он обходит автомобиль и открывает мою дверь. Наклоняется чуть ближе, его лицо освещает мигающий свет.
– Идём.
– Я подожду здесь, – отвечаю, но голос звучит неуверенно.
Илья хмурится, его тон становится серьёзнее:
– Это парковка ночного клуба, Лиля. Здесь не стоит оставлять девушку одну в машине. Даже если ещё не очень поздно.
Его слова смущают, но они же и обжигают. Я чувствую, как по телу пробегает волна жара. Глупо, нелепо, но я выхожу из машины.
– Это ненадолго? – спрашиваю в призрачной надежде, что он изменит планы.
– Десять минут, – отвечает Илья, но его взгляд даёт понять: он решает, сколько это займёт. А мне придётся подстроиться.
Мы заходим в клуб, и звук тут же накрывает меня волной. Громкая музыка, свет, который режет глаза. Воздух плотный, пропитанный каким-то особым запахом. Это место чужое, неправильное для меня, но Илья движется здесь легко, словно он тут хозяин.
Я иду за ним, чувствуя, как всё внутри будто выкручено на максимум. Кажется, даже музыка не может быть настолько громкой, насколько громко сейчас звучат мои собственные мысли.
Я никогда не бывала в таких местах. Забеременела Костей рано, родила, едва школу окончив. Девятнадцати ещё не было. Потом встретила Романа, который взял меня под крыло, и у меня потекла жизнь жены и матери. Я бывала в дорогих ресторанах, на приёмах, на званых ужинах у обеспеченных людей, но не в ночных клубах. Эта сторона жизни прошла мимо. И не то, что я об этом в принципе сожалела… скорее даже не задумывалась.
– Зачем мы здесь? Чем именно ты занимаешься? – спрашиваю, пока идём, но он только оборачивается, бросая:
– Подожди минуту, и всё узнаешь.
Илья толкает дверь из большого зала, и мы оказываемся в довольно узком, освещённом дневными лампами, коридоре. Наверное, тут звукоизоляция, потому что музыка из основного зала слышится куда тише.
Мы поднимаемся на второй этаж, снова идём по коридору, и потом входим в довольно просторное помещение. Даже сложно сразу понять его предназначение. Возможно, студия какая-то – здесь стоят столы, на полу и на столах какие-то коробки, большие бобины с проводами.
– Привет, брат, – к нам навстречу идёт высокий темноволосый парень, раскрывая объятия. У окна я вижу ещё двоих.
– Привет, Игнат[1], – они крепко жмут друг другу руки. Кажется, они приятели, учитывая такое тёплое приветствие.
– Ты не один, смотрю, – этот Игнат переводит на меня взгляд, и мне вдруг хочется поёжиться от того, как он смотрит – колко, остро, прожигающе. Мороз по коже. Накатывает непреодолимое желание встать за спину Ильи.
– Это Лиля, – кивает Илья, и я с неожиданным для себя волнением задерживаю дыхание в ожидании, как же он меня представит.
Но на имени он ограничивается.
– Очень приятно, Лиля, – с напускной галантностью кивает этот Игнат. – Ну пойдём, Агай, покажу тебе твою детку.
Глава 11
Илья и Игнат идут вперед по комнате, оставляя меня немного позади. Я молча следую за ними, стараясь не выдавать своей растерянности.
В центре помещения стоит большой стол, на котором разложены какие-то устройства и много проводов. На одной из панелей много разных кнопок, переключателей, ручек, рядом ноутбук. Я понятия не имею, для чего это всё, но вижу, как Илья моментально сосредотачивается.
Он молча подходит к столу, пробегает взглядом по панели, потом начинает что-то включать. Светодиоды загораются горящими огнями, издают короткий резкий звук, а потом – тихий ритм. Илья внимательно смотрит в экран ноутбука, что-то там делает, потом снова возвращается к установке. Его руки двигаются быстро, с завораживающей уверенностью.
Музыка заполняет помещение мягко и постепенно, наращивая громкость и ритм. Чёткий бит, низкий бас плавно меняются на более плавные и снова возвращаются к исходным под пальцами Ильи.
Я не отрываю от его действий взгляда. Подумать только, что здесь такого? Но для меня это как наблюдение за магией. Илья не просто что-то включает и выключает, он оживляет эту машину. Его движения чёткие, отточенные, выверенные, как у хирурга. И всё же в них чувствуется творчество – он ведёт диалог с этой установкой, создавая музыку.
