Помещик

– Мам, ты можешь лгать кому угодно, но только не мне, – тихо, но настойчиво сказал он. – Я же вижу по твоим глазам, что все не так.

Екатерина остановила Звезду и повернулась к нему с максимально серьезным, почти суровым видом.

– Твой отец продает опиум. А также большинство людей в городе платят ему за свое спокойствие и возможность тихо работать.

Коля сделал вид, что сильно удивлен, и просто молчал, опустив голову.

– Коль, я же вижу, что это тебя не удивило, – с грустью прошептала она. – Значит, ты знал и спросил лишь для подтверждения. На твоем лице написано, что тебя куда больше волнует второй вопрос. Так задавай его, потому что я не намерена больше говорить об отце.

Они продолжили движение. Коля боялся задавать свой второй вопрос, но, собрав всю волю в кулак, выпалил:

– Мне… мне очень нравится дочь инспектора, Татьяна. Когда я увидел ее в первый раз, я сразу понял – это любовь. Недавно мы прогулялись, поговорили, и я убедился – это мой человек! Но потом вмешался Иван… Ему она тоже приглянулась, и он умеет располагать к себе людей лучше меня! Как мне быть, я не знаю! Тем более, у меня скоро свадьба с человеком, которого я в глаза не видел! – Он пытался сохранять спокойствие, но голос его дрожал, выдавая всю глубину отчаяния.

– Ох, напугал ты меня, сыночек, – с облегчением, переходящим в легкий, нервный смешок, выдохнула Екатерина. – Я уж думала, что-то серьезное!

– И что? Как мне быть? – в голосе Коли послышалась мольба.

– Когда мне было твоих лет, меня выдали замуж за твоего отца, – начала она наставительно. – Точно так же, без моего согласия, без права голоса. Просто выдали. И знаешь что? Я полюбила его. Полюбила так сильно, что готова отдать за него жизнь, если понадобится.

– Но я не хочу так! – взорвался он. – Я не хочу ни за кого отдавать жизнь! Я хочу сам сделать свой выбор!

– Ты еще мальчик, Коля, – строго сказала она, и в ее голосе зазвучали заученные, чужые ноты. – Ты женишься на дочери Юрливского, и это не обсуждается. Ты очень поможешь нашей семье. Юрливский – человек, весьма уважаемый в столичных кругах, у него везде связи. Представь, как роскошно ты будешь жить, какие благородные, чистокровные дети у вас родятся! Со всех сторон – сплошная аристократия.

Произнося эти слова, Екатерина чувствовала, как ее собственное сердце сжимается от боли. Она всегда мечтала о счастье для Коли, любила его больше всего на свете. Про «любовь с первого взгляда» к Александру она солгала – нет, она его ценила и боялась, но страх перед ним давно подавил в ней все иные чувства. А то, что она сейчас говорила сыну, была та самая, заученная наизусть речь, которую велел ей произнести муж, если такой разговор состоится. Ослушаться его – значило подписать себе приговор.

– Мам, да ты меня не слышишь! – голос Николая дрогнул от обиды. – Я не хочу никому помогать! Я хочу быть счастливым!

– Сыночек, пойми, порой, чтобы быть по-настоящему счастливым, нужно отказаться от минутного соблазна ради светлого будущего. Твое будущее – с дочерью Юрливского.

Николай вдруг страшно разозлился. Он резко дернул поводья, развернул Радугу и тихо, но очень четко произнес:

– Порой я думаю, что мне не следовало рождаться в этой семье.

Не дожидаясь ответа, он пришпорил коня и отъехал в сторону, вглубь леса. Едва скрывшись из виду, он слез с седла, прислонился лбом к прохладной коре дерева и зарыдал, давясь горькими, бессильными слезами. Обида и боль пожирали его изнутри. Единственный человек, перед кем он не боялся открыться, не поддержал его в самый трудный момент.

