Мир без завтрашнего дня: и солнце падёт

Столицы – настоящей, отличающейся от других разрушенных городов разве что масштабом и постройками: сожжёные небоскрёбы, залитая засохшей кровью центральная площадь, забаррикадированные станции метро, разграбленные бутики дорогих магазинов, покрывшиеся пылью компьютерные клубы, в которые раньше они заходили ради дурачества и коротания времени за парочкой пиксельных игр, воспоминания о которых вызывают улыбку.

Сначала у Бэбс, придавшейся ностальгии по тому моменту, когда блондин два года назад, во время вылазки в Амстердаме, нашёл автомат с игрой про убивание зомби из пластиковых пистолетов. Потом у Винса, также мысленно перенёсшегося в тот день, запомнившейся тем, как его несколько раз подряд ловко обыграли в столь незамысловатом шутере, попросить реванш в котором можно было хоть прямо сейчас, если бы не чёткая цель в виде эвакуационного пункта, развернувшегося возле Берлинского кафедрального собора. По всей видимости, из соображений, что так люди поверят, что дело обстоит серьёзно и сам Бог велит спасаться, а не сидеть и молиться о завершении воцарившегося ужаса, нашедшего отражение и в скульптурах библейских персонажей, и в аллегорических символах Правды и Милосердия, что, должно быть, очень красиво и необычно. Однако Барбара не умела всматриваться в подобного рода детали, а Винсент не видел в этом срочной нужды и сконцентрировал всё внимание на поиске хотя бы чего-то, что способно помочь найти Вивьен Кёнинг.

Если, конечно, это вообще возможно…

Ведь на месте парковки для автобусов и санитарно-гигиенических комнат остались обломки, а любые плакаты и бумажные документы потрепались, выцвели или размокли, не дав прочитать и половины, чтобы как минимум разбудить дальние уголки мозга, в которых даже спустя столько лет хранилась малоприятная картина: стрекотание коматозников, жуткие грохоты, летящие в спину осколки и многое другое, отчего по коже пробежали мурашки, словно всё это переживалось прямо сейчас. Начиная от раннего подъёма из постели и первой встречи с серым существом, обсасывающим кости мёртвого полицейского, и заканчивая военными, что проверяли документы, светили фонариком в глаза, осматривали на наличие открытых ранений, и дядей, что внезапно повалился на землю в приступе громкого кашля, чередующегося с устрашающим стрекотанием.

Последнее будоражило особенно сильно, заставляя чувствовать себя одновременно чертовски слабой и невозможно сильной из-за борьбы где-то на уровне диафрагмы, что не замечал разве что Лип, увлечённый съёмкой руин больше, чем поиском информации про маму. Хотя оно и не удивительно, учитывая, что в первый раз столицу они проскочили практически незаметно, не останавливаясь на таких деталях прошлого, которое, безусловно, проглядывалось и в других местах, но всё же… Тут всё казалось иначе, и как-то даже будто тянуло в сторону дома, где Марлен, должно быть, давно горько плачет. А вместе с ней и генерал Ленз Шуберт, завершивший все поисковые операции, почему можно особо не переживать насчёт преград и даже немного шуметь, кроша под ногами старый бетон, из которого местами торчат арматуры.

За некоторые из них Винсент цеплялся, чтобы забраться повыше без сильного напряжения на ещё немного побаливающую ногу, которую удалось тщательно обработать перед отъездом, захватив с собой также несколько современных медикаментов, рассчитанных на ближайший месяц. В том числе и для руки, о которой Филипп, видимо, напрочь забыл, ловко пролезая в те места, куда не собиралась пробираться сестра, предпочитая искать на уровне тех развалин, что принадлежали конкретно военным. То есть вышки и палатки, где, несмотря на будущующую порой непогоду, сохранились бумаги, однако не содержащие ничего, что могло бы привести к Вивьен или той «Тихой Гавани», узнать о которой толком ничего нельзя из-за разницы во временных линиях, а значит, искать нужно всё и везде.

– Ну что у вас там? – не выдержав больше часа поисков, достаточно громко крикнула Барбара, отчего привлекла к себе внимание сразу трёх макушек, расположившихся на разных уровнях одного и того же полуразрушенного здания. – Лично у меня – ни черта полезного, кроме полусгнивших записок.

