Давуд. Мое спасение

Между ног странным образом сжимается, и мне становится стыдно за свою реакцию.

Просто ты шлюха…

 Слова Абида больно ударяют в грудь, и мои руки сами собой сжимаются в кулаки.

– О, а ты чего в никабе? – раздается за спиной голос Ильхам, и я вздрагиваю.

Смотрю на сестру, мечась взглядом по ее лицу. Я едва ли замечаю, что сегодня на ней красивая абайя ментолового цвета, которая роскошно струится по женственным изгибам Ильхам.

Беру сестру за руку и заглядываю ей в глаза.

– Как жаль, что я не видела, как ты взрослеешь, – произношу.

– Что случилось, Аиша? – вдруг хмурится Ильхам. – У тебя все хорошо?

В ее голосе сквозит тревога, а я сжимаю ее руку и пытаюсь улыбнуться, чтобы сестра увидела эту улыбку в моих глазах.

– Все хорошо, родная. Просто спала не очень хорошо.

– Опять кошмары?

– Не бери в голову. Меня просто поразило, что ты как будто стремительно выросла и из девочки превратилась в красивую девушку. Тебе очень идет это платье.

– Спасибо, – на лице сестры снова расцветает улыбка. – Это подарок Абаль. Она сказала, что к моим глазам подойдут все оттенки синего, а этот цвет находится на пограничье зеленого с синим.

Она щебечет, рассказывая об одежде и том, какие украшения ей дарят Сауд с Абаль. Я улыбаюсь, глядя на нее, но все мысли за моей спиной. Там, где стоит гость нашего с Ильхам брата. Тот самый, чей тягучий, горячий взгляд я до сих пор ощущаю на себе.

– Доброе утро, – здоровается Сауд, вынося на улицу нашего племянника, Галиба. Малыш трет сонные глазки и тянет руки ко мне.

Я с облегчением прижимаю к себе ребенка, наконец чувствуя, что расслабляюсь, когда мои близкие рядом. С каким бы удовольствием я сейчас поцеловала пухлую щечку и вдохнула детский запах! Но для этого пришлось бы снять никаб, а я… я просто не могу.

– Уверена, что тебе будет удобно дома в никабе? – как всегда, заботливо уточняет брат.

– Все в порядке, – отвечаю максимально мягко.

Наконец мы подходим к столу, который уже накрыли к завтраку.

– Доброе утро, – здоровается со всеми Давуд и улыбается.

Я еще накануне за ужином немного… зависла, глядя на его улыбку. Когда она растягивает губы, в уголках глаз появляются морщинки, напоминающие лучики. И сама улыбка… она открытая и лучезарная. Так улыбается мой брат, но только в кругу семьи.

Из дома выходит Абаль, а впереди нее бежит малышка Джумана, размахивая волшебной палочкой. На ее голове маленькая корона, в которой сверкают стекляшки, имитирующие натуральные камни.

– Малышка, что там у тебя? – спрашивает Ильхам, и Джумана несется к ней.

– Я сегодня принцесса-волшебница, – гордо заявляет она, коверкая слова, и мы все смеемся.

Джумана утопает в объятиях Ильхам и косится на меня, слегка хмурясь.

– Доброе утро, принцесса-волшебница, – ласково произношу я.

Она склоняет голову на бок, а потом ее голубые глазки начинают сверкать.

– Аиша! – восклицает. Я киваю. – Хочешь, я для тебя поколдую? Я могу творить чудеса!

Ох, малышка, никакие чудеса уже не изменят мою жизнь… Но в ответ я, конечно, соглашаюсь.

Дети съедают свой завтрак очень быстро, потому что Галиба ждет пиратский корабль, а Джумана понимает, что чудеса сами себя не сотворят. Малыши соскальзывают с рук своих родителей и вместе с Ильхам уходят к бассейну, а мы остаемся.

Нам подают кофе, который приносят прямо в турках.

Я сглатываю, и мой взгляд мечется к Давуду, который тоже смотрит на меня. Мы как будто думаем об одном и том же. Хотя, полагаю, так и есть. Каждый из нас вспоминает прошлую ночь, турку с молоком. Взгляды. Голоса. Шепот. Мурашки и огонь, о который я чуть не обожглась.

И как мне вообще пришло в голову греть молоко в турке? Для этого же есть сотейники.

Кажется, прошлая ночь была… будто в тумане. Я вообще совершила много странных действий после своего кошмара.

А был ли тот сон кошмаром?

Был. Точно был. Потому что во сне руки Давуда были липкими и грязными. Будто бы залитые моей собственной кровью.

Но на кухне я чувствовала мужчину иначе. И потом, когда играла на фортепиано… я тоже чувствовала его… иначе.

– Мама! Скорее! Пойдем! Я собираюсь потопить пиратский корабль! – кричит Галиб, прибегая к нам.

– Может быть я посмотрю? – спрашиваю его, желая как можно скорее уйти из-за стола.

– Нет, мама! – восклицает малыш, и Абаль приходится подняться, чтобы пойти за сыном.

Мы остаемся втроем. Брат с Давудом обсуждают строительство дома последнего, медленно попивая кофе, разлитый по маленьким белым чашкам. Задаюсь вопросом, почему нам принесли его не в традиционном чайнике далла, как делают обычно?

Как будто все сговорились и решили напоминать мне о том, что произошло прошлой ночью. Понимаю, что перегибаю палку, думая так, но теперь мне не дает покоя мысль о том, что джезвы оказались здесь не случайно.

– Почему нам принесли кофе в турках? – задаю вопрос брату, когда они замолкают.

Мужчины переводят на меня взгляды, и я чувствую, как мои щеки покрываются румянцем. Хорошо, что их никто не видит.

– Это моя просьба, – отвечает Давуд, и я облизываю губы. Роскошь, которая не была доступна мне прошлой ночью, но сейчас я нуждаюсь в этом не меньше, чем тогда. – Мои предки бедуины.

– Как и наши, – улыбается мой брат.

– Так вот всегда, когда нахожусь в пустыне, стараюсь пить кофе, приготовленный на песке в джезве. У него особенный вкус, вам не кажется? – Я сглатываю, а Давуд продолжает. – Пустыня как будто добавляет горечи и в то же время нежности вкусу.

Я чувствую, что воздух между нами потрескивает. Как будто в моей руке снова оказывается джезва с молоком, а за моей спиной – горячее мужское тело.

– Что происходит? – слышу голос брата и вздрагиваю.

Глава 9

– Ничего страшного, – слышу голос Абаль и резко поворачиваю голову. – Галиб бросил игрушку, попал Джумане по ноге.

– Она не плачет? – спрашивает Сауд и всматривается в дочку.

А я медленно тихо выдыхаю.

Вопрос брата заставил мое сердце пропустить удар. Я подумала, что он заметил напряжение между мной и своим гостем. А оказалось, просто увидел Абаль, которая несет на руках надутую Джуману.

– Наши дети подрались, – произносит невестка и останавливается перед столом. – Прошу меня извинить, я должна переодеть Джуману.

– Я тоже поеду с вашего позволения, сегодня встречаюсь с подрядчиком, – говорит Давуд, поднимаясь. Вместе с ним встает и мой брат. – Спасибо за гостеприимство, Сауд. Предлагаю встретиться в пятницу и обговорить детали нашего сотрудничества.

– В пятницу я лечу с семьей на отдых, поэтому не получится.

– Тогда после возвращения. Вы всей семьей летите? – спрашивает, и я чувствую, как он косится в мою сторону.

Что же это у нас за связь такая необъяснимая, что я каждым волоском на коже ощущаю внимание Давуда? Это немного сбивает с толку и даже беспокоит.