Екатерина, не в силах двинуться с места, тоже слезла с лошади. Сделав несколько шагов вперед, она упала на колени в мягкий мох и, схватившись за голову, начала тихо, безутешно рыдать, терзаемая душевной болью. Когда родился Коля, она сказала Александру: «Смотри, на свет появилась самая чистая частичка моей души». Ее любовь к сыну не знала границ. То, что она сказала про готовность отдать жизнь за Александра, была ложью. Но если бы вопрос стоял о жизни Николая – она, не задумываясь, отдала бы свою.

И ведь никакой видимой трагедии не случилось, с Колей ничего плохого не произошло. Но она-то понимала, как это для него важно. И она, его мать, единственная, кто мог бы ему помочь, оказалась бессильна.

В этот же час Александр вызвал к себе в кабинет Виктора.

– Витя, план такой. Пришло время отдать месячное жалование нашему старшему полицейскому. За одно и разузнаем, как там поживает наш дорогой инспектор.

– Так точно, барин. Сейчас отправляемся?

– А когда же еще, Витя? – усмехнулся Орловский.

Обычно «вторую зарплату» старшему полицейскому, Петру, передавал лично Виктор. Их встреча происходила в начале Белого рынка, где всегда было многолюдно, и каждый был занят своим делом. Александр платил щедро, и Петр, в свою очередь, всячески содействовал ему, не задавая лишних вопросов.

По приезде на место Петр уже ждал их у знакомого ларька с молоком, принадлежавшего Орловским.

– Ну, привет, Петруша, – приветствовал его Александр с подобострастной улыбкой.

– И вам здравствуйте, Александр Михайлович! – полицейский вытянулся почти по-военному. – Чем я заслужил честь вашего личного визита?

– Да вот, решил сам вручить тебе вознаграждение, – пояснил Орловский. – В этом месяце – немного больше обычного.

Виктор протянул толстый, туго набитый конверт. Петр, оглядываясь по сторонам, ловко и быстро сунул его в глубокий карман мундира.

– Благодарю покорно, Александр Михайлович! А почему вдруг больше?

– А это – за то, что в городе сейчас наши недруги, а ты, имея на то полное законное право, ничего им не рассказываешь. Так ведь, Петруша?

– Да вы меня обижаете, Александр Михайлович! – всплеснул тот руками. – Ни единого лишнего слова про вас не прозвучало! Только то, что вы сами разрешили говорить.

– Это хорошо, Петруша. Очень хорошо. А теперь давай прогуляемся, и ты мне поведаешь, чем же занимается сейчас инспектор. Странно как-то: приехал, а от него ни слуху ни духу.

Александр, Петр и Виктор выстроились в ряд – Орловский посередине – и неспешно пошли вдоль торговых рядов.

– Ну, так что? – подтолкнул его Александр.

– Честно вам доложу, знаю я мало, – понизил голос Петр. – Мне было приказано выделить ему и его свите два кабинета – один лично для него, второй – для подручных. О вас он спрашивал один раз у меня и по разу у каждого городового. Естественно, никто дурного слова не молвил. Только и сказали, что вы, дескать, человек строгий, иногда можете свои дворянские полномочия немного превышать, но в целом – все хорошо.

– Правильно сделали, – кивнул Александр. – Будь все идеально, если бы обо мне только хвалились, это вызвало бы куда больше подозрений, чем такая мелкая придирка.

– Вот-вот, я так и думал!

– А сейчас он где? Чем занимается? Может, по городу ходит, людей опрашивает?

– Да нет, практически безвылазно сидит у себя в кабинете. Бумаги какие-то изучает.

– Понял. Ладно, если что понадобится – я тебя найду.

– Честь имею откланяться, Александр Михайлович!

Александр с Виктором развернулись и пошли обратно.

– Ну, что, как считаешь, было что-то подозрительное? – спросил Орловский, когда отошли подальше.

– А вот сейчас, барин, мы это и проверим, – таинственно произнес Виктор.

Они вернулись к тому же молочному ларьку. К ним немедленно подошли пятеро человек из числа опричников, мгновенно растворившиеся в толпе до этого.

– Ну что, ребята, кто-нибудь следил? – напрямую спросил Александр.