– Покажи! – Лип, словно маленький ребёнок, сорвался с места и как можно быстрее помчался по хрупкому лестничному пролёту для того, чтобы взглянуть на найденную кипу бумаг, часть из которых и правда была настолько потрёпана временем, что страшно прикасаться. – Вау… я такого практически не нашёл, только блокнот с набором цифр.

– Должно быть, это дата и время прибытия эвакуационных автобусов, – смело предположил учёный, также подошедший ближе, но с пустыми руками, явно намекающими на то, что никакой нужной информации найдено не было. – Уверен, что там ничего больше не было написано?

– Уверен, – Кёнинг кивает, при этом приковав взгляд к запискам, адресованным простым солдатам, которые обменивались друг с другом информацией об обстановке в городе, когда всё ещё не было настолько плачевно.

Когда связь только-только начинала отключаться, а соседние правительства и мэрии начинали бить тревогу заранее в надежде, что удастся отстоять и победить заражённых, кем-то зарисованных на полях одного из пожелтевших листов, что крупным планом попал в объектив камеры. В основном как раз из-за этого рисунка, о котором сестра, кучу раз проходившая мимо этих мест, почему-то не рассказывала, как и не рассказывал Винсент, подошедший тоже с пустыми руками:

– Может, тогда, пока ещё не стемнело, сходим в другое место?

– Да, отличная идея, – поддержал Руди, потянувшийся в свою сумку за туристической картой, найденной по пути сюда. – Государственный архив и телефонное бюро находятся не так далеко отсюда, но в разных сторонах друг от друга, так что лучше будет разделиться.

– Снова по одному бессмертному на каждого? – Бэбс слегка усмехается и автоматически лезет за лежащим в кобуре пистолетом для того, чтобы быстрыми и отточенными движениям проверить обойму на случай, если всё же не посчастливится наткнуться на кого-то.

– Вроде того, – тот кивает. – К тому же, нам с тобой удастся легко распознать приближение кого-то из недоброжелателей или ваших солдат, чтобы вовремя среагировать и не попасться им на глаза.

– Кстати, да, разумно, – соглашается Винсент, после чего все четверо сами, без предварительного договора разделяются на две части: Лип, остановив запись, делает шаг в сторону путешественника, а блондин остаётся стоять рядом с напарницей, позже последовавшей по заросшим тропинкам, ведущим в другую часть города.

Там, несмотря на длительность апокалипсиса, оказалось разграблено далеко не всё и, к счастью, то самое телефонное бюро не стало исключением: на своём месте стояли полки с кучей бумаг; стационарные компьютеры, покрытые толстым слоем пыли ручки дверей, делающие и без того бледно-серые руки тёмными и грязными; и многое другое, что перечислить было невозможно. Да, впрочем, и не обязательно, поскольку целью были всего несколько шкафов – «В» и «К», какими они и занялись, разделив работу на две части, чтобы сэкономить время и управиться до возвращения Липа и Руди. Если те, конечно, сами не задержатся, увлёкшись нано-приблудами, которых лично Бэбс никогда в глаза не видела и не особо не желала видеть отчасти из-за того, что эти технологии казались чужими после стольких лет использования обычных раций.

В конце концов, она и телефоном-то ни разу по-настоящему не пользовалась, что уж говорить про остальную технику, превратившуюся в груду бесполезного хлама, через который приходится пробираться всё дальше и дальше до тех пор, пока внимание не переключается на что-то сладкое. Что именно – сказать сложно, но Барбара уверена, что оно находится за дверью, открыть которую получилось лишь с помощью крепкого удара. Сначала чуть ниже ручки, потом выше, после чего петли не выдерживают, и светлые брови Винса взлетают вверх, а глаза поблёскивают как-то весело-дразняще – также, как когда она ещё в самом начале общения по-дружески сражалась с ним до тех пор, пока в конечном итоге не выполнила подсечку, выбив почву из-под ног.

– Что, отвык от того, что могу вытворять что-то подобное? – откинув назад несколько закрывших обзор прядей, Бэбс хочет повторить его выражение лица, как тут же кривится от ударившего в нос того самого сладко-тошнотворного запаха с примесью гниющей крови, говорящей о том, что того, кому она принадлежит, убили совсем недавно.

