(Не)стыдно быть Анфисой. Голый дневник

Нана вдруг подняла указательный палец вверх:

– Эврика! Ты прилетела в Дубай на личную сессию с ней?

– Удачное стечение обстоятельств, – пожала плечами Анфиса.

– Удача – это когда подготовка встречается с возможностью. Кажется, Сенека сказал. Ты всегда была олицетворением этой мудрости.

Анфиса не успела ответить, к ним подошла одна из сотрудниц СПА, приглашая Нану на массаж.

– Тут все так строго, – шепнула та Анфисе, наклонившись вперед, и добавила: – Я тебе напишу.

***

Вероятность встретить одного своего психолога, когда улетаешь за семь тысяч километром от дома, чтобы увидеться с другим, близится к нулю. Впрочем, международная конференция увеличивает шансы.

Но самое интересно, что я столкнулась с Наной в то время, как еще была околдована беседой с Мариной. Давно я не чувствовала такого подъема энергии, или это живительные хаммам и обертывание?

Марина говорила, что поможет мне встретиться со мной прошлой. Почему бы тогда, например, не с Анфисой версии 2003 года? Если так, то встреча с Наной выглядит почти мистически.

Хотела бы я вспомнить себя тогдашнюю? Разбитую, но стремящуюся все преодолеть. Борющуюся за саму себя и свою семью. Помню, как представляла, что родным сообщают: «Скончалась в аварии. Была в состоянии алкогольного опьянения».

Ручка выскользнула из холодных пальцев и, покатившись по столу, упала на пол. Анфиса не шелохнулась. Спустя столько времени ей все еще было трудно.

Двадцать один год назад, когда Анфиса впервые откровенно говорила о своем прошлом, сидя в кабинете психолога, в аварии разбилась ее студенческая подруга – Алиса.

Одногруппники в шутку звали их «Анфиска-Алиска» – настолько они были неразлучны. Все пары, все экзамены, все вечеринки, все тайны – одни на двоих. Они делились одеждой, заштопанными по пять раз колготками, помогали друг другу с конспектами и парнями. Когда надо было «позарез», оббегали комнаты в поисках помады. Такую роскошь отыскать можно было только у тех девчонок, что ради покупок у фарцовщиков продавались сутенерам. Не раз Анфиса с Алисой, выкуривая на лавочке одну сигарету на двоих, «философствовали» на тему «стоит ли так страдать ради помады и капроновых колготок» – и неизменно приходили к отрицательному ответу.

Алиса была единственной, кто не разорвал связь с Анфисой, когда та стремительно вышла замуж и поселилась в маленькой гостинке по соседству с синяками и тараканами. Алиса продолжала помнить день рождения Анфисы и каждый год 26 ноября врывалась на эти двадцать квадратов, где умещались и кухня, и кровать, и туалет, и приносила торт «Птичье молоко». Она устраивала Анфисе настоящий праздник, заставляя ненадолго забыть про невыносимое одиночество. Анфиса до сих пор вспоминала это с благодарностью.

Когда Анфиса подала на развод, она первым делом сообщила новость Алисе, и та сразу поддержала подругу.

Вместе они отметили первую зарплату Анфисы как торгового представителя в успешной дистрибьюторской компании и ее машину с личным водителем. Алиса была подружкой невесты на второй свадьбе Анфисы, жутко довольная, что той, наконец, повезло с мужчиной. Она в числе родных встречала Анфису из роддома с Ксюшей. Она утешала и поддерживала, слушая проклятья подруги в адрес врачей и акушерок.

Анфиса до сих пор помнила, как в тот злополучный день Алиса настойчиво звала ее на вечеринку по случаю открытия нового ночного клуба, но Анфиса отказалась. Отношения с мужем тогда были напряженными, дома маленькая Ксюша, да и на работе на утро планировалось важное совещание.

А на следующее утро Анфиса узнала, что Алиса попала в аварию. Оба: и она, и водитель, видимо, новый знакомый из клуба, были под завязку накачаны алкоголем. Смерть наступила мгновенно. Наверное, именно про такое говорят – злой рок.

Потянувшись за упавшей ручкой, Анфиса смахнула слезу.

После похорон Алисы я поняла простую истину: я либо останавливаюсь, либо потеряю все, что у меня есть. Работу, семью, себя. Но остановиться самой, без какой-либо помощи, казалось уже невозможным.

На силе воли я вытаскивала себя из похмелий, замазывала синяки под глазами, мучилась от адских головных болей, но улыбалась во все тридцать два и пылала воодушевлением, будто ночью не блевала в сортире вшивого ночного клуба. Но эта же сила воли была бесполезна перед лицом правды: зависимость брала надо мной верх. Она была беспощадна, как бывала беспощадна моя мать, ослепленная своей, мягко говоря, своеобразной любовью.

