Помещик

Глава 5: Первое свидание

Прогулка имела и еще одну, семейную цель. Помимо главной миссии, Маша жаждала хоть как-то сблизиться с братом. Его стиль «волка-одиночки» напрочь разрушал все родительские установки о том, что семья – это единое целое, и в горе, и в радости. И ей это начало удаваться. Идя по намеченному маршруту, они оживленно беседовали обо всем на свете: о суете окружающих людей, о пении птиц, о своих планах на будущее. Маша была приятно удивлена, что Коля ни разу не спросил ни про отца, ни про его темный бизнес – словно услышанная накануне шокирующая информация была им проглочена и надежно упрятана в дальний угол сознания.

– Маша… Маш… Маша! – Коля внезапно замер на месте, будто вкопанный, и лишь губы его беззвучно шептали ее имя.

– Коль, что случилось? – встревожилась сестра. – Ты никогда в сквере не был?

– Да что ты такое говоришь, конечно, был, – прошептал он, не отрывая взгляда. – Посмотри прямо!

– Ах, вот оно что! – с торжествующей ухмылкой Маша крепко взяла брата под руку и повела его прямо к скамейке, на которой, погруженная в чтение небольшой книжки в сафьяновом переплете, сидела Татьяна.

– Татьяна Федоровна, добрый день, не помешаем вам? – начала Мария, и в ее голосе, осанке, каждом движении сквозила уверенность, которой так не хватало бедному Коле.

– Д… добрый день, Т… Татьяна, – едва выдохнул он, и щеки его залил густой румянец.

– Здравствуйте, – подняла на них свои ясные глаза девушка, откладывая книгу. – Разве мы знакомы?

– Да вот не успели еще представиться должным образом, хотя с одним нашим братом вы уже обменялись приветствиями, – легко парировала Мария. – А я – Мария Орловская, а это мой брат, Николай.

– А, так вот оно что, – лицо Татьяны, до этого спокойное и слегка задумчивое, озарилось приветливой, живой улыбкой. – Вы дети Александра Петровича?

– Да! – выпалил Николай с такой силой, что сам смутился.

– Ты чего, Коля, ты ее испугаешь, – прошептала она ему на ухо, легонько подталкивая его вперед.

– Ой, простите… – пробормотал он, потупив взгляд.

– Да помилуйте, вам не за что извиняться! – рассмеялась Татьяна. – Раз уж вы здесь, не покажете ли мне ваш город? Он кажется таким интересным.

– Да, конечно! – воскликнула Мария. – Но это с удовольствием сделает мой брат. Прошу простить меня, мне срочно надо бежать!

И, лукаво подмигнув ошеломленному Николаю, она развернулась и зашагала прочь, оставив его наедине с его судьбой.

– Давай, покажи ей волю Орловских, – прошептала она на ухо брату, легонько поцеловала его в щеку и, подобно летнему ветерку, умчалась прочь, скрывшись за поворотом аллеи.

Мария убежала, а Коля, с сердцем, колотившимся как птица в клетке, опустился на ту же скамейку, что и Татьяна, но благоразумно оставил между ними расстояние, приличное для двух незнакомых людей, будто все остальные лавки в сквере и впрямь были заняты.

«Что же происходит, Господи? Маша, вот подстава… Ну, давай, заговори с ней, будь как отец или как Ваня, ну соберись!» – отчаянно пытался подбодрить сам себя Николай, чувствуя, как предательская дрожь подкатывает к коленям.

– Как тебе погод… – начал он, запинаясь, но не успел договорить, как Татьяна, видя его мучительную нерешительность, сама решила взять инициативу в свои изящные руки.

– Николай, правильно?

– Да-да, – кивнул он, ощущая, как горит его лицо.

– А пойдемте погуляем? Как раз расскажете мне про город! – предложила она, и в ее глазах плескалось доброе, немного насмешливое лукавство.

– Отличная идея! Пойдемте! – с чрезмерной горячностью согласился он, поднимаясь со скамьи.

Пройдя сквер и выйдя на мощеную булыжником улицу, Коля никак не мог взять себя в руки и побороть охвативший его страх. Он понимал, что город невелик, и рано или поздно им придется заговорить, если он не хочет услышать вежливое: «Ну, ладно, пойду я, дела, сами понимаете», или что-то в этом роде.

– Слушай, Коль… Можно тебя так называть? – нарушила она молчание, повернув к нему голову.

– Да, конечно, как вам угодно, – поспешно ответил он.

– Давай на «ты»? Мы же, кажется, почти ровесники, – улыбнулась Татьяна, и ее явно забавляла его старомодная, трогательная скромность; ей даже нравилось, что он не был самоуверенным и наглым, как иные кавалеры.

«Какая же она прекрасная… Ее плавная походка, эти лучистые глаза, а то, как она улыбается… Мне кажется, я уже люблю ее. Не может же девушка вечно брать всю ответственность на себя! Я обязан что-то предпринять!» – пронеслось у него в голове, наполняя грудь смелостью.

– Стойте! То есть… остановись, пожалуйста! – вдруг вырвалось у него громче, чем он планировал.

– Что такое? – удивленно подняла брови Татьяна.

– Я… я задам тебе прямой вопрос, чтобы понимать, на что… на что можно рассчитывать!

Татьяна была искренне поражена. Шел, молчал, в глаза боялся взглянуть, и вдруг – такой прямой, почти дерзкий вопрос. «На что-то рассчитывать?» – пронеслось в ее мыслях.

У Николая дрожали руки, горло пересохло, но он, превозмогая себя, сумел выдохнуть:

– Скажи, Таня… У тебя есть… кто-то?

– Нет, Николай, – покачала головой она, и в ее взгляде мелькнула искренность. – Никого у меня нет.

Николай выдохнул с такой силой, будто с его плеч свалилась многопудовая гора, и все его тело на мгновение обмякло от счастья и облегчения.

– Так… – с ехидной, но доброй улыбкой протянула она. – А на что ты там теперь рассчитываешь?

– А? Что? Ничего! То есть, ни на что!.. Я хотел сказать… – он снова запутался и покраснел.

– Да прекрати, я шучу! – рассмеялась она. – Ты очень милый молодой человек, знаешь ли!

Сердце Коли сжалось от переполнявшей его радости до самых минимальных размеров, а на лице застыла счастливая, немного глупая улыбка, с которой он, казалось, уже не расстанется.

– Можно я… угощу тебя спелыми фруктами? – осмелел он, почувствовав прилив уверенности.

– Если можно, я не откажусь, – кивнула Татьяна.

Коля и Таня вскоре добрались до Белого рынка, где царило оживление, и подошли к первому попавшемуся ларьку, ломившемуся от свежих ягод.

– Нам, пожалуйста, вот тот мешочек ягод! – указал Николай.

«Как мне нравится, что он такой вежливый со всеми, – размышляла про себя Татьяна, наблюдая за ним. – В нем нет этой волчьей злости, агрессии, он – человек чистой души. И это – сын Орловского? Даже не могу себе представить… Для чего же Бог послал мне его?..»

– С тебя, малец, два рубля, – буркнул продавец, косящим взглядом окидывая нарядного барина.

– Почему так дорого? – Николай немного занервничал, но из-за своего мягкого темперамента не мог выразить настоящее негодование, лишь растерянно похлопал по карманам.

«Что она подумает? Что я полный тюфяк, не способный даже за ягоды заплатить? Надо что-то делать! Думай, ну думай же!» – закрутилось в его голове.

– Для тебя цена здесь и сейчас – такая! – усмехнулся торговец. – Приходи в другой раз, может, и будет дешевле. Что вряд ли!

– А ну-ка, Коля, подвинься, – раздался позади него властный, знакомый голос.

Из ниоткуда, словно тень, появился Иван. Он легко отстранил брата и одним своим видом заставил продавца съежиться. Ситуация, в которой с человека, носящего фамилию Орловский, требовали денег, да еще и так нагло, была для него немыслима.

– Слышишь ты, два рубля говоришь? – произнес Иван, сопровождая слова грозным, леденящим душу взглядом.

«А вот это… да, это точно сын Орловского», – с легким холодком под сердцем констатировала про себя Татьяна.

– Нет-нет, что вы, Иван Александрович! – залепетал торговец, побледнев. – Я перепутал! Я… я просто перепутал!

– То есть, ты хочешь сказать, что мой брат пришел в сопровождении дамы, а ты решил таким образом поглумиться над ним? – его голос был тих и страшен.

Разговор был недолгим. Продавец, прекрасно понимая, что в случае упрямства его семья может не проснуться завтра утром, тут же выложил целый ящик отборных ягод.

– Вот это вам, Татьяна Федоровна! – с галантным поклоном протянул ящик Иван.

