Сказания бетонных лесов

Анна Правда

Сказания бетонных лесов

Глава 1. Водяной Водочкин

1 июля 202.. г. Москва

В тени деревьев на Пушкинской набережной неподалеку от Голицинских прудов отдыхал Гавриил Васильевич Водочкин. Он чинно расположился на одной из скамеечек, тех, что ближе к реке, и осматривал свои владения: их поверхность рассекали теплоходы и катера, изредка проплывали помпезные яхты. Легкие волны вздрагивали отраженным светом, как мишура в волосах эротической танцовщицы, а в воздух окрашивал медовый запах лип.

Гавриил Васильевич поселился в водах Москвы-реки и был их полноправным хозяином еще в двенадцатом веке. Он наблюдал, как зарождался, рос и сгорал в пожарах одноименный город. На его глазах строились соборы и монастыри, воздвигались стены Кремля. Город разбухал, трансформировался, терял и возвращал статус столицы. Сменялись правители: великие князья, цари и императоры – вплоть до кровавой революции Гавриил Васильевич не чуждался надводного мира и даже был вхож в круг приближенных многих исторических личностей. Но 17 июля 1918 года после трагических известий из Екатеринбурга он скрылся глубоко в московском иле. Вплоть до политической «оттепели» Водяной царь главной реки города не покидал обители, даже не показывался на ее поверхности, суля погибель всей славянской Нежити.

– У народа забирают веру, за ней и суеверия! Не пройдет и пятидесяти лет, как древнейшие Духи, уважаемая Нежить станут не более, чем персонажами народных сказок. Да и тех не будет – перепишут черти социалистические, – уверял Гавриил Васильевич свою супругу.

– Гаврюша, прекрати ворчать, я прошу тебя. Вышел бы лучше на сушу, который год сидишь.

– Не пойду! Я говорил, не желаю видеть, во что превращают славянские земли.

– Тогда к неглинному Водяному сходи, сколько уж он тебя зовет. Тоже с расстрела сидит в трубах своих, тоскливо ему там.

– Вот тоже! Где это видано – реку в трубы прятать. Все тогда и начиналось, еще за сто лет до революции.

– Ой, Гаврюша, ты перемены принимаешь близко к сердцу. Все у нас хорошо, всегда было и всегда будет. «Нежить за жизнь не держится, оттого имеет жизнь вечную», чьи слова? – Водяная хитро подмигнула и заботливо поправила локоны суженного, которые тут же поднялись вновь под действием силы Архимеда.

Нужно отметить, что физический закон влиял лишь на пряди волос или свободные края одежды. Несмотря на тонны воды вокруг и активное течение, супруги уверенно стояли на дне реки и передвигались с невиданной легкостью, будто становясь единым целым со стихией, а не сопротивляясь ей. Окруженные зеленоватой мглой чета Водяных прогуливалась вдоль русла, там, где сейчас возведен памятник Петру I, дошли до Каменного моста и попрощались. Водяная направилась на поверхность в их семейную усадьбу, а Гавриил Васильевич по совету супруги – к реке Неглинке, заточенной в подземных трубах. Он проводил глазами очертания пассажирского теплохода, проплывшего высоко над его головой, и просочился сквозь прутья решетки коллектора, распавшись на миллионы молекул и соединившись в себя вновь внутри канала.

Приятельствовали водяные примерно с пятнадцатого века. Частенько трапезничали в соответствии моде времени: были гостями на боярских обедах, пировали в трактирах и ресторанах. Бродили вдоль берегов различных московских водоемов, обсуждая насущные темы. Вместе недолюбливали Водяного реки Яузы и Болотников из Петербурга, усмиряли порой разгулявшихся Русалок, топили Москву в весенних паводках. Совместно и решили скрыться в недрах подвластных территорий, дабы не наблюдать «крах страны» и упразднение мира потустороннего. Но шли года, мир не рушился. Оставаться в неведении не было возможности: своевольных жен Водяные не могли ни убедить, ни заставить не покидать рек, а те в свою очередь в красочных подробностях описывали мужьям новости из города. И к середине 1950-х годов, изрядно истосковавшись по земным благам, владыки вновь начали выбираться на поверхность, чем весьма облегчили жизнь водяной Нечисти. Русалки, Мавки, Анчутки и прочие представители свиты Водяных давно пристрастились к жизни на суше, возвращаясь к родной стихии лишь изредка: в теплые летние дни, выбираясь вместе с людьми на благоустроенные пляжи, по Великим праздникам Нечисти и в дни особого настроения утопить загулявшего прохожего или провинившегося возлюбленного. Однако, на поклон к Водяным царям свите необходимо было являться регулярно, более уделяя внимание личным просьбам и жалобам, нежели выражать свою преданность покровителю. Мочить за каждым разом одежды, выуживать из волос разный мусор, зимой проламывать лед – все это остужало пыл просителей. Ходили слухи, что Водяные вовсе не из-за недовольства политической ситуацией прекратили посещать сушу, а дабы несколько освободить себя от тягостей правителей.