Убедиться в этом помогают шаги навстречу лежащему на полу мужчине, половина лица которого обезображена и покрыта той самой кровью, вытекающей из отверстия, оставшегося после того, как он вышиб себе мозги ружьём крупного калибра, чтобы избежать мук превращения в коматозника – сомнений не осталось при виде огромного укуса на ноге, что раньше вызвало бы сожаление, потому что подобной смерти и врагу не пожелаешь, но теперь… В силу собственного заражения Барбара не могла продемонстрировать ничего, кроме закусывания губы для остановки роста когтей и клыков, вероятно желающих попробовать запретное «вино». И плевать, что тело начало разлагаться – за несколько дней пребывания здесь благодаря ещё прохладным погодным условиям, вкус не должен испортиться, а это значит…

«Нет!» – резко прервал размышления внутренний голос, заставивший голову отвернуться от столь соблазнительной для заражённого мозга картины, ведь ещё чуть-чуть и могло повториться то, что уже происходило на той грёбанной военной базе, где она порвала в клочья двух людей, чьи лица навсегда записались на подкорку рядом со словами Гонсалеса о том, что, если не научиться сосуществовать с тем, что изначально было предназначено для хищника, вернуться к человеческому обличию будет уже невозможно и останется один лишь только путь – серебряная пуль в лоб. Поскольку именно она способна уберечь от клыков и когтей, которые в случае потери контроля могли угрожать Винсенту, не успевшему среагировать на то, как напарница резко направилась в сторону выхода для того, чтобы втянуть ноздрями свежий воздух и почувствовать, как всё постепенно стало приходить в норму: мышцы расслабляются, внутренний зверь успокаивается, позволяя трезво оценить ситуацию, в которой всё обошлось отчасти из-за присутствия рядом близкого человека.

То есть Винса, вышедшего следом с безмолвным беспокойством, которое Барбара быстро развеяла, попросив самостоятельно ещё немного покопаться в архивах для того, чтобы всё-таки найти блёкло-жёлтую бумажку, где от руки шариковой ручкой выведено:

«Вивьен Кёнинг, [phone], Posentsche Straße, 28»

Глава 4. Нежданные путники

Познанская улица, 28, Фредерсдорф – пригород Берлина, ехать куда оказалось совсем недолго и, к удивлению, не волнительно. Словно это не шаг в сторону счастливого, беззаботного прошлого, где можно было резвиться, играть со сверстниками на улице в жмурки, сельдь или козлёнка9, ждать поступления в школу и самое главное – не знать, каково видеть смерть день изо дня и вступать с ней в бой.

Как это было сначала в случае попадания в кому, потом, когда когда напал коматозник с изуродованной, мерзкой, впалой мордой, которую Барбара будет вечно видеть в кошмарах как напоминание о смерти старшего брата, о заражении, о шрамах вдоль всего туловища. Хотя в то же время нельзя не благодарить судьбу за то, что именно в тот день поезд решил обвалиться, тем самым избавив от мучений в виде несамостоятельности, неуклюжести, физической и моральной боли, и прибавив лишь жажду. Жажду крови, которую Бэбс обязательно нужно научиться контролировать, мысли о чём не покидают до приезда к небольшому двухэтажному каменному домику с покрывшейся мхом крышей и проросшим внутрь диким виноградом, почему-то заставившим внутри что-то сжаться. Особенно после попадания в столь скромную обитель с миниатюрной кухней, старым телевизором в гостиной, расположенной прямо за аркой, на которой видны карандашные каракули, и скрипучей лестницей, ведущей на второй этаж, где воспоминания нахлынули ещё больше.

Отчасти из-за обустроенной комнаты Энтони, какого она толком не знала: маленького, с горой учебников на столе, пеналом полных ручек, со спрятанным в ящик любимым мультиком и убранными отовсюду общими фотографиями, на которых можно было увидеть родителей: мама улыбается на фоне какого-то лесного парка, где её обнимает за талию папа – такой же молодой, немного худощавый, в кожаной куртке и потёртых джинсах, с дурацкой бородкой, едва походящей на что-то рокерское, почему, должно быть, в своё время ему и не удалось влиться в общество своих сверстников.

