Милфа

Мои мысли, словно заколдованные, возвращаются ко вчерашнему вечеру. К этому приглушенному твердому «Лиля», к лёгкому рукопожатию.

Глупо как.

Почему я испытываю такой дискомфорт?

Я трясу голову, пытаясь отогнать наваждение. Чувствую, как внутри растёт напряжение, от которого некуда деться. Мне нужно сосредоточиться.

Режу овощи, стараясь не смотреть в окно. Нож медленно скользит по доске, мысли идут кругами. Всё это раздражает. Я хочу, чтобы они уехали. Чтобы дом снова стал только моим.

– Привет, – раздаётся низкий голосом за спиной, и я вздрагиваю.

Резко оборачиваюсь, нож остается в руке. На пороге кухни стоит Илья. Высокий, уверенный, спокойный.

Взгляд прямой, даже слишком.

Нельзя так смотреть на чужих людей. Нельзя!

Это нервирует. Заставляет испытывать повышенную потребность в кислороде.

– Я думала, ты с Романом и твоим отцом будете позже, – говорю, стараясь сохранить ровный голос, но пальцы сжимают нож сильнее, чем нужно. Такое ощущение, что я… боюсь его.

– Я ездил к приятелю. Раньше освободился, – отвечает он, заходя в кухню.

Я надеюсь, что он просто зашёл поздороваться и сейчас уйдёт. Но парень проходит мимо стола и останавливается прямо рядом со мной.

У меня внезапно начинает кружиться голова, а во рту пересыхает. Я начинаю слышать шум собственной крови в ушах. Пульс нарастает так стремительно, что кажется, я просто сейчас упаду.

Бред какой-то…

Собственная реакция пугает. Может, я просто переутомилась сегодня?

– Можно? – спрашивает, кивнув на ломтик огурца на разделочной доске.

– Конечно, – автоматически произношу, но внутри всё напрягается до предела.

Илья смотрит на меня, не отводя глаз. Его взгляд цепкий, прямой, и я чувствую, как кожа на моих руках покрывается мурашками.

Он берёт кусок огурца и откусывает, всё ещё продолжая пристально смотреть на меня, а потом разваливается на стуле рядом.

– У вас красивый дом, – говорит буднично. – Ты сама тут всё обустраивала?

– Мы с Романом, – отвечаю, стараясь снова сосредоточиться на нарезке огурцов.

– У тебя хороший вкус. Здесь уютно, – продолжает, и я слышу, как он передвигает стул поближе к столу.

Я не смотрю на него. Не могу. Стараюсь удерживать внимание на доске и ноже, но пальцы дрожат.

Ощущение, что воздух в кухне становится густым. Мне кажется, что у меня на всём теле кожа горит. Пылает.

– Ты всегда готовишь сама? – спрашивает он, и в его голосе слышится что-то, что заставляет меня снова напрячься. Хотя куда уже больше.

– Чаще всего. А что? – коротко говорю, стараясь не смотреть в его сторону.

– Просто интересно. Сейчас столько всяких сервисов доставки готовой еды, а ты ведь работаешь. Ещё и готовишь. Вкусно кстати.

– Роману нравится домашняя еда.

– А тебе? Тоже нравится готовить для него?

На мгновение я замираю, перестав резать огурец.

Да что он себе позволяет?

Вопрос ведь звучит… двояко!

Или мне кажется?

Боже, я какая-то ненормальная. Моя реакция на этого сопляка ненормальная. Совершенно!

Ещё и Карина со своими… милфа, блин, смотри на неё.

В горле пересыхает, я пытаюсь сглотнуть, но внезапно нож выскальзывает из пальцев. Я только стою и смотрю, как алая кровь часто-часто капает на белый мраморный пол.

Боль приходит не сразу, но крови вот уже и маленькая лужица. Яркая и контрастная.

– Чёрт, – шепчу, отпуская нож.