Просить на суше было как-то легче и удобнее. Не давит тяжестью веков родная стихия, играючи убившая большинство своих приверженцев. Гавриил Васильевич и ожидал одного из них, отдыхая на скамеечке на Пушкинской набережной недалеко от Голицинских прудов.

Стоял невероятный зной. Родные волны тянули к себе: хотелось перепрыгнуть ограду набережной и с шумом погрузиться в прохладу, вдохнуть промасленную суднами воду, заполнив бронхи до самых альвеол. Не освежал даже сильный ветер, что только забирал последние частицы влаги с кожи.

По асфальту ритмично застучали каблучки. Водяной повернулся на звук и увидел, как сквозь пыльный зной, словно сквозь вуаль, проплыла прекрасная девушка. Легкое белое платье до колен, выполненное строго по фигуре, светлые туфли, на плече крохотная сумочка, не уступающая в цене небольшой яхте, пришвартованной у набережной. Красота девушки была безупречной, притягивающей оценивающие взгляды: мужские – восторженные, похотливые, испуганные; и женские – злобные или одобрительные. Она дошла до места встречи и присела, поправив длинные каштановые волосы. В пространстве стало светлее. Мир вокруг более не заполнял мысли, став лишь фоном того главного, что происходило на скамеечке. Водяной нисколько не обнаружил затрепетавшего сердца в заполненной водой груди: ни подскочил с места, ни протянул руки, ни переменил позы, только посмотрел в восхитительные глаза Русалки. Та ответила, взглядом томным, тягучим как гречишный мед. Восточная красота ундины ничуть не выдавала в ней утопленницу: миндалевидные глаза, обрамленные яркими линиями бровей и ресниц, высокие скулы, которыми можно было разрезать воздух, бронзовый загар. Русалка элегантно скрестила длинные ножки, пристроила рядом сумочку и поздоровалась.

– Добрый день, Гавриил Васильевич.

– Здравствуй, Виктория Дмитриевна. Прекрасны, как всегда. Какие у нас новости?

– В Чурилихе женский труп со следами насильственной смерти. По предварительным отчетам умерла уже в воде. Наши не успели, ее какие-то прохожие заметили, и полиция еще ночью из реки достала.

– Плохо, плохо. Где Анчутки были?

Вика поджала губы и промолчала.

– Говори, Виктория Дмитриевна.

– Не было их на дежурстве. Какая-то пирушка возле пляжей проходила, они там с людьми веселились до середины ночи. В реке никого не оставили, а как опомнились, так поздно было – полицейские трупом уже занимались.

– Произвол… Куда Водяной смотрел?

– Сейчас он там один на два района – Кузьминский Водяной насмерть отравился чесноком, Люблинский за все водоемы отвечает, не справляется.

– Русалок в Москве можно по пальцам пересчитать, а они утопленниц упускаю. Водяного и Анчуток ко мне на ковер. В Кузьминки подключить Анчуток из Москвареки до назначения Водяного. Девушку из морга забрать можем?

– Скорее всего уже вскрыли, Гавриил Васильевич. В Мавки разве что инициировать, но…

– Да, не по правилам это все… Что еще?

– В Москвареке в Марьино нашли ведьмовские атрибуты: наговоренную черную свечу, булавку и кошачий череп. Извлекли, обезвредили путем сжигания.

– Жанне Яковлевне сообщили?

– В отъезде она, связаться пока не удалось.

– Уведоми ее обязательно.

– Разумеется, Гавриил Васильевич, – Виктория несколько замялась, не решаясь продолжить доклад.

– Дальше, Вика.

– Тут, Лиза…

– О, Великая Нежить! Что опять?

– Просит свой пруд вернуть. Не спокойно ей, не радостно.