Мать, притворяющаяся перед ребенком мертвой. Мать, проклинающая маленькую девочку за мокрые после сна простыни. Мать, заставляющая звать папой отчима, для которого норма – из прихоти залепить пощечину.

Алкоголь я видела с детства. В деревнях всегда варили самогон, а один из аппаратов мама увезла с собой в город, как сокровище, с которым невозможно расстаться. Пьяные ночные разговоры отчима, его нечленораздельный мат, когда он нажирался в хлам и бился обо все подряд, шатаясь по квартире, – моя обыденность, как для кого-то чтение книги перед сном.

Студенческие годы – сплошные гулянки в чужих квартирах и общагах. Если ты не там – значит, не свой, а мне хотелось быть своей, хотелось быть частью того мира, который мы тогда считали свободным. Наверное, на самом деле каждый из нас попросту бежал от чего-то…

Мы хватались за любой повод напиться и пустить дым коромыслом. Можно было потеряться во времени и забыть, какой вообще год. Хотя при этом я все равно всегда просыпалась на важные пары, получала одобрительные кивки преподавателей и красную зачетку. Словно на автопилоте.

С одной стороны, я быстро схватывала даже самый сложный материал, пользовалась авторитетом и среди одногруппников – за готовность всегда помочь, и среди педагогов – за цепкий ум и академическую речь. С другой – была кутежницей, потому что не пропускала тусовок.

В одно из многочисленных празднеств, на День учителя, я встретила первого мужа. Загадочного, романтично задумчивого и потерянного. Сегодня – смех да и только. Но тогда я была очарована. Впрочем, теперь понятно, что двадцатилетней девчонке, жаждущей получить свободу от удушающей жизни с матерью и почувствовать себя по-настоящему взрослой, срочно требовалось кого-то спасти.

Глава 4

1991 год

– Слушай, насчет выходных, – начал Сэм, подпирая стойку качелей, на которых сидела Анфиса.

Она постаралась сохранить спокойное выражение лица, хотя внутри все перевернулось.

– У родителей годовщина, так что я не смогу пойти на вашу гулянку в общаге.

– Тогда ну ее? Я могу с тобой к твоим, – сказала Анфиса быстро, хотя уже знала, что ответит Сэм.

– Не получится, будет вся семья.

– То есть как спать со мной, то можно? А как с семьей знакомить, то катись? – прошипела Анфиса, спрыгивая с качелей.

Тот вздохнул, пряча руки в карманы джинсов:

– Нафига ты начинаешь?

– Я даже не знаю, встречаемся мы с тобой или… просто хорошо проводим время. Тебе как кажется?

Анфиса знала, что ему неприятны ее слова – он всегда в таких ситуациях плотно сжимал губы. Сэм не любил открытых ссор и хлестких Анфисиных выражений, но все же продолжал к ней приходить, потому что, как надеялась Анфиса, когда-нибудь обязательно снизойдет до серьезных отношений.

Молчание Сэма затянулось, и Анфиса сдалась:

– Ладно, без толку, я пойду.

– Анфис, постой… – начал он, даря крошечный луч надежды, но тут же его отбирая: – Ты сама знаешь, я не могу. Я же говорил тебе.

Анфиса качнула головой и развернулась. До дома она шла пешком, глотая слезы и проклиная пролетевшее лето. Хотя все начиналось так чудесно.

В деревне у бабушки, куда Анфиса сбежала вместе с Алиской, она дышала полной грудью во многом благодаря тому, что рядом не было невыносимых матери и отчима.

Вечерами вся молодежь в деревне неизменно высыпала на улицу. Анфиса с Алисой тоже поддерживали ритуал. Едва время приближалось к шести, они красились и прихорашивались, чтобы присоединиться к тем, кто рассчитывал повеселиться. Компании собирались на лавочках, болтали и красовались друг перед другом. Парни одним взглядом выбирали себе девчонок, а тем оставалось только томно вздыхать.

Бабушка, смотря на Анфису с Алисой перед выходом, каждый раз шутила:

– Опять на смотрины? Ну-ну!

Анфиса смеялась, отмахиваясь, но в глубине души мечтала о том, что на очередной прогулке встретит настоящую любовь. Такую, чтобы на всю жизнь и без остатка, чтобы парень увидел ее глубину, душевность, теплоту и все нерастраченные чувства. И вот в один из таких вечеров Анфиса поверила, что это, наконец, произошло.