– Иван, а как же я понесу такой тяжелый ящик? – удивилась она. – Ты бы подумал сначала!

– Коль, помоги брату, – повернулся Иван к Николаю. – Отнеси этот ящик к гостинице Татьяны, а я провожу ее, чтобы никто больше не решил поглумиться.

Братья смерили друг друга взглядами. Воздух между ними накалился, словно перед грозой. Николай, с одной стороны, не хотел этого делать – это было унизительно и наверняка ставило крест на их прогулке. С другой стороны, перед ним был Ваня, которому он с детства не смел перечить.

– Так, мальчики… то есть, мужчины, – с легкой иронией в голосе вмешалась Татьяна, разряжая обстановку. – Пойду-ка я домой.

– Я провожу тебя, – немедленно предложил Иван.

– Нет, я! – возразил Коля, собравшись с духом.

– Я пойду домой одна, – объявила она, глядя на них обоих. – А вы, братья, поделите эти ягоды пополам!

Сказав это, она развернулась и пошла прочь, не оглядываясь. Братья еще мгновение постояли, молча измеряя друг друга взглядами, а затем, словно корабли в море, разошлись в разные стороны.

– Ну, ты представляешь? – сокрушенно рассказывал Коля своей сестре вечером, едва добравшись до дома.

– Ну да, ситуация неприятная, – согласилась Мария, – но я, как твоя умная старшая сестра, готова предложить план действий, который поможет завоевать сердце твоей Татьяны быстрее, чем это сделает Ваня! – заявила она с непоколебимой уверенностью. В ее глазах плясала такая искра, что, казалось, одной ее было бы достаточно, чтобы поджечь целый лес. Впрочем, ее уверенность всегда была ее главным оружием.

– Начинаем! Сядь так, чтобы ни одно слово не пролетело мимо твоих ушей.

– Маш, ну чего ты так завелась? – устало промолвил он.

– Коля, я не поняла: ты хочешь, чтобы Таня выбрала не тебя? А впрочем, мне твое мнение сейчас не интересно. Итак, слушай! Начиная с завтрашнего дня, ты будешь провожать ее от дома по любым ее делам и обратно. Встречать – обязательно с цветами, нарвешь где угодно. И веди культурные, но при этом простые беседы. Брутальностью ты ее не возьмешь, но умом – легко!

– Да я не уверен, стоит ли вообще это делать… – мрачно пробормотал Николай.

– Это еще почему?

– Дочь Юрливского… Отец за меня уже все решил. Не могу же я, будучи женатым человеком, вступать в отношения с другой девушкой!

– Точно, я совсем забыла, – лицо Маши вытянулось. – Согласна, неприятное такое «но»…

После слов Коли весь боевой настрой Маши улетучился, растворившись в небытии. Не будет никакой красивой любовной истории. Коля изначально понимал бессмысленность происходящего, а Маша в пылу азарта просто забыла о предстоящей свадьбе.

Николай терзал себя этими мыслями с того самого момента, как впервые увидел Таню, и теперь, учитывая его хронически меланхоличное состояние, данная ситуация подлила изрядное количество масла в огонь его душевных мук. Мария же тут же начала лихорадочно соображать, как можно исправить положение. Она понимала, что если бы не она, он бы никогда с Таней и не познакомился, и теперь чувство вины не отпускало ее.

– Коль, ну никто же не заставляет тебя жениться на Тане и бросать дочь Юрливского, – начала она осторожно. – Твоя помолвка через дней пятнадцать, а сама свадьба – еще через столько же. Почему бы просто не попробовать хорошо провести время с Таней, но сразу предупредить ее о своей ситуации? Ну, и заодно утереть нос своему вечному противнику-брату?

– Ну… наверное, – нерешительно пробормотал он.

– Ладно, я и так дел наделала, – вздохнула Маша, поднимаясь. – Пойду-ка я лучше, оставлю тебя наедине с твоими мыслями. Завтра скажешь, что надумал.

Прошло некоторое время. Коля, убедившись, что сестра точно ушла в свою комнату, пододвинул к стене массивный стул, вскарабкался на него и дотянулся до верхней полки огромного дубового шкафа, стоявшего справа от окна. Там, в самом углу, в слое пыли, лежал его потертый кожаный дневник. Не слезая со шкафа, он примостился на нем, открыл толстую тетрадь и начал превращать свои сумбурные мысли в аккуратные строки. Коля, в силу своего тонкого ума и ранимой натуры, был человеком параноидальным. Любое действие вызывало у него сомнения: не повлечет ли оно нежелательных последствий? Не попадет ли он впросак? А может, за ним прямо сейчас кто-то следит? Если бы кто-то нашел его дневник, он, скорее всего, предпочел бы пуститься в бега или даже наложить на себя руки, не в силах вынести насмешек над откровениями его ранимой, никому не ведомой души.