– Ей заняться нечем и думки свои некуда деть. Возомнила о себе черт знает что! Героиня повести, – наигранно протянул Водяной. – Я отказал Лизе уже дважды. Нет ее пруда, даже монастыря почти что нет, а ей все неймется. Нельзя просто так взять и налить пруд посреди парковки. Вика, донеси до нее мои слова: в просьбе отказ, обсуждению это более не подлежит. А если она продолжит бегать по Водяным, то не на Чистых прудах Русалкой будет, а в область поедет, я это быстро устрою, забудет вкус латте на миндальном.

Виктории было жаль глупую Русалку. Кому как не ей было знакомо чувство безнадежной неприкаянности, когда не можешь прийти к берегам родного водоема, унесшего жизнь. Не вдохнуть влажный воздух, не пройти по зыбкому дну, не окунуться в погребальные воды. Сама Виктория погибла в затопленном котловане, исчезнувшем в процессе стройки вскоре после ее смерти. Ее чуть живую, с переломанными конечностями, гематомой вместо лица и внутренним кровотечением, сбросили на дно, привязав к шее бетонный брус. Вика помнила три последних секунды жизни: сознание, уже какое-то отдельное от реальности из-за боли и страха, какое-то не свое; тело, полностью непригодное для совершения простых привычных действий; петля на шее, грязная вода, глоток, вдох. О дальнейших событиях Вика узнала из рассказов других Русалок. Чуть только ее тело коснулось дна котлована, грунт будто ухнул, распространяя волну дрожания по воде и почве, не заметную глазу, но ощутимую внутренне. На зов откликнулись Водяные духи ближайшей речушки. Они прибыли на место преступления раньше, чем его покинула группа неформальной прослойки населения с низким социальным статусом, прикончившая будущую Русалку. Анчутки и Водяницы без труда отыскали в мутной воде тело несчастной и тут же провели нехитрый обряд инициации. Они освободили тело от изорванной одежды и петли на шее, положили в рот медную монету и небольшой сине-зеленый камешек – русалочий камень – приподняли усопшую на руках и прошептали ей на ухо оборотный заговор. Когда последние слова коснулись уха Виктории, ее тело содрогнулось, затем выгнулось в первом неживом вдохе. По дыхательным путям потекла новая питающая субстанция. Сквозь приоткрытые губы сверкнул холодным сиянием исчезающий в теле камешек, раскрылись веки. Глаза были белы и пусты: сохранились лишь едва заметные очертания ранее ярких вишневых радужек в виде легких штрихов, будто проведенных идеально заточенным карандашом. Молодая русака встала на ноги, слегка пошатнувшись от непривычного давления воды, взглянула на новоиспеченных соплеменников, сделала неуверенный шаг, затем еще один. Вода вокруг нее будто уплотнилась, сконцентрировалась на коже, создавая на ее поверхности рой микроскопических капелек. Виктория продолжала шагать, постепенно растворяясь: молекулы воды проникали под кожу, раздвигая и расщепляя клетки, пробирались в глубь до мышц, внутренностей и костей, пока не создали бурый облачный водоворот. Он покружился несколько минут и резко разлетелся в жидком пространстве.

Вновь Викторию увидели через сорок дней. Здоровую, сверкающую и обворожительную. Глаза наполнились цветом, вернув прежнее очарование, лицо потеряло первые признаки старения – на момент смерти Виктории было 36 лет – весь образ Русалки преисполнился жгучим манящим обаянием. Подобной Наяде было бы под силу потопить моряков целой флотилии.

Виктория не стала поддаваться меланхолии, поражающей многих новобранцев легиона Нежити. Будучи и при жизни женщиной серьезной и целеустремленной, она без излишних страданий приняла новую жизнь, вникла в нехитрую иерархию духов – Нежить высшая и низшая, а водному миру царь и император Водяной Водочкин. К нему то и стоило поступить на службу, дабы не прозябать безвестной Русалкой где-то на окраинах города. Обстоятельства на тот момент сложились в ее пользу: правитель подыскивал для себя нового помощника. Виктория без труда добилась аудиенции и представила свою кандидатуру. Гавриил Васильевич сразу отметил яркий ум, находчивость и внутреннюю силу Виктории, и она без промедлений приступила к обязанностям секретаря, ревизора и правой руки водного властителя.

– Хорошо, Гавриил Васильевич, будет сделано, – ответила Виктория на восклицания Водяного о бедной Лизе.

