Мрачный Воевода

– Здесь живут те, кто служит добру, – объясняла Серафима, проводя Светлояра по дворцу. – Рыцари, маги, целители, мудрецы. Все, кто посвятил свою жизнь защите света от тьмы.

– И я смогу стать одним из них?

– Сможешь. Если пройдешь все испытания и не собьешься с пути.

Они дошли до большого зала, где за круглым столом сидели люди в белых и золотых одеждах. Это были рыцари Серебряного Царства, и каждый из них излучал такой свет, что казалось, будто в зале зажгли дюжину солнц.

– Вот новый кандидат, – сказала Серафима. – Он прошел первое испытание.

Старший из рыцарей – седовласый мужчина с добрыми, но строгими глазами – внимательно посмотрел на Светлояра.

– Как тебя зовут, юноша?

– Светлояр, сын Родиона.

– Светлояр? – Рыцарь удивленно поднял брови. – Любопытно. Это имя уже носил один из наших братьев. Величайший из рыцарей, каких знало наше царство.

– Что с ним стало? – спросил Светлояр, хотя по выражению лица рыцаря уже догадывался, что история закончилась печально.

– Он пал, – коротко ответил седовласый. – Пал так глубоко, как не падал ни один из служителей света. Стал Мрачным Воеводой – величайшим злодеем в истории миров.

В зале воцарилась тишина. Светлояр чувствовал, как на него устремлены взгляды всех присутствующих, и в этих взглядах читались сомнения.

– Но это не значит, что ты повторишь его путь, – добавил рыцарь. – Имя не определяет судьбу. Определяет ее выбор, который делает человек в каждый момент своей жизни.

– Я не стану таким, как он, – твердо сказал Светлояр. – Я знаю разницу между добром и злом.

– Знал и он, – грустно заметила Серафима. – В том-то и была трагедия. Он не стремился ко злу – он стремился к добру. Но стремился так яростно, так непримиримо, что добро в его руках превратилось в зло.

– Как это возможно?

– Очень просто, – ответил один из молодых рыцарей. – Когда начинаешь принуждать людей быть счастливыми, когда решаешь за них, что им полезно, а что вредно, когда наказываешь их за то, что они не соответствуют твоим представлениям о добре.

Светлояр нахмурился:

– Но если люди сами не хотят быть добрыми?

– Тогда это их выбор, – ответил старший рыцарь. – Мы можем показать путь, можем помочь, можем защитить слабых от сильных. Но мы не можем заставить людей идти по этому пути.

– А если из-за этого будут страдать невинные?

– Будут. И это причинит нам боль. Но принуждение к добру причинит еще больше страданий.

Светлояр молчал, размышляя над услышанным. В глубине души он не соглашался с этой философией. Слишком медленно, слишком неэффективно. Пока они будут уговаривать и убеждать, сколько людей погибнет от рук злодеев?

Но он понимал, что сейчас не время для споров. Сначала нужно стать одним из них, получить силу и знания. А потом уже можно будет подумать о том, как использовать эту силу наиболее разумно.

– Что мне нужно делать дальше? – спросил он.

– Пройти еще два испытания, – ответила Серафима. – Испытание сердца и испытание духа. Если ты выдержишь их, то станешь рыцарем нашего ордена.

– А если не выдержу?

– То будешь отправлен обратно в свой мир, – сказал старший рыцарь. – С благословением и добрыми пожеланиями, но без той силы, которую ты ищешь.

– Я выдержу, – уверенно сказал Светлояр.

Рыцари переглянулись. В их взглядах читалось сомнение, но не в способностях юноши, а в чем-то другом – более важном и более тревожном.

– Посмотрим, – тихо сказала Серафима. – Время покажет.

Но в душе она уже знала: этот юноша, такой благородный, такой чистый сердцем, такой пылкий в своем стремлении к добру, может стать либо величайшим героем, либо величайшим злодеем. Граница между этими путями была тонкой, как лезвие меча, и одно неверное движение могло привести к катастрофе.

А Светлояр думал о предстоящих испытаниях и о той силе, которую получит, когда станет рыцарем. С такой силой можно будет творить чудеса – спасать невинных, наказывать виновных, строить мир, в котором не будет места злу.

Он не замечал, что в его мечтах о будущем все чаще звучат слова "заставить", "принудить", "наказать". Не замечал, что меч в его руке иногда вспыхивает не золотым светом добра, а красным огнем гнева.

Не замечал, что первые семена будущего падения уже посеяны в его душе.

Глава V. Посвящение

Три дня готовился Светлояр к церемонии посвящения в рыцари Серебряного Царства, и каждый из этих дней открывал перед ним новые чудеса этого удивительного мира. Ему отвели покои в восточной башне дворца – комнаты, стены которых были сотканы из застывшей музыки, а окна выходили на сады, где росли деревья памяти, хранившие в своих кольцах историю всех добрых дел, совершенных в этом царстве.

По утрам к нему приходил наставник – рыцарь сэр Добромысл Светлый, человек средних лет с проницательными серыми глазами и седеющей бородой. Он обучал Светлояра законам рыцарского братства, рассказывал о традициях ордена, объяснял, в чем заключается истинное служение добру.

– Запомни, юноша, – говорил сэр Добромысл, прохаживаясь по комнате, где стены украшали портреты великих рыцарей прошлого, – сила, которую мы получаем, – не награда, а бремя. Каждое заклинание, каждый удар меча, каждое решение, которое мы принимаем, отзовется в мироздании. И если мы ошибемся, страдать будут не только мы, but и те, кого мы поклялись защищать.

– Но как можно ошибиться, служа добру? – спрашивал Светлояр, искренне не понимая.

– Очень просто. Добро – это не цель, которая оправдывает любые средства. Добро – это и цель, и путь к ней. Если ты идешь к добру через зло, то в итоге получишь зло.

– А если другого пути нет?

Сэр Добромысл останавливался и долго смотрел на своего подопечного. В этом взгляде Светлояр читал печаль – не только за него, но и за кого-то другого, кто когда-то задавал те же вопросы.

– Другой путь есть всегда, – отвечал наставник. – Просто иногда он труднее, дольше, болезненнее. И не каждый готов им идти.

– А прежний Светлояр? Тот, что стал Мрачным Воеводой? Он тоже не захотел идти трудным путем?

Лицо сэра Добромысла мрачнело.

– Он хотел. Боже мой, как он хотел! Он был готов на любые жертвы, любые страдания – но только свои собственные. А когда понял, что другим тоже придется страдать, что путь добра не может быть легким для всех… тогда он решил найти способ избавить людей от необходимости выбирать.

– И что в этом плохого?

– То, что выбор – это самое важное, что есть у живого существа. Отняв у людей право выбора, ты превращаешь их в кукол. Очень счастливых кукол, возможно, но все-таки кукол.

Светлояр кивал, делая вид, что понимает и соглашается. Но в глубине души не мог принять эту логику. Что плохого в том, чтобы люди были счастливы, даже если они сами этого не выбирали? Разве страдания от собственного выбора лучше счастья, которое кто-то другой создал для тебя?

Днем его обучали боевому искусству. Мастер фехтования, сэр Стальная Воля, был человеком сурового нрава и немногих слов. Он учил Светлояра не только владеть мечом, но и понимать его душу.

– Меч рыцаря Серебряного Царства – это не просто оружие, – объяснял он, наблюдая за тренировкой. – Это продолжение твоей души, материализация твоих намерений. Если душа чиста – меч будет сиять светом и исцелять раны. Если душа омрачена – меч потемнеет и станет сеять разрушение.

– А если нужно сражаться со злом? – спрашивал Светлояр, отрабатывая сложные выпады. – Неужели меч не должен быть грозным для врагов добра?

– Должен. Но грозным от силы света, а не от тьмы гнева. Ты можешь уничтожить зло, не становясь злым сам. Ты можешь быть беспощадным к пороку, не переставая любить порочного.

Эти слова казались Светлояру красивыми, но малопонятными. Как можно любить того, кто причиняет страдания невинным? Как можно быть милосердным к тому, кто сам милосердия не знает?

Вечерами к нему приходила Серафима. Она рассказывала ему об истории Серебряного Царства, о великих подвигах прошлого, о том, какие опасности подстерегают того, кто встает на путь служения свету.

– Самая страшная опасность, – говорила она, сидя у окна и глядя на звезды, – это убеждение в собственной правоте. Когда человек начинает думать, что только он понимает, что такое добро, что только его методы правильны, что только его цели достойны – тогда он делает первый шаг к падению.

– Но кто-то же должен знать, что такое добро? – возражал Светлояр. – Кто-то должен вести других к свету?

– Должен, – соглашалась Серафима. – Но вести – не значит тащить за собой. Показывать путь – не значит заставлять по нему идти.

В такие моменты между ними возникало особенное напряжение. Светлояр чувствовал, что Серафима видит его насквозь, понимает каждую его мысль, каждое сомнение. И в то же время он замечал, как она смотрит на него – не только как наставник на ученика, но и как женщина на мужчину. Это смущало его и одновременно наполняло какой-то сладкой тревогой.

"Неужели она… неужели я ей не безразличен? – думал он, лежа по ночам в своей постели и вспоминая ее глаза. – Но нет, я не имею права думать об этом. Я пришел сюда служить добру, а не искать личного счастья."

И в этом решении отречься от любви ради служения уже таился первый росток будущей трагедии. Ибо тот, кто отказывается от человеческих чувств ради высоких целей, рискует потерять связь с человечностью вообще.

Наконец настал день посвящения.

Церемония должна была состояться на рассвете, в самом сердце дворца – в Зале Света, куда не ступала нога непосвященного. Светлояр провел ночь в молитвах и размышлениях, готовясь к самому важному моменту своей жизни.

Когда первые лучи солнца коснулись башен дворца, за ним пришли двое рыцарей в белых плащах. Они провели его по длинным коридорам, мимо залов, которых он раньше не видел, мимо статуй героев прошлого, мимо фонтанов, в которых плескалась не вода, а жидкий свет.

Зал Света превосходил все, что Светлояр мог себе представить. Это было огромное круглое помещение без потолка – или, вернее, потолком ему служило само небо. По окружности зала стояли двенадцать колонн из чистого хрусталя, каждая из которых излучала свой особый свет. В центре зала поднимался невысокий помост, на котором стоял алтарь из белого мрамора.

Вокруг алтаря собрались все рыцари ордена – их было около сотни, и каждый держал в руке меч, острие которого было направлено к небу. Мечи светились разными оттенками – золотым, серебряным, голубым, зеленым – и это многоцветье создавало в зале атмосферу торжественного праздника.

В восточной стороне зала, на возвышении, стоял трон из живого дерева, ветви которого были усыпаны цветами и плодами. На троне сидел человек, от которого исходило такое сияние, что на него трудно было смотреть прямо. Это был царь Златослав Мудрый – правитель Серебряного Царства, потомок древних королей, хранитель равновесия между мирами.

– Приближся, искатель света, – произнес царь, и голос его был подобен звучанию серебряных колоколов.

Светлояр медленно пошел к алтарю. С каждым шагом он чувствовал, как что-то меняется в нем самом – словно груз сомнений и страхов спадал с его плеч, уступая место ясности цели и чистоте намерений.

У алтаря его встретила Серафима. На ней было белое платье, расшитое золотыми звездами, а в руках она держала меч – не такой простой, как тот, что появился у Светлояра во время поединка с черным рыцарем, а настоящий рыцарский клинок с рукоятью из слоновой кости и гардой в виде распростертых крыльев.

– Светлояр, сын Родиона, – торжественно произнесла она, – готов ли ты принести клятву рыцаря?

– Готов, – ответил Светлояр, и голос его не дрожал.

– Тогда преклони колено и повтори за мной.

Светлояр опустился на одно колено перед алтарем. Серафима подняла меч над его головой, и клинок засиял таким светом, что все остальные мечи в зале померкли.

– Клянусь именем Света, что правит мирами, – начала она.

– Клянусь именем Света, что правит мирами, – повторил Светлояр.

– Защищать слабых от сильных, невинных от виновных, обиженных от обидчиков.

– Защищать слабых от сильных, невинных от виновных, обиженных от обидчиков.

– Служить добру не ради награды, а ради самого добра.

– Служить добру не ради награды, а ради самого добра.

– Не поднимать меч на того, кто не может защищаться.

– Не поднимать меч на того, кто не может защищаться.

– Не использовать силу для достижения личных целей.

– Не использовать силу для достижения личных целей.

– И помнить всегда: добро, творимое принуждением, перестает быть добром.

Здесь Светлояр на мгновение запнулся. Эти слова резали ему слух, противоречили всему, во что он верил. Но произнести их было необходимо – без этого он не стал бы рыцарем.

– И помнить всегда: добро, творимое принуждением, перестает быть добром, – с усилием повторил он.

Серафима опустила меч и коснулась плеча Светлояра.

– Встань, сэр Светлояр Благородный, рыцарь Серебряного Царства, защитник света, страж справедливости.

Светлояр поднялся, и в этот момент произошло чудо. Меч в руках Серафимы вдруг потускнел, a новый клинок – еще более прекрасный – материализовался в руке самого Светлояра. Этот меч был создан специально для него, и он отражал сущность его души: рукоять из золота, клинок из небесной стали, а на лезвии огненными письменами была начертана надпись: "Справедливость превыше всего".

Все рыцари в зале подняли свои мечи в едином салюте, и переплетение разноцветных лучей создало над головой нового рыцаря подобие светящейся короны.

– Добро пожаловать в наше братство, сэр Светлояр, – сказал царь Златослав, поднимаясь с трона. – Да будет твое служение долгим и славным.

После церемонии Светлояра проводили в его новые покои – уже не в ученическую комнату, а в настоящие рыцарские апартаменты в центральной башне дворца. Здесь была оружейная, где хранились доспехи и оружие, библиотека с древними книгами по искусству войны и магии, and покои для размышлений с алтарем для ежедневных молитв.

Вечером к нему пришел царь Златослав – без стражи, без церемоний, как простой человек, желающий поговорить с другим человеком.

– Расскажи мне о себе, сэр Светлояр, – попросил он, садясь в простое кресло у окна. – Что привело тебя в наше царство?

Светлояр рассказал свою историю – о смерти родителей, о встрече с дедушкой Остапом, о решении посвятить жизнь борьбе с несправедливостью. Царь слушал внимательно, иногда задавая уточняющие вопросы.

– Понимаю, – сказал он, когда рассказ закончился. – Боль от потери близких может стать великой силой – но может стать и великой опасностью. Скажи мне честно: что ты чувствуешь, когда видишь зло?

– Гнев, – не раздумывая, ответил Светлояр. – Праведный гнев. Я не понимаю, как можно спокойно смотреть на страдания невинных.

– И что тебе хочется сделать с теми, кто причиняет эти страдания?

– Остановить их. Любыми способами.

– Любыми? – Царь внимательно посмотрел на молодого рыцаря. – Даже теми, которые сами по себе являются злом?

Светлояр задумался. В принципе, да – он был готов на многое, лишь бы остановить зло. Но говорить об этом вслух почему-то не хотелось.

– Я буду стараться использовать только справедливые методы, – осторожно ответил он.

– Стараться… – Царь грустно усмехнулся. – Знаешь, именно это говорил мне когда-то другой молодой рыцарь. Тоже носил имя Светлояр, тоже клялся служить добру, тоже "старался" использовать справедливые методы.

– И что с ним случилось?

– То же, что случается со всями, кто ставит цель выше средств. Сначала он позволил себе небольшую жестокость – ради большого добра. Потом еще одну – ради еще большего добра. Потом…

Царь замолчал, глядя в окно, где в сумерках зажигались первые звезды.

– Потом он решил, что знает лучше всех, как должен быть устроен мир. И принялся этот мир переделывать. Силой, terror'ом, принуждением – но ведь во имя добра! И в конце концов стал тем, против чего сражался всю жизнь.

– А вы… вы могли его остановить?

– Мог. И не остановил. – В голосе царя прозвучала боль. – Я верил, что он одумается, что любовь к людям остановит его. Но любовь к людям, не умеренная мудростью, может привести к самым страшным преступлениям.