А потом была ты

Когда я шла по коридору, возвращаясь к лестнице, услышала совсем близко смех и пьяные голоса. Кажется, какие-то парни громко обсуждали гонку, и, повинуясь старому инстинкту, я нырнула в первую попавшуюся комнату, чтобы избежать с ними встречи.

Это, конечно, было глупо. Что могло бы случиться со мной в доме, полном народу? Однако я с детства пряталась в самых темных уголках приюта от старших ребят, которые немилосердно мучили малышню. Видимо, не так просто побороть старые привычки.

В комнате, где я очутилась, было темно и пусто. Я увидела огромную застеленную кровать, две двери в смежные помещения (видимо, в ванную и гардеробную), кресла и диван, а еще круглый письменный стол, на котором не было ни одной бумажки. На стене красовалась широкая плазменная панель.

Но лучшим в этой комнате был выход на просторную лоджию. Дом Тюдоров стоял на холме, поэтому даже со второго этажа открывался восхитительный вид на ночной город. Я, не раздумывая, вышла на свежий воздух, разулась, прошлась по прохладной каменной поверхности и посмотрела вверх. В темном небе вспыхивали сверкающие точки. Близился месяц звездопада, и хозяин комнаты явно об этом помнил. На лоджии не было ничего, кроме большого и дорогого телескопа. Не в силах побороть искушение, я приблизилась к нему и посмотрела в окуляр. Фокусировать изображение не пришлось, прибор уже был настроен, и даже за дымкой городского смога я четко увидела звездное небо.

Просто волшебное место. Здесь даже музыка не казалась такой громкой. Перед моим взглядом по небу пронеслась золотистая искра. Я невольно улыбнулась и уже собиралась уйти, когда звук захлопнувшейся двери заставил меня подскочить на месте, как воришку, которого застукали в самый неподходящий момент. Из комнаты донесся высокий женский смех, а потом послышались приглушенные голоса и шуршание ткани. Я осторожно заглянула в спальню и поморщилась от открывшегося мне зрелища: младший Тюдор в объятьях какой-то брюнетки.

Черт, вот только этого не хватало. Спрятаться? Нет, если он меня обнаружит, только хуже будет. Да и не тянет выслушивать их томные вздохи и стоны.

Я подхватила босоножки за ремешки и вернулась в комнату, не особо стараясь идти бесшумно. Тюдор как раз рассмеялся чему-то и был занят тем, что стаскивал с девушки топ, когда его взгляд вдруг упал на меня. Он выглядел таким ошеломленным, что мне захотелось улыбнуться.

– Простите, я не в ту комнату забрела, – бодро сказала я. – Уже ухожу.

– Нет, подожди, – резко сказал Тюдор, и я застыла от неожиданности. Он покосился на брюнетку. – Детка, иди, погуляй.

– Чего? Но, Даррен…

– Живо.

Она надула губы, кое-как поправила одежду и поплелась к двери.

«Не позволяй ему так с собой обращаться!» – хотела я крикнуть ей вслед, но понимала, что она в лучшем случае примет меня за сумасшедшую, а в худшем за завистницу.

За девушкой захлопнулась дверь, и Тюдор повернулся ко мне. Белая рубашка на нем была расстегнута, и я старалась смотреть ему прямо в глаза.

– Я не знала, что это твоя комната. Прости, что так ввалилась.

– Что ты вообще делаешь в моем доме?

Резонный вопрос. Не слишком вежливо приходить без приглашения в гости к тому, кого окатила ледяным напитком.

– Я пришла с подругой. Не знала, что это ты устраиваешь вечеринку. Сейчас уйду.

Не отрывая от меня глаз, он медленно приблизился и заговорил ядовитым тоном:

– Кажется, я начинаю понимать. Это такая тактика? Ты пытаешься заинтриговать меня?

– Нет, – сказала я без особой надежды, что он поверит.

Судя по выражению его лица, он и не верил. Привык, что мир принадлежит ему, и девчонки рвутся в его койку.

– Потому что курс ты выбрала откровенно странный. Сначала ломаешься. Теперь в спальню ко мне заявилась.

Бессмысленный разговор. Я шагнула к двери, но Тюдор удержал меня за локоть.

– Но раз уж ты здесь…

До этого момента я и не подозревала, как он силен. Тюдор не казался качком, но когда его руки стиснули меня, было непросто даже шевельнуться. Мои пальцы дрогнули, разжались, и босоножки со стуком упали на пол.