– Секс, – одобрительно кивает он, глядя на Игната. – Этот микш просто секс, Игнат. Народ будет кончать при первых же битах.
Он говорит это не мне, а этому парню, но я вздрагиваю от такой пошлости, а по коже ползут странные мурашки. Наверное, будь это в другой обстановке, я бы возмутилась столь откровенной беспардонности и хамству. Я, как-никак, взрослая женщина, хотелось бы уважения какого-то, пусть эти слова и не обращены ко мне, но всё же. Но сейчас я… я не то чтобы не возмущаюсь, я ещё и чувствую, как мои щёки вспыхивают. И… не от возмущения.
– Они будут кончать только от твоего имени на баннере, Агай, – ухмыляется Игнат. – Ты порвёшь мой клуб, и это будет крышесносно. Жду завтра, брат.
Я стояла до этого молча, но внезапно решаюсь спросить:
– Ты диджей?
Он едва слышно смеется, не поднимая голову, и коротко отвечает:
– Да.
– Детка, он не просто диджей, – вклинивается Игнат, наклоняясь к столу и кидая на меня взгляд, от которого я невольно напрягаюсь. – Он один из лучших в стране, ты не в курсе? Завтра он будет играть у нас на новой офигенной установке.
Игнат смотрит на меня с ухмылкой, наслаждается моей растерянностью. Я отвожу взгляд, чувствуя, как внутри поднимается какая-то странная волна. Неловкость. Удивление. И какой-то глухой укол под ребром.
Это совсем другой мир. То, чего я никогда не знала. Творческий, незабываемый, смелый. Для меня такие вещи всегда существовали где-то далеко, в сериалах или книгах. Моя жизнь совсем другая. Я замужем за прокурором. Человеком, который видит мир в чёрно-белых тонах закона и порядка.
До этого – в весьма консервативной семье, где отец считал косметику признаком распущенности, а мать, что девушке носить брюки не женственно.
А здесь? Здесь музыка. Свет. Всполохи. Свобода.
Звучит так вкусно, что у меня в груди сводит.
Я вспоминаю, как когда-то сама мечтала о творчестве. Как сидела в своей маленькой комнате в доме родителей и писала картины маслом. Как перемешивала краски на палитре, слушала шуршание кисти по холсту. Именно в те минуты я почувствовала себя живой.
Но после рождения Кости всё изменилось. Я слишком была занята, слишком ответственна за роль матери, тем более, что и дня не проходило, чтобы родители не напомнили мне, что я «принесла в подоле». Потом появился Роман, и всё, что я когда-то любила, ушло на второй план. Я не помню, когда в последний раз держала кисть в руках. Может быть, лет восемнадцать назад.
И сейчас, глядя на Илью, на его уверенность, его погруженность в музыку, я чувствую, как что-то болезненно колет в груди. Словно напоминание о том, что я утратила.
– А тебе это интересно? – вдруг спрашивает Илья, поднимая на меня взгляд. Его глаза снова обжигают своим вниманием.
– Я… не сталкивалась с таким никогда, – отвечаю честно, чувствуя, как мой голос звучит чуть тише, чем я хотела бы. – Не бывала в клубах.
– Значит, всё ещё впереди, – бросает он, чуть усмехнувшись, и возвращается к панели.
Эти слова цепляют за душу. Всё ещё впереди? Мне почти тридцать шесть. Клуб, который я могу себе позволить – это какое-нибудь йога-сообщество, где учат дышать маткой, носить юбки и вдохновлять мужа.
Внезапно дверь распахивается и в комнату влетает девушка.
Она почти обнажена, но наготу её скрывает рисунок, нанесённый на всё тело. Красивый, разноцветный боди-арт, делающий из неё яркую, пёструю бабочку.
– Игнат! – истерично заявляет она. – Инга – дура! Художник уже уехал, а эта овца плеснула в меня водой! Посмотри! Что теперь делать?! У нас два часа до шоу!
– Заглохни, – грубо обрывает её Игнат, его тон заставляет и меня поёжиться. – Ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда ты верещишь, Диана.
– Так что мне делать? – девчонка притихает, но я вижу, как дрожат её губы. У меня всё потекло.
