Полная версия
(Не)стыдно быть Анфисой. Голый дневник
Маргарита Прудникова
(Не)стыдно быть Анфисой. Голый дневник
Все имена персонажей данной книги изменены. Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми, или компаниями случайно.
Предисловие
Точку, где боль особенно острая, я прошла, когда книга была написана наполовину. Именно тогда я перепрожила самые тяжелые воспоминания и смогла посмотреть на свой путь не сквозь слезы, а сквозь призму интереса. Интереса к себе той – упрямой, растерянной, наивной, сильной. Интереса к тому, как складывались смыслы, как рождались опоры, как перемешивались радости и потери.
Когда пишешь о себе в ретроспективе, удивительно видеть и понимать, сколько всего было. Не только успехов и падений – это слишком грубая шкала. Были тысячи оттенков прожитого. Мелкие победы, о которых никто не знал. Тонкие трещины, из которых потом росла сила. Выборы, которые казались незначительными, но меняли все.
Сейчас я чувствую благодарность за каждый момент жизни. Нет, не восторженно-пафосное «спасибо за уроки», а тихую взрослую признательность: я это прошла, я смогла, я вижу и знаю, зачем это было.
Еще я поняла, что книга помогает собрать себя заново. Не придумать. Не приукрасить. А сложить в цельную живую историю. Без фальши. Без пряничной глазури.
Оказалось, я пишу не для того, чтобы поставить точку, а чтобы научиться смотреть на свой путь с уважением. И, кажется, это самая важная работа, которую я когда-либо делала.
27 апреля 2025 года
Глава 1
2024 год
– Тише! Идет! – услышала Анфиса, приближаясь к своему кабинету по коридору головного офиса.
Несколько сотрудников выстроились у куллера, словно готовые чуть что отдать честь своему командиру. Анфиса кивнула им.
– Здравствуйте, Анфиса Олеговна! – ответили ей нестройным хором.
Спиной чувствуя провожающие взгляды, Анфиса усмехнулась. Она стала таким нечастым гостем в офисе, что для своих подчиненных превратилась в небожителя.
– Это она? – зашептал кто-то из новеньких за одним из столов, и сразу после – тревожное «Тс-с-с!» ему в ответ.
Будь Анфиса тщеславна – давно согнулась бы под тяжестью короны, но вместо этого испытывала неловкость, так что небожитель из нее получался неважный.
Анфиса уже четырнадцать лет руководила стриптиз-барами. Все началось еще в 2010-м, а затем извилистый путь привел ее на вершину, о которой грезит любой руководитель: полный карт-бланш от собственника, менее двадцати часов работы в неделю и настолько стройная система бизнеса, что если прямо сейчас разразится новая эпидемия, ни одно звено в цепи не дрогнет. Даже если Анфиса захочет отойти от дел, эта махина не сложится как карточный домик, а продолжит стоять подобно Великой Китайской стене.
Из кабинета послышался смех. За дверью ее ждали Влад и Марианна, директор по маркетингу и директор по персоналу, а по совместительству – самые молодые топ-менеджеры компании, амбициозные, трудолюбивые, а главное – жадные до знаний. Именно любознательность Анфиса считала проявлением истинной жажды жизни.
До тех пор, пока человеку хочется вникать в происходящее вокруг и размышлять, пока «до всего есть дело», он остается для Анфисы живым, а значит, готовым показывать себя с лучшей стороны и пробовать жизнь на вкус.
Анфиса гордилась, что их компания – зеркальное отражение тех людей, которые в ней собрались: неугомонная и амбициозная. Всем нравилось быть новаторами, брать на себя больше ответственности, открывать с нуля бары в новых городах и даже «осваивать» новые страны.
– Анфиса Олеговна, добрый день! – бодрый голос Влада отвлек Анфису от размышлений.
Она улыбнулась тому, как эти двое смотрят на нее. От этих взглядов Анфиса часто ощущала себя матерью птенцов, которые нетерпеливо ждут лакомство из заботливого клюва.
– Вы чего такие взбудораженные? – Анфиса села за рабочий стол и открыла ноутбук.
Влад крутанулся на стуле:
– Так завтра же самолет! Предвкушаем, Анфиса Олеговна.
Анфиса вспомнила, как поехала в свою первую заграничную командировку.