Всего у него было несколько таких групп, втянутых во все темные дела, по пять-шесть человек в каждой. Во главе каждой стоял бригадир, он и докладывал напрямую барину.

– Никак нет, – четко отрапортовал один из них. – Встали, как и приказывали: один в начале улицы, другой в конце, остальные – в самой толпе.

– Да, мы вас, признаться, и не заметили, – с одобрением кивнул Александр. – Сработали чисто. Значит, слежки не было?

– Никак нет. Никого подозрительного.

– Отлично. Все свободны. Как понадобитесь – я позову. – Опричники молча растворились так же быстро, как и появились, оставив Александра с Виктором наедине.

– Ваш план, барин, сработал как по нотам, – с почтительным восхищением проговорил Виктор. – Показательная встреча с полицейским на людях дала нам понять, что инспектор пока даже не начинал активных действий.

– Витя, что значит «пока»? – прищурился Александр, но был явно доволен. – За такие слова я бы тебя наказал, не будь я в таком духе сегодня. Результаты проверки ясны: у нас есть время спокойно подготовить и провести сделку с Юрливским, чтобы никто не сунул нам палки в колеса.

Николай, тщетно искавший поддержки хоть в ком-нибудь, направился к своей сестре Марии. О горьком разговоре с матерью он рассказывать не собирался, но просто увидеться с ней, почувствовать ее участие, ему было необходимо. Мария в тот момент…

Мария решила остаться дома и никуда не идти. Пробудившись ото сна, она не спеша предавалась течению времени, наслаждаясь редкими моментами покоя. Облаченная в легкое домашнее платье, она устроилась на садовых качелях под раскидистым старым кленом и медленно раскачивалась, погруженная в созерцание пасмурного летнего дня. Воздух был тяжелым и влажным, предвещая возможный дождь, а птицы пели не так звонко, как обычно, словно и они чувствовали гнетущую атмосферу, нависшую над поместьем.

– Маша, привет, – произнес Коля, подойдя к сестре. Его лицо было бледным и встревоженным.

– Ничего себе, сам Николай пожаловал ко мне в сад! Ну, привет, брат! – она улыбнулась, но в глазах читалась усталость.

– Пойдем прогуляемся в город, – почти умоляюще сказал он.

– Коль, я сегодня хотела просто побыть дома, никуда не двигаться, – вздохнула она, продолжая медленно раскачиваться.

– Я тебя прошу, давай прогуляемся. У меня одного не хватит смелости подойти к Татьяне, если мы ее встретим.

– А почему ты так уверен, что она там? – приподняла бровь Мария. – И, если уж на то пошло, как ты собираешься строить с ней отношения, если боишься даже приблизиться?

– Маша, я тебя попросил, – голос Николая дрогнул от отчаяния. – Ответь: да или нет. Без лишних вопросов.

Недовольно вздохнув, она резко остановила качели и встала.

– Пошли, Коля. Пошли.

Не заходя в дом, они сразу направились в сторону города. Дорога прошла практически в молчании, изредка прерываясь разговорами о посторонних, ни к чему не обязывающих вещах. Коля тщательно избегал тем о своем разговоре с матерью и о той душевной боли, что разрывала его изнутри. В своем отчаянном положении он почему-то слепо, по-детски верил, что если у него все получится с Татьяной, то отец вдруг смягчится, поймет его и, быть может, даже согласится женить на дочери Юрливского Ивана. Эта наивная надежда была его единственным спасательным кругом. Он и не подозревал, что Татьяна в планах его отца – не объект юношеской влюбленности, а ключ к спасению от инспектора, и что главная роль в этой интриге отведена вовсе не ему, а его брату.

– Ну, вот мы и в городе, – голос Марии вернул его к реальности. – Какой план, капитан? – произнесла она с легкой насмешкой.

– Давай просто пройдемся по главным улицам, как тогда, – предложил он. – Не будет же она гулять по задворкам и в жилых кварталах.

– Коль, а у человека не может быть своих дел? – покачала головой сестра. – Почему ты так уверен, что она целыми днями бесцельно бродит по городу?

– Не знаю… Мне просто кажется. Я уверен, она где-то здесь!

Пока брат и сестра направлялись к Белому рынку, они обсудили стратегию. Мария настаивала: если Коля хочет завоевать сердце Татьяны, ему необходимо быть куда смелее. Николая глодал страх, что Иван благодаря своей врожденной уверенности и авторитету легко перехватит инициативу. В итоге они пришли к выводу: чтобы выглядеть в глазах Татьяны более мужественным и значительным, настоящим наследником рода Орловских, Коля мог бы воспользоваться парой отцовских опричников в качестве свиты, создав тем самым иллюзию силы и защищенности. Ведь при первой встрече Татьяна показала себя девушкой властной и сильной, а таким, по их разумению, импонируют надменные, уверенные в себе мужчины.

Пройдя чуть дальше, они увидели одну из групп опричников, в полном составе бесцельно сидевших на запыленной лавочке, – тех самых, что всего час назад выполняли поручение Александра.

– Вот, смотри! – шепнула Мария. – Давай подойдем и «позаимствуем» пару человек.

– Маш, а они не пошлют нас куда подальше? – с опаской спросил Коля.

– Они – нам? Смотри и учись!

Мария стремительно направилась к ним. Увидев приближающуюся молодую госпожу, вся группа разом встала, вытянувшись в почтительной, хоть и неловкой, позе.

– Здравия желаем, Мария Александровна, Николай Александрович, – произнес главный в группе, человек с обветренным лицом и умными, хитрыми глазами. – Можем ли мы быть вам полезны?

– Да, можете, – властно ответила Мария. – Нам требуется два человека, да покрупнее, чтобы сопровождали нас во время прогулки.

Опричники переглянулись в явном недоумении.

– Господа, простите за вопрос, но… вам угрожает какая-то опасность? – с уважением, но и с опаской осведомился старший.

– Нет, никакой опасности, – парировала Мария. – Просто мы желаем, чтобы позади нас, на всякий случай, следовали двое ваших людей. Сами понимаете, рынок, всякие воры и сомнительные личности.

– Сударыня, я вас уверяю, вас здесь все знают в лицо, и никто не посмеет даже приблизиться, – попытался возразить он. – Но если вам так угодно… – он махнул рукой. – Степан, Григорий! Будете сопровождать господ Орловских куда они пожелают.

– В прошлый раз, когда мы гуляли, – добавила Мария с максимально серьезным видом, – одному торговцу вздумалось нагрубить Николаю Александровичу и запросить с него за ягоды двойную цену. Потому мы и просим. Ах, да… и, разумеется, отец не должен знать об этом.

– Безусловно, Александр Михайлович ничего не узнает, – кивнул старший, и в его глазах мелькнуло понимание. – А не соизволите ли указать, где тот ларёк, что осмелился оскорбить молодого барина?

– Да, вон там, в конце ряда, где ягоды продают, – указала Мария.

Опричники снова переглянулись, на сей раз с мрачной решимостью, и дружно направились в указанном направлении. Брат и сестра же, в сопровождении двух рослых, молчаливых крепких мужчин, двинулись дальше. Не прошло и десяти минут, как Мария, обладающая зорким глазом, заметила Татьяну, стоявшую у прилавка мясной лавки; с ней был молодой человек – ее брат.

– Коля, смотри! – тихо воскликнула она, дернув брата за рукав. – Вон, твоя Татьяна! И с ней, кажется, ее брат!

– Маш, а ты не думала приглядеться к нему тогда, когда они приехали? – вдруг заметил Коля. – Он показался мне… довольно интересным.

– Да ну, не глупи! – отмахнулась она. – Это ты у нас авантюрист, способный влюбиться в девушку, что в любой миг может укатить обратно в столицу. А я… я хочу стабильности и определенности.

Тем временем Татьяна с братом выбирали мясо, как вдруг мясник, широкоплечий детина в заляпанном фартуке, решил завязать беседу.