«Дневник, это снова я, твой единственный автор и читатель. Давно мою серую жизнь не наполняли такие краски, но сегодня был день поистине особенный. Мне кажется, а может, это и вправду так, мы с Машей неожиданно сблизились, словно поймали одну волну. Мне было с ней легко, как, надеюсь, и ей со мной. Она подарила мне этот прекрасный день, но виновница его – не она. Сегодня я гулял с той, что влила в мою унылую жизнь все цвета радуги. Таня – как глоток живительной влаги в самый знойный день. Я провел с ней так мало времени, много стеснялся и робел, но, как мне кажется, наша сегодняшняя прогулка пошла мне на пользу. Если бы не Ваня… Он все испортил, как всегда! Влез, бесцеремонно, и попытался украсть мой прекрасный миг. Татьяна, конечно, ему отказала – ну, как, она сказала нам обоим, что пойдет домой одна. Она не сделала выбора в его пользу, и это уже успех! Но Иван все же статнее, красивее, сильнее… Девушки, наверное, любят таких. Лучше бы его не было вовсе. А с восходом солнца я точно зайду к Маше и попрошу совета. До следующего раза, мой дорогой и безмолвный исповедник!»

Глава 6: Урок жестокости

– Витя, ты где?! – в четыре часа утра громоподобный голос Александра Петровича разорвал предрассветную тишину, разнесясь эхом по спящему поместью. Хозяин, уже одетый, стоял на крыльце.

– Александр Михайлович, я тут, – как из-под земли выросла худая, сгорбленная фигура Виктора.

Александр велел ему быть у крыльца в три ночи для срочных дел, которые нужно было провернуть, пока все спят.

– Смотри, Витя, первая задача на сегодня, – начал Орловский, понизив голос. – Найди пару-тройку надежных ребят, бери список тех, кто не успел вовремя заплатить нам налог, и идите прямиком к ним домой. Я посмотрел по бумагам, их там всего двое. Мне все равно, как, но деньги ты должен забрать. Возьми чуть больше за неустойку, и поделите эту часть между собой.

– Хорошо, барин, – кивнул Виктор. – Спасибо. А вы что будете делать?

– Тебя это вообще никак не должно волновать, – отрезал Александр. – После того как заберете деньги, приходи ко мне на молочный ангар.

Александр дал задание и направился к зерновому ангару, где его уже поджидал Иван, бодрый и готовый к действию.

– Настал тот день, сын, когда ты в первый раз побываешь на настоящей сделке, – сказал отец, хлопая его по плечу. – Будешь стоять позади нас, но смотри во все глаза и учись.

– Хорошо, пап, спасибо! – Иван выпрямился, стараясь скрыть волнение.

– Но сделка будет проходить где-то через полтора часа на молочном складе. Туда приедет повозка. А до тех пор у меня для тебя есть поручение и вопрос. Выбирай, что первое.

– Вопрос, – не раздумывая, ответил Иван.

– Как дела с Татьяной? Ты помнишь, что тебе нужно как можно скорее завоевать ее сердце?

– Отец, вроде бы я завоевал ее расположение, – начал Иван, но лицо его помрачнело. – Вот только вчера я увидел, что она гуляла с Колей. Подошел, вмешался, унизил брата, и… она ушла, сказала – домой.

– Коля, значит… – задумчиво протянул Александр. – Вот с ним и связано мое поручение. Ты должен сейчас пойти в его комнату и найти его дневник. Я знаю, что он у него есть, я ему его дарил. Просто найди, не трогай. Чуть позже, когда его не будет дома, будешь приходить, читать и докладывать мне, что там написано. Ты понял?

– Так точно, отец.

Ваня направился в комнату Коли, а Александр – в свой кабинет, чтобы взять припрятанный за бюстом пистолет.