– Анфис, у тебя же с английским порядок? Не пора ли нам махнуть в командировку в Америку? – словно между прочим бросил тогда Леонид Ефимович, один из владельцев их стриптиз-баров.
Они остались одни в кабинете после совещания. Леонид Ефимович приехал из Тайланда на пару дней, чтобы, подобно гордому льву, лицезреть, что происходит в его прайде.
Несмотря на то, что Анфиса сохраняла невозмутимый вид, сердце заколотилось как сумасшедшее. Слетать в Америку? Ей? Анфисе Жуковой?
– Да, рынок изучить было бы нелишним, – кивнула она, ожидая, что последуют долгие рассуждения, но Леонид Ефимович только бросил в ответ:
– Тогда планируйте, – и посмотрел на часы: – Все, у меня встреча.
Как только дверь кабинета закрылась, Анфиса шумно выдохнула.
В то время как для ее начальника поездка в США была явлением будничным, для Анфисы, чей мир когда-то ограничивался крошечной квартиркой на двадцать квадратных метров, такое путешествие звучало как мечта. Пора уже привыкнуть, что она теперь не маленькая девочка из поселка в Магаданской области, а большой руководитель.
***
Европа встретила противной моросью. Едва они вышли из аэропорта, запах мокрого асфальта накрыл Анфису с головой и заставил вспомнить, как тридцать лет назад она под утро возвращалась из общежития после очередной вечеринки.
– Вот наша машина, прошу, – суетился встречающий их с Владом и Марианной менеджер.
Несмотря на ночной перелет с пересадкой, Анфиса, оказавшись в номере, не поспешила в душ и не растянулась на кровати, а открыла чемодан. Она выудила из него блокнот – неприметный, в твердой коричневой обложке. Когда-то свои дневники Анфиса вела в тонких тетрадях, разрисовывая их сердечками и узорами. Пролетали годы, обложки менялись вместе со своей владелицей, но неизменно хранили в себе истории, которые даже в кабинете психотерапевта не каждый решится озвучить.
Открыв блокнот на пустой странице, Анфиса записала:
Я уже не помню имя подружки, от которой возвращалась тем утром. Алкоголь выветрился, ноги невыносимо ныли от танцев на каблуках, пришлось разуться. Под ступнями – колкий прохладный асфальт, влажный после ночного дождя. Тишина и свежий аромат зарождающегося утра. Я глубоко вдыхала этот влажный воздух, так, что тонкая блузка натягивалась на груди до треска, и ощущала себя свободной. Именно там, среди серых панелек, окутанных сизым туманом, а вовсе не в убогой квартире, где без остановки лился алкоголь, сигаретный дым забивался в рот и в нос и оглушительно орала музыка, где найти любовь на одну ночь было проще, чем попасть в сортир, а в каждом углу звучал пьяный смех.
Но эти вечеринки были мне нужны. Они заглушали мысли, что долбили череп изнутри. Заглушали желания, которых было не осуществить. Заглушали воспоминания, которые хотелось стереть.
Сегодня, выйдя из аэропорта, я вдруг снова почувствовала себя жутко одинокой, как тридцать лет назад.
Рука дрогнула, Анфиса оторвалась от блокнота. Она даже пальто не сняла. И ноги затекли. Устроилась с дневником прямо на полу, хотя вот же человеческий стол.
Анфиса покачала головой: пятьдесят лет, состоявшаяся личная и профессиональная жизнь, а запах сырого асфальта до сих пор выбивает из колеи.
Внезапно накатила непреодолимая усталость. Приняв душ, Анфиса провалилась в короткий, но глубокий сон, который могла себе позволить с чистой совестью. Она еще в машине перенесла встречу с десяти утра на час дня.
Раньше Анфиса и подумать не могла о том, чтобы по собственной прихоти изменить согласованное время встречи. Она до отказа забивала свой рабочий график, как чемодан – ненужными шмотками, а потом ненавидела себя за то, что приходится из последних сил волочить эту тяжесть.
Теперь Анфиса больше прислушивалась к себе. Снова и снова оказываться на грани истощения? Нет уж, спасибо. Еще и диагноз этот… За последние три года, что он красуется в ее медицинской карте, она научилась говорить себе «стоп».
***
– …поэтому к началу следующего года рассчитываем перевыполнить план, – закончил свой доклад Максим, директор первого филиала в Европе, и обвел присутствующих уверенным взглядом.