– Да, отдохнем немного. Жена хочет успеть посерфить, пока я еще разрешаю ей это.

– Что ж, тогда хорошего отдыха и до встречи. Госпожа Аиша, – произносит он мое имя таким голосом, что я покрываюсь плотным слоем мурашек.

Киваю, не поднимая взгляда.

Наконец гость брата покидает дом. Я медленно выдыхаю и снимаю никаб. Делаю несколько вдохов, насыщая легкие кислородом.

– Все хорошо? – спрашивает Сауд. Перевожу взгляд на брата и киваю. – Просто мне показалось, будто ты некомфортно чувствуешь себя в присутствии Давуда. Если это так, только скажи, и больше ты его не увидишь.

Почему-то от этой перспективы неприятно сжимаются внутренности.

– Сауд, ты не убережешь меня от встречи со всеми мужчинами. Чтобы так получилось, мне нужно стать затворницей. А я не к этому стремлюсь.

– Ты права, – кивает брат. – Но если станет невыносимо, только скажи.

Я ласково улыбаюсь и легонько сжимаю его большую руку в благодарность за заботу.

Спустя час отправляюсь в конюшню. Она находится на территории брата, но я хочу покататься по пустыне. Сейчас, когда солнце поднимается все выше, ни один нормальный человек не появится на песках, которые уже через пару часов будут напоминать раскаленную лаву. Туристы, выезжающие на сафари, уже наверняка вернулись в свои отели, и до вечера в пустыне не будет ни единой живой души.

Вывожу из стойла Бархана и оглаживаю его черную гриву. Он в ответ приветственно фыркает, пока я приговариваю ласковые слова, которые мой скакун так сильно любит.

– Госпожа, я отправлю с вами сопровождающего, – предлагает конюх Вафи. Его седая борода шевелится, когда он говорит.

– Спасибо, Вафи, я недалеко. Справлюсь.

– Госпожа, скоро станет слишком жарко.

– Я недалеко, Вафи, – повторяю. – До ближайшего бархана.

– Я сообщу господину.

– Он в курсе, – вру я.

Не хочу, чтобы брат знал, иначе вокруг меня тут же появится с десяток всадников, которые будут контролировать периметр.

Поправляю сбрую Бархана и забираюсь на него. Снова глажу и похлопываю по могучей шее, а потом мы выезжаем с территории конюшни. Огибаем длинное стойло, подъезжая к воротам. Я надеваю крупные солнцезащитные очки и заправляю край шелы так, чтобы он закрывал нижнюю часть моего лица.

– Доброе утро, госпожа, – здоровается помощник конюха и торопится открыть мне автоматические ворота.

Бархан нетерпеливо перетаптывается на месте и фыркает в ожидании, когда ворота наконец отъедут в сторону, и я пущу его в галоп.

Как только образуется достаточный проем для коня, я направляю его за пределы поместья брата. Мы проезжаем еще немного по мощеным дорожкам, а потом спускаемся на песок.

Я чувствую, как конь подо мной вибрирует. Эта  дрожь передается и мне, заставляя сердце заходиться от радостного предвкушения.

Крепче перехватываю вожжи и, легонько стукнув пятками по бокам скакуна, пускаю его в галоп.

Что бы со мной ни происходило, как бы я ни боялась выходить с территории брата в одиночку, никогда не могу отказать себе в поездке на Бархане на сумасшедшей скорости.

Даже сквозь ткань шейлы слышу свист ветра. Кожа под одеждой намокает от пота. Чувствую, что становится все жарче. Но мне плевать.

Сейчас я снова свободная. Настоящая. Живая. Только здесь ощущаю себя таковой.

Даже в семье на меня давят рамки. Нужно сдерживать эмоции, подбирать слова, помнить про воспитание и подчиняться нормам приличия.

Только пустыня – моя подруга – позволяет мне все. Принимает меня такой, какая я есть. Со всеми моими неровностями, шероховатостями, дикими сторонами, которые много лет во мне подавляли.