Она демонстрирует другой бок, где красивый рисунок превратился в кляксы и смазался в грязные подтёки.
– Ничего не делать, Диана. Ты пропустишь выступление. Ещё я не возился с вашими бабскими разборками. Будете истерики устраивать – уволю нахер и пойдёте в дешёвый бар перед алкашами сиськами трясти.
– Но я…
– Пошла отсюда.
Девушка захлопывает рот и пятится, но тут я неожиданно для себя влезаю.
– Может, я смогу помочь? – говорю, а саму в жар бросает. – Я давно не брала в руки кисть, но если есть краски, то…
Глава 12
– Краски есть, – кивает девушка.
– Тогда неси, чего стоишь, – рявкает хозяин клуба, и девушка моментально исчезает.
Я же растерянно смотрю на Илью.
Если честно, сама от себя такого предложения не ожидала. Мне же домой надо вообще-то. Роман вот-вот с работы вернётся, и Костя тоже, наверное, голодный.
Как будто вырвалось. Само дёрнуло. Хотя спонтанными решениями я обычно не отличаюсь.
– Ты рисуешь? – спрашивает Илья, но не могу сказать, что в его голосе ярко звучит удивление.
– Ну… вообще нет, уже давно в руки кисть не брала. Но когда-то рисовала, вдруг получится помочь.
– Получится, конечно, – говорит так, будто я глупость сморозила. – Это же как езда на велосипеде или игра на гитаре – раз научился и потом всегда умеешь.
Если бы.
Внезапно внутри закрадывается страх – а вдруг я сейчас действительно не смогу помочь? Опозориться перед племянником мужа совсем не хочется. Настолько, что я начинаю нервничать.
Девушка возвращается буквально через пару минут.
– Вот, – говорит она и ставит на стол небольшой ящик с акриловыми красками для росписи по коже и ткани, брезентовый пенал с кистями, стакан с водой и плоскую пластмассовую палитру.
А ещё смотрит на меня с такой надеждой, будто я её последний шанс. Наверное, так оно и есть, видимо, это выступление очень важно для неё.
Чувствую, как ладони становятся влажными, а пальцы дрожат едва заметно, но достаточно, чтобы я это почувствовала. Всё, что стоит на столе, выглядит настолько привычно, но одновременно чуждо, что я уже начинаю сильно сомневаться в этой затее.
Я беру одну из кистей, прохожусь по ее щетине пальцами. Когда-то этот жест был автоматическим, сейчас же я делаю это почти благоговейно. Смешиваю первую краску, пытаюсь подобрать нужный оттенок, прикладываю кисть к палитре.
Рядом девушка стоит напряжённо, её руки скрещены на груди, локти приподняты, чтобы не мешать, взгляд цепляется за меня.
И не только она. Я чувствую на себе и остальные взгляды. Любопытный Игната. И Ильи. Другой. Острый. Тревожащий. И я пытаюсь сейчас заставить себя не анализировать его.
Глубоко вдыхаю и делаю первый мазок.
Тёплая кожа девушки под кистью немного прогибается, и я сосредотачиваюсь, пытаясь сделать линию ровной. Руки дрожат меньше, чем я ожидала.
– Порядок? – слышу голос Ильи. Он звучит слишком близко. Неожиданно близко. Настолько, что я задерживаю дыхание, чтобы не вдохнуть его запах и не потерять ориентацию в пространстве окончательно.
Я не поднимаю голову. Если я посмотрю на него сейчас, то точно всё испорчу.
– Да, – отвечаю коротко, сосредотачиваясь на следующей линии.
Работа идет медленно, но с каждым мазком я начинаю чувствовать лучше то, что делаю. Линии становятся чётче, цвета ложатся ровнее. Это чувство… Оно такое новое и знакомое одновременно.
Кажется, будто мои нервы оголены. Но внезапно это ощущается не так, словно мне дышать нечем, а наоборот. Тело вибрирует. Кожа становится чувствительной, в груди что-то приятно щекочет.
Я чувствую, как дышу глубже. Легче. В последний раз я почувствовала себя так, наверное, в тот момент, когда впервые взяла кисть в руки. Это волнует. Даже пугает.
Краска ложится ровно, переход с уже положенного рисунка почти не заметен. Девушка смотрит на меня с таким выражением, будто я творю чудо.