– Пусти меня!

Я попыталась вырваться, ударить его, но все без толку.

– Да тихо ты, не дергайся…

– Я буду кричать!

– А я и не против.

Он прижал меня к себе, и я снова отчаянно рванулась, пытаясь оттолкнуть его. Грудь Тюдора была как будто выточена из камня. И, как я поняла в следующую секунду, там, внизу, он тоже был как каменный.

Я вдруг запаниковала. Подлым образом во мне всколыхнулись старые воспоминания о первых днях пребывания в приюте, и страх окончательно парализовал меня. Лицо Тюдора оказалось напротив моего, и я резко отвернулась. Он не смутился, легонько поцеловал меня в ухо, провел по мочке языком. В этот момент последние крупицы выдержки оставили меня, и я заплакала от страха и унижения.

Неожиданно Тюдор отпустил меня, я пошатнулась, утратив опору, и шлепнулась на задницу. С прерывистым вдохом, я быстро стерла слезы с щек и посмотрела вверх. Тюдор смеялся.

Он открыто смеялся, разглядывая мое лицо.

– Так ты не играла. Действительно по ошибке сюда зашла? Надо же…

Мои руки дрожали. Я оперлась ладонями на пол, кое-как встала. Это состояние беспомощности было мне знакомо, и я его ненавидела. Я снова чувствовала себя так, будто меня ткнули лицом в грязь. Нужно уйти, пока не стало хуже. На негнущихся ногах я повернулась к двери, потом вспомнила о босоножках, которые уронила на пол, и нагнулась, чтобы их подобрать. Когда я выпрямилась, Тюдор уже не улыбался.

– Я не насильник. Но если снова попадешься на моем пути, буду считать, что сама напрашиваешься.

Как будто я хотела быть у него на пути. Будь моя воля, я бы забыла о том, что и он, и вся его семья существуют.

Меня вдруг накрыло ощущение, что я вот-вот задохнусь от непрошеных эмоций. Я бросилась прочь со всех ног и уже выскочила из комнаты, когда услышала нетерпеливый оклик:

– Постой, я…

Не дожидаясь, что Тюдор скажет дальше, я захлопнула дверь и побежала по коридору.

Глава четвертая

Даррен

Вчера я здорово перебрал, поэтому проснулся, когда солнце уже было в зените, да и тогда не спешил подниматься с кровати. Мне было тоскливо. Гонка не принесла привычного удовлетворения. Обычно скорость заставляла меня забыть обо всем на свете, однако вчера, даже когда я пересек финишную черту, во мне ничего не всколыхнулось.

А потом была вечеринка. Тоже унылая до ужаса.

Когда я принял душ, оделся и спустился на первый этаж, увидел, что от вчерашнего празднования не осталось ни следа. Мебель блестела в лучах яркого солнца, в комнатах пахло жасмином. Я вошел в столовую и застыл, когда мой взгляд упал на Коннора и Ливию, которые страстно целовались у окна.

– Шестнадцать спален в этом доме, – резко сказал я, – а они в столовой обжимаются.

– Доброе утро, – с многозначительной улыбкой сказала Ливия, отлепившись от моего брата. – Слышала, ты победил? Поздравляю.

– Слышала? То есть даже не пришла посмотреть? Ты меня убиваешь, Лив.

– Прости, братишка, мы были заняты, – добродушно сказал Коннор.

Я плюхнулся в кресло, и через пару минут рядом появилась Мариза. Она поставила передо мной тарелку с ароматным омлетом и налила свежий кофе в мою чашку.

– Ладно, я побегу, – весело сказала Ливия. – Мне нужно репетировать мою речь! А еще я с Дафной договорились пообедать.

– Дафна – это та, что из Корвуда? – рассеянно спросил Коннор, разглядывая что-то в своем коммуникаторе. – Не знал, что вы так дружите.

– Кстати, она отличная девчонка.

– А эта блондинка все еще живет с вами? – лениво спросил я, ковыряя вилкой омлет.

– Айрин?

– Нет… Другая.

– Другая? – Ливия нахмурилась, а потом улыбнулась. – А, ты говоришь о Кайли. Нет, она съехала. Она всего пару дней у нас гостила.

– Тоже студентка?

– Да, – пропела Ливия и хитро на меня посмотрела. – А что? Понравилась?