Илья поднимается мгновенно. Быстро берет со стола бумажное полотенце, подходит ближе.

– Дай руку.

Он аккуратно оборачивает мою руку полотенцем, прижимая его к порезу. Прикосновение теплое, и от него по телу пробегает странный ток.

Я не думаю о боли. Все мои ощущения сконцентрированы на том месте, где наша кожа соприкасается.

Сконцентрированы и выкручены на максимум.

– Ничего страшного, – говорит он, заглядывая мне в глаза.

Я ловлю его взгляд и замираю. Воздух вибрирует. Дышать нечем.

В этот момент я слышу, как открывается входная дверь. Возвращаются Роман и Евгений.

– Лиля, мы дома! – раздаётся громкий голос мужа.

Я вырываю руку, делая шаг назад, словно опомнившись.

– Спасибо, – бросаю коротко и быстро отворачиваюсь, чтобы спрятать лицо.

Когда Роман заходит в кухню, я впервые за весь вечер испытываю странное облегчение.

Глава 7

Вечер тянется медленно, как густой липкий сироп. Ужин давно закончился, гости разошлись по комнатам, дом заполнился тишиной. Я стою на балконе, облокотившись на холодные перила. Ночной воздух свежий, почти прохладный, и я глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться.

Костя сегодня опять нагрубил. А я всего лишь спросила, почему он пропустил последние две тренировки по самбо. В ответ получила короткую экспрессивную лекцию о нарушении границ, непомерном давлении и пожелание заняться своими делами.

Сыну, конечно, исполнилось восемнадцать, совсем недавно, но получать вот такое в ответ на простую заботу обидно. В последнее время меня не покидает ощущение, что мы всё больше и больше отдаляемся друг от друга.

Я смотрю в эту темноту, будто надеюсь, что она заберёт меня, укроет от всего, что давит. Но ничего не меняется.

За спиной раздаются тихие шаги, но я сразу их узнаю. Замираю, хотя знала, что он придёт.

– Здесь прохладно, – раздаётся низкий голос Романа.

Я не отвечаю, продолжаю смотреть вперед. Его руки ложатся мне на плечи. Их тяжесть кажется непомерной. Я чувствую, как муж медленно наклоняется ближе, дыхание касается моей шеи.

– Почему ты ушла так рано? – спрашивает он, и его голос звучит мягко, но в нем слышится нотка недовольства. – Только не говори снова, что устала.

– Устала, – коротко отвечаю, надеясь, что это завершит разговор.

– От посиделок в кафе с подругами? – он усмехается, чуть сжимая мои плечи, но я очень остро чувствую претензию в его голосе.

– Встреча продлилась пятнадцать минут, – отвечаю ровно, пытаясь обойти острый край. Ни спорить, ни выяснять отношения у меня нет желания.

– Мне не нравятся твои подруги, – пальцы Романа мягко ныряют мне в волосы, но тон его голоса не даёт обмануться. – Особенно эта шлюховатая рыжая. Я слышал, её периодически пялят вдвоём братья Логиновы.

Он говорит это так мерзко, что у меня волна колючих противных мурашек по спине пробегает.

– Это её дело, – отвечаю, пожав плечами, и едва не охаю, когда Роман, схватив меня за руку, резко разворачивает к себе лицом.

– Лиля, я не хочу, чтобы ты якшалась с этой шалавой.

– Мы работаем за соседними столами, предлагаешь мне игнорировать её? – шиплю, высвобождая руку. – Давай, Рома, я сама разберусь, с кем мне якшаться? – Последнее слово выделяю, повторяя его же тон, но понимаю, что мне стоило бы притормозить, потому что в глазах у мужа проскакивает недобрый огонёк.

– Я тебе уже говорил, – отвечает тихо, но я вижу, что у него зубы сжаты, а на скулах желваки проступили. – Нахер твою дебильную работу. Тебе денег мало, Лиля?

– Общения, – смотрю ему прямо в глаза. – Я тебе не затворница, ясно?