Я заканчиваю последний мазок, отодвигаюсь и осматриваю работу. Получилось… красиво. Даже я не ожидала, что получится сделать это настолько хорошо.
– Вау, – шепчет девушка, глядя на себя в зеркало, и вдруг разворачивается и целует меня в щёку. – Спасибо вам огромное! Вы просто спасли меня!
– Не за что, – отвечаю, но внутри что-то шевелится от ее искренней благодарности.
Игнат подходит ближе, осматривает работу, одобряюще кивает.
– Хорошо. Очень хорошо.
Я благодарно улыбаюсь и киваю, вытирая пальцы лоскутом ткани от краски. Чувствую, как щёки теплеют, а внутри распирает от удовольствия.
И не в том дело, что меня похвалил какой-то парень, а просто… даже не знаю. В пальцах тепло вибрирует. И даже жаль снова убирать кисти в пенал.
Я поднимаю глаза на Илью, и в этот момент он тоже смотрит на меня. Его взгляд проникает так глубоко, что мне становится не по себе. Я быстро отвожу глаза, несколько раз моргнув.
– Поехали, – говорит он спокойно.
Мы выходим из клуба, и воздух снаружи кажется прохладным после густой атмосферы внутри. Илья молчит всю дорогу до машины, и я этому рада. Молчу и я.
Когда мы садимся в машину, я снова вспоминаю этот знакомый аромат его парфюма. Салон наполнен его присутствием, и я стараюсь не дышать глубоко.
Путь до дома кажется тянущимся бесконечно. Он ничего не говорит, но его молчание не угнетает. Напротив, я чувствую себя как-то странно спокойно. Кажется, что он нарочно дает мне возможность побыть наедине со своими ощущениями.
Когда мы подъезжаем, я благодарю его.
– Спасибо, Илья. За помощь. И за то, что подвёз.
– Не за что, – коротко отвечает он, но в его голосе слышится что-то, чего я не могу разобрать сразу.
Я выхожу из машины, ощущая, как он провожает меня взглядом, и иду в дом. Захожу в коридор, кладу ключи от машины на полку и снимаю пальто. Вижу, что обувь Романа стоит у порога, но сам он не спешит навстречу, и это приносит облегчение.
В гостиной горит только телевизор, верхний свет выключен. Роман сидит на диване со стаканом своего любимого виски.
– Ну и где тебя носило? – его голос звучит грубо, резко, и я чувствую, как у меня начинает противно сосать под ложечкой.
Глава 13
ИльяОна выходит из машины и захлопывает дверь. Быстрым шагом идёт к калитке своего дома, не оборачиваясь. Её движения быстрые, она торопится, но плечи заметно напряжены, спина неестественно выпрямлена. Так же, как в первый момент, когда я её увидел. А я сижу за рулём, смотрю на неё, пока её силуэт не исчезает за дверью.
Воздух в салоне пропитан ее запахом. Тёплый, чуть сладковатый аромат, который до этого был едва уловимым, теперь кажется ярким.
Поворачиваю голову, и мой взгляд падает на сиденье. Она забыла свой шарф. Оставила в спешке.
Улыбаюсь, тянусь и беру его в руку. Тонкая светлая ткань мягко ложится на пальцы, и я невольно сжимаю крепче. Подношу его к лицу и глубоко вдыхаю.
Он пахнет ею. Её духами и её кожей. Этот запах срабатывает как будто бензина в тлеющий огонь плеснули – меня моментально торкает. В штанах становится тесно, в груди вибрирует.
Я откидываюсь на спинку сиденья, сжимая шарф в руке, и думаю о ней.
Лиля охрененная. Невероятно сексуальная, очень красивая. Полные аккуратные губы, мягкий взгляд, тонкие красивые запястья – это бросилось в глаза в первое же мгновение знакомства.
А потом я услышал её запах.
Меня размазало мгновенно.
Женщину, которая так пахнет, хочется сразу раздеть.
Ее муж – придурок. Это очевидно. Каким нужно быть идиотом, чтобы не замечать такую женщину рядом? Я не знаю их семейных деталей, но что-то в ее взгляде, в том, как она замыкается, говорит мне больше, чем ее слова.
Она слишком красива, чтобы так выглядеть – будто несёт в себе груз, который ей не под силу.
Стенфордская жена, запертая за высоким забором требований и правил.
Она несчастна. Надо быть идиотом, чтобы этого не понять.