– Конечно, – беззаботно отозвался я. – Внезапно понял, что никогда с нищенками не мутил, решил исправиться.

– Даррен, – предостерегающе сказал Коннор, поднимая на меня взгляд.

– А что? Это она притащилась в наш дом в синтетическом наряде.

Ливия лишь покачала головой с укоризненным видом, после чего поцеловала моего брата и покинула комнату. Коннор тут же сел напротив меня и негромко сказал:

– Вместо того, чтобы девок клеить, о стажировке подумай, пока я отца обрабатываю.

– Чего ты шепчешь? – мрачно сказал я. – Отец нас не слышит, он на другом конце города! Или ты шпионов боишься?! Да?! В собственном доме?!

– Хватит орать, – сказал Коннор, но он уже широко улыбался.

Его коммуникатор запищал, и брат отвлекся на новое сообщение. Я понимал, что Коннор прав. Только благодаря ему я не умру голодной смертью, ведь это он уговорил отца разблокировать мой банковский счет. Меня же так и не тянуло в главный особняк. Я предоставил старшему брату право взять на себя роль миротворца, но мне не хотелось смотреть отцу в глаза. И все же, я решил не подводить Коннора и поучаствовать в его проекте по внедрению юных умов в адскую машину нашей семейной корпорации.

– Даррен, – выдавил Коннор вдруг, и я вскинул голову, удивленный его тоном.

– Что такое?

Брат молча передал мне коммуникатор, на экране которого была открыта страница новостного сайта. Мне в глаза бросились крупные красные буквы заголовка.

Винченцо Киари возглавит сенат Климетри

Фото упомянутого Винченцо в дорогом сером костюме прилагалось. Я присвистнул, ощутив прилив злобного веселья.

– Ну все. Теперь отец точно озвереет.

Кайли

Церемонию приветствия новых студентов провели вечером в праздничном зале главного корпуса академии. Я немного опоздала и не успела занять место в первых рядах, поэтому сейчас наслаждалась видом на макушки других студентов. Сцену было почти не разглядеть, но происходящее транслировалось на двух больших экранах. Сначала выступил хор с песней на нескольких языках. Потом ректор академии – представительная темноволосая женщина – приветствовала новых и старых студентов. Ливия, которая в прошлом году отличилась высокими показателями и активным участием в общественной жизни академии, выступила от лица учащихся. А на десерт подали сенатора Тюдора, который годами поддерживал академию Гисборна. Когда я смотрела на лицо сенатора, слушала его голос, мне казалось, что я плыву в тумане. Это чувство удалось стряхнуть с большим трудом.

После напутственной речи сенатор исчез за кулисами, а я поискала глазами его сыновей. Кажется, Коннор сидел рядом с Ливией, а вот младшего Тюдора я не видела. Какое облегчение.

В первый день семестра занятий у нас не было, но график на ближайшую неделю уже разослали на коммуникаторы. Только после начала учебы я поняла, что самой ценной вещью для меня неожиданно стало время. Лекции и практика занимали первую половину дня. Преподаватели любили заваливать первокурсников кучей заданий для самостоятельной работы, и я много часов проводила в библиотеке. По вечерам и в выходные дни я работала. Новый ритм жизни был непохож на тот, к которому я привыкла, но я и сама не заметила, как втянулась.

Труднее было привыкнуть к тому, как строился учебный процесс. Если в моей корвудской школе кто-то отклонялся от информации, представленной в учебниках, он получал звание выскочки и грубую отповедь. В академии преподаватели напротив поощряли нестандартное мышление. Ученики чувствовали себя свободно, говорили с места и часто спорили – как друг с другом, так и с профессорами.

Этика, как и следовало ожидать, оказалась моим самым нелюбимым предметом. Во-первых, я не сильно верила в силу этических норм. Во-вторых, приходилось каждую неделю писать эссе на какие-то абстрактные темы; это было скучно и казалось бессмысленным.

«Сможете ли вы обозначить действующие принципы демократического общества на примере колонии муравьев?» – гласило очередное задание.

Что обозначить?.. В общем, бесполезный предмет.

Дафна, как и решила, занялась греблей, но меня этот вид спорта совсем не привлекал. Лошадей я побаивалась, поэтому в итоге выбрала стрельбу из лука в качестве спортивного факультатива. Разить по мишеням оказалось даже приятно.

Здание академии напоминало квадрат, каждая сторона которого являлась отдельным многоэтажным корпусом. В центре квадрата находился ухоженный внутренний дворик, где студенты разных факультетов отдыхали в перерывах между занятиями. В главном корпусе академии большую часть последнего этажа занимал кафетерий с потолком из синтетического хрусталя, который разработали сами студенты десять лет назад. Благодаря такому немного вычурному дизайнерскому решению, создавалось впечатление, что мы обедаем в оранжерее с белыми столиками и персиковыми стенами. Мне нравилось это место, и кормили здесь вкусно, хоть и дорого.

Спустя две недели учебы студенты вокруг перестали сливаться в безликую толпу, и я поняла, что, кроме меня, здесь есть немало ребят из семей среднего достатка. Они держались сплоченно, и я быстро завела знакомых, с которыми приятно было поболтать.

Из преподавателей мне больше всего нравился профессор Рикберт. Ему было чуть больше тридцати, но он уже прославился как отличный хирург и написал несколько сильных работ по генетике. Свои лекции профессор вел почти агрессивно. Он говорил очень быстро, жестко высмеивал тех, кто подрывал дисциплину, зато давал кучу полезной информации. Мне приходилось строчить записи в блокноте, так как я пока не скопила денег на карманный компьютер, а просить у Алана было неловко. Не только другие студенты, но и профессор Рикберт странно поглядывали на меня, когда я скрипела карандашом. Я притворялась, что ничего не замечаю, но в душе умирала от стыда.

В конце первого месяца обучения профессор Рикберт разбил нас на группы и начал водить на экскурсии: сначала в городские клиники, а потом в лаборатории ведущих исследовательских центров.

В один из таких походов я снова обратила на себя внимание профессора и ощутила на собственной шкуре, каково это быть объектом его агрессии.

В тот день нам рассказывали о человеке, который уже несколько месяцев страдал болотной оспой. Мы смотрели через одностороннее стекло на бедного пациента, который неподвижно сидел на кровати. Все его лицо и руки были покрыты язвами, на которых запеклась зеленоватая жидкость.

– Инкубационный период длится до полугода, – холодно говорил профессор. – Кто помнит, какими симптомами эта болезнь характеризуется в самом…

Я приблизилась к стеклу, вглядываясь в лицо пациента. Было очевидно, что несчастный мужчина в полном отчаянии, таким затравленным был его взгляд. Не могу представить каково это: мучиться месяцами без особой надежды на исцеление, а теперь стать подопытной крысой в лаборатории… Неужели никак нельзя помочь?

Я принялась лихорадочно рыться в памяти. В нашей стране давно не было случаев заболевания болотной оспой, но вот на востоке эпидемии случались раз в несколько лет. Алан часто привозил книги из Нинханя, и я прочитала их все. Возможно…

– Даже теперь лекарства от этой болезни нет, поэтому…

– А рецепты каяянов? – вдруг выпалила я. – Женщины этого племени как-то спасали маленьких детей, заболевших «болотной хворью». Что если…

Профессор медленно повернулся ко мне, и я осознала свою ошибку. Первое – я перебила преподавателя на полуслове. Второе – предложила в качестве панацеи традиционную медицину, которую в столице презирали все.

– Имя?

Я услышала чей-то смешок и поежилась.

– Кайли Вудс.

– Вы из какой речной долины к нам приехали, госпожа Вудс?

Мое лицо полыхало. Профессор поморщился и величественно повел рукой.

– Понимаете, где сейчас находитесь? Здесь в лабораториях ученые бьются над способами изменить генетический код человека. А вы всерьез рассуждаете о том, что травки излечат смертельную болезнь?

– Я просто…

– Вы просто будете помалкивать до конца экскурсии. Ясно?

– Да, профессор, – сказала я, опустив глаза.

На меня еще несколько минут поглядывали с ехидными ухмылками, но я старалась не показывать, что расстроена. Интересно, как бы отреагировал на мое предложение Алан. Думаю, он не стал бы смеяться над моими идеями. Напротив, всю свою жизнь он путешествовал в дальних краях, среди «примитивных» людей, которых уважал куда больше тех, на кого работал сейчас. В глубине души я могла понять, почему Алану тошно было оставаться в стране. Поэтому и не винила его в том, что он не выполнил просьбу погибших друзей, не взял на воспитание их осиротевшую дочь, а отправил ее в приют и почти на десять лет забыл о ее существовании.

Вечером меня ждала работа. Собирался дождь, и было очень приятно ощутить наконец осеннюю прохладу. Я приблизилась к входу в кофейню, когда увидела младшего Тюдора за толстым бирюзовым стеклом. Среагировала я инстинктивно: бросилась за угол здания и спряталась там.

Тюдор неторопливо вышел на улицу. Он был не один, с каким-то парнем, но лицо его спутника я не могла разглядеть из своего укрытия. До меня доносились обрывки разговора и смех. Потом стало тихо, но я осмелилась выйти из-за угла только через пару минут. Мне было противно от самой себя. Я боялась, я пряталась… Но я не собиралась повторять судьбу мамы и папы.

Я не хотела, чтобы Тюдоры смели и меня тоже.

Глава пятая

Кайли

Всего одна невинная реплика, и я тут же попала в черный список профессора Рикберта. На очередной его лекции, которая затронула тему генетики, я села на задний ряд, но и это меня не спасло. Ближе к концу занятия Рикберт спросил, кто может привести пример генетического кода. Только трое студентов подняли руки, но профессор их проигнорировал. Он неспешно приблизился к доске и посмотрел на меня через весь зал.

– Может, наша речная дева помнит что-то из теории? К доске, Вудс.

«Мышь», «нищенка», «оборванка»… Как меня только не называли. Теперь я еще и «речная дева». Ну не здорово ли?

Я неохотно выбралась из-за стола, сбежала по ступенькам вниз и подошла к доске.

– Прошу, – профессор передал мне лазерный стилус, и я начала писать.

Простой пример кода я помнила, но все равно нервничала при мысли о том, что меня могут «завалить». Я дошла до середины, когда пронзительная трель оповестила о конце учебного часа.

– Все свободны, кроме Вудс, – сухо сказал Рикберт.

Я изумленно, почти с негодованием на него взглянула, но он лишь нахмурился.

– Продолжайте.

Пришлось заканчивать писанину под звук быстрых шагов и негромкие разговоры свободных беззаботных студентов. Вот везунчики.

– Всё, – наконец сказала я и протянула стилус профессору.

– Что вы здесь делаете?

Нормально. Сам задержал, а теперь наезжает?

– Прошу прощения? – с нажимом сказала я, и Рикберт приподнял бровь.

– Почему вы решили поступить в эту академию? Я видел ваше личное дело. Вы даже не стипендиат.

Что за…

Я стиснула челюсти и с вызовом посмотрела на профессора. Язвительный ответ вертелся у меня на языке, но я сдерживалась. Не думала, что этот человек судит о других по их кошельку. Многие студенты поглядывали на меня пренебрежительно, но профессора никогда не демонстрировали презрение или жалость. Так почему этот…

– Вы сирота, у которой ничего нет за душой, – между тем продолжал Рикберт. – Обучение в таком дорогом заведении вам попросту не по карману. Так зачем?

– Не совсем понимаю, профессор, – разозлилась я наконец. – Мой опекун внес плату за этот год. Почему вас беспокоит мое материальное положение?

– Да потому что у вас нет шансов. Или вы рассчитываете получить работу в этом городе?

– Вы не мой координатор, – огрызнулась я. – Я могу не обсуждать с вами такие вопросы. Да хоть поселюсь на берегу реки и буду с туземцами белье полоскать, вам-то что?

На секунду мне показалось, что он улыбнется, но этого так и не произошло.

– У вас ошибка в третьем звене.

– Нет там никакой ошибки! – возмутилась я. – Вы просто издеваетесь надо мной! Я вам могу по основам генетики эссе на тридцать страниц накатать, не заглядывая в учебники!

– Неужели? – спокойно осведомился профессор и принялся складывать свои инструменты для работы с проектором и доской в небольшой серебристый чемоданчик. – Прекрасно. Даю вам три дня. Напишите о мутациях. Учебниками пользоваться разрешаю, так и быть, но постарайтесь проявить творческий подход.

Вот так огорошил и сразу ушел. Какое-то время я в прострации смотрела на доску, а потом закатила глаза. Пф. Наказание, тоже мне. Я, может, сама хотела что-нибудь почитать на досуге. Вот только свободного времени у меня было все меньше и меньше. И это начинало отражаться на моем настроении: я постоянно была на взводе. В какой-то момент я даже подумала, что откусила слишком большой кусок, и такая быстрая жизнь столицы мне попросту не подходит.

Я уже собиралась просить Алана о помощи и не брать так много рабочих часов в кофейне, но потом решила бороться до конца. Вот рухну без сил, тогда можно и к опекуну обратиться.

За эти дни я почти забыла о Тюдоре. Если я замечала Даррена в толпе, старалась мгновенно скрыться с его радара. Но как-то раз во время тренировки по стрельбе из лука, я дала промашку.

Тренер попросила меня проверить инвентарь, и я перебирала стрелы в стороне от стенда с мишенями, когда на землю передо мной упала черная тень. Я так погрузилась в работу, что даже не подняла голову, и вздрогнула всем телом, едва услышала знакомый голос.

– Привет, Кайли.

Я мгновенно выпрямилась и отступила. Тюдор был таким взъерошенным, будто совсем недавно проснулся. Учитывая его образ жизни, это было неудивительно.

– Что тебе нужно? – спросила я, быстро оглядываясь по сторонам. Тренер инструктировала какую-то студентку и не смотрела в мою сторону.

– Я хотел извиниться, – лениво сказал Тюдор. – За тот раз.

Мне удалось удержаться от сарказма, который только добавил бы новых проблем.

– Хорошо. Извинения приняты.

Я подняла тяжелый колчан со стрелами и уже развернулась в сторону разметки, но Тюдор удержал меня.

– Да передохни ты немного. Хочешь лимонад?

Мой взгляд упал на разрисованный стакан в его руке, и я покачала головой.

– Спасибо, не рискну. Вдруг там яд?

– Расслабься, убивать тебя я не собираюсь. Я же не некрофил.

По его губам скользнула самодовольная улыбка.

– Хотя не возражаю против всяких других извращений. Люблю экспериментировать.

Уф.

– Вот как, – беззаботно сказала я. – И как успехи? С парнем уже переспал?

Тюдор сделал вид, что задумался.

– Ну… нет. Но как-то мы вдвоем с другом отжарили его девушку. Это считается?

Хотя я пыталась казаться бесстрастной, на этой фразе просто не выдержала.

– Ты отвратителен.

Он кивнул с мрачным видом.

– Знаю. Ты должна меня исправить. Наставить на путь истинный. Уверен, что ты лучше меня разбираешься в жизни, бедная сиротка.

Должно быть, я ослышалась. По моей спине пробежал холодок, и я затравленно посмотрела на Тюдора, который вяло усмехнулся.

– Я видел твое личное дело.

– Что за бред! – пробормотала я. – У тебя не может быть доступа к моим документам!

Лучше бы я промолчала. Мое заявление явно повеселило Даррена.

– Добро пожаловать в Весталинг, также известный как город семьи Тюдоров.

От этой фразы, от его самодовольного вида я заскрежетала зубами. Замечательно, просто великолепно! Сперва Рикберт, теперь этот придурок. Далось им мое личное дело! И как надежно в нашей академии защищают конфиденциальные данные студентов. С таким же успехом могли бы вывесить мои документы на доске объявлений в главном корпусе.

– А еще Лив сказала, что вы с ее соседкой из одного приюта, – продолжал Даррен. Он наслаждался моим возмущением. – Подумать только, какой демократичной стала политика академии Гисборна. Лет десять назад ни тебя, ни ее сюда и близко бы не подпустили.

Я не выдержала и резко шагнула к нему.

– Может, мне перед тобой извиниться за то, что я существую?

Тюдор снова рассмеялся.

– Ух ты. У котенка есть коготки.

Ответить я не успела, меня позвала тренер.

– Вудс! Ты должна была стрелы проверить, а не флиртовать. На поле!

Я с радостью поспешила выполнить ее приказ.

– Пока, Кайли! – бросил Тюдор мне в спину, но я не обернулась.

Почему этот человек не может просто оставить меня в покое!

Настроение было испорчено. Но самая большая неприятность дня ждала впереди. Было уже около двух часов, и я после окончания последней лекции собиралась быстро перекусить и бежать на работу. Мой коммуникатор запищал, когда я шла по коридору. Я выудила его из рюкзака и увидела изменения в расписании. Мне был назначен тест, который начинался через две минуты.

Я пронеслась по коридорам как сумасшедшая, в последний момент ворвалась в указанную аудиторию, где незнакомый мне профессор сообщил о необходимости оставить коммуникатор на его столе на время проведения теста. После этого я получила папку с заданиями и новый карандаш и села за ближайший стол.