Мчусь, то поднимаясь на пустынные барханы, то спускаясь. Конь периодически вязнет в песке, но он у меня парень привычный к такому, так что только фыркает и несет меня дальше и дальше. Так далеко, что в какой-то момент понимаю, увлеклась.

Натягиваю вожжи, заставляя Бархана остановиться. Мы стоим на высокой дюне. Солнце уже практически в зените. Еще час-два, и оно начнет сжигать все, на что попадают его лучи.

Бархан топчется на месте и тяжело дышит, пока я осматриваюсь.

Вдруг замечаю, как к нам движется белый джип. Внутри меня что-то неприятно дергается, и я, развернув коня, срываю его с места.

Мы несемся обратно к дому моего брата. Сердце заходится, заставляя то и дело разгонять коня на максимум. С огромного бархана мы чуть не скатываемся, потому что под нами вниз съезжает песок.

– Быстрее, – шепчу в тишину. Слышу, как приближается джип, и вскрикиваю, пытаясь пустить коня еще быстрее. – Давай, малыш, – умоляю его, задыхаясь.

Бархан перескакивает на следующую дюну и несется во весь опор.

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть, насколько близко к нам джип, и с ужасом обнаруживаю, что машина буквально метрах в тридцати от нас.

Дергаюсь, но теряю равновесие и на полной скорости слетаю с коня, падая на песок. От удара из легких вылетает воздух, и я кубарем качусь вниз по бархану, в то время как мой конь несется дальше к дому.

Я оказываюсь под большой дюной, куда на огромной скорости несется тот самый белый джип. Он тормозит в нескольких метрах от меня, и я с ужасом наблюдаю, как открывается водительская дверь.

Глава 10

Мои глаза широко распахнуты, но я едва ли вижу лицо мужчины, который торопится ко мне от машины. Упершись руками в песок, как могу быстро отползаю от него, передвигаясь на ягодицах. Но все равно недостаточно быстро!

– Аиша? Аиша, вы в порядке?

На мгновение зажмуриваюсь и снова распахиваю глаза, сталкиваясь взглядом с Давудом.

– Что вы здесь делаете? – спрашиваю, задыхаясь от ужаса.

Меня до сих пор трясет так, что сердце колотится, как ненормальное.

– Выехал покататься, а потом заметил всадницу и решил посмотреть. Вы невероятно красиво держитесь в седле.

Надо, наверное, поблагодарить за комплимент, но в горле пересохло, и я только хмуро киваю.

Давуд протягивает руку, чтобы помочь мне встать, но я смотрю на нее с осуждением и пытаюсь подняться самостоятельно. Запястье простреливает болью и, вскрикнув, я опять падаю на песок.

– Давайте помогу.

Одну ладонь Давуд кладет мне на спину, а второй хватается за мой локоть. Помогает подняться, прожигая своими прикосновениями даже через ткань рубашки с длинным рукавом.

По телу пробегает волна дрожи, и я не могу определиться, приятная она, или нет.

– Вы уже можете отпустить, спасибо, – напоминаю Давуду, когда оказываюсь на ногах, но он не убирает руки.

На пару секунд в голове проскальзывает воспоминание о нашей встрече на кухне, и тело снова покрывается мурашками.

Меня начинает раздражать такая реакция организма. Слишком я чувствительна к присутствию этого мужчины. Будто каждый волосок на теле, словно антенна, настроен на него.

Давуд медленно – словно нехотя – отстраняется, и мне становится немного легче дышать. Условно легче. На самом деле я продолжаю дрожать, каждой клеточкой тела ощущая присутствие мужчины рядом.

– Ваш конь ускакал, – говорит Давуд.

Я поднимаю голову и пытаюсь посмотреть в сторону дома брата, но дюна, само собой, мешает. Перевожу взгляд назад на мужчину и киваю.

– Да. Он, судя по всему, почувствовал мой страх, и сам испугался.