Хотя страннее всего было смотреть на все последующие фотографии, так как на одних мама уже с животом и с младенцами на руках, а на других – они втроём, и Тони чаще всего стоит по центру и обнимает младших, даже не думающих на секундочку замереть ради нормального кадра, где не было бы видно, как Лип увлечённо что-то рисует мелками, а Бэбс с беззубой улыбкой машет какой-то игрушкой, найденной в детской комнате у кроватки с розовым бельём. Причём, раскрытым уже на протяжении пятнадцати лет, впрочем, ни разу не сказавшихся на качестве материала, до которого серые пальцы с осторожностью дотронулись ровно в тот момент, когда Винсент после полноценного обхода крикнул, что у него пусто.

– У меня тоже, – проморгавшись, чтобы снять эффект внезапно проснувшейся ностальгии, спустя несколько мгновений вернулась в реальность Барбара и поспешила к лестнице, на которую напарник уже ступил в готовности подняться. – Ничего указывающего на местоположение мамы не нашлось. Только старые фотографии и вещи.

– Хм… – белые брови сошлись над переносицей, а правая рука подпёрла подбородок, демонстрируя, как в голове перебирается сотня вариантов в секунду до тех пор, пока не будет найден самый оптимальный: – Может, стоит попробовать вспомнить то, о чём шла речь во время вашей поездки в Берлин? Наверняка родители обсуждали, что делать дальше.

– Да, только мне было тогда пять лет, так что вряд ли я могла запомнить что-то дословно, – она спрыгивает с последней ступеньки, побредя в сторону дивана, полностью покрытого пылью, которая взлетела на воздух, стоило присесть, уперевшись локтями в заметно выпирающие даже через штаны колени.

– Чёрт, – Винс также садиться рядом, чуть поморщившись от попавших в нос пылинок, после чего на некоторое время между ними повисает молчание, пронизанное мыслительными процессами, приходящими к одному выводу – их частное расследование зашло в тупик, ведь, кроме каких-то ярких вспышек из далёкого детства и момента самой эвакуации, больше ничего нет.

Голова пуста и это начинало подбешивать к пятой минуте, когда от безысходности, пропитавшей воздух, мысли стали бить в совершенно другом ключе, в основном фокусирующемся на том, что эта идея – найти маму и уговорить её пожертвовать собой ради спасения всего человечества и в первую очередь сына – изначально была утопична. Просто она так топила за неё, чтобы не дать Липу лечь на операционный стол, что никто не осмелился сказать об этом, из-за чего теперь они в тысячах километрах от сохранившейся цивилизации, где, наверняка, ничего бы не стоило придумать новый план «Б», несмотря на то, что FEDRA направила все силы на поиски чужаков, устроивших, мягко говоря, переполох. Не говоря уже о том, что не было бы и опасности в виде коматозников, «Ангелов Ада» и людей безумной учёной Наоми, которая, впрочем, после активации брошенного ещё в Норвегии трекера, не должна выйти на их след.

– Ладно, засиживаться здесь бесполезно, – в итоге первая подрывается с места Барбара, что вызывает новую волну пыли. – Нам надо вернуться до заката к месту сбора.

– Да, но не хочешь всё-таки поискать что-нибудь ещё? – блондин остаётся на диване, как-то странно наклонив голову вбок и посмотрев из-под ресниц на выросший над ним силуэт, считать раздражённость которого не составляет труда, почему голос и звучит как можно более непринуждённо и спокойнее. – Вдруг мы просто не осмотрели всё, как следует, и упустили парочку деталей?

– «Вдруг» может быть только если кто-то из нас раньше работал детективом, а поскольку это не так, то лучше давай поедем быстрее отсюда, – с каждым новым словом, она сильнее стала жестикулировать, как бы подзывая к себе, на что Винс бы, несомненно, повёлся, однако не сегодня, потому что проделать большой путь и снова не получить желаемого не входило в планы. – Ну, чего сидишь?

– Я хочу уйти отсюда не с пустыми руками, – спокойно парирует он, и в следующее мгновение Бэбс закатывает глаза и с недовольством садиться обратно, уставившись на него, словно на занудного школьного преподавателя:

– Ну хорошо, Эдди Валиант10, – в тоне слышится язвительность, – и каковы же ваши предположения касательно местоположения Вивьен Кёнинг? Во всём виноват кролик Роджер или судья Рок11, м?

– Вообще-то, всё гораздо серьёзнее, – с полуулыбкой, вызванной лёгким подыгрыванием, Винсент целиком разворачивается в её сторону, для удобства сложив правую ногу под себя, а правую руку положив на спинку дивана. – Руди же говорил, что познакомился с твоей мамой, когда попал в лагерь выживших, находящийся на территории другой страны, что означает, что в день эвакуации или чуть позже она смогла добраться туда.

– И что? – искренне не понимала Барбара.

– То, что, насколько я помню, воздушное пространство в Германии закрыли за сутки до случившегося на площади, но тем не менее она нашла способ попасть туда, куда ей нужно было, и причём в достаточно короткие сроки, раз к тому времени, как туда же попал Руди, у неё уже был какой-то, можно сказать, статус, позволяющий приглашать в общину незнакомцев.

– То есть, хочешь сказать, та самая «Тихая Гавань» являлась небезызвестным местом?

– Это лишь догадки, но… думаю, да, – напарник кивнул. – Так что, по идее, исходя из этого, у твоей мамы должна где-то лежать информация об этом, что позволяет хотя бы попробовать провести повторные обыски с упором на что-то более конкретное.

– Что ж, ладно, детектив, – на этот раз шутливое обращение звучит более ласково и даже как-то мило, отчего непроизвольно губы расплываются в улыбке, – возможно, ваши навыки не так и бесполезны. Правда, время поджимает.

– В таком случаем, будем работать в четыре руки на одно помещение, – быстро скооперировался Винс, после чего наконец-таки встал с дивана и первым делом предложил обыскать спальню, где Вивьен хранила все свои личные вещи, в том числе, как хотелось верить, буклетик с тем самым названием, впервые озвученным Гонсалесом, у которого узнать подробности сейчас было бы очень кстати.

Ведь, по сути, он прожил с ней целых шесть с половиной лет плечом к плечу и даже обучался у неё технике контролирования заражения. Хотя, если предаваться воспоминаниям, казалось, что речь идёт о двух разных женщинах, и та Вивьен, что была изображена на висящих на стене фотографиях значительно отличается от той, что стояла по центру снимков из сумки учёного с голыми, испачканными по локоть руками, что особенно чувствуется с каждой минутой, проведённой за перерыванием ящиков, шкатулок и полок, потому что всё казалось чересчур нежным. Даже ночнушка имела нежно-розовый цвет и шелковистую ткань с рюшками, про которые все давно забыли во имя практичности и надёжности, вроде той, что как раз на снимках, навсегда засевших в мозг отчасти из-за факта замены каштанового цвета волос на белый и оливковой кожи на мертвенно-бледный – такой же какой у неё самой сейчас, в момент открытия верхней полки шкафа, откуда извлекается белый конверт.

– О, кажется, я что-то нашла! – ещё не достав содержимое находки, крикнула Бэбс и, только после того, как блондин, оторвавшись от изучения прикроватной тумбочки, подошёл ближе, раскрыла конверт, замечая там несколько фиолетовых купюр номиналом в 500 евро и совсем небольшой буклет:

«Экопоселение “Тихая Гавань” в округе Эвансвилль штат Индиана, США»

– Полагаю, это оно, – прочитав быстро огромный заголовок, констатировал Винс и с чужого позволения взял бумажку в руки для более детального изучения.

– Да, но… штаты же где-то в трёхсот семидесяти милях от нас, разве нет? – уточняет Барбара, быстро прикинув в голове маршрут.

– И это включая океан, переплыть который, мягко говоря, не так просто, – добавил тот и, услышав короткий вздох, поспешил придать сложившимся обстоятельствам более положительный окрас: – Впрочем, это же лучше, чем ничего, верно? Мы хотя бы знаем, куда ваша мама отправилась, и можем исходя из этого придумать дальнейший план действий.

– Так-то да, – будто с неохотой соглашается она и раньше, чем успевает закончить предложение, хватает буклет с красивыми фотографиями местности, чтобы сложить его карман штанов ровно в тот момент, когда воздух неожиданно разрезал громкий вой сигнализации, заставляющей взглянуть в окно.

