Маугли

– Одни джунгли это знают. Думаю всё же, к западу, – ответил Балу. – А ты разве не знаешь, Каа?

– Я? С какой стати? Да, когда они мне попадаются, я их хватаю, но на бандерлогов не охочусь, как не охочусь на лягушек или другую подобную дрянь.

– Вверх! Взгляните вверх! Эй, Багира и Балу с Сеонийских холмов, поднимите головы! – вдруг раздался чей-то крик.

Все трое устремили взоры в небеса и увидели парящего прямо над ними коршуна Чиля, крылья которого переливались в лучах заходящего солнца. Целых полдня Чиль летал над джунглями во всех направлениях, высматривая медведя и пантеру, и наконец-то нашёл. Приближалось время, когда обычно коршун отправлялся на ночной отдых после дневной работы.

– В чём дело? – спросил Балу.

– Маугли попросил меня передать вам от него весточку. Я проследил, куда унесли его бандерлоги: это за рекой, в Холодных Пещерах – так называется обезьяний город. Они могут провести там и одну ночь, и десять, а может, всего час. Летучие мыши проследят за ними. Вот и всё, что я хотел вам сказать. А теперь мне пора на отдых. Счастливой охоты всем вам!

– Спокойного тебе сна и полного желудка, Чиль! – крикнула ему вслед Багира. – Я не забуду поблагодарить тебя после ближайшей охоты: принесу лично тебе целую голову, о лучший из коршунов!

– Пустяки, не стоит! Ваш детёныш знает заклинание, и я не мог отказаться исполнить его просьбу.

– Значит, он не забыл то, чему я его учил! – с удовлетворением заметил Балу, когда коршун улетел. – Подумать только: такой малыш, а припомнил нужные слова, хотя в этот момент его таскали по деревьям!

– Видно, ты крепко вколотил в него свою науку, Балу. Я тоже горжусь им. А теперь нам нужно спешить к Холодным Пещерам.

Все трое знали, где находится это место, но мало кто из жителей джунглей там бывал. Дело в том, что Холодные Пещеры – это развалины города, давно покинутого и погребённого в глубине джунглей. Звери не любят селиться там, где раньше жили люди. Только дикие кабаны туда захаживали, но охотничий народ избегал этого места. Не стеснялись селиться здесь одни обезьяны, если так можно выразиться, поскольку они вообще вряд ли где-нибудь селятся. Остальные уважающие себя звери старались обходить эти развалины стороной и заглядывали сюда только во время сильной засухи, так как в полуразвалившихся водоёмах покинутого города всегда можно было найти хоть немного воды.

– Мы будем там не раньше полуночи, и то если поспешим, – сказала Багира, поглядывая на Балу, который имел весьма озабоченный вид.

– Я постараюсь идти побыстрее, – неуверенно проговорил толстяк.

– Давай поступим так: мы с Каа пойдём, но ты не старайся поспевать за нами, а иди по нашим следам, ведь тебе за нами не угнаться, – предложила Багира.

– Хоть у меня и нет ног, но я не отстану от твоих четырёх лап, – самодовольно прошипел Каа, и оба охотника пустились в дорогу.

Балу попытался поначалу не отставать от товарищей, но очень скоро был вынужден признать, что это ему не под силу, и Багира с Каа скрылись в глубине леса. Каа, не говоря ни слова, не отставал от пантеры. Дорогу пересекал горный поток, и Багира легко его перепрыгнула, тогда как Каа пришлось пускаться вплавь, поэтому он слегка отстал, но потом, посуху, очень скоро её нагнал.

– Клянусь сломанным замком, что дал мне свободу, ты очень неплохой ходок! – похвалила спутника Багира, когда на джунгли спустился ночной мрак.

– Так со мной бывает, если я голоден. Как там они меня обозвали… пятнистой жабой?

– Червём, земляным червём, да вдобавок жёлтым!

– Ах, негодяи! Ну да всё равно. Скорее вперёд! – И Каа вытянулся на земле, отыскивая кратчайшее направление.