Анфиса лично утверждала его назначение, и вот спустя год стали видны результаты. Она убедилась в тысячный раз: грамотная расстановка кадров равно счастливый бизнес.
Не первый год Анфиса была руководителем и научилась получать удовольствие от успехов своих подчиненных – эта зависимость оказалась одной из самых приятных в жизни. Хотя было время, когда Анфиса грешила тотальным контролем над всем, до чего могла дотянуться. Спокойному делегированию пришлось учиться долго.
Когда совещание подошло к концу, в офис завезли сервировочную тележку сразу с тремя видами чая. Анфиса выбрала классический сенча и с удовольствием наблюдала, как в стеклянном чайнике, танцуя, раскрываются листья.
– Анфиса Олеговна, можно вопрос? – вдруг спросил Максим.
– Хочешь еще один филиал? – усмехнулась Анфиса.
– Об этом тоже можно подумать, – улыбнулся он. – Но я о другом. Правда, что вас называют «Маршалом»?
Влад рядом кашлянул, а Марианна зыркнула на Макса так, что Анфиса едва не рассмеялась.
– Ты где такое слышал?
– Ну-у-у, – протянул он, отводя взгляд.
Анфиса повела бровью, и воздух в комнате едва не заискрился: все напряглись, потому что давно научились считывать ее мимику.
– Это я, Анфиса Олеговна, – затараторила Марианна. – Я читаю ваши соцсети и видела недавний эфир про агрессию в бизнесе. Мне понравилось, как прозвучало «Маршал»… Это вам очень подходит! Тем более с вашей фамилией!
– Точно, ведь без вас компания бы так не выросла, – подхватил Влад. – И никого из нас здесь не было бы…
– Ну вы подхалимы, – покачала головой Анфиса.
– Так ведь это прав… – начала было Марианна, но осеклась, встретив Анфисин взгляд.
– Расскажу вам кое-что, – сказала Анфиса, и молодежь как по команде подалась к ней. – Я искала свое призвание много лет. Была уверена, что человек рождается не для того, чтобы потоптать землю, а потом стать удобрением на кладбище. Но в одиночку в таком вопросе быстро не разберешься, так что я понадеялась на тех, кто уже обрел какой-то смысл жизни. Некоторые так глубоко уходили в эзотерику, что мне не хватало терпения вникать в их «тонкие энергии». – Анфиса усмехнулась и сделала глоток чая. – Другие пытались убедить, что раз прет карьера, то больше ничего и не надо. Меня это не устраивало.
И вдруг мне попался блог одной интересной дамы. Я запоем читала ее посты и решилась на личную консультацию. Она задавала мне небанальные вопросы и использовала в наших беседах иррациональные, игровые методы. Я сама не поняла, как так получилось, что на очередной вопрос выдала: «Я – маршал». Поначалу мне самой этот титул показался нелепым… Что общего между мной и воинским званием, да еще таким? История уже знает одного маршала Жукова… Я-то тут причем? – делая очередной глоток чая, Анфиса замолчала.
– А дальше? – не выдержала Марианна.
– А дальше я поняла, что попала в точку. Когда я пришла в компанию, она едва на ногах держалась. Каждый бар походил на местечковое княжество – что хочу, то и ворочу.
Когда я стала директором по персоналу, на меня поначалу косились. Явилась какая-то залетная… и сразу на руководящую должность. Словом, мало кто воспринял меня всерьез. А зря. Я последовательно ампутировала все нерабочие конечности бизнеса. Просеяла девяносто процентов офисного планктона и собрала новую команду – сильную и увлеченную. По собственному образу и подобию. И эта команда, эта система стали основой всего, что я так кропотливо оттачивала: операционку от и до, обучение сотрудников на всех уровнях, уверенность в точной и слаженной работе.
А еще я однозначно решила, что буду повышать культуру стриптиза, поднимать качество услуги в России. Хотела показать, что это не Содом и Гоморра, а самый обычный досуг, и в наши бары можно прийти даже с женой. Параллельно многие стали мечтать получить у нас место… Мы не просто создали культуру, мы задали планку.
Так что да… Маршал Жукова, под руководством которой войско компании двигается вперед и побеждает.
В офисе повисла тишина. «Загрузились», – подумала Анфиса, допивая чай.
***
По небу стаей серых слонов тянулись тучи. Несмотря на риск быть застигнутой бурей, Анфиса решилась прогуляться по городу.
Марианна с Владом транзитом улетели в Москву, а у Анфисы остался день до официального отпуска. Завтра утром самолет унесет ее в жаркие Эмираты, а пока что она куталась в свой любимый кашемировый шарф и наслаждалась ароматом листвы.
Петляя по пустынным улицам, Анфиса оказалась у церквушки, чей вход венчала башенка со шпилем, а по стенам из красного кирпича вился дикий виноград.
Анфиса на секунду застыла, любуясь, а потом поняла, что улица ей знакома. Всего в квартале отсюда располагался подпольный стриптиз-бар, о котором Анфиса узнала еще в первый свой визит, когда приехала изучать местный рынок. В подобных заведениях все самые страшные фантазии, которыми полнятся умы людей, могут стать реальностью. Клофелин в стакан, часы и кошелек – на бочку, и, как говорится, спасибо, что ноги целы. Усмехнувшись, она пошла дальше.
Как и везде, двойные стандарты процветают. При свете дня люди кичатся благопристойностью и набожностью: фанатично посещают мессы и стыдят тех, кто этого не делает. Однако с наступлением сумерек спешат постучаться в неприметную дверь, где ждут запретные удовольствия.
Анфиса не раз задумывалась, кто ближе к Богу: мужчина с крестом на груди и похотливым взглядом, или девушка, которая, отсидев пары в университете, до утра танцует в баре, чтобы заработать на еду.
Когда церковь осталась за спиной, Анфиса вдруг вспомнила, как впервые оказалась в месте, где, по словам мамы и бабушки, жил Бог. Они верили в Творца неистово. Но тайно. Потому что открыто почитать разрешалось лишь партию и социалистический строй.
Анфису крестили, когда ей было пять. Сказали, что ритуал этот крайне важен, иначе попадешь в страшное место, где будешь вечно гореть в огне. Пятилетнего ребенка это так потрясло, что обычно разговорчивая Анфиса молчала всю дорогу до деревенской церкви, где должен был совершиться обряд.
Там было темно и душно, от незнакомого приторно-сладкого запаха кружилась голова. Со стен на маленькую Анфису смотрели суровые мрачные лица. Казалось, каждый взгляд направлен прямиком на нее. Хотелось скорее выйти наружу, туда, где свет и свежий воздух.
В эту минуту бабушка шепнула:
– Это, Анфисочка, святые!
Анфиса не поняла, что это значит, и совсем не разделяла бабушкин трепет.
Она знала, что у них в семье была икона, которую мама трепетно перевозила из дома в дом, пока они искали лучшей жизни. Из родного поселка Дукча – во Фрунзе, из Фрунзе – в Томск.
Анфисе, девочке с богатым воображением и тонким восприятием мира, икона виделась мрачной. Однажды она спросила маму, почему эта печальная бледная женщина держит в руках сверток, из которого смотрит лицо мужчины.
Мама в ответ дала Анфисе подзатыльник и прошипела:
– Никогда не смей так говорить, дура! Сейчас же поцелуй икону!
Анфиса и правда перестала задавать вопросы: и об иконе, и о молитвах матери перед сном, когда та сидела перед кроватью и без устали клала на себя кресты.
После крещения Анфисе выдали маленький алюминиевый крестик, который строго-настрого наказали прятать под одеждой. Говорили, крестик будет защищать Анфису, но в его чудодейственную силу девочка верила недолго, потому что он ни разу не помог ни от задирок мальчишек с соседского двора, ни от приступов материнского гнева.
Однако в свой час крестик все-таки сыграл роль.
В деревне стояло чудное лето. Анфиса с отцом и сестрой жила у бабушки, пока мама усердно, по собственной прихоти, меняла квартиры, чтобы они переехали в город.
Прибежав с улицы домой, держа охапку полевых цветов, Анфиса застала страшную картину: бабушка стояла посреди комнаты с широко открытыми глазами, зрачки покрылись странной пеленой, точно мутное стекло. Одной рукой бабушка держалась за грудь, другой пыталась дотянуться до края стола. Как рыба, выброшенная на берег, открывала и закрывала рот, не в силах вдохнуть.
Анфиса не могла пошевелиться, только пальцы сильнее сжали стебли цветов. Услышав густой запах травяного сока, ей, наконец, удалось закричать: «Папа! Бабушке плохо!»