Там рядом с серым седаном стояло две фигуры, распознать которые не составило труда засчёт ярких цветов символики, принадлежащей, конечно же, чёртовым байкерам, вечно ходящим в одних и тех же в кожаных жилетах с вышивкой в виде черепа в красной каске и ярко-золотыми крыльями.

– Какого хера?! – в то же мгновение закричал один из «Ангелов», обратившись ко второму, отпрыгнувшему от замигавшего красно-оранжевым седана. – Захотел стать кормом для упырей?!

– Да я случайно! – тот зажестикулировал руками, отпустив при этом автомат, позволив ему засчёт ремешка повиснуть дулом вниз, хотя нужно было, наоборот, поднять его как можно выше ради собственной защиты, как от заражённых, так и от других людей вроде Кёнинг и Найта, на всякий случай быстро отошедших подальше от окна. – Кто знал, что это жестяное корыто так завизжит от одного лишь прикосновения!

– Да просто трогать не надо было – и не пришлось бы узнавать! Тем более, ты забыл, что нам сказали? – в этот момент мужчина сократил расстояние между напарником и понизил тон, будто специально для того, чтобы никто посторонний не услышал. – Наш информатор сказал, что сегодня часть краутов должна приехать в этот район, и знаешь, что это должно значить? Нужно быть осторожнее на случай, если они неподалёку!

– Да понял я, понял, – громко цокнул второй к тому времени, как сигнализация прекратила громко визжать, тем самым позволив байкерам выдохнуть и снова схватиться за оружие.

Его направление удалось почувствовать, даже не выглядывая из-за укрытия, где Барбара на всякий случает проверяет обойму пистолета прежде, чем специально создать шум и привлечь «пернатых», по какой-то причине решивших разделиться, чтобы создать эффект неожиданности.

Хотя по факту это было невозможно – за секунду до того, как дёрнулась дверная ручка, Бэбс подлетела к ней и встретила одного из мужчин боковым ударом передней ноги в колено, отчего тот скрючился, но всё же успел нажать на курок и ранить.

Не сильно. По крайней мере, для заражённого, которому и ранение в живот не смертельно, какой бы сильной не была вспышка боли, выбившая из колеи и позволившая байкеру свалить свою жертву на пол под рваный вдох второй цели, выглянувшей из-за угла дивана для совершения выстрела. Сначала в ногу, потом в плечо так, чтобы вызвать лишь болевой шок, похожий на тот, какой сейчас испытывала Кёнинг, снова инстинктивно зажимая место ранения во избежании потери крови, не стремившейся растекаться по футболке засчёт регенерации. О чём, правда, опять удаётся вспомнить лишь через несколько мгновений, когда неприятные ощущения заменяются на бодрость, подкреплённую обильным выделением слюны от знакомой сладости, источником которой стало зажурчавшее «вино».

– Ты в порядке? – Винсент звучал обеспокоенно, пускай и осознавал, что ни у одного из «Ангелов» не оказалось с собой серебряных пуль и переживать, по сути, не о чем, в подтверждение чего она самостоятельно, без чьей-либо помощи, отрывает корпус от деревянного пола и пододвигается ближе к источнику аромата.

Однако не с целью напасть, на что указывал совсем небольшой рост когтей и клыков, так и не вылезших из-под пухлых губ, которые Барбара всего лишь облизнула перед тем, как нависнуть над байкером, во взгляде которого читалась боль от застрявшей в сухожилиях пули, что так же можно сказать и про второго, пытающегося с раздробленной коленной чашечкой отползти подальше. Желательно туда, до куда серая фигура не доберётся за считанные секунду, слегка надавив на рану ради получения ответа на один вполне несложный вопрос: кто сообщил им о том, что будут вестись поиски этого дома? Ведь она отчётливо слышала диалог у той машины, и плевать на жалкие заверения о том, что этого не может быть или что ни один, ни второй ничего не знает – Бэбс не глупая, чтобы не понимать, что это не так, с чем был согласен в том числе и внутренний монстр, что впервые за неделю в обличье полукоматозника, не стал вмешиваться и сохранил рассудок.

Целиком.

Не как на военной базе, когда два ни в чём не виноватых человека погибли, да ещё и при таких обстоятельствах, сравнимых с прелюдией раковой опухоли, которая тайком засела в лёгких для того, чтобы однажды кровавым сюрпризом дать метастазу в мозг: