Реки текут на свет

Лис гордо поднял нос.

– Вот, видали? Загордился, – Старуха спрыгнула с камня и собралась уходить.

– Стой, – окликнул ее Лис, пытаясь поймать за конец платка. – Подожди, я придумал.

Старуха обернулась, недовольно сверкая на Лиса желтыми глазами-щелками.

– Я приду к тебе днем и все исправлю, обещаю.

– И прогонишь своих духов?

– Всех до единого!

Старуха обиженно поджала губы, поправила шаль и растворилась между деревьями.

Солнечные лучи, скользя по Лугу, подбирались к темным бордовым стволам вемги на краю Леса, словно поджигая их изнутри. Синий сумрак отступал все глубже в Чащу, и вот уже позади себя Илва услышала знакомый легкий шорох. Ее стройная человеческая тень, украдкой приобняв ее, села рядом. Следом за ней поднялась тень Чернобурого Лиса. Она брезгливо смахнула с валуна сухие листики и муравьев и присела рядом с Лисом на самый край, едва держа равновесие.

Лис покосился на нее с легким раздражением – собственная несуразная безухая тень всегда смущала его и, если бы мог, Лис, наверное, с удовольствием с ней расстался.

Тень его была не по-лисьи задумчивая, печальная и тихая. Она молча вертела в тонких пальцах колосок, разглядывала камешки, водила ладонью по мягкому мху на валуне, и все это смущало задорного Лиса. Иногда она едва слышным глухим шепотом советовала что-то, но Лис только морщил нос и отмахивался от нее, как от надоедливого старика. Лисья тень, держась отдельно от хозяина, льнула к тени Илвы, на которую была немного похожа.

У Старухи тоже была тень, но какая-то невнятная – маленькая, четырехлапая, с длинным пушистым хвостом. У Кили тени не было и вовсе – зачем ей тень в ее собственном Лесу?

Звери и их тени сидели молча, глядя, как поднимается Солнце. Белые, похожие на два фонаря, глаза Кили наполнялись солнечным светом. У Кили не было зрачков, и невозможно было понять, куда она смотрит и видит ли что-нибудь. Но чувствовала она все вокруг настолько остро, что глаза ей были и не нужны.

Внутри Кили потрескивал огонь. Янтарным, алым, бордовым – он просвечивал через трещины в ее грубой, похожей на кору дерева, шкуре. И сильнее всего светилось в ее груди.

***

Старуха жила глубоко в Чаще, почти у самых Ворот. Несколько огромных камней лежали посреди Леса один на другом, словно кто-то нарочно сложил из них пирамиду. В расщелине между камнями была пещера, служившая Старухе домом. Жила Фелина как настоящий пещерный дикарь. Лис говорил, что Старуха застряла в каменном веке.

Несмотря на все свое задорное ехидство, Лис души не чаял в Старухе Фелине и часто помогал ей с ее неустроенным бытом. В пещере Старухи появился деревянный стол, несколько полок, уютная мягкая лежанка и даже посуда. Фелина изо всех сил сторонилась всей этой роскоши и спала на полу под столом. Наблюдая за ее привычками, Лис только разводил лапами – у стариков свои причуды. Однажды он принес Фелине книгу из своей библиотеки и попробовал научить ее читать. Старуха оказалась способной ученицей, но стоило Лису оставить ее с книгой, как она, вырвав одну за другой все страницы, выстелила ими пол в пещере, а прочной кожаной обложкой загородила щель между камнями. Увидев все это, Лис оставил тему чтения навсегда.

После приятной и плодотворной работы в залитом солнцем благоухавшем саду Лис вспомнил о своем обещании помочь Старухе. Он полез на чердак, отыскал там старый половик, прихватил с собой молоток, несколько гвоздей и отправился навестить Фелину.

Он застал ее на маленькой солнечной лужайке перед пещерой – Старуха выкладывала на расстеленной по земле шали пучки разноцветных трав. Вокруг все так и кишело Длиннохвостыми духами всех форм и размеров. Они мерцали, попискивали и норовили забраться Старухе на плечи и на голову, цепляясь за седую косу. Взъерошенная Фелина то и дело оборачивалась и махала на них руками.

– Вот видишь, на солнышке травы лучше сохнут, – бодро произнес Лис, встав у нее за спиной.

Старуха делала вид, что не слышит его, и он долго стоял, с удовольствием наблюдая за ее быстрыми костлявыми пальцами. Она брала пучок, перебирала его, находила между сухими побегами и соцветиями плотную полупрозрачную ленточку запаха, вытаскивала ее и клала рядом на шаль, придавливая камнем. Несколько камней лежали в ряд, и под каждым подрагивало несколько ленточек. Старуха раскладывала их по цветам.

Маленькая хвостатая тень Старухи, юркая, с торчащими треугольными ушами, следила за запахами. Когда какой-то из них норовил вырваться из-под камня, она ловила его и придавливала лапой к земле. Краем глаза Лис заметил, как его собственная тень села на корточки и протянула руку к старушечьей, чтобы погладить.

Острые солнечные лучи, проскользнув между вемгами, попадали точно в пещеру, освещая ее целиком. Старуха не любила этот яркий свет. Лис раскатал пыльный половик и поднял его над головой, примеряя ко входу в пещеру.

– Что ты задумал? – проурчала Фелина, вытаскивая из пучка длинную душистую ленточку, прозрачную, в синий горошек.

– Я придумал тебе дверь.

Лис достал из-за пазухи молоток и гвозди и прибил половик к сухой ветке над расщелиной. Старуха даже не подняла головы.

– Ну же, Фелина, – примирительно позвал Лис. – Посмотри, как уютно стало.

– Сначала выгони их.

Лис понял и молча послушался. Пригнувшись, он отодвинул половик и полез внутрь. Из темноты ему навстречу с писком кинулось несколько Длиннохвостых духов, слепя Лиса тарелками глаз. Они пронеслись мимо и исчезли.

Лис остался в темноте. Он сел на плоский камень у стола, заменявший Старухе табурет, и по-хозяйски огляделся вокруг. На полке над его головой стояла стеклянная банка, в которой едва светилось несколько семян-полумесяцев. Сквозь дырочки в половике тонкие лучи света падали на пол, освещая торчавшие из него камни и пыльные книжные страницы. Мыском ботинка Лис подвинул к себе одну из них и от нечего делать принялся читать.

Вскоре половик зашевелился, и Старуха скользнула внутрь с пучком свежей галаи. Она положила горевший лунным светом пучок на стол и села рядом с Лисом на второй камень-табурет.

– …А то ведь от этой хвостатой мелюзги спасенья не было с самого утра, – сказала она, словно продолжая разговор. – Так и липла с самого рассвета, как банный лис.

– Лист, – поправил ее Лис.

Теперь Старуха была довольна.

На столе стояли две чашки и кувшин с мутноватой жидкостью, в которой плавали веточки и листья незнакомых Лису растений. Пока они со Старухой сидели молча, думая каждый о своем, Лис заметил, как несколько больших пузырей поднялось со дна кувшина.

– Что это? – наконец, осторожно спросил Лис, кивнув на кувшин. Глухой звук его голоса рассыпался по камням, как песок.

Старуха подвинула чашку, предлагая Лису попробовать. Тот налил себе немного, сделал глоток.

– Неплохо, – сказал он, смакуя. – Но что это?

Старуха наклонилась к Лису через стол:

– Болотная вода.

Лис поперхнулся и выплюнул зелье обратно в чашку.

– Зачем зря добро переводишь? – зашипела на него Старуха.

Они еще немного посидели молча, а потом она вдруг сказала:

– Открой Ворота, Лис.

Лис даже вздрогнул от неожиданности.

– Ворота? – Лис поежился. – Зачем это?

– Терпеть не могу, когда что-то заперто. Ты ведь умеешь открывать Ворота?

Лис насупился, пошевелил веточку галаи:

– Не умею я открывать никакие Ворота.

– Но ведь мы как-то сюда вошли?

– Да что ты там забыла?

Фелина снова приблизилась к нему, схватила костлявой рукой его мохнатую черную лапу и горячо зашептала:

– Я больше не могу так. Посмотри, на кого я здесь похожа – огромное лысое двухлапое чудовище.

Лис виновато усмехнулся, отмахиваясь от Старухи. Та еще крепче вцепилась в него:

– А ты попробуй сначала побегать на этом.

Она подняла босую ступню и пошевелила пальцами.

– Сам весь теплой шерстью оброс, а мне, значит, мерзнуть? – продолжала шипеть Фелина. – Я хочу назад. Я хочу быть мной…

Лису было жаль Старуху. В отличие от него, она действительно не была красавицей.

В повисшем молчании раздался тихий шорох – Фелина двигала по столу чашку.

– Зачем ты притащил меня сюда? – шипела Старуха.

– У меня было холодно и одиноко, мы спасались от Чужих теней, – развел лапами Лис. – Это было лучшее место.

– В твоем холодном мире я хотя бы была мной, – ворчала Старуха. – А здесь кто я? Одна тень осталась.

– В моем мире наступила вечная зима. Мы чуть не замерзли насмерть.

– Ты просто всегда ищешь, где теплее. Думаешь, всегда сможешь прятаться в чужих лесах от своего одиночества?

– Можно подумать, это плохо, – фыркнул Лис.

– Посмотрела бы я на тебя, если бы ты стал тут этим, – Старуха подергала себя за платок. Перегнувшись через стол, она снова зашептала:

– Открой Ворота, Лис. Спаси меня, открой Ворота.

– Нет, – отрезал Лис.

– Ах так! Запер меня в Лесу со сломанным Солнцем и кривыми деревьями, вокруг скачет эта горящая табуретка, а теперь еще и какая-то странная чайка к тебе прибилась. Ты когда-нибудь видел чаек в Чаще Леса?

Лис поморщился и отмахнулся от Старухи.

– Илва совсем безобидная. С ней даже забавно. А Кили… Ты так ничего и не поняла про этот Лес. Кили – его настоящая хозяйка. Благодаря Кили здесь все растет и цветет, и так тепло, и вечное лето. Она Дух Леса. Его сердце.

– Ф-ф-ф. Хозяйка Леса, не то, что некоторые, которые убегают и бросают свой собственный мир без никого посреди зимы. Ты был хозяином нашего мира. Ты просто не смог навести в нем порядок. Потому что ты боишься себя. Ты трус. Трус, трус!

Старуха отвернулась и стала медленно двигать чашку по столу.

– Перестань, – шикнул на нее Лис.

Старуха продолжала кончиками пальцев двигать чашку все ближе к краю стола, и наконец она упала на каменный пол и разлетелась вдребезги.

В этот момент яркий солнечный свет ослепил их обоих.

В дверном проеме, держась за край половика, стоял кто-то незнакомый – маленький, худощавый и без ушей.

Тени Лиса и Фелины попрятались за их спины.

– Кто там?– осипшим голосом спросил Лис и встал.

Незнакомец в нерешительности переминался на пороге. Старуха тихо зашипела, на всякий случай отступив в угол пещеры и забравшись с ногами на лежанку.

– Простите великодушно. Не хотел помешать, – произнес чужак звучным голосом и сделал шаг вперед, не отпуская половик. – Мне просто коврик приглянулся, не видал такого прежде. Дай, думаю, загляну – дома ли хозяева? Но если помешал, я, пожалуй, пойду…

– Нет уж, позвольте, позвольте. Откуда я вас знаю?

Подыгрывая незнакомцу, Лис шагнул к нему навстречу, взял под локоть и вывел из пещеры. Старуха и ее тень тихо юркнули следом.

При солнечном свете Лис оглядел чужака. Перед ним на задних лапах стояла ящерица – обыкновенная пестрая ящерица, только очень большая, Лису по плечо. Ящерица, как и положено, была тощая и хвостатая, зато на носу у нее были круглые очки в тонкой золотистой оправе. Из-под очков горели, переливаясь северным сиянием, холодные глаза. В лапах ящерица держала кожаный портфель, очень пухлый и, судя по виду, тяжелый.

Поставив портфель на землю, ящерица протянула Лису костлявую лапу, и тот растерянно пожал ее, боясь сломать длинные, тонкие, как прутики, пальцы.

– Древний Ящер к вашим услугам.

– Что-то мне голос ваш знаком, – нахмурился Лис. – Так чем могу быть полезен?

Лис изо всех сил старался соответствовать манерам, но незнакомец застал его врасплох. Лис не ожидал, что в Лесу кроме них четверых еще кто-то водится, тем более, такой серьезный и воспитанный.

– Видите ли какой вопрос, – Ящер снял очки и принялся для виду дышать на стеклышки. – Как опытный коллекционер я весьма заинтересован сим образцом… Я имею в виду данный ковер.

Лис заулыбался. Незнакомец заставлял его забыть о неприятном разговоре со Старухой.

Не обращая внимания, Ящер достал откуда-то большой клетчатый платок и усердно тер им очки.

– …Я осмелюсь предложить вам выгодный обмен.

Лис скрестил лапы на груди. Ему было интересно, что произойдет дальше.

Ящер закончил протирать очки, убрал платок и опустился на корточки перед портфелем.

Лис наблюдал.

– Вещица, которую я хочу вам предложить, досталась мне нелегко. Как опытный коллекционер, обладающий несомненным чутьем на особо ценные экспонаты, я с уверенностью могу вам сказать – в нынешних условиях наш обмен будет более чем выгодным для вас…

Не переставая говорить, Ящер один за другим доставал из портфеля разные предметы своей коллекции: большой моток шерстяных ниток, покрашенную разноцветной краской кедровую шишку, несколько стеклянных шариков, обломок карандаша, зеленый камень с белыми крапинками, кусок витража, золоченого жука-скарабея и что-то странное, темное и полупрозрачное, похожее на большой сверток невесомой ткани, перевязанный крест-накрест красной веревкой, деревянную шкатулку, три елочных шара разных цветов, стопку потрепанных книг, плюшевого зайца и чашку с отколотой ручкой, в которой плескались остатки зеленого чая.

Лис не слушал, о чем говорил Ящер, – он внимательно смотрел на растущую у его лап гору предметов, казавшихся ему до боли знакомыми.

– Не то, не то… – скрипел про себя Ящер, с головой залезая в бездонный портфель. – Где же она у меня тут…

– А это что? – спросил Лис, указывая на темный сверток.

Ящер махнул лапой:

– Ерунда, безделушка, тень какого-то дерева.

– Тень дерева? – насторожилась за его спиной Старуха. – У деревьев нет теней, ты что, не местный?

– Конечно, у деревьев нет теней, – вежливо согласился Ящер. – Но это тень чужого дерева, не из этого Леса.

Лис взволнованно повел ушами, но не успел ничего сказать, как Старуха наклонилась к свертку и развязала веревку. Она брезгливо развернула темную ткань и подняла над головой, как одеяло. Ткань была легкая, ажурная, неправильной формы, вся в дырках разного размера и формы.

– Твою тень поели жуки, – поморщилась Старуха и швырнула ткань на траву.

– О, нет, вы не поняли. Ведь это тень дерева.

Ящер бережно поднял тень, встряхнул ее, словно сеть, и медленно опустил на землю. Узорчатая дырявая тень легла на траву и действительно стала похожа на раскидистое, но совсем плоское и темное дерево.

Лис присвистнул и почесал в затылке.

– Это не тень вемги, – сказал он. – Смотри, Старуха, листья какие, на твои лапы похожи.

Тень едва покачивалась и подрагивала на траве. Она была совершенно настоящей – ложилась на каждую травинку и даже на пробегавших мимо Длиннохвостых духов. Лис протянул к тени лапу и увидел, что тень перебралась на его пальцы, и теперь на них прыгает сеть маленьких светлых пятнышек.

– Конечно, это не тень никакой вемги, – воскликнул Ящер. – Я нашел ее в Омуте, когда искал ракушки для коллекции. Мне данная тень совершенно не нужна, только место занимает в портфеле. Если желаете, можете оставить ее себе безвозмездно.

– Всенепременно, – буркнул Лис, передразнивая Ящера. Его веселила эта странная манера говорить. – Благодарю вас, учтивый господин. Так ты говоришь, что нашел ее в Омуте?

– Совершенно верно, – ответил Ящер, продолжая копаться в портфеле. Он уже залез в него почти целиком, снаружи торчали только задние лапы и длинный разноцветный хвост.

– И много там такого… в Омуте? – спросил Лис. Он сжал лапу с тенью в кулак и увидел, что ажурный свет теперь скачет по мохнатым костяшкам его пальцев. Он снова растопырил пальцы. Тень лежала на них невесомой прохладой. На траве под тенью он видел свою четко очерченную, ярко освещенную лапу. Он убрал ее в сторону – и тень целиком снова легла на траву.

– Много? Предостаточно, – глухо заговорил Ящер из портфеля. – Тень просто зацепилась за мой сачок, когда я доставал ракушки у берега. Мне потребовался целый день, чтобы просушить ее. Вот это было приключение, скажу я вам, господа. Но оно того стоило. А ракушка стоит десяти ваших ковров.

Старуха продолжала внимательно разглядывать тень дерева.

– Почему мне так знакома эта тень? – вдруг проворчала она. – Уж не из твоего ли Леса эта тень, а, Лис?

Лис вздрогнул.

– Нашел! – Ящер вылез из портфеля.

Он стоял перед Лисом и Старухой, с гордостью держа в вытянутой лапе морскую раковину – белую, просоленную, обточенную волнами. Вдоль ее завитков светилась тонкая синяя полоска.

Воцарилась тишина.

Краем глаза Лис заметил, как хвостатая тень Фелины катает лапой разноцветный стеклянный шарик.

– Ты предлагаешь мне ракушку? – спросил Лис, подыскивая слова, чтобы не обидеть коллекционера.

– Не ракушку, а то, что в ней.

Лис нахмурился, склонил голову набок, как делают удивленные щенки.

– Позвольте, я продемонстрирую, – учтиво произнес Ящер. – Нам потребуется затемненное помещение. Пещера вполне устроит.

Его манера говорить забавляла Лиса все больше, и он предвкушал начало интересного знакомства.

Приподняв угол половика, Лис наигранно учтивым жестом пригласил Ящера войти. Старуха юркнула на лежанку и забилась в угол. Лису показалось, что каждый волосок в ее седой косе стоял дыбом.

– Прошу!

Лис сел за стол, закинув ногу на ногу. Он был очень воодушевлен и взволнован и даже начал постукивать пальцами по столу, пока Ящер озирался в поисках места почище, куда бы он мог пристроить свой портфель. Его холодные глаза горели в темноте ярко-синим.

Наконец, бережно прислонив портфель к стене у входа, Ящер был готов показать Лису и Старухе, что он просит за потертый пыльный половик.

Он встал посреди пещеры с самым торжественным и гордым видом. Ракушку он держал перед собой в вытянутой лапе. Он сильно сжал ее, встряхнул и направил отверстием на неровную каменную стену.