Отец забежал в комнату со двора, тут же достал из вазочки на комоде какие-то капли, приговаривая: «Снова сердце, чтоб его!»
Уши точно заложило ватой, перед глазами пульсировал бабушкин силуэт на фоне пестрого ковра. Комната, которую Анфиса знала вдоль и поперек, показалась вдруг чужой и холодной.
Девочка неосознанно потянулась к шее, к крестику на тонкой нитке. Она пришла в себя и начала просить Бога спасти бабулю. Представила старца с длинной седой бородой, который взирает на землю с облаков и внимательно слушает, что в покосившемся домике лепечет Анфиса. Она обещала, что станет самой умной, прилежной и послушной девочкой на свете. В ту минуту она была готова отдать все свои игрушки, никогда больше не гулять с подружками и не есть конфеты. Все, что угодно, только бы бабушка жила.
Анфиса так отчаянно рыдала, склонившись в своей первой молитве, что от усталости незаметно погрузилась в сон, а проснувшись, не поверила своим глазам: бабушка, напевая, замешивала тесто на пирожки.
С тех пор Анфиса часто обращалась к Богу со своими детскими просьбами: то хотелось солнечной погоды после затяжных дождей, то избежать наказания за вымазанное платье и разбитые коленки.
Однако в седьмом классе случилось то, что заставило Анфису усомниться в безопасности своих бесед с Богом. Всю их параллель срочно собрали на линейку прямо посреди урока. Директриса, подобно престарелой приме провинциального театра, обвела детей высокомерным взглядом, выдержала многозначительную паузу и потребовала выйти вперед Любу Христофорову. Анфиса никогда не обращала на эту девочку внимания, как, впрочем, и другие одноклассники. Люба была тихоней, всегда держалась в стороне.
Директриса зыркнула на Любу и, драматически повысив голос, сообщила, что та – о, ужас! – носит крестик. Расшибает лоб об пол дважды на дню, молясь богу, вместо того, чтобы почитать партию. Такое поведение следует всячески порицать и искоренять.
Директриса продолжала ораторствовать, но Анфиса уже не слышала. Она оглохла от ужаса: что будет, если узнают про ее собственный крестик?
После того дня никто больше не видел Любу в школе…
Анфиса не заметила, как за размышлениями вернулась к отелю. Стоило ей зайти в вестибюль, как за спиной рванул ливень. В ту же секунду телефон Анфисы, забытый в кармане, пиликнул уведомлением.
Дочка написала, что выключает телефон – скоро взлетают. Анфиса быстро ответила: «Хорошей дороги! Напиши, как приземлишься».
Утром Анфиса вылетит к дочери, чтобы вдвоем провести неделю в отеле с шикарным СПА-центром, обсуждая все на свете. Наконец-то! Анфисе не хватало этого с тех пор, как Ксюша переехала к своему молодому человеку.
В Дубае Анфису ждала еще одна встреча, запланированная несколько месяцев назад. Нетерпение мурашками поднималось от кончиков пальцев к самому затылку. Скорее бы получить ответ на мучивший вопрос…
Звук резко открывшегося рядом зонта заставил Анфису вздрогнуть и, наконец, заметить, что она все еще стоит посреди фойе, глядя в экран телефона. Как ни крути, отдых был ей просто необходим.
Глава 2
Анфиса стояла напротив панорамного окна в роскошном номере отеля. Пятьдесят третий этаж. Через две недели ей исполнится столько же лет.
Персидский залив, сливающийся с ночным небом, головокружительное мерцание огней небоскребов… В прошлом подобные пейзажи Анфисе и не снились, но сейчас, когда экватор жизни пересечен, они стали реальными и даже обыденными.
Анфиса сфокусировалась на своем отражении в оконном стекле. Лицо ничем не выдавало возраста: ни глубоких морщин, ни пигментных пятен, ни следов усталости. Она заправила за ухо темно-рыжий локон, когда из ванной послышалось громкое:
– Ма, ты не видела мою косметичку?
Анфиса обернулась. Взгляд скользнул по низкому столику, по кейсу с таблетками. Всего лишь витамины дочери, но Анфису передернуло.
– Не видела? – прилетел вдогонку нетерпеливый вопрос, а следом появилась и сама Ксюша.
Копна густых волос, влажных после душа, прямой взгляд серо-зеленых глаз, россыпь веснушек – это ей досталось от матери. Но если внешность Анфисы отличалась изюминками вроде выступающих скул и волевого подбородка, то Ксюша унаследовала от отца правильные черты лица, ставшие холстом, на котором любые краски ложились без изъяна.
– Вот она где, – Ксюша потянулась за косметичкой, которую обнаружила на диване, а затем подняла глаза на Анфису, видимо, почувствовав на себе ее пристальный взгляд.
– Все нормально?
– Да-да, – быстро кивнула Анфиса. – Ты написала папе?
– Ага, а ты?
– Он уже скучает, – улыбнулась Анфиса и подумала, как хорошо, что в свой день рождения она будет рядом с мужем.
– Хочу, чтобы у меня с Егором было так же… – мечтательно вздохнула дочь.
– Думаешь, у нас всегда все было хорошо? Сама знаешь, я тот еще фрукт, – усмехнулась Анфиса и с ногами забралась на диван. Достав из косметички крем для рук, Ксюша села рядом.
– Просто отец у тебя золото, – продолжила Анфиса. – Всегда помогает. Всегда поддерживает. Всегда выслушивает. Даже когда я несу сущий бред, ей богу!
Ксюша вдруг вспомнила:
– Он всегда читал мне сказки, когда ты уезжала в командировки… Как-то я спросила, когда ты уже вернешься, а он мне ответил: «Если ты у нас принцесса, то твоя мама – королева. Она управляет большим королевством. Когда приручит всех драконов, на одном из них вернется к нам».
Глаза защипало.
– Мам, ну только не плачь!
– В этом весь твой отец. Всегда знает, что сказать, – Анфиса погладила дочь по руке, благоухающей кремом с розовым ароматом, подняла глаза и вздрогнула. На миг ей показалось, что она видит себя. Словно в зеркале.
Когда дисплей телефона показывал больше двух часов ночи, а Ксюша видела, наверное, десятый сон, Анфиса продолжала поворачиваться с боку на бок, одолеваемая неугомонными мыслями.
Наконец признав тщетность своих попыток заснуть, она поднялась с кровати и подошла к столику у окна. Включив торшер, достала из сумки дневник.
Сегодня вспомнила свои двадцать лет. Увидела себя в Ксюше и поняла, как счастлива, что могу быть рядом с ней. Она всегда может прийти ко мне, рассказать или спросить о чем угодно, пожаловаться, пореветь.
В мои двадцать со мной рядом не было никого. Ни понимающей мамы, ни любящего мужчины, ни надежного друга. Никого, кто мог бы обнять, видя, как мне плохо.
Я была у себя одна, со всеми своими внутренними тараканами и порывами, которых не понимала. До сих пор не понимаю…
Некоторые врачи заявляют: вините запутанный анамнез. Проще всего согласиться, кивая на болезнь, но я не хочу верить, что вся моя жизнь продиктована неуправляемыми гормонами.
Я знаю людей, которые считают, будто судьба предопределена, нужно только распознать свой путь и следовать ему.
Вода всегда знает, куда ей течь, она огибает все препятствия и достигает океана. Получается, у каждого из нас есть свое русло и все, что от нас требуется, – не выходить из берегов?
Я не раз приходила к выводу, что и правда мало на что могу повлиять. Чаще это бывало в минуты отчаяния: когда мать бросила отца, когда я простилась с невинностью на сальном диване без моего согласия, когда потеряла близкую подругу…
Сейчас я знаю и другое: не судьба, а я сама привела себя в сегодняшнюю точку. Может, поэтому не могу верить некоторым врачам?
Ведь это я в свои двадцать пять повернула вспять реку своей жизни. Резко повзрослела и начала действовать так, как хотела я, а не окружающие или даже высшие силы.
Строила карьеру, ломала социальные рамки, вышла из всех родовых сценариев, держала высокую планку в запросах к себе, создавала свою профессиональную и личную репутацию.
Именно моя свобода выбора позволяла мне экспериментировать и пробовать новое. Именно эта свобода родила во мне протест: нет никакой предопределенности, есть только воля человека, его выборы и ответственность за каждое решение.
Тогда жизнь – это вовсе не река, а кусок глины, из которого можно вылепить что угодно. Я знаю, что только я могу изменить свою жизнь. Уйти оттуда, где плохо. Пойти туда, где мне лучше.