– С кем общения? – кривится брезгливо. – С этими шлюхами типа этой Карины?

Это просто какое-то бессмысленное хождение по кругу. Сколько можно?

– Хватит, Рома, – снова отворачиваюсь, в надежде, что муж поймёт, что я разговаривать не хочу и уйдёт спать. – Мы уже говорили об этом.

Но он не уходит. Стоит сзади несколько секунд молча и неподвижно, а потом его руки ложатся на перила рядом со мной с обеих сторон и впиваются пальцами в лакированное дерево. Внутри всё сжимается в тугой комок, когда слышу звук расстёгивающейся молнии, а потом чувствую резкий рывок вверх подола моей сорочки.

– Рома, не сейчас, – пытаюсь отстраниться, но он крепче обхватывает меня, прижимая собой к перилам.

– Почему? – его голос звучит жётско. – Ты, Лиль, за встречами со своими подругами-потаскухами совсем забыла, что у тебя есть муж.

Его прикосновения становятся настойчивее, он тянет меня ближе, не оставляя выбора. Расставляет ноги шире и утыкается в меня головкой члена. Я стою неподвижно, как статуя, что позволяет ему взять на себя то, что он считает своим правом.

Я ничего не чувствую, кроме глухого отвращения, которое растёт с каждым толчком. Каждый его жест оставляет следы, которые невозможно стереть.

Когда всё заканчивается, он довольно поправляет рубашку, бросая как ни в чём не бывало:

– Завтра у меня сложный день. Уеду рано. Женьку и Илью сама проводишь.

Я ничего не отвечаю. Только киваю и жду, пока он скорее свалит, оставив меня одну.

Запахнув халат плотнее, я иду в ванную. Закрываюсь и целых два раза проверяю замок зачем-то.

Включаю воду погорячее и приваливаюсь к ещё не прогретому стеклу душевой кабины.

Горячие упругие струи ласкают тело, и я закрываю глаза, наслаждаясь. Это единственное, что дарит удовольствие моему телу. Да, горячая вода оставляет красные пятна на моей коже, но это единственное, что помогает мне отвлечься.

С Ромой я уже лет пять не кончаю. Лишь лежу и мечтаю, что он быстрее закончит и ляжет спать. А последние разы, как узнала об измене, и вовсе кажется, будто меня вывернет прямо во время процесса.

Я не хочу его. Не хочу! Но он не понимает отказа. Считает себя в праве своём. Вот только я уже и забыла, когда он в принципе пытался мне доставить удовольствие. Мне, а не себе. А если и были какие-то слабые попытки, то они скорее раздражали и приносили дискомфорт.

«Лиль, ты хоть что-то себе позволяешь? Как можно жить без удовольствий?!» – разносится в голове голос Карины.

Я прикрываю глаза, позволяя слезам течь по щекам. Их смывает вода, я даже не успеваю ловить их губами. Руки сами опускаются ниже.

«Настоящая женщина должна быть желанной»

Желанной…

Желанной! Желанной! Желанной!

А не просто для того, чтобы кто-то мог слить свою похоть.

Со всхлипом зажимаю правую ладонь между бёдер, словно пытаясь оправдаться перед самой собой за такой непозволительный блудный поступок. С дрожью прикасаюсь к клитору, ощущая, как он набухает под собственными пальцами.

Зажмуриваюсь, делаю глубокий вдох и пытаюсь настроиться. Ищу в своей голове, что могло бы меня возбудить и помочь получить разрядку. Мои нервы натянуты, словно струны, и она мне очень нужна. Но ничего не приходит в голову, и я двигаю ладонью чисто на автомате.

И внезапно, уже почти на пике оргазма перед глазами мелькает… Илья! Его пронизывающий взгляд, чётко очерченные губы, его горячие руки…

Чёрт!

Выдёргиваю руку и торможу себя.

Какого чёрта? Что он забыл в моей голове?

Меня колотит, сердце стучит, как бешеное. Сладкий спазм в промежности ещё догорает и разливается тенью ощущений по бёдрам и животу.

Какого хрена?

Ему же… лет двадцать пять, не больше. Ненамного старше моего сына.

Выключаю воду и на дрожащих ногах выхожу из кабинки. Внезапно становится нечем дышать. Слишком много пара в ванной, мне нужно на воздух.

Закутываюсь в махровый халат и иду на кухню. Пусть сейчас почти полночь, но мне хочется кофе.

Глава 8

Дорога к родителям всегда казалась мне утомительной. Эти полтора часа пути по извилистой трассе будто отражают моё собственное состояние: бесконечные повороты, спуски и подъёмы.

Но сегодня я еду туда с другой целью – не просто увидеть их, а попытаться поговорить, найти поддержку, которой сейчас мне так остро не хватает.

Дом родителей – небольшая кирпичная постройка с цветами на клумбе у входа. Живут они в маленьком городке, в котором всего три школы и те небольшие, многоэтажек немного, зато частный сектор большой со своим южным колоритом. Всё так мило и спокойно, словно время здесь остановилось.

Мама встречает меня у двери, тепло улыбается, обнимает, но в её взгляде читается что-то тревожное.

– Лилечка, ты как? Ты выглядишь уставшей, – говорит она, провожая меня на кухню.

– Всё нормально, мам, – машинально отвечаю, хотя внутри всё переворачивается.

Папа сидит за столом с планшетом в руках. Он как на пенсию вышел, любит много читать. Только ещё года три-четыре назад в руках была чаще газета или бумажная книга.

Отец улыбается, кивает мне, но, как обычно, возвращается к своему чтению. Мама ставит на стол сырники, которые испекла к моему приезду, и варенье, я мою руки и, сняв с плиты уже свистящий чайник, разливаю кипяток в кружки.

– Как вы, мам? – Спрашиваю, пока мама достаёт вилки и салфетки.

– Да как обычно, дочь, – пожимает она плечами. – Вчера кто-то залез в мой палисадник и две розы сломал, представляешь? Так бы до самых морозов стояли.

– Бессовестные, – поддерживает её отец.

– Может, собака соседская? – Предполагаю, обхватив холодными пальцами чашку.

– Да кто его знает, – отмахивается мама.

Она снимает фартук, мы садимся пить чай, и я решаюсь.

– Мам, пап, я хотела поговорить, – начинаю осторожно, чувствуя, как в груди нарастает тяжесть.

– Конечно, – говорит мама, придвигая к себе ближе чашку. – Что тебя беспокоит, доченька?

Я делаю вдох, пытаясь найти слова. В горле саднит неприятная горечь.

– У меня… сложности с Романом, – произношу, чуть откашлявшись. – Всё как-то рушится. Он давит на меня, хочет, чтобы я бросила работу. А я просто… не могу так больше.

Мама хмурится и поджимает губы, её взгляд становится укоризненным, а в кухне как будто становится ощутимо прохладнее.

– Лиль, ну ты же понимаешь, у тебя такая семья, такой муж. Он занимает хорошую должность, вас все уважают. Разве это не счастье?

– Мама, я не чувствую себя счастливой, – слова вырываются почти шёпотом, но в них вся моя боль, что саднит за грудиной.

Конечно, я не буду им рассказывать о своём отвращении к мужу в постели, о том, как он совсем не считается с тем, хочу ли я близости или нет.

– Ты просто слишком много думаешь, – встревает папа, откладывая планшет. – Все эти модные психотерапевты вливают в головы непонятно что. Того и гляди, что все вдруг не в ресурсах и с нарушенными границами. Ещё и родителей все винят. Лиля, тебе надо быть терпимее. В жизни всякое бывает.

– Пап, я не о том. Он контролирует всё, что я делаю. Его не устраивают мои подруги, с которыми я общаюсь, – сжимаю пальцы и неосознанно хрущу ими. – Я не могу нормально дышать в этом браке.