К ним с Алисой подошли двое парней, которых они раньше в деревне не видели. Тот, что был повыше, сразу привлек внимание Анфисы. Вылитый Жан-Клод Ван Дамм, только с ямочками на щеках, когда улыбался, а улыбка почти не сходила с его лица. Сексуальный, яркий, раскрепощенный – таких Анфиса еще не встречала. Его звали Семеном, но он предпочитал короткое Сэм.

Спустя десять минут знакомства Анфиса и Алиса уже были в гараже, куда их пригласили ребята, а ближе к полуночи, после пары бутылок выпитого, Сэм потащил Анфису в машину. Долго и страстно шептал, что она безумно красивая, что он с ума сошел, когда ее увидел. Первый раз в ее жизни звучали слова, которые были такими желанными.

Спустя полтора месяца, когда они вернулись в город, а Анфиса перешла на третий курс, их встречи продолжились, но странно изменились.

Ночью Сэм был нежным, говорил, что не может без Анфисы и часа прожить, а столько комплиментов про свою сексуальность она еще не слышала ни от одного мужчины. Однако днем, прогуливаясь с ней, Сэм мог оттолкнуть ее руку или резко уйти, потому что якобы куда-то спешил…

Однажды Анфиса набралась храбрости и спросила, почему он так себя ведет: наедине – сама нежность, а в компании демонстративно показывает, что совершенно равнодушен к Анфисе. Ответ она до сих пор помнила очень четко:

– Я правда схожу по тебе с ума, но… знакомить тебя с родителями и уж тем более жениться – нет. Мне еще в деревне рассказали про твою «славу». И знаешь, я бы даже на это забил, если бы ты не согласилась на секс в первую же ночь.

Его честные слова стали для Анфисы своего рода клеймом. Она не могла рассчитывать на свадьбу с Сэмом, потому что давно уже не девственница. Не могла позволить себе его любить и надеяться на что-то большее, чем просто классный секс да встречи в гаражах…

До конца недели Сэм так и не объявился, поэтому Анфиса решила пойти на празднование Дня учителя в общагу к одногруппникам со своим старым воздыхателем. Ваня учился в политехе и влюбился в Анфису, увидев ее на одной из общих посиделок, и с тех пор то и дело появлялся на горизонте.

Хотя Анфисе он был неинтересен, в этот раз она сама пригласила его. Во-первых, злость на Сэма еще тлела. Во-вторых, пора было отдать Ване должное, ведь ухаживал он красиво. Стал первым мужчиной, который делал Анфисе дорогие подарки. Другие почему-то никогда не баловали. Эта часть отношений обходила Анфису стороной, в отличие от ее подруг, что угнетало еще больше.

Вечер с самого начала обещал стать особенным. Ваня пришел с новым подарком: настоящими французскими духами в белоснежном фарфоровом флаконе. Все девчонки в комнате ахнули в унисон.

Принимая подарок, Анфиса чувствовала себя особенной, но вместе с тем пришло неприятное понимание: она «должна». Должна ощущать хотя бы капельку любви, ведь Ваня так старался ради нее. И, возможно, из-за отчаяния, что не чувствует к нему абсолютно ничего, как только зазвучала гитара, Анфиса начала надрывно петь – так громко, как только могла.

Голос, звучный, забирающийся под самую кожу, достался ей от мамы и бабушки. От них же она знала десятки народных песен, которые всегда звучали у костра в деревне и разносились по округе, пока заря не окрасит резные ставни старых домов. Этими же песнями заслушивался Сэм…

– Я знаю, где есть свободная комната, пойдем? – шепнул Ваня, прижимаясь губами к самому уху Анфисы, чтобы перекрыть царивший вокруг шум, и прогоняя сладкие воспоминания о деревенских вечерах и Сэме.

Анфиса отмахнулась, но Ваня, видимо, подумал, что она просто не расслышала, и предложил снова. Тогда она посмотрела в его глаза, в которых было столько надежды и собачьей преданности, что Анфиса сама не поняла, как кивнула. Ваня тут же взял ее за руку и повел к двери под всеобщее улюлюканье.

Анфисе стало противно. Она осознала, что не хочет спать с ним. Даже за его подарки. Даже после всего выпитого.

Гуляла вся общага, поэтому даже в коридоре было не протолкнуться, но Ваня целеустремленно тащил Анфису вперед, пока она наконец не выдернула руку из его влажной ладони.

– Что такое?

Анфисе не дала ответить резко открывшаяся дверь и выпавший из нее бугай в тельняшке.

– Пардоньте, – пробубнил он, поднимая руки вверх.

Анфиса быстро оценила обстановку и вцепилась в плечо незнакомца: