Дервиш-паша – визирь Османской империи. Книга 1. «Молодой султан»

Светлана Калинина

Дервиш-паша – визирь Османской империи. Книга 1. "Молодой султан"

Глава 1. Дервиш.

На верхнем балконе дворца Топкапы, где тени прошлого переплетались с настоящим, стоял человек. Он смотрел вдаль, но мысли его были как облака – расплывчатыми и недосягаемыми. Сложно было понять, что творится в его душе, но на лице читалась история – путь из низов к вершинам, где никто прежде не бывал. Жизнь его была полна тайн, интриг, и, как горький напиток, несчастной любви.

Сейчас его терзал лишь вопрос – один, единственный, который оставался без ответа… Да, он не знал «Её» ответа…

Этим человеком был наставник Ахмеда I* и хранитель покоев Дервиш-Мехмед ага. При султане Мехмеде III он выполнял функции воспитателя шехзаде Ахмеда и служил в качестве бостанджи**, а в 1603 году после смерти отца юный правитель занял османский престол и назначил наставника хранителем султанских покоев. Время, когда Ахмед занял трон, было неспокойным, и Дервиш, как верный страж, остался рядом, когда мир вокруг менялся.

Стоя неподвижно, ага вдруг уловил легкий шелест платья – это была Хандан-султан, молодая мать повелителя, которая вышла на свой балкон этажом ниже, чтобы впитать вечерний воздух. В черном наряде с серебряной вышивкой, словно тень, она выглядела одновременно величественно и печально. Ей было всего 29, но жизнь уже обременяла её, как тяжелая корона. Она была вдовой, и её счастье теперь зависело от благополучия сына, а гарем стал её золотой клеткой. Цветок, который только что раскрылся, должен был завянуть в этих стенах.

Дервиш не мог отвести взгляд – его дыхание замедлилось, и в груди возникло странное чувство, словно он забыл, как дышать. Он боялся пошевелиться, будто любое движение могло вызвать гнев султана. Смотреть на неё – уже преступление и, если бы это заметили, его судьба была бы решена.

Хандан, сдерживая стон, подняла глаза к небу, словно искала утешение среди звёзд. Но, увидев его, она чуть не упала – это заставило Дервиша вздрогнуть, и он инстинктивно протянул руку, хотя расстояние между ними было огромным. Взгляд султанши, полный страха и упрека, пронзил его, как острый кинжал. Сердце его сжалось, и он почувствовал, как холод пробирается в душу.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, пока не прервал звук стука в дверь. Служанка, неся фрукты, вошла в комнату. Увидев госпожу на балконе, она поспешила к ней, а Хандан, в страхе, подняла глаза на пустой верхний балкон. Дервиш исчез, как тень, и она, перевела дух и жестом приказала служанке поставить блюдо и уйти.

Когда дверь закрылась, Хандан рухнула на кушетку, как подкошенная. В её действиях не было преступления, но чувство вины сжимало сердце, как цепи. Всего несколько дней назад Дервиш открыл ей свою душу, и теперь эта тайна, как ядовитый цветок, могла стать причиной её падения. Если враги узнают об этом, то тут же воспользуются ситуацией, чтоб навредить Валиде – мысли об этом заставляли её сердце биться быстрее, а страх заполнял её, как тёмные воды.

* – Ахмед I – султан Османской империи, сын Мехмеда III и его наложницы Хандан-султан.

** – Бостанджи́ (от тур. bostancı – садовник) – гвардия султана в Османской империи, охранявшая султана и дворец, а также выполнявшая другие задания для двора.

Глава 2. Бунт.

Месяцем раньше…

Ахмед I, всего лишь юнцом в тринадцать лет, взошел на трон, не имея ни опыта, ни той власти, что могла бы подавить бунт. В столице назревала буря – янычары и сипахи, которым не выдали положенный бакшиш*, собрались на площади перед дворцом Топкапы. И тут, как всегда, в тени событий маячила Сафие-султан, бабушка молодого султана, которая не желала терять свою власть, завоеванную в дни правления Мехмеда III.

Ситуация накалялась – казна, ожидаемая из Египта, задерживалась, а солдаты оставались без жалования. Ахмед I, по сути, был марионеткой в руках своей бабушки, которая, не желая покидать дворец, нашла способ остаться у власти. Она предложила юному султану выплатить жалование из своей личной казны, но взамен потребовала отмены приказа о ее отправке в старый дворец. Ахмед понимал, что, оставив Сафие в столице, он не сможет ограничить её влияние на султанат и, следовательно, не сможет править в полной мере. Время шло, а его нерешительность только разжигала недовольство.

В день, когда солдатам должны были выдать жалование, он собрался с духом и вышел к разъяренной толпе. «Мы выйдем к солдатам», – произнес он с решимостью, но в его голосе уже слышалась нотка сомнения. Дервиш, его наставник, предостерегал повелителя, но Ахмед лишь поднял руку, требуя тишины.

– Дорогу… султан Ахмед-хан Хазрет Лери! – оповещая всех, что повелитель выходит, громогласно крикнул наставник и встал за спиной правителя.

Юноша вышел на площадь, и толпа, как свирепый океан, встретила его криками.

– Мы – султан Ахмед-хан, вышли к вам, чтоб объявить свою волю. Выплата бакшиша, откладывается на неопределенный срок. Мы даём обещание, что он будет выдан в полном объёме, когда прибудет казна из Египта, – начал повелитель, но слова его лишь подлили масла в огонь. Войны, разъяренные, закричали еще громче, а сипахи, словно подстрекатели, подталкивали их к действию.

– Вы должны подчиниться! – крикнул султан, но уверенность его иссякла.

Дервиш, напряженный как струна, понял, что толпа готова ринуться вперед. Он встал между Ахмедом и яростью, обнажив саблю.

– Повелитель, уходите, мы их задержим! – крикнул ага, но Ахмед, растерянный, не знал, что делать.

Дервиш, заметив его замешательство, подхватил юношу под руку и потянул во дворец.

– Закройте ворота! – приказал он, и тяжелые двери захлопнулись, но толпа уже ринулась на них, как шторм.

– У нас нет выхода, они обрушат дворец, – произнес Дервиш. – Вы должны принять предложение госпожи…

Неопытный правитель был вынужден уступить силе и к солдатам вышли паши, объявив, что жалование будет выдано из личной казны Сафие-султан. Ахмед I, осознав, что проиграл, услышал крики: «Да здравствует Сафие-султан!» – и в его сердце что-то треснуло. Он понял, что детство его закончилось, а любимая бабушка стала врагом…

… в одном из борделей города

Войны, получившие жалование, разбрелись по городу, заполнив злачные заведения – шумные, полные тайных разговоров и шепотов. К одному из таких мест, словно тень, подходил человек, окутанный темным одеянием. Он прошел на верхний этаж заведения бесшумно, никем не замеченный, и постучал в одну из комнат.

– Наконец-то, – произнес мужчина, открывший дверь, с облегчением, как будто ждал этого момента целую вечность.

Неизвестный в темном вошел, а за ним захлопнулась дверь, будто отрезая их от остального мира.

– Вы всё сделали как надо, – произнес ага, его голос звучал уверенно, но в нем проскальзывала нотка напряжения. – Вами очень довольны. – Он протянул собеседнику мешок с деньгами, и тот, словно почувствовав тяжесть удачи, улыбнулся.

– Всегда готов услужить, – ответил командир сипахов и сам довольный собой.

Заказчик одобрительно ухмыльнулся, показывая, что, быть может, это не последнее его задание и вышел из комнаты, торопясь по другим поручениям, а солдат закрыл за ним дверь, предвкушая подсчет прибавки к жалованию. Но не успел он даже взглянуть на мешочек, как вновь послышался стук.

– Чего ты забыл? – спросил он, открывая дверь, но увидев совершенно другого человека, его сердце забилось быстрее. Он попятился назад, инстинктивно потянувшись за саблей. Но в воздухе сверкнуло лезвие, и его отрубленная рука с глухим стуком упала на пол.

– Почему ты, неверный, решил, что можешь противиться воле нашего повелителя? – воскликнул человек, глаза которого горели огнем, весь его лик был устрашающим и грозным. Широкие плечи, стройная фигура – всё это внушало панический страх. Командир сипахов, словно под напором урагана, упал на колени.

– Валиде… валиде… Сафие-султан заплатила нам за бунт. Прошу, не убивай… – его слова срывались с губ, как последние крики утопающего.

Но не успел он договорить, как вновь сверкнула сабля, и его голова, как отрубленный плод, слетела с плеч.

– Дервиш-ага, мы выследили того, кто был у него, он прошел во дворец Топкапы, – произнес один из подчиненных, его голос звучал, как эхо в пустом коридоре.

Хранитель покоев вытер окровавленную саблю, и, будто тень, скользнул из комнаты, оставляя за собой лишь запах крови и страха…

* – Бакши́ш (перс. بخشش; bakhshīsh; от bakhshīdan – давать) – чаевые, пожертвование, а также разновидность некоторых форм коррупции и взяточничества на Ближнем Востоке и в Южной Азии.

Глава 3. Сон.

У покоев правителя, где царила тишина, находилась «хасеки с родинкой», как её с издевкой называла Сафие-султан. Хандан, полная надежд, ожидала, что сын примет её, но слуга, появившийся на пороге, сдержанно сообщил, что повелитель отдыхает и просит прийти позже… Как же это расстраивало госпожу.

Она направилась к себе, когда в конце коридора появился Дервиш. Бостанджи, проходя мимо, поклонился, и вдруг застыл, как завороженный, глядя на её неземную красоту. Хандан-султан – была как божество, словно парила в воздухе. Её платье облегало стройный стан, черные кудри, как пух, касались плеч, а в её голубых глазах можно было утонуть. Над верхней губой – та самая родинка, придающая её лицу ангельский лик.

– Султанша… – произнес Дервиш, его голос был ровным.

– Мой лев устал после событий этого дня, а я так хотела увидеть сына, чтобы моё сердце успокоилось, – произнесла Хандан, словно пела, но в её голосе звучала печаль.

– Могу Вас успокоить, сегодня я лично наказал зачинщиков бунта, – ответил ага, и в этот момент Хандан почувствовала, как внутри неё что-то сжалось.

– Дервиш, – произнесла она с тяжелым вздохом, – Вам удалось выяснить, кто стоял за этим?

– Об этом не трудно догадаться… – его слова повисли в воздухе.

Хандан отвела взгляд, закусив губу. – Сафие-султан…

– Да, этот неверный перед смертью подтвердил это, – произнес Дервиш, и в его глазах, черных как ночь, Хандан увидела нечто пугающее. Бостанджи, показался ей коршуном, что расправил крылья, а его глаза, которые он не сводил с госпожи, не имели дна.

– Дервиш, Вы знаете, что мой мальчик так молод, а я всего лишь женщина и не могу помочь ему. Заклинаю Вас, никогда не оставляйте моего льва.

– Я клянусь Вам, султанша, – произнес он преданным тоном, – пока я жив, сделаю всё, чтобы уничтожить Ваших врагов.

Хасеки показалось, что Дервиш при слове «Ваших», имел в виду врагов самой Валиде. И чтоб это проверить она добавила:

– Я знаю… знаю, как Вы преданы Ахмеду…

– Будьте спокойны, султанша, у меня хватит силы противостоять высокородным врагам, – ответил он, поклонившись, и отошел, давая ей пройти.

Хандан-султан, почувствовав странность в его словах, решила, что это всего лишь её воображение. Она выпрямила спину и направилась в свои покои, оставив Дервиша наедине с его мыслями, а он дождался, пока она уйдет, и направился к султану с докладом.

В свои 34 года Дервиш стал хранителем покоев, и, как это часто бывает, завистники не заставили себя ждать. Его советы ценил сам повелитель, и это вызывало недовольство среди пашей. Дервиш мог вмешаться в разговор, задавая вопросы, на которые не раз получал резкие ответы: «Знай своё место, Дервиш». Но султан всегда поддерживал его, приказывая отвечать так, будто вопрос исходил от него самого. Вскоре все поняли – с Дервишем лучше не ссориться.

У него не было ни друзей, ни семьи. Сафие-султан, понимая, что быть в числе его друзей невозможно, старалась хотя бы не быть врагом. Она пыталась выдать за него свою дочь Айше-султан, но та, в свои 33 года пережив два несчастных брака, была против. Перспектива выйти замуж за Дервиша пугала её больше всего – его темное прошлое и жестокость вызывали страх.

Хандан-султан испытывала смешанные чувства к Дервишу. Она доверяла ему, зная его давно, но его бездонный взгляд и манера держаться уверенно пугали её. Она была наложницей Мехмеда III, а теперь Валиде-султан, и любой другой, осмелившийся взглянуть на неё, был бы казнен. Но Дервишу это прощалось. Он не заискивал, говорил с сильными мира сего на равных, что сбивало всех с толку.

Первая наложница Мехмеда III, Халиме-султан*, пыталась понять Дервиша, искала случайных встреч, но он оставался безэмоциональным, что злило её. Она поклялась узнать его тайны.

После доклада своей «правой руки», султан отпустил Дервиша и тот, как будто сбросив груз дня, отправился отдыхать. Бостанджи, не спеша, вышел на верхний балкон – тот самый, что соединял покои султана и аги, и перед ним открылся вид на благоухающий сад. Здесь, на этом балконе, Дервиш часто находил утешение в свежем воздухе, позволяя себе забыть о заботах и размышлять, о завтрашних планах.

Тем временем, этажом ниже, Хандан-султан, не в силах уснуть, тоже вышла на свой балкон, чтобы вдохнуть немного вечернего воздуха.

Дервиш услышал бы её приход, даже, если бы она вышла совсем бесшумно. Как и всегда он устремил свой взгляд на госпожу, а она, погруженная в свои мысли, не замечала хранителя покоев – её спокойствие было почти осязаемым, как тишина перед бурей.

Вдруг, за спиной Дервиша раздались шаги. – Дервиш, – произнесла Халиме с легким волнением, – все сегодня так испугались бунтовщиков.

– Неужели Вас чем-то можно напугать, госпожа? – обернулся он, с легкой усмешкой на губах.

Хандан-султан, наконец, обратила внимание на верхний балкон и увидела Дервиша и Халиме. Хасеки, прячась за колонной, старалась не выдать себя, чтобы послушать их разговор.

– Вы удивлены, что я испугалась? Конечно, понятно, что этот бунт дело рук… – её голос замер, как будто ожидая, что Дервиш продолжит. Но он лишь слегка прищурил глаз, улыбаясь уголком губ.

– Госпожа, в гареме ничего не уйдет от Ваших глаз… – произнес он с легкой иронией.

Дервиш бросил взгляд вниз и заметил, как край платья Хандан-султан предательски выглядывает из-за колонны. Халиме, уловив его взгляд, хотела повернуться, чтобы понять, что привлекло его внимание.

– Госпожа, – произнес он, сделав шаг к Халиме, приближаясь так близко, как недопустимо подходить к женщинам этого дворца. В его черных глазах Халиме утонула, как в бездне, и сердце её забилось быстрее. Этот трепет, забытый ею, вновь вспыхнул. – Вы знаете, кто устроил бунт?

Халиме-султан улыбнулась, чувствуя, как его внимание обжигает её. «Так, прекрасно, попался», – мелькнула мысль, но тут же она испугалась своих собственных желаний. Ей было всего 32, и, как и Хандан, она потеряла мужа – султана Мехмеда III, так и не познав всех радостей любви. Теперь она была лишь матерью шехзаде Мустафы, и её долг – заботиться о сыне. Халиме хотела отступить, но уперлась в перила балкона, оказавшись в ловушке. Она не могла уйти в сторону, так как Дервиш загородил путь. Оставалось лишь затаить дыхание и стоять, как струна. Он не собирался отступать, оставаясь в этом положении несколько секунд.

Всё, о чем они говорили, вылетело из её головы, и как только Дервиш отступил назад, она, не сказав ни слова, проскользнула мимо него и исчезла с балкона.

Дервиш бросил взгляд на нижний балкон и чуть улыбнулся. Платье Хандан-султан всё еще предательски виднелось из-за колонны. Постояв немного, он громко зашагал в свои покои.

Хандан-султан, услышав удаляющиеся шаги, облегченно вздохнула, но в душе её разгорелись злость и тревога. Что же происходит между этими двумя? Она не могла понять, к чему это приведет.

В ту ночь она долго не могла уснуть, вновь и вновь переживая события дня. Усталость, наконец, одолела её, и она погрузилась в сон.

Во сне Хелен** стояла на берегу реки и вдруг увидела на другом берегу человека. Он подошел к воде, чтобы напоить коня, и, казалось, не замечал её. Но вдруг его облик стал размываться, тучи сгущались, и раздался гром. Этот человек вмиг оказался прямо перед девушкой, и его озарила молния. Его глаза были черные, как ночь, и от жуткого страха она хотела закричать.

– Султанша, – произнес он. – Ничего не бойтесь. Моя тайна умрет со мной.

– Дервиш… – удивленно произнесла Хелен и, не в силах удержать сон, проснулась.

Утро уже настало. Служанки готовили платье и украшения, ожидая пробуждения госпожи.

Хандан-султан, завершив утренние процедуры, вышла в сад, но мысли о страшном сне не покидали её. В саду она увидела Айше-султан, которая гуляла с Мустафой. Другие девушки беззаботно болтали между собой, а слуги бездвижно замерли, ожидая приказаний господ.

Увидев Валиде, Айше чуть наклонилась, чтобы поприветствовать её, но, зная отношение Хандан к шехзаде, тут же решила уйти.

К чему обращать внимание на такую мелочь? сейчас Ее одолевали иные тревоги, связанные не с маленьким соперником на трон, а с человеком, которого, кажется, она совсем не знает.

* Халиме-султан – (тур. Halime Sultan; ок. 1571 – после 10 сентября 1623) – наложница османского султана Мехмеда III, мать османского султана Мустафы I. Во время двукратного правления сына носила титулы валиде-султан и регента Османской империи.

** – Хелен (Елена) – имя Хандан-султан, которое она носила до того как попала во дворец султана.

Глава 4. Признание.

… Прошло несколько недель

В Анатолии, где пламя восстания Джелали не угасало со времён Мехмеда III, – тишина была лишь иллюзией. От этого и Стамбул был, словно натянутый лук, трепетал от волнений, и в воздухе витала напряжённость. Город, как будто вздохнул в ожидании перемен – и не без оснований. Сафие-султан, отстраненная от власти, мечтала вернуть себе утраченные позиции, а народ, недовольный задержкой бакшиша, шептался о том, что молодой султан не способен управлять страной.

Но вот – беда, как всегда, пришла не одна. В четверг, когда солнце только начинало подниматься, султан Ахмед вдруг почувствовал себя плохо. Лекарь, осматривая его, лишь разводил руками, не в силах понять, что же творится с повелителем. Молодой человек, будто потерянный в тумане, погрузился в бессознательное состояние, а слуги, как муравьи, суетились вокруг, пытаясь сбить жар. Валиде, и вовсе была как тень, она не отходила от сына.

Выхода не было. Дервишу-аге пришлось отменить собрание Дивана, и он нехотя сообщил пашам о болезни султана. "Простуда", – уверил он визирей, чтобы не вызвать тревоги, но пропущенная султаном пятничная молитва, заставила народ вздрогнуть.

Неделя тянулась, как вечность. Жар сменялся бредом, и врачи, будто потерянные в лабиринте, не могли найти выход. Очередная пятница приближалась, и слухи о тяжелой болезни султана, а может, даже о его смерти, разлетались по городу. Дервиш понимал – отсутствие султана в очередной раз может вызвать бурю. Хранитель покоев сам собрал янычар во дворе Топкапы, приказывая им сохранять порядок, но и среди них уже шептались о том, что указания, отчего-то раздает не повелитель.

– Султанша, – произнес Дершиш-ага, поклонившись Хандан, и отвел её в сторону. – В городе неспокойно. Если народ не увидит повелителя на молитве, разразиться гроза".

– Вы должны что-то сделать, Дервиш, – её голос дрожал от беспокойства.

– Я приму все меры, но мы должны быть готовы к худшему. Вам лучше покинуть дворец Топкапы… – его слова, как холодный ветер, пронзили её.

– Что?! – возмутилась она, а в её груди вспыхнул огонь. – Здесь мой сын, и если он умрет, то и мне незачем жить.

Дервиш оказался в ловушке. Бостанджи чувствовал, как её слова давят на него, а следующая речь и вовсе напугала.

– Я хочу Вас попросить об услуге, – произнесла хасеки, и в её голосе зазвучала решимость. – Дервиш, достаньте мне…, достаньте мне яд…

– Что Вы такое говорите? Нельзя, – он не хотел верить в услышанное.

– Дервиш, если мой сын умрет, то я… – её голос дрожал, и она вспомнила о своих страхах.

– Нет, султанша, нет… – наставник Ахмеда поклонился и пристально посмотрел на госпожу.

Страшный сон, что не так давно мучал её, явился вспышкой и ага, увидев испуг госпожи, хотел ее оставить, но женщина неожиданно задержала его.

– Вы… – замялась она, потому что память подбросила картинки, как ага любезничал на балконе с Халиме. – Я верю в то, что Вы искренне преданы моему сыну и не допустите попыток переворота.

– Не сомневайтесь, султанша, – сказал мужчина, вселяя уверенность, – до последней капли крови я буду сражаться за Вас.

Хандан-султан вновь при слове «Вас» показалось, что Дервиш имеет в виду не султана, а именно её. Но закончить свои умозаключения хасеки не смогла, потому что в комнату зашёл охранник. Доклад стражника был не утешительным: «У ворот Топкапы вновь волнения. Мы отдали Ваш приказ янычарам, чтоб они заняли позиции, но командиры сказали, что не присягали Дервишу-аге, и не будут выполнять его приказы…».

Хранитель покоев, словно огненный дракон, заполыхал гневом.

– Неверные! Прикажите всем бостанджи занять оборону! – его голос звучал, как гром. – Пусть главный евнух гарема позаботится о том, чтобы наложницы повелителя укрылись в подвалах дворца.

Дервиш посмотрел на Хандан с надеждой, что и она уйдет в безопасное место.

– Султанша, я Вас прошу, спуститесь в подвал…

– Я же сказала, пусть рухнет этот дворец… – Хандан, стоя на балконе, чувствовала, как её сердце колотится в груди. – Я не оставлю моего льва… – её слова были полны решимости, а до слуха госпожи и хранителя покоев доносились крики толпы.

Наставник правителя поклонился и вышел вместе с охранником. Ему предстояла не легкая ночь и может быть последняя ночь в его жизни. Хранитель покоев раздал команды стражникам, крикнул слуг и дал им поручения. Благо подданные во дворце им еще подчинялись. Без их верности они бы уже пропали.

Слуги вернулись почти немедленно, чтобы доложить Дервишу, что его приказы выполнены, и он понял, что может выступать. Хранитель покоев вооружился и направился вниз, но вдруг остановился, как будто невидимая сила тянула его обратно.

Он нашел госпожу все на том же балконе – потерянную и совсем разбитую. Дервиш жестом приказал слугам уйти и прошел к хасеки.

– Султанша, – произнес он впервые неуверенно. – Сегодня последний день моей жизни. Я иду на смерть… Эта толпа разорвет нас на части, но знайте, я не отступлю ни на шаг.

Он замялся, и затем, как будто решившись, произнес: "Я не могу уйти, не облегчив свою совесть. Я должен Вам признаться… Я являюсь причиной смерти султана Мехмеда III, наложницей которого Вы были. Это я отравил его…"

Слова повисли в воздухе, как грозовая туча, готовая разразиться.

– Что Вы такое говорите, Дервиш? – её голос дрожал, как осенний лист под порывом ветра.

– Я узнал, что султан Мехмед взял разрешение на казнь сына Ахмеда и я не мог поступить по-другому… я… я не мог допустить, чтобы Вы страдали…

– Дервиш, что Вы… Вы отдаете себе отчёт? – Хандан почувствовала, как мир вокруг неё начинает расплываться.

– Султанша, я помню, когда я впервые увидел Вас… Вы ещё не были султаншей и наложницей султана. Вы запали мне в сердце. Ваши глаза и родинка над верхней губой… – он говорил, и в его голосе звучала нежность, как мелодия, что не уходит из сердца.

– Дервиш, – её голос дрогнул от ужаса, – как Вы… Вы даже не имеете права думать об этом, а не то, чтобы говорить мне такое…

– Султанша…

– Замолчите, я не хочу ничего слышать! – в её глазах потемнело, а в голове закружилась неразбериха, она старалась не упасть.

– Султанша, не бойтесь… Сегодня всё кончится… Моя тайна умрет со мной, и я обрету покой и свободу от своей любви к Вам…– он склонился в поклоне и вышел, оставив её в тишине.

Хандан закрыла лицо руками, и в её ушах продолжили звучать его слова: «Я отравил… Моя тайна умрёт… от своей любви к Вам…».

Она, как будто потеряв сознание, опустилась на диван, и долго не могла прийти в себя, словно время остановилось, а мысли кружились в её голове, как пыль в урагане…

Глава 5. Покушение.

… у ворот Топкапы

Толпа ревела, как дикий зверь, гнев её нарастал, словно буря, готовая разразиться.

– Откройте! Султан умер! Мы требуем нового правителя… – голоса сливались в единый крик, наполняя воздух напряжением.

Янычары, стоявшие у стен дворца, лишь молча наблюдали, не желая вмешиваться в этот хаос.

Скрип старых ворот, треск дерева – толпа начала выламывать их, будто это были лишь игрушки. Охрана, с другой стороны, навалилась на двери, но восставшие не собирались сдаваться, и вскоре – с глухим стуком – ставни поддались. Площадь заполнилась народом, как река, вышедшая из берегов.