«Так, где же он мог его спрятать? – размышлял Иван, крадучись проникая в братню комнату. – Под кроватью? Нет, слишком просто. Он чересчур умен для этого. Учитывая, какой он неряха в жизни, в комнате у него подчеркнутый порядок… Порой легче рыться в беспорядке, можно найти куда больше, чем в этой стерильной чистоте…»

Спустя четверть часа бесплодных поисков взгляд Ивана упал на высокий, почти до потолка, книжный шкаф. Тщательно его обследовав, он, наконец, вскарабкался на него и, зарывшись пальцами в толстом слое пыли, нашел желаемое – потертый кожаный переплет.

«Все, задание выполнил, – с удовлетворением подумал он, спрыгивая вниз. – Теперь к отцу».

Спустя двадцать минут все назначенные были в сборе у молочного ангара, чьи выбеленные стены в первых лучах солнца казались призрачными. Виктор с отрядом опричников уже передали деньги Александру; тот, не считая, отсчитал часть ассигнаций и распределил между помощниками. Именно поэтому его опричники шли на все – помимо суровых наказаний за провалы, люди получали щедрые, немедленные поощрения за верную службу.

– Слушайте все меня внимательно, – начал Александр, и его низкий голос властно резал утренний воздух. – Сейчас сюда приедут люди Кондратьева, помещика небольшого, в двадцати верстах от нас к востоку. Мы ныне – самые крупные на юге, даже позволяем себе заглядывать на восточные земли, а скоро, после свадьбы моего сына, будем работать и на столицу! Потому к нам и обращаются все чаще – не только за оптом, но и за розницей. Вот и Кондратьев прислал своих людей, дабы они доставили ему несколько фунтов нашей продукции для личного пользования.

– Несколько фунтов… для личного пользования? – с искренним удивлением переспросил Иван.

– Сын, мы-то не принимаем, а иные люди – много и часто. По-моему, у него вся семья такая, – усмехнулся отец.

– А вы уверены, что вокруг никого из людей инспектора? – осмелился спросить Виктор, бегающим взглядом окидывая окрестности.

– А был бы я не уверен, стал бы я проводить сделку? – отрезал Александр, и в его тоне прозвучала такая железная уверенность, что любые сомнения показались кощунственными.

Через несколько минут к воротам ангара, подпрыгивая на ухабах, подкатила небольшая, запыленная повозка. Из нее вышли трое мужчин простолюдинского вида, ничем не примечательных, с лицами, обветренными крестьянским трудом.

– Доброго здоровья, господин Орловский, – один из них, видимо старший, выступил вперед. – Мы к вам из Приводной губернии.

– Приветствую. Хорошо доехали? – спросил Александр с деланным радушием.

– Вашими молитвами, – буркнул тот же мужик с нагловатой, вызывающей усмешкой.

Александр после этих слов будто закипел внутри. Тень пробежала по его лицу.

– Слышал я, у вас там дочери-то красавицы… – начал он с притворным добродушием, но его перебили.

Двое других крестьян пихнули своего товарища в бок, шепча ему что-то сердитое, призывая успокоиться.

– Деньги привезли? – Оскал Александра в момент произнесения этих слов напоминал оскал волка, готовящегося к прыжку.

– Ну, а как же, – не смутился нахал. – А товар на месте?

– Ты меня будешь проверять, крестьянское отродье? – голос Орловского упал до опасного, шипящего шепота.

Все, стоявшие вокруг – и опричники, и спутники приезжего, – замерли, понимая, что конфликта не миновать. Товарищи наглеца отчаянно пытались его образумить, но тронуть самого Александра никто, разумеется, не посмел.

– Вы что, ссориться с Кондратьевым хотите? Если нет, предлагаю вам молча передать нам товар, – уже без тени уважения в голосе заявил мужик.

Ответом ему была молниеносная, отточенная движением рука. Александр, не меняясь в лице, достал из-под сюртука пистолет и, почти не целясь, выстрелил. Грохот выстрела оглушительно раскатился по ангару. Пуля ударила ровно в центр лба. Наглец беззвучно рухнул на землю, как подкошенный.

– Так, – абсолютно спокойно произнес Александр, опуская оружие. – Вы, берите своего друга и тащите в повозку. Закопаете где-нибудь по дороге. Витя, принеси людям то, за чем они приехали. А вы, опричники, заберите деньги и пересчитайте. Расскажите Кондратьеву все как было. Что свою смерть ваш товарищ получил заслуженно.

– М-мы… все поняли… – забормотали оставшиеся в живых двое, бледные как полотно, с трудом поднимая бездыханное тело.

Иван стоял в ступоре, впечатавшись спиной в прохладную стену ангара. В его голове, словно на качелях, раскачивались две противоборствующие мысли: с одной стороны – леденящий душу ужас от легкости, с которой отец отнял жизнь, с другой – пьянящее, захватывающее чувство безграничной власти. После увиденного ему захотелось еще глубже окунуться в семейный бизнес, стать таким же, как отец. Смерть незнакомца не вызывала в нем ни капли сожаления; он был уверен, что на месте отца поступил бы точно так же.

– Так, уже совсем светло, – голос Александра вернул его к действительности. – Опричники, по домам и будьте наготове, как всегда. Витя, то же самое. А Ваня – останься.

Все быстро разошлись, покупатели уехали, увозя с собой труп. Отец и сын остались одни среди запаха сена, пыли и едкого дыма от пороха.

– Ну что, сынок, узнал что-то новое? – спросил Александр, смотря на Ивана оценивающим взглядом.

– Отец, я хочу во всем быть похожим на тебя! – с горячностью выдохнул Иван. – Ты так ловко разобрался с этим провокатором, не дрогнул и глазом, сделка состоялась! Как мне стать таким же?

– Время, сынок, время, – похлопал его по плечу Александр. – Просто будь рядом и учись, набирайся опыта. Как там с дневником?

– Нашел. Он на шкафу, в его комнате.

– Отлично. Это хорошая новость. А теперь иди. Сегодня же поговори с Татьяной!

Тем временем остальное семейство Орловских постепенно отходило от сна и принималось за свои обычные дела.

Еще перед сном Николай твердо решил, что утром состоит важный разговор с матерью. Он лелеял слабую надежду, что мать либо откроет ему какую-то новую, смягчающую правду (не такую горькую, какую поведала Маша), либо даст мудрый совет, как быть в его невыносимой ситуации.

Глава 7: Стены непонимания

Он спустился на первый этаж и подошел к входу, где обычно в кресле сидела служанка, если у нее не было иных дел.

– Добрый день, – обратился он. – Вы не видели мою маму?

– Здравствуй, молодой господин, – приветливо отозвалась она. – Да, твоя матушка ушла проконтролировать кормление лошадей.

– Спасибо, – с благодарной улыбкой кивнул Коля и направился к выходу.

Он подошел к конюшне, и ему не пришлось долго искать – Екатерина Дмитриевна как раз в этот момент ласково гладила свою любимую гнедую кобылу по шее, что-то негромко ей напевая. Лошадь она называла «Звездой».

Мать Коли прекрасно знала, чем занимается ее муж. Она никогда публично не порицала род его деятельности, но и не принимала в ней прямого участия. Обладая спокойной, терпеливой натурой и чтя Божьи заповеди, она, тем не менее, позволяла себе грешить – пользоваться положением и порой свысока, без должного уважения, общаться с людьми низшего сословия, подчинявшимися ее семье. В глубине души она понимала, что никогда бы не обидела человека по-настоящему, не нанесла бы рану, и пыталась привить эту доброту детям. Но ее слова находили отклик лишь у Коли и отчасти у Маши. Сама же она была вынуждена поддерживать образ властной, несгибаемой супруги Александра Орловского.

– Мам, привет, – тихо сказал Коля, подходя ближе.

– Доброе утро, моя радость, – обернулась она, и лицо ее озарилось теплой, искренней улыбкой. – А ты что тут поделываешь?

– У меня к тебе есть пара вопросов. Не затруднит со мной поговорить?

– Да что ты, сыночек, конечно нет! – она потрепала его по волосам. – А знаешь что? Давай-ка я оседлаю Звезду, а ты возьмешь своего коня… Кажется, ты назвал его Радугой?

– Да, Радуга… – улыбнулся он. – Давай, это отличная идея!

Мать и сын вскоре оседлали лошадей и неспешным шагом двинулись от конюшни в сторону Потемкинского леса – туда Екатерина часто уезжала, когда хотела укрыться от суеты и побыть наедине с природой.

– Ну, и о чем же хотела спросить меня моя радость? – начала она, когда дома скрылись из виду.

– Твоя радость хотела узнать… чем же все-таки занимается отец? И почему, когда приехал инспектор, началась такая суета?

Екатерина опешила. Коля был тем единственным человеком, которого она всеми силами пыталась уберечь от этой грязной правды.

– Да ничего особенного, обычная проверка, – залепетала она, глядя куда-то в сторону. – Нынче, знаешь ли, при нашей власти всякое придумывают… Вот, это одно из таких.