Я видел, как её руки дрожали, когда она рисовала. И всё же Лиля будто ожила, когда взяла кисть в руки. В ней появилось что-то настоящее.
Это бесит. Почему её муж не замечает этого? Почему такая женщина должна увядать рядом с ним?
Тогда за столом хотелось упороть ему прямо в рожу, когда он стал отдавать ей приказы, будто прислуге. Кривил пьяной мордой, намеренно подчёркивая, что он такой весь из себя хозяин.
Противно было.
Я бросаю шарф на сиденье, резко разворачиваю машину и газую, чтобы сбить напряг от этих мыслей. Гул мотора и рывок вперед, то, что мне сейчас нужно.
Еду к отцу. Утром приехала его жена, она меня и мою мать не сильно жалует, так что раздражать собой не буду. Он как раз написал, что сейчас в сервисе.
Отец давно завязал с государственными делами и ушёл в бизнес. Решил расширять свою сеть автосервисов и тут, на юге страны. Выкупил несколько загибающихся точек и сейчас как раз осматривает одну из них.
Подъезжаю, глушу двигатель и выхожу из машины. Осматриваю обшарпанное здание с дебильными граффити. Скоро здесь будет фирменная точка.
– Илья? Ты же сказал, что сегодня занят, – отец выходит навстречу. Он в рабочей одежде, руки перепачканы. Работать самому у него уж точно нужды нет, но это его кайф и релакс.
– Да решил глянуть, где ты тут закопался, – пожимаем друг другу руки и идём в здание.
Внутри, конечно, бардак. Подъёмники ржавые, смотровые ямы в хлам. Грязно. Но неожиданно вкусно пахнет кофе.
– Разгребаешься? – осматриваюсь. Рабочие приводят в порядок сервис, а отец ведёт меня к столу с разбросанными по нему бумагами.
– Ага. Вера сегодня не в духе, желания ехать на квартиру вообще по нулям. А ты что? Лилю отвёз домой?
– Отвёз, – киваю.
– Кофе хочешь? – протягивает мне бумажный стакан. – Как раз заказал, когда ты позвонил.
Беру стакан и делаю глоток.
– Пап, – говорю, глядя на него через край стакана, – ты говорил, что дядя Рома женат давно. Что знаешь о его жене?
Отец прищуривается, явно удивлённый моим интересом.
– Лиле? А что? – его тон настороженный, но пока спокойный.
– Просто интересуюсь, – бросаю я, чуть пожимая плечами. – Красивая женщина.
– Да, красивая, – соглашается он, но в его голосе слышится что-то, что мне не нравится. – Но на этом её заслуги заканчиваются. Роман – человек серьёзный, дал ей всё, что у неё есть.
Я молчу, стараясь не выдавать раздражения. Этот взгляд, этот тон – всё это подтверждает мои догадки. Никто из семьи, похоже, не видит в ней настоящего человека.
– А сама она чем занимается? – продолжаю спокойно, но внутри всё кипит.
– Роман говорил, что она работает где-то в рекламном агентстве то ли бухгалтером, то ли секретарём. Должна вот-вот уволиться – он настоял, чтобы она оставалась дома. Это правильно, так и должно быть.
«Правильно».
Меня передёргивает от этого слова.
– Ладно, понял, – говорю, вставая. – Спасибо, что уделил время.
Отец внимательно смотрит на меня, но ничего не говорит. Ему мой интерес к жене брата явно не нравится, но это его проблемы. Ему во мне много чего не нравится, как и мне в нём, но как-то же живём.
Я выхожу из сервиса, снова сажусь в машину и долго сжимаю руль, прежде чем завести двигатель. Её запах по-прежнему держится в салоне и провоцирует.
Этот чёртов прокурор не имеет ни малейшего понятия, кто рядом с ним.
Хватаю её шарф и сжимаю в ладони.
Резко газую и, спрыгнув на трассу, набираю скорость, чтобы хоть немного сбросить это нарастающее напряжение.
Прости, дядя, такой вот я херовый племянник, я трындец как хочу твою жену.
Глава 14
ЛиляЕдва вхожу в дом, чувствую, как моментально снова возникает стеснение в груди. Настроение падает ниже нуля, и всё, чего мне хочется, это остаться с собой наедине, чтобы сохранить хотя бы остатки того чувства, которое окутало меня в клубе Игната, пока я держала в руках кисти.
Но вместо этого оно разбивается на осколки под недовольным взглядом мужа.
– У меня машина сломалась, и я…
– Я в курсе. Машина уже во дворе. А вот ты где была?
– Женя попросил Илью помочь мне, – говорю ровно. На мужа смотреть не хочу, поэтому опускаю глаза на свои руки и начинаю снимать кольца и часы. – А ему надо было заехать на работу. Не командовать же мне чужим временем. И так спасибо за помощь, а то бы кто знает сколько сидела бы на трассе в темноте в ожидании эвакуатора.
– И быстрее бы оказалась дома.
– Ты серьёзно, Ром? – вскидываю глаза на мужа резко. – Мне нужно было сидеть там на дороге одной? Я, между прочим, звонила тебе не раз. Но у тебя не было связи. Где ты был?
– А где я был, Лиль? – Зло прищуривается, встряхивая газету. – На работе. Деньги зарабатывал. Не для номинальной галочки, а реальные, для семьи. И что я вижу вечером, придя домой уставший? Жены дома нет. Ещё и претензии о том, что я в рабочее время посмел не ответить!
Он всё, как и всегда, переворачивает. Извращает, выставляя меня виноватой.
– Рома… – прикрываю устало глаза и считаю про себя до пяти. Просто хочу уйти, чтобы этот разговор закончился.
Роман хмурится, и я чувствую, как напряжение растекается по комнате, словно плотный, удушающий туман. Я стою неподвижно, вцепившись в снятые кольца, а он смотрит на меня, как на провинившуюся. Я старательно не поднимаю глаза, чтобы не пересекаться с ним взглядом, и слышу, как он негромко цокает языком, подтверждая свои претензии.
– Слишком поздно разъезжаешь, Лиля, – бросает, проходя к креслу, и в его голосе уже не раздражение, а что-то более опасное. Предупреждение о последствиях, которые мне не понравятся. – Я надеюсь, ты понимаешь, как это выглядит?
Всё по кругу. Будто ему это удовольствие доставляет.
Совершенно не хочу продолжать этот разговор.
– Я проголодалась, – бросаю и иду в зону кухни.
Роман тихо фыркает. Лицо его мрачнеет, но он ничего не говорит, лишь отмахивается и уходит из комнаты.
Глубоко вздыхаю, стараясь выкинуть из головы его слова. Достаю передник и набрасываю прямо поверх уличной одежды. Мою руки и вдруг задумываюсь, что в последний раз я ела по-настоящему, чтобы получить удовольствие, кажется, лет сто назад. Чтобы действительно хотела есть, а не заталкивала в себя хоть что-то только потому, что надо. Всё в последнее время механически как-то. Но сейчас… сейчас мне хочется.
Я нахожу помидоры, пару яиц, достаю луковицу и начинаю готовить. Разогреваю сковороду, слышу, как масло шипит, когда кладу нарезанные овощи.
Запах жарящихся помидоров наполняет кухню, дразня аппетит.
Бросаю взгляд на часы: поздно, но мне всё равно.
– Хочешь? – обращаюсь к Роману, перекладывая яичницу в тарелку.
Он смотрит на меня так, будто я сделала что-то неподобающее, и хмурит брови.
– Еда в десять вечера? Ты серьезно?
– Ром, это просто яичница.
– С чего это у тебя аппетит проснулся? – в его голосе звучит уже не удивление, а откровенное неодобрение. – Знаешь, мне бы не хотелось, чтобы это вошло у тебя в привычку.
– И что это значит? – я не поворачиваюсь, но мои руки сжимают вилку сильнее, чем нужно.
– Да то и значит, – его голос становится жёстче. – У моего зама, Артюхова, жена – жирная свинья. Жрёт целыми днями. Он с ней ни на одно официальное мероприятие прийти не может. Думаешь, мне хотелось бы увидеть тебя такой?
Я застываю, не зная, как ответить. Слова застревают в горле, горечь накатывает волной.
– Боже, Рома, это просто яичница! – резко разворачиваюсь, сжимая вилку в руке до белых костяшек. – Я устала и проголодалась. Что здесь, блин, такого?!
В этот момент открывается дверь, и в дом заходит Костя. Он буднично здоровается, бросает сумку и, увидев еду, усаживается за стол.