Мама качает головой, будто не верит моим словам.

– Лиля, ну что ты такое говоришь? Роман ведь не пьёт, работает, семью обеспечивает. У тебя есть всё, о чём многие только мечтают. А ты… ищешь проблемы там, где их нет.

Я чувствую, как в груди всё сжимается. Их слова ударяют больнее, чем мне казалось возможным.

– Вы не понимаете, – говорю, отодвигая чашку. – Я думала, вы сможете меня понять… поддержать как-то.

– Лиля, мы тебя любим, но ты должна быть мудрой, – продолжает мама. – Семья – это не только любовь. Это работа, компромиссы. Где-то промолчать можно, где-то не зацикливаться.

– Ты, дочь, Роману благодарна должна быть, – качает головой отец. – Ты вспомни лучше, как на тебя смотрели все, когда ты Костика родила. Нам с матерью тогда глаза было деть некуда. Едва школу закончила, ни мужа, ни даже парня… А Роман – уважаемый человек. Он принял чужого ребёнка. Обеспечивал всю жизнь и тебя, и его. Надо уметь быть благодарной, Лиля.

Я встаю из-за стола, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Все почти шестнадцать лет брака с Ромой родители тыкали мне этим. Даже сам Роман ни разу не заикнулся по этому поводу, зато мать и отец не упускали возможности напомнить.

Будто боялись, что Агаев вернёт меня им обратно.

И как же тогда в глаза соседям смотреть? Коллегам?

Мда…

– Спасибо, – говорю коротко. – Я поняла.

Мама что-то ещё говорит вслед, но я уже ничего не слышу. Забираю с вешалки пальто, проверяю на месте ли в кармане ключи от машины, и ухожу, коротко попрощавшись.

На обратной дороге меня не отпускает тяжесть в груди. Как будто всё вокруг рушится, а я остаюсь одна, без какой-либо опоры. Сын в силу возраста ничего не понимает и не поймёт, даже если попытаюсь объяснить. Он считает Рому отцом и души в нём не чает. Родители, вопреки моим надеждам, остались на том же, что и всегда. Мне кажется, даже расскажи я им о том, что у Ромы любовница, они всё равно будут просить потерпеть и быть мудрой.

Остаётся только Люба. Сестричка моя. Вот кто всегда понимал и всегда поймёт. Но так лишний раз не хочется с нытьём лезть к ней. Она ведь переживает потом ужасно обо мне.

Дорога домой кажется бесконечной. Асфальт тянется перед глазами серой лентой, свет фар мелькает по обочинам, а я всё никак не могу избавиться от ощущения пустоты. Разговор с родителями – полный провал. Все те слова, которые я так долго собиралась сказать, натолкнулись на стену их непонимания. От мамы упрёки, от отца тихое неодобрение.

«Ты слишком много думаешь».

Эти слова застряли в голове, как надоевшая песня. Словно моё желание быть услышанной, найти хоть какой-то отклик – просто прихоть, не достойная внимания.

В машине тихо играет радио, но я почти не слышу музыки. Мысли заполняют всё пространство.

Внезапно машина начинает дёргаться. Раз, потом второй. Я сбрасываю скорость и съезжаю на обочину, где окончательно глохну.

Чёрт. Отлично. Даже моя машина не поддерживает меня.

Я раз пробую завести её, второй, но двигатель не хватает зажигание. На трассе никого. Часа через полтора уже опустятся сумерки.

Чувство паники накрывает, но я пытаюсь взять себя в руки. Достаю телефон и набираю Романа.

Нет связи.

Точнее она есть, но телефон Ромы отключён.

Занят так сильно? Даже догадываюсь чем. Или кем.

Сердце бьётся сильнее. Я открываю список контактов и нахожу номер его брата Евгения. Тот отвечает сразу.

– Лиля? Что случилось? – спрашивает Женя, и я слышу где-то на фоне шум.

– Привет, Жень, – отвечаю, стараясь не выдать дрожь в голосе. – Еду от своих, и машина заглохла. У Ромы отключён телефон.

– Где ты? – его голос звучит уверенно.

Я объясняю, потом скидываю ему геолокацию, и он обещает найти помощь.

– Жди, я всё улажу. Сейчас позвоню в знакомый выездной сервис. Думаю, минут через сорок должны подъехать.

– Спасибо, Жень.

Я сижу в машине, смотрю на пустую трассу. Погода сегодня тяжёлая, пасмурная, и темнеть начинает заметно раньше. Время от времени мимо пролетает какая-нибудь машина, и каждый раз мне становится неспокойно. Я хочу выйти на воздух, но не решаюсь. Поэтому просто сижу в машине, заблокировав замки изнутри.

Проходит минут тридцать, и я слышу звук двигателя.

Кто-то останавливается сзади – в зеркало вижу массивный тёмный кроссовер. Я выхожу из машины, и в тусклом свете фар вижу фигуру, которую узнаю мгновенно.

Это Илья.

Глава 9

Он выходит из машины, закрывая дверь с лёгким хлопком, и его взгляд сразу находит меня.

– У вас тут проблемы? – спрашивает Илья с той же наглой полуулыбкой, от которой у меня внутри всё напрягается.

Я обратила внимание дома, какой он высокий и крепкий, но сейчас это как-то так явно бросается в глаза. Кожаная куртка наброшена прямо на футболку, хотя на улице уже ноябрь и довольно холодно.

– Ты? – только и могу выдавить, стоя на месте, словно приросшая к земле. Оказаться с ним тут, в полутьме, на пустой трассе ещё более нервно, чем тогда в закрытом пространстве кухни.

– А кого ты ждала? – бросает он, подходя ближе. – Извини, но придётся довольствоваться мной. Парни из сервиса заняты, а непроверенных я бы не рискнул вызывать. Девушка одна посреди тёмной пустынной трассы – кто знает, что там на уме у кого может быть.

Я не нахожу слов. Только чувствую, как по спине пробегает холодок, а внутри всё сжимается в тугой узел.

Потому что… потому что, судя по его взгляду, у него на уме тоже может быть что угодно. И от этого у меня в коленках слабость появляется…

Илья проходит мимо меня, обходит машину, открывает капот. Всё так буднично, словно для него спасать женщин на заглохших машинах – обычное дело. Хотя, я-то не знаю…

Глубоко вдыхаю, стараясь сделать это максимально незаметно, и пытаюсь говорить спокойно.

– Ты… разбираешься в машинах? – встаю рядом и обхватываю себя за плечи. На улице не так уж и тепло, и по плечам бегут мурашки. Только вот щёки почему-то начинают пылать.

– Нет, конечно, – ухмыляется он, наклоняясь к капоту. – Но кто-то же должен был приехать.

Прикалывается?

Я молча наблюдаю, как он осматривает двигатель, подсвечивая фонариком. Те, кто не разбирается, вряд ли будут смотреть так внимательно, потому что ведь надо понимать, что ищешь. Илья же смотрит явно не для того, чтобы показаться сведущим.

Он молчит, что-то трогает под капотом, нажимает. А я просто стою рядом. Зависаю на его руках и никак не могу себя заставить отвести взгляд. Пальцы у Ильи длинные, ровные, костяшки чуть выпуклые, как у тех, кто часто тренируется, боксируя грушу. Запястья широкие, правое перехвачено красным кожаным шнурком с золотистой застёжкой, на левом смарт часы.

Ему не нужно ничего говорить, но его присутствие заполняет весь воздух вокруг, и мне приходится дышать чуть глубже.

– Ты всегда так напряжена? – голос парня звучит неожиданно мягко.

– Я не напряжена, – бросаю в ответ слишком резко. Какой-то частью мозга я понимаю, что в тоне он позволяет себе больше, чем должен позволять при разговоре с женой его дяди, но почему-то меня это не возмущает в той степени, в которой должно было бы.

Он поднимает голову, его глаза цепляют мой взгляд, будто насквозь видят. Илья смотрит секунду, потом прищуривается и усмехается.

– Конечно, не напряжена, – отвечает он медленно, почти лениво. – Ты ведь мастер скрывать свои эмоции.

От его слов внутри будто что-то взрывается. Я отворачиваюсь, чтобы не смотреть на него, но чувствую, как его взгляд всё ещё обжигает, как сверлит между лопатками.

– Ладно, здесь нужен эвакуатор, – говорит он, закрывая капот. – Я вызову и отвезу тебя домой.

– Не надо. Я справлюсь, – морожу глупость, не сразу понимая это. На трассе я тут, что ли, эвакуатор ждать собралась? Но представить себя сейчас рядом с Ильёй в ограниченном пространстве салона его машины – страшно. Сразу приступ паники подступает.

– Лиля, – он поворачивается ко мне, его тон становится жёстче. – Садись в машину. Это не просьба.

Я смотрю на него, и внутри снова тот самый комок образуется. Словно он уже решил за меня, что делать. И самое странное – я не могу ему сопротивляться.

– Сумку заберу только, – разрываю зрительный контакт. Это мне сейчас крайне необходимо – хоть маленькая передышка.

Забираю из своей машины вещи и запираю замок, потом сажусь в его машину, Илья закрывает за мной дверь. Когда он садится за руль, я понимаю, что воздух в салоне накаляется моментально.

И почему я не села хотя бы сзади?

Блин, я как малолетка какая-то, не иначе.

Давай, Лиля, в обморок ещё возле этого молокососа грохнись.

– Тебе лучше расслабиться, – говорит он, заводя двигатель, а я снова не могу отвести взгляд от его рук, которыми он расслабленно держит руль. – Попробуй хоть ненадолго. Это, в конце концов, лишь поездка.

У меня возникает стойкое ощущение, что у него в голосе сквозит явный подтекст. Тонкая ирония с намёком. Возникает острое желание резко ему ответить, чтобы не мнил себе лишнего, но… я не решаюсь. Пристёгиваю ремень и вцепляюсь в него пальцами, стараясь не дышать глубоко окутывающим меня ароматом парфюма Ильи.

И теперь надо постараться спокойно доехать до дома. Всего каких-то минут сорок. Держись, Лиля, держись.

Глава 10

Ехать с Ильёй в машине – это словно сидеть на краю пропасти, свесив ноги. Каждый звук двигателя, каждый поворот, каждый его взгляд будто усиливают ощущение напряжения.

Я не знаю, что делать с собой. Обычно мои руки ледяные, но сейчас кончики пальцев будто горят. Тёплая волна пробегает по телу, кровь пульсирует быстрее.

Молчу. Просто смотрю в окно, стараясь не замечать, как он иногда бросает на меня короткие взгляды. Словно проверяет, здесь ли я, не растаяла ли в темноте салона.

То, что скорость бешеная, я замечаю лишь случайно зацепившись взглядом на спидометр. Как я не заметила, что мы несёмся под сто девяносто?

– Можешь, пожалуйста, чуть сбросить скорость? – прошу, обхватив себя за плечи, потому что они покрываются мурашками.

– Боишься? – бросает на меня короткий взгляд, в котором в полутьме салона дают отблеск огни приборной панели, но выглядит, будто это всполох в самих его глазах.

– Это слишком опасно, – сжимаю свои плечи крепче, вонзая ногти в кожу.

– А может, то, что надо? – вдруг подмигивает, ещё больше сбивая меня с толку, но всё же сбрасывает скорость немного, не дожидаясь моего ответа.

Когда цифры падают до ста тридцати, я немного расслабляюсь. Продолжаю следить за лентой дороги, которая пропадает под капотом машины Ильи.