V

А обезьянье племя, примчавшись в Холодные Пещеры, и не подозревало, что ему может что-то угрожать. Бандерлоги притащили Маугли в покинутый город и, забыв обо всём на свете, предались веселью. Маугли никогда раньше не видел индусских городов, и хотя его окружали одни развалины, место ему очень понравилось и показалось чудом искусства. Этот город на холме был построен в давние времена каким-то раджой. Ещё можно было заметить следы мощёных дорог, которые вели к городским воротам: от них сохранились остатки брёвен, висевшие на петлях. Все развалины заросли деревьями; зубцы на стенах обвалились, а из бойниц на башнях свешивались густые лианы. Вершину холма увенчивал дворец с обвалившейся кровлей. Мрамор, которым были вымощены водоёмы, его окружавшие, потрескался, и фонтаны ушли в глубокие щели. Мощёные внутренние дворы, где содержались ручные слоны, заросли бурьяном и кустарником. С кое-где сохранившихся стен дворца можно было увидеть ряды домов с провалившимися крышами, которые оставляли впечатление пустых ячеек пчелиных сотов, старых, почерневших, покрывшихся плесенью. На перекрёстке четырёх дорог, в центре небольшой площади, стояла бесформенная каменная глыба, представлявшая собой, без сомнения, какую-то святыню. На углах улиц можно было обнаружить остатки общественных колодцев, густо заросших травой. На провалившихся куполах храмов возвышались дикие смоковницы. Обезьяны называли это место своим городом и трезвонили повсюду, что презирают обитателей джунглей за то, что те живут в лесу. Но они не знали, что это были за сооружения, для чего они были воздвигнуты и как ими пользоваться.

Водворившись в Холодных Пещерах, обезьяны первым делом уселись в кружки в главном зале дворца, где в былые времена собирался придворный совет, и принялись сосредоточенно искать друг у друга блох, уверенные, что именно так поступают люди. Скоро это занятие им наскучило, и они начали носиться по стенам и обвалившимся кровлям, собирать камни и куски штукатурки и складывать в углу. Но и это продолжалось недолго. Временами то тут, то там вспыхивали потасовки, кто-то кричал и верещал. Потом игры возобновлялись. Обезьяны взбирались на деревья, срывали плоды и цветы, швыряли друг в друга что ни попадя. Они заполнили все коридоры и подземные ходы, кто-то прыгал, иные, напротив, парами или небольшими группами степенно прохаживались по террасам дворца, уверенные, что именно так ведут себя люди. Утоляя жажду в водоёмах или прудах, они мутили воду, затевали драки и оставляли после себя горы мусора. Когда им надоедало развлекаться в своём городе, они возвращались на деревья в соседнем лесу и всеми силами старались привлечь к себе внимание обитателей джунглей. Например, забравшись повыше, верещали на всю округу: «Эй, кто из вас сравнится мудростью, добротой, силой и ловкостью с нами, великими бандерлогами?»

Маугли вырос в строгом подчинении Закону джунглей, и ему очень не понравился образ жизни обезьян, которого он не мог понять. В Холодные Пещеры его притащили уже к исходу дня, и он очень устал и хотел отдохнуть после столь продолжительного путешествия, но обезьяны, вместо того чтобы оставить его в покое, принялись водить вокруг него хороводы и орать глупейшие песни. Одной из них вдруг вздумалось сказать речь, суть которой заключалась в том, что с появлением в их стае Маугли открывается новая страница в истории бандерлогов: их скоро научат переплетать ветки и стебли, чтобы защищать себя от стужи и дождей. И стоило Маугли взять стебель какого-то ползучего растения и покрутить от скуки в руках, как все обезьяны тотчас повторяли его действие. Прошло всего несколько минут, это занятие им надоело, и они принялись хватать друг друга за хвосты и с неистовыми криками прыгать на четвереньках.

– Мне хочется есть! – постарался перекричать их Маугли. – Принесите мне что-нибудь или позвольте поохотиться.

Десятка два-три обезьян тотчас пустились на поиски орехов, но по дороге подрались, потеряли большую часть того, что собрали, потом решили, что не стоит возвращаться с такой незначительной добычей, и выбросили оставшееся. Страдая от скуки и голода, Маугли принялся бродить по развалинам, выкрикивая время от времени охотничьи заклинания, но все его попытки получить ответ от какого-нибудь местного охотника оставались бесплодными. Очень скоро он понял, что место, куда он попал, пользуется дурной славой, и подумал: «Всё, что говорил Балу про это племя, истинная правда: у них нет ни законов, ни обычаев – вообще ничего. Их существование складывается из воровства и бессмысленной болтовни. Если ничего не предпринимать, меня либо убьют, либо я сам погибну от голода».

Размышляя, Маугли подошёл к городской стене, но обезьяны тут же бросились к нему и потащили обратно, пытаясь втолковать ему при помощи щипков, что он не понимает своего счастья: ведь он попал в лучшее место на земле, за что должен быть им благодарен. Маугли, стиснув зубы, молча последовал за обезьянами на террасу, расположенную над водоёмами из красного песчаника, до половины наполненными дождевой водой. В самом центре возвышался павильон из белого мрамора, построенный для цариц, живших сотни лет назад. Куполообразная кровля его провалилась, загородив обломками подземный ход, через который царицы обыкновенно приходили из дворца. Ажурные, великолепной работы стены сверкали агатом, сердоликом, ляпис-лазурью. Взошла луна, и тени от этих украшений легли на террасе в виде чёрного бархатного кружева. Злой, голодный и сонный, Маугли всё же не мог удержаться от смеха, когда бандерлоги в двадцатый раз принялись повторять, какое они мудрое, сильное, великое племя и какое безумие было бы с его стороны пытаться покинуть их.

– Мы великое свободное племя! На нас все смотрят и восхищаются нами. Мы, бесспорно, самый достойный народ в джунглях! Мы так думаем, значит – так и есть на самом деле!

Ораторы вещали один за другим, и слушать их собралась целая толпа.

– Теперь, когда узнал правду про нас, ты можешь сообщить всем жителям джунглей, кто мы такие.

Маугли не возражал, и они друг за другом принялись воспевать доблести бандерлогов. Если вдруг какому-то оратору случалось замолчать, чтобы дать себе передышку, то вся тысячная толпа выкрикивала:

– Истинная правда! Мы так думаем.

Маугли от скуки поддакивал и, закрывая глаза, кивал, когда они слишком приставали к нему с вопросами, тем более что у него голова шла кругом от всего этого гама. «Табаки, что ли, перекусал их и они посходили с ума? Бешеные все. Разве они никогда не спят? Хоть бы облачко закрыло луну! Можно попытаться в темноте улизнуть. Как же я устал!»

О том же мечтали его приятели, прятавшиеся в канаве возле стены. Багира и Каа хорошо знали, как опасно встречаться со стаей обезьян, и потому не решались нападать открыто. Обезьяны вступают в бой только тогда, когда видят своё численное преимущество: примерно сотня на одного, – ив джунглях найдётся не много охотников, которые осмелились бы сражаться с ними в таких условиях.

– Я направлюсь к западной стене, – прошипел Каа, – и потом быстро спущусь оттуда прямо на них. Они не осмелятся броситься на меня, будь их даже целые сотни, но на всякий случай…

– Отлично! – прервала его Багира. – Ах, если бы здесь был Балу! В любом случае нам нужно действовать, как бы там ни было. Как только это облако покроет луну, я прыгну на террасу. Они, кажется, устроили там вокруг Маугли какое-то совещание.

– Счастливой охоты, – сказал Каа и пополз к западной стене.

Она была разрушена менее других частей, и потому питону пришлось потратить некоторое время на то, чтобы отыскать для себя между камнями подходящее отверстие. Облако наконец закрыло луну, и в то самое время, когда Маугли ожидал следующего, более крупного облака, чтобы попытаться бежать, на террасе послышались знакомые лёгкие шаги. Чёрная пантера взбежала на террасу почти без шума и стала наносить лапами мощные удары направо и налево, отчего обезьяны, окружившие Маугли плотным кольцом, падали замертво. Террасу наполнил вой взбешённых бандерлогов. Багира извивалась, прыгала, каталась среди груды наваленных тел. Вдруг одна из обезьян, словно опомнившись, закричала:

– Она одна! Одна! Убить её! Убить!

И плотная масса обезьян, кусаясь и царапаясь, вцепилась в Багиру, в то время как пять-шесть других подхватили Маугли и потащили вверх, на крышу павильона, и столкнули в отверстие обвалившегося купола. Обыкновенный человек, падая с такой высоты на каменный пол, наверняка расшибся бы насмерть, потому что там было добрых пять метров, но Маугли прошёл у Балу хорошую школу и научился падать как нужно и потому невредимо встал на ноги.

– Ну вот и хорошо: оставайся здесь, пока мы не расправимся с твоими друзьями, – заверещали сверху обезьяны. – А потом продолжим игры с тобой, если ядовитое племя оставит тебя в живых.

– Мы с тобой одной крови, – поспешил прошипеть по-змеиному Маугли, едва только коснулся ногами пола.

Дело в том, что в Индии всякая развалина рано или поздно становится местопребыванием змей, и потому павильон кишел кобрами. Маугли слышал отовсюду шорохи – то ползали змеи – и шипение и для большей уверенности ещё раз повторил заклятие для змеиного племени.

– Отлично, отлично! Можете все успокоиться и опустить свои капюшоны! – раздалось в темноте с полдюжины голосов. – Старайся стоять смирно, Маленький брат, а то ненароком придавишь ещё кого-нибудь.

Маугли замер, наблюдая через ажурную решётчатую стену за кипевшим вокруг чёрной пантеры боем, прислушиваясь к доносившимся звукам: воплям, крикам, брани, хриплому глубокому дыханию Багиры и глухим ударам о землю тел обезьян, наседавших на неё. Первый раз в своей жизни Багира билась, защищая свою жизнь.

«Балу тоже должен быть где-то рядом: Багира не могла прийти одна», – подумал Маугли и закричал что было силы:

– К водоёмам, Багира! Пробирайся к водоёмам! Бросайся в воду!

Багира услыхала этот крик, и сознание, что Маугли невредим, придало ей сил и вселило в неё бодрость. Сгруппировавшись, она как огромный шар покатилась прямо на плотную массу обезьян, не переставая рассыпать удары. В эту минуту со стороны полуразрушенной стены, обращённой к джунглям, раздался воинственный рёв Балу:

– Багира! Я здесь, почти на стене! Я спешу. Ах, проклятье! Чёртовы камни! Держись! Уже иду! О, поганые бандерлоги!

Отдуваясь и пыхтя, медведь показался наконец на террасе, но тотчас исчез с головой в куче облепивших его обезьян, а через мгновение уже появился. Балу принялся хватать обезьян и колотить друг о друга. Некоторое время Маугли не слышал ничего, кроме равномерных неторопливых глухих звуков, подобных ударам лопастей водяного колеса. Потом до его слуха донёсся всплеск воды: Багира проложила-таки себе дорогу к пруду и теперь в безопасности.

А чёрная пантера, основательно уставшая, тем временем вытянулась в воде, выставив на поверхность лишь голову. Бандерлоги обступили её со всех сторон плотным кольцом, готовые броситься, но к самой воде не приближались. Соображая, как бы помочь Балу, Багира вспомнила, что в водоёме водятся змеи, и, несмотря на огромную неприязнь, решилась обратиться к ним:

– Вы и я одной крови…

Балу, полузадавленный тяжестью насевших на него обезьян, не мог удержаться от крика изумления, когда услышал, что чёрная пантера просит о помощи. Похоже, Багира решила, что Каа струсил и убежал.

Но она ошиблась: Каа не обманул своих друзей, а долго не мог пробраться через западную стену. Осторожно передвигая своё длинное тело, он медленно сползал вниз, пользуясь малейшими неровностями, чтобы уложить поудобнее кольца.

Всё время, пока Балу отбивался, а Багира сидела в воде в окружении верещавших обезьян, Манг носился по окрестностям и разносил весть о великой битве в джунглях. Шум битвы донёсся и до дикого слона Хат-хи, и тот, затрубив в хобот, разбудил всех на многие мили вокруг, в том числе и других обезьян.

Новые толпы бандерлогов повскакивали со своих мест и помчались на помощь к собратьям в Холодные Пещеры. Проснулись и дневные птицы, и звери, и насекомые.

VI

Наконец-то на террасу, где Балу охапками отбрасывал наседавших на него обезьян, но уже начинал терять силы, стрелой влетел Каа, вложив в удар всю мощь своего тела.

Представьте себе копьё или молот весом полтонны, который раскачивается и управляется живой рукояткой, и сможете понять, на что способен питон. Полутораметровый питон ударом головы может сбить с ног взрослого человека, а Каа был покрупнее: метров девять. Его первый удар пришёлся в самый центр толпы, облепившей Балу, и второго уже не потребовалось: обезьяны с криками: «Каа! Это Каа! Бегите, спасайтесь!» – разлетелись кто куда.

Дело в том, что многие поколения обезьян воспитываются и растут под впечатлением от историй о Каа, ночном разбойнике, способном неслышно скользить по ветвям деревьев и, как пёрышко, хватать своим мощным телом самую сильную обезьяну. Старый питон может притвориться веткой дерева или гнилым стволом, и на эту уловку попадаются даже самые мудрые обезьяны. Ничего не подозревая, они садятся на него, и мёртвая ветвь мгновенно оживает и хватает добычу. Каа – единственное существо в джунглях, которого панически боятся обезьяны, и ни одна из них не может даже сказать, насколько велика мощь и сила Каа, потому что никто ещё не выходил из его объятий живым.

Вот почему, едва только разнёсся крик «Каа! Каа!», обезьяны в ужасе бросились во все стороны, полезли на крыши, на стены домов, оставив наконец Балу в покое. Старый толстый медведь уже задыхался от усталости и боли. Пусть его мех был много гуще, чем у Багиры, но и он сильно пострадал. Каа тем временем раскрыл рот, в первый раз за всё время битвы, и так зашипел, что у всех обезьян шерсть встала дыбом. Услышав это грозное шипение, обезьяны мгновенно застыли, и ветви под ними согнулись и затрещали. Неподвижно застыли в своих позах и те обезьяны, которые забрались на стены и в пустые дома. Над разрушенным городом водворилась гробовая тишина, и Маугли мог слышать, как Багира выходит из воды и отряхивается, но продолжалось это недолго. Оправившись от первого приступа ужаса, обезьяны опять полезли на стены, облепили зубцы укреплений и каменных идолов, оглашая воздух безумными криками.

Маугли метался тем временем в павильоне, пытаясь через ажурные стены увидеть, что происходит за стенами его тюрьмы, и кричал по-совиному, выражая тем самым своё презрение к обезьянам.

– Каа, вытащи человеческого детёныша из западни: я не в силах ему помочь, – попросила Багира. – Поспеши, пока эти твари не пришли в себя.

– Они не посмеют и шевельнуться, пока я не позволю, – грозно прошипел Каа, и над городом опять воцарилась тишина. – Прости, раньше прийти никак не мог, хотя как будто, если не ослышался, до моего слуха донеслась… твоя просьба.

Уловив иронию в его голосе, пантера смутилась:

– Я… да, я могла крикнуть что-нибудь такое, не помня себя.

Ей было ужасно стыдно за подозрения к питону, и она поспешила переключить внимание на Балу:

– А ты как? Не ранен?

– Да я до сих пор не могу сказать с уверенностью, что цел, – медленно проговорил Балу, потрясая одна за другой лапами. – Как они меня отделали! На моём теле нет местечка, которое бы не болело! Каа, я должен тебе сказать, что мы с Багирой жизнью… Если бы не ты…

– Пустяки! – оборвал его Каа, очень, впрочем, довольный. – А где же человеческий детёныш?

– Я здесь, в западне, вылезти не смогу! – выкрикнул Маугли из павильона с обвалившимся верхом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Замбар – олень.

2

Миля – путевая мера для измерения расстояния, равная примерно 1,61 км.