– А чего испугались вы, Аиша? Мне казалось, вам нравится пустыня.

Хочется вернуть на лицо шейлу, которая открепилась во время падения. И тут я понимаю, что она совсем слетела, потому что пустынный ветерок треплет мою косу, из раза в раз доставая из нее новые тонкие пряди волос.

Резко поднимаю руку, чтобы нащупать на шее ткань, но запястье снова простреливает, и рука опадает.

– Позвольте я вам помогу, – произносит Давуд.

Не дождавшись моего согласия, сокращает расстояние между нами, и я буквально физически ощущаю, как он вторгается в мое личное… нет, даже не личное – интимное пространство!

Сердце снова заходится. А когда его горячие пальцы касаются шеи, мои губы приоткрываются, и я втягиваю в себя воздух.

У меня такое ощущение, будто окружающий мир застывает. Мелкая песчаная пыль замирает в воздухе и не двигается. Даже ветер как будто стихает, и создается впечатление, словно мы с Давудом попадаем в пузырь, где только я и он. И я могу слышать его дыхание. Но это же невозможно! Только в нашей с ним истории, кажется, нет невозможного. Потому что я чувствую то, что вроде как не должна.

Давуд натягивает ткань шейлы и бережно покрывает ею мои волосы. Это похоже на какой-то таинственный и очень интимный ритуал, который заставляет сердце колотиться чаще.

Я не свожу взгляда с его лица, но он на меня не смотрит. В смысле, в глаза не смотрит. Давуд внимательно наблюдает за своими действиями, пока поправляет платок, а потом… он аккуратно заправляет под него растрепавшиеся пряди.

Я вздрагиваю, но с удивлением обнаруживаю, что у меня не возникает желания оттолкнуть его руки или его самого. Наоборот, мне как будто хочется прижаться теснее. Потому что от Давуда исходят сила и спокойствие, которые я ощущаю от брата.

Отбросив даже тень этого желания, отстраняюсь и сама заправляю здоровой рукой выбившуюся с другой стороны прядь.

– Мне нужно… – произношу тихо и хрипло, но понимаю, что он меня слышит. – Сауд будет волноваться. Наверняка ему доложат, что Бархан вернулся без меня. Так что мне пора.

– Позвольте отвезти вас.

– Нет! – восклицаю. А потом продолжаю уже чуть спокойнее: – Нельзя. Запрещено.

– Тогда проведу.

– Я не заблужусь. Я не так далеко от дома.

– Аиша, не глупите, – чуть раздраженно произносит Давуд. – В пустыне уже слишком жарко. Вы без воды, ваши очки сломались, – кивает он куда-то на песок. – Давайте я довезу.

– Я справлюсь. Не впервой.

– Вам не нужно справляться. Я рядом. Позвольте взять на себя заботу о вас. Обещаю, не будет ничего…

Он не успевает договорить, как я слышу рев двигателей квадроциклов. Поднимаю голову и наблюдаю за тем, как мой брат со своими охранниками несутся по вершине бархана, потом начинают спускаться, и Давуд делает пару шагов назад, чтобы отойти от меня на почтительное расстояние.

Сауд чуть ли не на ходу спрыгивает с квадроцикла и быстро подходит ко мне. Охранники остаются на месте.

– Аиша! С тобой все хорошо? – взволнованно спрашивает брат. – Ты не ушиблась?

– Только запястье повредила при падении. Но, кажется, это только ушиб. Прости, что напугала тебя.

Вижу, что брат хочет обнять меня. Но он знает, как после возвращения я отношусь к прикосновениям, поэтому просто сжимает мое плечо и поворачивается лицом к Давуду. Я же внезапно отмечаю, что не противилась прикосновениям нового партнера брата. Более того, наслаждалась этим.

Давуд внимательно смотрит на моего брата, не отводя взгляда.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает Сауд. – Я думал, ты уехал.

– В ожидании встречи с подрядчиком, – отвечает Давуд, – решил прокатиться по барханам. И, судя по всему, не зря.

– Это Давуд спас меня, – говорю брату, чтобы избежать недоразумений.

– Тогда я должен быть тебе благодарен, – отзывается Сауд. – Проси у меня что хочешь.

– То, что госпожа Аиша в безопасности, – это уже достаточная награда для меня.

Сауд немного прищуривается и впивается взглядом сначала в Давуда, а потом и в меня. Я чувствую, как мои щеки заливает румянец.

– Что ж, в любом случае я твой должник, – говорит мой брат.

– Мне пора ехать, – отзывается Давуд. – Будьте здоровы, госпожа Аиша, – добавляет он и, пожав руку Сауду, уходит к своей машине.

Мы с братом провожаем Давуда взглядами. Как только он заводит машину и развернув ее, начинает подниматься по бархану, я слышу голос брата:

– Что у тебя с Давудом?

Глава 11

Вопрос брата заставляет меня вздрогнуть и бросить на него испуганный взгляд.

– Ничего, – отвечаю я быстро и впервые за долгое время хочу обмануть брата.

Потому что происходящее между мной и его деловым партнером невозможно назвать словом “ничего”. Что-то происходит. Что-то очень интимное и очень запретное. Но что именно, я и сама пока не могу понять.

– Поехали, – бросает Сауд раздраженно. – Маша волнуется.

Развернувшись, брат даже не проверяет, иду ли я за ним. Он точно уверен в том, что я последую к квадроциклу и сяду за его спиной.

Обнимаю Сауда здоровой рукой, вторую опускаю вниз, потому что адреналиновый всплеск уже отпускает, и я начинаю чувствовать болезненную пульсацию в запястье.

Дома нас ждет взволнованная Абаль. Она выбегает на крыльцо заднего двора, едва заслышав шум двигателя. Сжимает перед собой руки и ждет, пока я слезу с квадроцикла.

– О, боже, Аиша, я чуть с ума не сошла, когда увидела в окно, как Бархан один скачет к конюшне. Ты в порядке?

– Запястье ушибла, – отвечаю я.

Открываю рот, чтобы поделиться с Машей своими переживаниями. Но тут же смыкаю губы, вспомнив, что мы не одни. Я бы не хотела никому рассказывать о том, что чувствую в присутствии Давуда. Но мне кажется, что если я никому не откроюсь, то эти чувства сожгут меня изнутри. Они уже как будто плавят жизненно важные органы, и мне нужен кто-то, кто не станет осуждать, а просто выслушает.

– Я вызову доктора, – сухим тоном произносит Сауд и скрывается в доме.

– Аиша, – Абаль кладет ладони мне на плечи. – В пустыне что-то произошло? – спрашивает она, взволнованно заглядывая в мои глаза.

– Всего лишь упала с Бархана.

– Как? – выдыхает она, и ее глаза широко распахиваются.

– Так… получилось, – пожимаю плечом. – Просто не рассчитала и слишком быстро погнала его с высокой дюны.

Абаль прищуривается и слишком пристально изучает мое лицо.

– Было что-то еще, – произносит она утвердительно.

– Почему ты так решила?

– Прости, но я уже успела узнать тебя за эти годы, и вижу когда ты взбудоражена. И не говори мне, что это из-за падения. Здесь что-то другое. Ты можешь поделиться со мной. Можешь довериться мне, ты же это помнишь?

– Ох, Абаль, – выдыхаю я, но больше ничего не успеваю сказать, как из дома выходит Захра.

– Госпожа, господин Сауд сказал, чтобы вы заходили в дом, на улице слишком жарко.

Кивнув, выполняю распоряжение брата. Не потому, что боюсь его гнева, а потому, что расцениваю появление Захры как знак того, что мне не стоит ни с кем делиться своими чувствами.

Спустя час в доме брата появляется наш семейный врач. Она осматривает руку, констатирует растяжение, делает перевязку и сообщает, что мне крайне повезло отделаться такой легкой травмой. После ее ухода я прошу принести обед мне в комнату, потому что по какой-то причине не могу смотреть в глаза брату.

После обеда немного отдыхаю, а потом сажусь за рояль. Играть полноценно я, понятное дело, не смогу. Но я и не за этим сюда пришла. Меня будоражат воспоминания о том, как я играла в прошлый раз, и чем это закончилось.

По телу разливается тепло.

Я поднимаю клапп и, положив правую больную руку на колено, левой начинаю играть простейшую мелодию. Скорее даже просто перебираю клавиши, выжимая из инструмента практически несвязные звуки. Но в моей голове они звучат как самая прекрасная мелодия, потому что по венам курсирует тепло от воспоминаний.

Перед глазами лицо Давуда. Эти фантазии будоражат, однако странным образом не пугают. Как будто, пока я думаю о нем, остаюсь в безопасности. Но сегодня, находясь рядом с партнером брата, я тоже чувствовала эту защищенность, хотя не должна.

– Аиша, – в комнату заходит Сауд, и я сразу отдергиваю пальцы от клавиш.

Следом за братом в комнату забегает Карамель. Она сразу трусит ко мне и, встав на задние лапки, аккуратно касается передней моего больного запястья.

– Да, Карамель, я ушиблась.

Ответом мне служит протяжное “мур-р-р”, а потом кошка возвращается к брату. Тот садится на тахтамейку в глубине комнаты, и кошка сразу запрыгивает к нему на колени. Сауд рассеянно поглаживает ее, а я делаю глубокий вдох и присоединяюсь к брату.

– Я хочу знать, что происходит, – говорит он серьезным тоном. – И не надо мне говорить про “ничего”, Аиша. Когда ты вернулась в мой дом, я поклялся защищать тебя. Чтобы выполнить свое обещание, я должен знать, какие отношения у тебя с посторонними людьми. Я вижу, как вы с Давудом смотрите друг на друга. – Открываю рот, но Сауд разрезает воздух ладонью, пресекая мою попытку придумать новую отговорку. – Если ты решишь устроить личную жизнь, я не возражаю. Даже приветствую это. Но хочу чтобы ты знала, я не отдам тебя первому встречному. Сто раз проверю его до пятого колена, чтобы быть уверенным, что больше никто не причинит тебе вреда.

– А ты разве не проверил Давуда? Не думаю, что ты стал бы работать с кем-то, о ком ничего не знаешь.

– То есть, что-то все же между вами есть, – прищуривается брат.

Я тяжело вздыхаю и опускаю взгляд.

– Не знаю, что тебе сказать.

– Он пересек черту? Есть что-то, за что он должен понести наказание?

– О чем ты говоришь? – спрашиваю, нахмурившись, и снова смотрю на брата.

– Аиша, он прикасался к тебе? – спрашивает Сауд.

Его голос звенит сталью. Я вижу, что он сдерживается изо всех сил, видимо, чтобы не напугать меня своей яростью. Но брат явно готов сейчас же сорваться с места и разорвать Давуда на мелкие ошметки, стоит мне только подтвердить его догадку.

– Нет, – вру в который раз.

Те прикосновения, которые позволил себе Давуд, они же не считаются, правда? Сауд же спрашивает об интимных? Или нет? Стоило бы, наверное, уточнить, что брат имеет в виду. Но мне страшно, что даже те невинные, которые позволил себе его деловой партнер, приведут к катастрофе.

– Ладно. Больше он никогда не появится в моем доме. Не хочу, чтобы ты чувствовала себя здесь некомфортно. Потому что это и твой дом тоже. Мне не хочется, чтобы ты ходила дома в никабе. Здесь твое место силы и расслабления. Так что никаких чужаков больше в нашем доме. Хорошо?

Хорошо…

Хорошо же?..