Да, той самой Лизе, знакомой каждому со школьных парт. Николай Михайлович Карамзин поведал читателям незамысловатую историю несчастной крестьянки, якобы выдуманной, но вполне реальной. Мало вероятно, что автор произведения знал о дальнейшей судьбе девушки, но события, связанные с ее жизнью, описал довольно точно. Многие ценители повести приходили к пруду Симонова монастыря посмотреть на место кончины Лизы. Среди них иногда встречалась и сама утопленница, никем не узнанная, никем не замеченная. Вплоть до 30-х годов двадцатого века Русалка могла приходить к берегам родного водоема, пока пруд не закопали, а в дальнейшем покрыли слоем асфальта. Теперь на месте пруда парковка, а Лизу не оставляют навязчивые мысли.

– Вика, прошу тебя, убеди ее забыть про эту безумную идею. Это для ее же пользы.

– Конечно, Гавриил Васильевич, – Виктория сделала паузу, – из новостей это все. Разрешите личную просьбу?

– Котлован вернуть? – Водяной еле заметно улыбнулся, подняв брови.

– Нет, – рассмеялась Вика, – хочу выйти замуж.

Водяной почувствовал, будто от сердца оторвалась аорта.

– Замуж? Кто же твой избранник?

– Художник. Прекрасный человек.

– И предложение уже сделал?

– Нет, пока нет. Сделает, если я этого захочу. Натура тонкая, податливая. Мне ваше разрешение нужно, Гавриил Васиевич.

– Правду о себе рассказывать будешь?

– О, нет. Это ему ни к чему. Да, боюсь, свихнется от столкновения с реальностью.

– Любишь его? – от сердца оторвалась легочная артерия.

– Нисколько! Нет, он хороший, добрый, меня очень любит.

– Тогда зачем? – сосуды с хлопком прилепились обратно.

– Понимаете… Девушке иногда требуется побыть замужней. Лет через пять разведусь, – улыбнулась Вика.

– Не понимаю, – захохотал Водяной, – что же, выходи, раз требуется. Тайну храни, если решила. Но пышной свадьбы я не разрешаю. Все так и так прознают, что ты за человека вышла, но излишней огласки тут не нужно. Да и разболтаны все, праздники и пьянки ни к чему.

– Я и не планировала, все будет скромно. А для слухов уже готова новость, что художник самый настоящий Домовой.

Тут собеседники заметили, что над парком сгустились серые тучи. Ветер усилился, его порывы срывали кепки с прохожих, раскачивали деревья и разгоняли воды реки.

– Дождь, – с облегчением произнес Гавриил Васильевич.

– Дождь, – прошептала Виктория.

– Мы все с тобой обсудили?

– Да, если только у вас нет ко мне еще каких-либо поручений.

– Нет… Пока нет. Хорошей вам свадьбы, Виктория Дмитриевна.

Русалка благодарно кивнула, вставая со скамеечки, и направилась в сторону Крымской набережной. Когда она дошла до большой арки, с неба посыпались крупные капли, стремительно перерастающие в ливень. Виктория свернула на безлюдную дорожку у входа в парк и растаяла в каплях дождя, распавшись на крохотные сверкающие частички.

Водяной еще долго оставался на месте, наслаждаясь внезапной переменой погоды. Он раздумывал о художнике.

Глава 2. Госпожа Гвидонская

1 июля 202.. г. Москва

Красные капли снова стекали по раковине. Третий раз за неделю.

Жанна Яковлевна Гвидонская последнюю пару лет страдала от носовых кровотечений, причину которых не смог бы установить и самый выдающийся специалист. Жанна смотрела на свое отражение в зеркале: коротко стриженные темные волосы, крупные черты лица, выразительные глаза. Без привычного яркого макияжа и украшений похожа на миловидного мальчика. По губам в форме заколки стекала кровь. Жанна наклонилась к открытому крану, чтобы ее смыть, и смачно высморкалась. Снова посмотрела в зеркало: во внешних уголках глаз проявились несколько морщинок, а в челке – два седых волоса.

– Дьявол … – поток капель воды полетел в отражение.

Жанна открыла навесной шкафчик, достала из коробки два тампона, отрезала от них нитки и вставила в ноздри.

Мобильный разорвался одновременно с домофоном. Выругавшись, Жанна со злостью закрыла кран и вылетела из ванной. На экране видеодомофона ее взбешенный PR-менеджер нервно топтался у входа в парадную. Ничего не говоря, она нажала на кнопку открытия двери.

– Жанна, что происходит? У тебя эфир через 2 часа! Жанна?! – разъяренный молодой человек влетел в квартиру и, никого не найдя в первых двух комнатах, пробежал в кухню.

– Жанна, какого черта снова происходит?!

– Рома, иди в жопу! – огрызнулась Жанна.

– Эй, посмотри-ка на меня! Что? Опять кровь?

– Да, опять, Ром…

– Ну это уже не шутки. Сколько раз за последний месяц? Пять? Семь? Почему ты не идешь к врачу?

– Ром, я уже сказала, куда тебе сходить?

– Сказала. Я только оттуда: до записи 2 часа, продюсеры рвут и мечут, С** уже в гриме. А где Гвидонская? А Гвидонская дома, забыла, как на телефон отвечать!

– Звезду можно и подождать.

– Звезду? Звезду?! Сегодня ты в топе, завтра про тебя все забыли после таких выходок.

– Надоело все. Не хочу…

Рома замолчал. Не нашел, что ответить на привычные слова Жанны, сопровождающие каждый ее приступ апатии. Раз в сезон госпожа Гвидонская – знаменитый таролог, специалист в области астрологии, обладательница одного миллиона и трехсот тысяч подписчиков в известной социальной сети – страдала от депрессии, сподвигающей ее полностью пропадать из медийного пространства. Она прекращала любые контакты, за исключением редких СМС-сообщений менеджеру, исчезала из всех социальных сетей и покидала свою четырехкомнатную квартиру в центре города на несколько недель. Куда именно – никто не знал. Рома предполагал, что это было одно из популярных в настоящее время мест отдыха и бессрочного проживания любителей самопознания, вроде острова Бали. А, возможно, Жанна укрывалась от мира в какой-нибудь небольшой деревушке у своей троюродной прабабушки. Вариантов было много, верным не был ни один.

– Надоело? Надоело… Хорошо, – Рома упал на небольшой кухонный диван, закинув руки на его спинку. – Хорошо, давай пошлем все к черту! Мне тоже надоело! Инвесторы, реклама, подписчики – всех к черту! Куда ты там уезжаешь каждый раз? Бали, Шри-Ланка?

– Почему Шри-Ланка? – усмехнулась Жанна.

– А куда? Ты же не рассказываешь, где прохлаждаешься, пока я выкручиваюсь. Ты хоть представляешь, чего мне стоит удержать интерес аудитории при отсутствии нового контента?

Жанна сделала попытку вытащить тампоны из ноздрей, но они, казалось, так присохли, что их удаление непременно бы привело к возобновлению кровотечения.

– Чего тебе это стоит, Рома? Личной жизни? Семьи? Здоровья троюродной прабабушки?

Между собеседниками повисло неловкое молчание. Жанна снова потянула за затычки в носу, наконец достала два окровавленных комочка и выбросила их в мусорное ведро.

– Я недостаточно оплачиваю твою работу? Я прибавлю. Только работай так, как мне требуется!

– Хорошо, хорошо, – примирительно отозвался Рома. – Но прошу тебя, давай отснимем интервью. Выпустим его за время твоего отсутствия – раньше, чем запланировано, но да черт с ним! А дальше объявим что-то вроде: «Госпожа Гвидонская отправилась открывать Сахасрару, закрывать кармические задачи, искать смысл жизни. Не скучайте любимые подписчики, следуйте за звездами».

Жанна протяжно вздохнула, но кивнула в знак согласия.

– Сколько у меня времени?

– Милая, десять минут, не более! – Рома радостно подскочил с дивана. – Жду в машине.

– Нет, я на своей. Увидимся на студии.

Роман не стал возражать и быстро удалился, бросив взгляд на наручные часы. Жанна собралась ровно за десять минут: смыла с лица остатки присохшей крови, надела спортивный костюм и кроссовки, стянула с верхней полки платяного шкафа заранее собранную сумку. Готовый багаж на случай срочного отъезда всегда покоился где-то среди роскошного гардероба и включал в себя самые необходимые вещи от нижнего белья до заграничного паспорта и кошелька с множеством кредитных карт и наличных. К увесистой сумке прибавились чехол с приготовленным для съемок белоснежным костюмом и клатч, вместивший два телефона и документы.

Жанна благополучно добралась до места съемок, времени вполне хватало на то, чтобы наложить макияж и унять раздражение всех участников мероприятия. Харизма и обаяние госпожи Гвидонской привычно сыграли свою роль, никто и не вспомнил о ее непунктуальности. Поразительные способности очаровывать, располагать, влюблять в себя людей более походили на гипноз. Редкий собеседник не подвергался ее чарам, точнее, это случилось лишь дважды… за последнее время.

Одним из случаев, удививших Жанну, был отказ генерального продюсера одного из популярных телеканалов в продвижение ее проекта. Неоригинальная, но многообещающая идея поселить магов, экстрасенсов и разносортных врачевателей в коммунальную квартиру с треском провалилась. Руководитель канала внимательно выслушал идею, план проекта, даже пробежался глазами по сценарию пилотного выпуска. Но со словами «не формат», «подумаем», «это вам на Т*Т» завершил недолгую встречу, заметно обескуражив Жанну и ее команду.

Второй поразительный случай был связан с квартирой, в которой проживала госпожа Гвидонская. Роскошные апартаменты располагались на Софийской набережной и ранее принадлежали Тамаре Львовне Р. – почтенной даме лет ста сорока. По крайней мере, выглядела она именно на этот возраст: сухое маленькое тело лишь из костей и кожи, желтое лицо, полностью потерявшее способность выражать какие-либо эмоций, бесцветные глаза. Казалось, каждое ее движение производилось с большим усилием и могло полностью разрушить немощное тело.

«Сейчас она поднесет чашку кофе к своим мерзким губам, и кисть с тяжкой ношей вылетит из запястья, рухнет на пол, рассыпая драгоценные перстни» – представляла Жанна при личной встрече со старухой. Но рука оставалась на месте, слегка подрагивая под весом напитка. Старуха пристально смотрела на гостью, внимательно выслушивая выгодное предложение о продаже квартиры и переезде в комфортабельный пансионат. Не смотря на почтенный возраст и телесную немощь старухи, разума она не была лишена ни на единую нервную клетку. Как только Жанна замолчала, Тамара Львовна поправила чалму – намотанный на голове дизайнерский платок – дотронулась до огромных бриллиантовых серег в оттянутых мочках и в вежливой, но бескомпромиссной форме отказала.

– Жанна Яковлевна, меня тронуло ваше беспокойство о моем благополучии. Дом престарелых, о котором вы говорили, полагаю, очень комфортабельное и приятное место. Но я вам отвечу решительным отказом. Продавать свою квартиру я не намерена. Но вы можете попытать счастье с моими более сговорчивыми соседями. Наша встреча окончена, – старуха встала из-за стола, давая понять, что продолжения диалога не будет, и указала костлявой рукой на выход.

Впрочем, учитывая тот факт, что госпожа Гвидонская в настоящий момент проживала в названной квартире, можно предположить, что разговор не был окончен. Хозяйка апартаментов не уступила своих позиций, но и не появилась ни в одном из пансионатов или домов престарелых, или где-либо еще. Она просто исчезла. Даже спустя несколько месяцев старуху никто не искал: ни соседи, ни полиция, ни заботливые родственники, ожидающие наследства. Тамара Львовна была будто стерта из истории.

***

Жанна блистала под светом прожекторов. Белый брючный костюм подчеркивал бархатную оливковую кожу. Образ дополняли крупные серьги в виде завернутых в спираль ракушек, цветом напоминающих аметист.

Интервью заняло около трех часов. Госпожа Гвидонская давала закономерные ответы на предсказуемые вопросы, ловко обходя темы личной жизни и прошлого. Процесс завершила небольшая фотосессия. Сразу после нее Жанна любезно попрощалась с интервьюером и другими не менее важными участниками съемок. Не переодеваясь, забрала свои вещи из гримерной, отдала менеджеру рабочий смартфон, перебросившись с ним парой фраз, и покинула съемочную площадку.

На улице сильно стемнело. Над горизонтом города нависла чугунная туча, до краев наполненная созревшими каплями дождя. Резкие порывы ветра поднимали в воздух частицы дорожной пыли и чуть не сбили с ног высокую женщину в белоснежном костюме. Пытаясь укрыть лицо от колючего песка, она забросила на заднее сидение автомобиля большую спортивную сумку и юркнула на место водителя. Мягко завелся двигатель. Зазвучала ненавязчивая музыка. Зашумел кондиционер. Жанна привычным движением пристегнула ремень безопасности, настроила громкость радио и нажала на педаль.