Ракушка вдруг начала светиться теплым розоватым светом, и яркий солнечный луч, выскользнув из нее, запрыгал по пещере. Всю ее заволокло туманом, который светился изнутри, как будто за ним вместо каменных сводов были освещенные солнцем витражи. Туман колыхался, принимал неясные очертания, и Лис начал различать в них кроны деревьев, черепичные крыши и замшелые скалы. Одна за другой, выше и ниже, скалы расступались, и между ними уже светлело, сверкая в солнечных лучах…

– Море! – воскликнул Лис, вскочив из-за стола.

Далекий тяжелый густой гул наполнял пещеру. Серебряными искрами в нем вспыхивали и гасли пронзительные птичьи голоса.

Как завороженный, Лис стоял посреди пещеры рядом с Ящером. Силуэты чаек носились над водой, густые тяжелые облака клубились у горизонта, и там, над его еле различимой тонкой розоватой нитью, виднелась крошечная шхуна под молочным парусом. Она на глазах становилась все меньше и меньше, исчезая вдали.

Когда она пропала совсем, Ящер опустил было ракушку, но Лис схватил его за лапу, заставив снова поднять ее. Гаснувшая картинка с морем на мгновение вернулась, но снова поблекла и пропала совсем. Пещера погрузилась в кромешную тьму.

– Стой, – одними губами прошептал Лис. – Я хочу еще этого моря…

Он затих, прокручивая в памяти и стараясь вернуть увиденное. Все трое сидели молча. Ящер предвкушал выгодный обмен, Старуха про себя ругала Лиса за неправильный Рассвет, из-за которого весь день пошел коту под хвост, а Лис не мог погасить в себе новую, незнакомую ему тревогу.

Молчание прервал его осипший голос.

– Откуда у тебя эта ракушка?

– Я знал, что вам она придется по душе, – глаза Ящера сверкнули во тьме. – Один ковер, и она ваша. Ну так примите ли вы мое предложение?

Вдруг что-то маленькое и холодное тронуло Лиса за кончик носа, а потом за ухо. И снова за кончик носа. Лис поднял половик, и в треугольнике яркого летнего света увидел большую ровную снежинку. Описав круг в воздухе, она легла на рукав его куртки. Лис внимательно разглядывал ее, когда за спиной Ящер и Фелина в один голос спросили:

– Что это?

Лис дернул половик в сторону. Тот слетел с гвоздей и упал на землю, подняв облачко пыли. Свет ринулся навстречу темноте, и Лис вздрогнул всем телом, когда увидел, что в пещере идет снег.

– Что за день такой, – ворчала из своего угла Старуха, кутаясь с головой в платки. – Сначала мне полную пещеру писклявой хвостатой мелочи нагнал, потом какого-то сумасшедшего в дом затащил, а теперь еще и посыпалось что-то.

– Не тает, – прошептал Лис, продолжая разглядывать снежинку. Рядом с ней легла еще одна, а потом еще и еще.

– Ну так что же, – как ни в чем не бывало, спросил Ящер. – Каково будет ваше решение? Холодать начинает, а мне уже надо идти. Я, знаете ли, хладнокровный.

– Решение?

Лис вдруг налетел на Ящера и за локоть выволок его из пещеры. На улице стояло прежнее летнее тепло.

– Послушайте, хладнокровный вы наш, – зашептал Лис. – Не знаю, кто вы такой и откуда взялись со своей ракушкой, но до вас тут снега никогда не было, так что потрудитесь остановить его.

Ящер развел лапами:

– Спешу огорчить вас, но здесь я бессилен. Это не в моей компете…

Лис схватил Ящера за плечи и встряхнул.

– Откуда ты взялся такой со своей ракушкой? Если ты сейчас же не вернешь все как было, я с тебя чешую спущу!

Ящер освободился из лисьей хватки и возмущенно пропыхтел:

– Ну, знаете ли, это уже слишком. Раз вы не согласны на обмен, я, пожалуй, пойду.

Он развернулся и скользнул в кусты. Лис только успел кинуться за ним, но было поздно.

Ящер пропал в кустах, Лис полез следом за ним, зацепился воротником за ветки, запутался в густой листве и вылез обратно. Пятясь из кустов, он споткнулся обо что-то холодное и длинное, похожее на ветку. И подскочил на месте – под его лапами подрагивал чешуйчатый хвост, обрубленный у основания, словно его отсекли топором. Из обрубка сочилась обыкновенная кровь. Лис брезгливо подвинул хвост лапой в кусты и вернулся в пещеру.

Снег прекратился и лежал на полу и на столе пушистым холодным одеялом. Он был легким и сухим, как пух. Старуха по-прежнему сидела на лежанке, поджав под себя босые ступни и обхватив руками колени. Под ее осуждающим взглядом Лис молча смахнул снег со стола, взял метлу, вымел сугробы на улицу – и под вемги, подальше от глаз Фелины. Любопытные Длиннохвостые духи, перескакивая с камня на камень, подбирались со всех сторон к ледяному пуху и боязливо принюхивались, вытягивая шеи. Самые смелые из них даже пробовали снег на вкус.

Лис облокотился на метлу и наблюдал за ними, думая о Ящере и ракушке. Нужно было найти безумного коллекционера. Если в одной маленькой ракушке живет чье-то чужое, совсем не лесное, море и настоящая метель, то кто знает, какие еще находки лежат у него в портфеле. Нет, Лис просто не мог допустить, чтобы какая-то рептилия угрожала его вечному Лесному лету. Решено: завтра же сразу после рассвета они отправятся на поиски Ящера.

4.

Она была очень молода. Ей едва исполнилось восемнадцать. И вот эта девочка, пугливая лань, теперь появлялась на наших скалах едва ли не каждый день.

Добраться до нашего маяка можно было тремя путями: на лодке по морю, мимо скал вдоль берега и напрямик через лес. Проще всего было в штиль приплыть на лодке. Безопаснее всего было идти по берегу.

А Она всегда появлялась со стороны леса. Приходила Она в разное время, одетая не по погоде, ставила между камней, на самом ветру, легкий мольберт и рисовала. Издалека я не сразу разглядел, что Она делает. Взял бинокль и долго рассматривал Ее тонкую фигуру, платье с короткими рукавами, нежные замерзшие руки. Взгляд Ее был сосредоточенным и строгим, но каким-то очень далеким. В нем – я видел это в бинокль – было столько боли, сколько воды не было во всем море. Она рисовала наш маяк.

Я стал рассматривать Ее тайком каждый раз, когда она приходила. Она стояла на скалах, лицом всегда к маяку. Чтобы меня не видели ни Она, ни Киба, я поднимался на маяк, и в том месте, где треснуло одно из окон и выпал почти на уровне моих глаз треугольный кусок стекла, я прижимал бинокль к окну и долго смотрел на Нее.

Иногда Она стояла под дождем, прикрепив к мольберту запачканный краской зонт. Она в любую погоду рисовала маяк.

Ближе к концу лета, когда заморосило и стал подниматься ветер, я взял свое шерстяное одеяло и пошел к Ней на скалы. Все время, пока я поднимался по камням к Ней навстречу, Она делала вид, что не замечает меня, и продолжала работать. И только когда я появился прямо перед Ней и набросил тяжелое одеяло на Ее худые тонкие плечи, Она вдруг обернулась, оказавшись в моих объятиях, и сразу стала маленькой и беззащитной.

Через Ее плечо я в первый раз посмотрел на холст. Вместо голубого высокого неба мой маяк белел на фоне темных грозовых туч, и его яркий свет, которого в жизни не могла дать самая сильная линза Френеля, падал в черную воду.

Ее палитра и кончики пальцев были как будто вымазаны сажей, и над бровью виднелся случайный темно-синий мазок.