Стая

– И что?

Делавэр развела руками.

– Я думала, вы хотите узнать, почему все это случилось.

– Тебя-то это каким боком касается?

– Перестань наконец срывать на мне свою досаду! – прикрикнула она. – Я там чуть не погибла и сейчас могла бы сидеть в этой дурацкой амбулатории и хныкать, а вместо этого пытаюсь тебе помочь. Так хотите вы это знать или нет?

Эневек глубоко вздохнул.

– Ну хорошо. Продолжай.

– Ты видел, какие животные напали на «Леди Уэксхем»?

– Да. Серые киты и горбачи…

– Нет, – Делавэр нетерпеливо помотала головой. – Не какие виды, а какие индивидуумы! Ты мог бы их идентифицировать?

– Но все это происходило слишком быстро.

Она улыбнулась. Не особо радостная улыбка, но все же.

– Женщина, которую мы вытащили из воды, была со мной на «Голубой акуле». У нее сейчас шок. Вырублена полностью. Но если я чего хочу, я не отступлюсь…

– Я заметил.

– …и я увидела, что у нее на шее висит эта камера. Потому и не потерялась в воде. Снимала она непрерывно! Когда появился Грейвольф, он произвел на нее очень сильное впечатление, и дальше она снимала уже только его. – Она прервалась. – Насколько я припоминаю, «Леди Уэксхем» находилась позади Грейвольфа, если смотреть от нас.

Эневек кивнул. Внезапно ему стало ясно, куда клонит Делавэр.

– Она сняла нападение, – сказал он.

– Она сняла китов, которые напали на корабль. Не знаю, насколько ты сможешь идентифицировать этих китов, но ведь ты знаешь их давно.

– И ты, конечно, предусмотрительно забыла спросить у дамы разрешения взять ее камеру? – догадался Эневек.

Она задрала подбородок и посмотрела на него с вызовом.

– Ну и что?

Он повертел камеру в руках.

– Ладно. Я посмотрю.

– Мы посмотрим, – поправила его Делавэр. – Я хочу проследить всю эту историю от начала до конца. И, пожалуйста, не спрашивай меня почему. Мне это просто причитается, вот и все.

Эневек уставился на нее.

– Кроме того, – добавила она, – будь со мной поприветливее.

Он медленно выдохнул и стал разглядывать камеру. Надо было признать, что идея Делавэр была пока что лучшим из всего, чем они располагали.

– Я постараюсь, – пробормотал он.

12 апреля

Тронхейм, Норвегия

Приглашение застало Йохансона, когда он собирался ехать к себе на озеро.

После возвращения из Киля он рассказал Тине Лунд об эксперименте на глубоководном симуляторе. Разговор был недолгий. Лунд была по уши занята сразу несколькими проектами, а остальное время проводила с Каре Свердрупом. Йохансону даже показалось, что она не вполне вникает в тему. Но у него хватило такта ни о чем ее не расспрашивать.

Несколько дней спустя позвонил Борман, чтобы поставить его в известность о последних результатах. Они продолжали эксперименты с червями. Йохансон, уже собрав вещи, был готов к выходу, но решил отложить отъезд еще на один звонок, чтобы поделиться новостями с Лунд. Однако она не дала сказать ему ни слова. На сей раз она была в приподнятом настроении.

– Не можешь ли ты сейчас заглянуть к нам? – предложила она.

– Куда? В институт?

– Нет, в исследовательский центр «Статойла». К нам приехали руководители проекта. Из Ставангера.

– А для чего вам я? Рассказывать им страшилки?

– Это я уже сама сделала. Но они хотят подробностей.

– Почему именно от меня?

– А почему нет?

– У вас же есть отзывы, – сказал Йохансон. – Целые штабеля. А я могу только повторить то, что выяснили другие.

– Ты можешь больше, – сказала Лунд. – Ты можешь… выразительно передать свои чувства.

Йохансон на мгновение лишился дара речи.

– Они знают, что ты не эксперт в области нефтяного бурения и не специалист по червям, – горячо продолжала она. – Но ты пользуешься хорошей славой в НТНУ, ты нейтрален, на тебя не давят обязательства, как на нас. Мы судим совсем под другим углом зрения.

– Вы судите с точки зрения исполнимости того или иного проекта.

– Не только! Видишь ли, в «Статойле» целая куча людей, и каждый лучше всех знает что-то одно, а…

– Короче, зашоренные узкие специалисты.

– Совсем нет! – Она сердилась. – Зашоренным людям в нашей фирме нечего делать. Просто каждый слишком углублен в свое. Мы все, как бы это выразить, под водой. Нам необходим взгляд снаружи.

– Я в вашем деле мало что понимаю.

– Разумеется, тебя никто не принуждает. – Лунд постепенно начинала раздражаться.

Йохансон закатил глаза.

– Ну ладно-ладно. К тому же есть пара новостей из Киля…

– Я могу считать это согласием?

– Да. Когда состоится эта встреча?

– Собственно, мы тут постоянно в переговорах…

– Ну хорошо. Сегодня пятница. На выходные я уезжаю, а в понедельник…

– Это… – Она запнулась. – Это было бы…

– Что? – протяжно спросил Йохансон, мучимый дурными предчувствиями.

Она молчала еще несколько секунд.

– А куда ты уезжаешь на выходные? На свое озеро?

– Правильно, умница. Хочешь со мной?

Она засмеялась.

– Почему бы нет?

– Хо-хо! А что скажет Каре?

– Мне все равно. А что он может сказать? – Она секунду помолчала. – Ах, черт!

– Была бы ты во всем так хороша, как в работе, – тихо сказал Йохансон, не стараясь, чтобы она его расслышала.

– Сигур, пожалуйста! А ты не мог бы отложить свой отъезд? Мы встречаемся через два часа, и… это ведь недалеко. И ненадолго. Ты сегодня же уедешь.

– Я…

– Нам надо скорее прийти к какому-нибудь решению, время не терпит, ты ведь знаешь, чего все это стоит, а мы топчемся на месте…

– Хорошо, я приеду!

– Ты просто сокровище.

– Мне за тобой заехать?

– Нет, я буду уже там. О, как я рада. Спасибо! – она положила трубку.

Йохансон с тоской посмотрел на свой упакованный чемодан.

Когда он вошел в конференц-зал исследовательского центра «Статойла», царившее там напряжение можно было потрогать руками. Лунд сидела в обществе троих мужчин за черным полированным столом. Послеполуденное солнце заглядывало в окна и придавало хоть немного теплоты сдержанному интерьеру из стекла и стали. Стены были увешаны диаграммами и чертежами.

– Вот он, – сказала дама из приемной, передавая его присутствующим, словно рождественский подарок. Один из мужчин пошел к нему навстречу с распростертыми руками. Он был в модных очках и с коротко остриженными черными волосами.

– Тор Хвистендаль, заместитель директора исследовательского центра «Статойла», – представился он. – Извините, что мы так бесцеремонно завладели вашим временем, но госпожа Лунд заверила нас, что вам не пришлось ничем жертвовать.

Йохансон метнул в сторону Лунд выразительный взгляд и пожал протянутую руку.

– Я действительно ничем не пожертвовал, – сказал он.

Лунд ухмыльнулась. Она представила ему остальных мужчин. Как Йохансон и ожидал, один из них приехал из центрального офиса компании в Ставангере – плотный рыжий тип со светлыми, добродушными глазами. Он представлял правление.

– Финн Скауген, – пророкотал он, пожимая руку. Третий мужчина, серьезный и лысый, со складками в углах рта, единственный из всех был в галстуке и оказался непосредственным начальником Лунд. Его звали Клиффорд Стоун, он был родом из Шотландии и руководил проектом нефтеразведки. Он холодно кивнул Йохансону и, казалось, был не в восторге от присутствия биолога. А может, выражение озабоченности составляло неотъемлемую часть его физиономии. Заподозрить, что он когда-нибудь улыбался, не было никакой возможности.

Йохансон выслушал несколько любезностей, отказался от кофе и сел. Хвистендаль подвинул к себе пакет документов.

– Давайте перейдем к делу. Ситуация вам известна. Мы не можем беспристрастно оценить, то ли навлекаем на себя беду, то ли попусту осторожничаем. Вы, наверно, знаете о законах и рекомендациях, с которыми нефтедобыче приходится считаться?

– Североморская конференция? – сказал Йохансон наугад.

Хвистендаль кивнул.

– Среди прочих. Мы подпадаем под множество ограничений: природоохранное законодательство, техническая исполнимость, ну и общественное мнение на всякий нерегламентируемый пункт. Короче говоря, мы принимаем во внимание всех и вся. «Гринпис» и другие подобные организации впиваются нам в загривок как клещи, и это правильно. Мы знаем риски бурения, мы примерно знаем, что нас ожидает в отношении добычи, и мы берем в расчет время.

– То есть прекрасно управляемся сами, – заключил Стоун.

– В целом, – довершил Хвистендаль. – Но не всякий замысел доходит до воплощения, и для этого есть причины. Структура осадочных пластов нестабильна, всегда есть опасность пробуриться в газовый пузырь, некоторые конструкции не приспособлены для работы на больших глубинах и при подводных течениях и так далее. Но в принципе очень быстро становится ясно, что получится, а что нет. Тина тестирует устройства в «Маринтеке», мы берем обычные пробы, смотрим, что там у нас внизу, проводим экспертизу и потом строим.

Йохансон откинулся назад и положил ногу на ногу.

– И тут вдруг какой-то червь, – сказал он.

Хвистендаль улыбнулся несколько принужденно.

– Так сказать.

– Если это животное играет какую-нибудь роль, – сказал Стоун. – Но, на мой взгляд, не играет никакой.

– Откуда вы это знаете?

– Этот червь не представляет собой ничего нового. Их везде полно.

– Но не таких.

– Отчего же? Потому что он прогрызает гидрат? – он агрессивно сверкнул на Йохансона глазами. – Да, но ваши коллеги из Киля сказали, что в этом нет никаких оснований для тревоги. Правильно?

– Они сказали не так.

– Они сказали, что черви не могут дестабилизировать лед.

– Черви его пожирают.

– Но они не могут его дестабилизировать!

Скауген откашлялся. Это прозвучало как извержение вулкана.

– Я думаю, мы пригласили сюда доктора Йохансона для того, чтобы выслушать его оценку, – сказал он, бросив взгляд в сторону Стоуна. – А не для того, чтобы сообщить ему, что думаем сами.

Стоун закусил губу и уставился в столешницу.

– Если я правильно поняла Сигура, появились какие-то новые результаты, – сказала Лунд и ободряюще всем улыбнулась.

Йохансон кивнул.

– Я могу коротко обрисовать положение.

– Проклятые червяки, – проворчал Стоун.

– Вполне возможно. «Геомар» высадил на лед еще шестерых, и все они немедленно забурились внутрь. Еще двух они посадили на ил, в котором не было гидрата, и они не проявили никакой активности. Пару высадили на ил, под которым был газовый пузырь. Они не забурились, но вели себя беспокойно.

– И что стало с теми, которые вгрызлись в лед?

– Сдохли.

– И как глубоко они зарылись?

– Все, кроме одного, прорылись до газового пузыря. – Йохансон посмотрел на Стоуна, который слушал, нахмурив брови. – Но это лишь приблизительно дает возможность проводить аналогии с их поведением на воле. На материковом склоне слой гидрата поверх газовых пузырей имеет толщину в сотни метров. А слой в симуляторе – всего два метра. Борман считает, что едва ли червь зароется на глубину больше трех-четырех метров, но в условиях симулятора этого не выяснить.

– А почему, собственно, черви подыхают? – спросил Хвистендаль.

– Им нужен кислород, а его в тесном отверстии мало.

– Но зарываются же другие черви в дно, – вставил Скауген. И добавил с улыбкой: – Видите, мы подготовились к разговору, чтобы не сидеть перед вами полными идиотами.

Йохансон ответно улыбнулся. Скауген становился ему все симпатичнее.

– Осадочный слой рыхлый, – объяснил он. – В нем достаточно кислорода. Гидрат же – как бетон. Рано или поздно задохнешься.

– Понятно. А известны ли вам какие-то другие животные, которые вели бы себя подобным образом?

– Кандидаты на самоубийство?

– А разве это самоубийство?

Йохансон пожал плечами.

– Самоубийство предполагает намерение. У червей намерения не предусмотрены. Их поведение обусловлено.

– А вообще есть животные, кончающие жизнь самоубийством?

– Конечно есть, – сказал Стоун. – Те же лемминги бросаются в море.

– Не бросаются, – сказала Лунд.

– Еще как бросаются!

Лунд тронула его за локоть.

– Ты путаешь, Клиффорд. Долгое время считалось, что лемминги совершают коллективное самоубийство, поскольку это эффектно звучало. Но потом присмотрелись и обнаружили, что они просто дуреют.

– Дуреют? – Стоун посмотрел на Йохансона. – Доктор Йохансон, как вам нравится это глубоконаучное объяснение, что животные дуреют?

– Они дуреют, – невозмутимо продолжала Лунд. – Как и люди, когда выступают большой группой. Передние лемминги видят, что перед ними обрыв, но сзади на них напирают, как на поп-концерте. И они сталкивают друг друга в море, пока не дойдет до последнего.

Хвистендаль сказал:

– Все же есть животные, которые приносят себя в жертву.

– Да, но это всегда имеет смысл, – ответил Йохансон. – Пчелы после ужаливания гибнут, но само ужаливание служит защите роя и, в конечном счете, матки.

– А в поведении червей нет какого-либо внятного намерения?

– Нет.

– Урок биологии, – вздохнул Стоун. – Боже мой! Вы пытаетесь сделать из этих червей каких-то монстров, из-за которых нельзя устанавливать на морском дне фабрику. Это глупо!

– И еще, – добавил Йохансон, не обращая внимания на руководителя проекта. – «Геомар» хотел бы провести собственные полевые исследования на эту тему. Разумеется, в контакте с вашей компанией.

– Интересно, – Скауген подался вперед. – Они хотят кого-то послать туда?

– Научное судно «Солнце».

– Благородно с их стороны, но мы могли бы провести опыты с борта «Торвальдсона».

– Они все равно планируют экспедицию. Кроме того, «Солнце» технически оснащено лучше «Торвальдсона». Их задача заключается только в том, чтобы перепроверить результаты, полученные на симуляторе.

– Что они хотят замерять?

– Повышенную концентрацию метана. Черви своим бурением высвобождают газ, он попадает в воду. Еще они хотят взять со дна несколько центнеров гидрата. Вместе с червями. Хотят увидеть это в реальном масштабе.

Скауген кивнул и сцепил пальцы.

– До сих пор мы говорили только о червях, – сказал он. – А вы видели эту зловещую видеозапись?

– Эту штуку в море? Не знаю, надо ли связывать червей с этим… существом.

– Как вы думаете, что это было? Вы биолог. Есть ли какой-нибудь напрашивающийся ответ?

– Биолюминесценция. После того, как Тина обработала материал, можно сделать такое заключение. Но оно исключает любое из известных крупных живых существ.

– Госпожа Лунд говорила, что это может быть глубоководный кальмар.

– Да, мы обсуждали это, – сказал Йохансон. – Но маловероятно. Поверхность тела и структура не позволяют сделать такое заключение. Кроме того, регион – неподходящий для спрутов.

– Тогда что же это?

– Не знаю.

Все замолчали. Стоун нервно играл шариковой ручкой.

– А могу я спросить, – неторопливо возобновил беседу Йохансон, – какого типа фабрику вы планируете установить?

Скауген бросил взгляд в сторону Лунд. Она пожала плечами:

– Я рассказала Сигуру, что мы предполагаем подводное сооружение. Но пока точно не знаем, будет ли оно.

– А вы представляете себе, что это такое? – спросил Скауген, повернувшись к Йохансону.

– Я знаю кое-что про установки «Субсис», – сказал Йохансон.

Хвистендаль поднял брови.

– Это уже много. Вы становитесь специалистом, доктор Йохансон.

– «Субсис» – это вчерашний день, – пролаял Стоун. – Мы продвинулись дальше. Мы пойдем глубже, и системы надежности у нас, несомненно, выше.

– Новая система разработана фирмой FMC из Конгсберга, это следующий шаг в развитии глубоководных технологий, – объяснил Скауген. – То, что мы их установим, вопрос решенный. Но мы пока не знаем, куда вести нефтепровод – к имеющимся платформам или на сушу. В любом случае нам придется преодолевать большие расстояния и разность высоты.

– А нет ли третьей возможности? – спросил Йохансон. – Например, корабль, плавающий прямо над фабрикой?

– Да, но добыча все равно будет идти на дне, – сказал Хвистендаль.

– Как уже говорилось, мы можем оценивать риски, – продолжал Скауген, – пока они определимые. А в случае с червями или с той тварью, которая есть на видео, в игру вступают факторы, которых мы не знаем и не можем объяснить. Может, это и перестраховка, как считает Клиффорд, но мы хотим достичь определенности. Вы не обязаны брать на себя это решение, доктор Йохансон, но все же: что бы сделали на нашем месте вы?

Йохансону стало не по себе. Стоун смотрел на него с неприкрытой враждебностью. Хвистендаль и Скауген казались заинтересованными, а выражение лица Лунд было совершенно безмятежным.

Надо было с ней заранее обо всем условиться, подумал он. Может, она хотела, чтобы он воспрепятствовал проекту? А может, и нет.

Йохансон положил ладони на стол.

– В принципе, я бы строил станцию, – сказал он. Скауген и Лунд озадаченно воззрились на него. Хвистендаль наморщил лоб, а Стоун откинулся с победной миной.

Йохансон выждал несколько секунд и добавил:

– Но я бы построил ее только после того, как «Геомар» проведет дальнейшие испытания и даст зеленый свет. Сведения о том лох-несском чудовище на видео мы вряд ли получим. И я не уверен, что оно должно нас особо занимать. Решающим является то, какое действие может оказать на стабильность материкового склона массовое нашествие червя неизвестного вида, пожирающего гидрат. Пока это не выяснено, я бы посоветовал отложить проект.

Стоун сжал губы. Лунд улыбнулась. Скауген переглянулся с Хвистендалем и сказал:

– Благодарю вас, доктор Йохансон, что вы не пожалели для нас времени.

Позднее, когда он уже погрузил чемодан в джип и обходил дом в последний раз, проверяя, не забыл ли чего, в дверь позвонили.

На пороге стояла Лунд. Начался дождь, и ее волосы прилипли к голове.

– Все было хорошо, – сказала она.

– Ой ли? – Йохансон отступил, впуская ее внутрь. Она вошла, отвела с лица мокрые пряди и кивнула.

– В принципе, Скауген уже принял решение. Ему требовалось только твое благословение.

– Кто я такой, чтобы благословлять проекты «Статойла»?

– Я уже говорила, ты пользуешься доброй славой. Но Скаугену важно другое. Он ответственное лицо, и каждый, кто работает на компанию или еще как-то связан с нею, ангажирован. А ты у нас специалист по червям и совершенно не заинтересован в строительстве каких бы то ни было фабрик.

– Значит, Скауген отложил проект в долгий ящик?

– До тех пор, пока «Геомар» не прояснит ситуацию.

– Надо же!

– Ты ему, кстати, понравился.

– Он мне тоже.

– Да, компании повезло, что в руководстве есть такие люди. – Она стояла в прихожей, опустив руки. Для человека, постоянно пребывающего в целеустремленном движении, она казалась странно нерешительной. – А где твой багаж?

– А что?

– Разве ты не хотел поехать на озеро?

– Багаж в машине. Тебе повезло, ты могла уже не застать меня. – Он осмотрел ее с головы до ног. – Могу я еще что-нибудь сделать для тебя, прежде чем предамся уединению? И уж на сей раз я поеду! Больше никаких отлагательств.

– Я не собиралась тебя задерживать. Я только приехала рассказать, что решил Скауген, и…

– Очень мило с твоей стороны.

– И спросить тебя, в силе ли еще твое предложение.

– Какое? – спросил он, хотя было ясно, какое.

– Ты предложил мне поехать с тобой.

Йохансон прислонился к стене у вешалки. Он вдруг увидел, какая надвигается на него гора проблем.

– Но я спросил, что скажет Каре.

Она сердито тряхнула головой.

– Я ни у кого не должна спрашивать разрешения.

– Я не хотел бы вносить ненужные недоразумения.

– Ты ни при чем, – упрямо сказала она. – Если я хочу на озеро, то это исключительно мое решение.

– Ты уклоняешься от ответа на мой вопрос.

Вода капала с ее волос.

– Зачем ты тогда предложил? – спросила она.

Действительно, зачем, подумал Йохансон.

Потому что мне бы хотелось этого. Но так, чтобы это ничему не навредило. Он не чувствовал никаких обязательств перед Каре Свердрупом. Но внезапная готовность Лунд ехать с ним смущала его. Спорадические совместные ужины – это было частью их иронично инсценированного затяжного флирта, который ни к чему не вел. Сейчас это был уже не флирт.

– Если вы поссорились, – сказал он с внезапной догадкой, – то увольте меня от ваших разборок. Договорились? Ты можешь поехать со мной, но ты не должна использовать меня для того, чтобы оказывать на Каре давление.

– Тебе не надо вникать в подробности. Впрочем, ты прав. Ладно, забудем об этом.

– Да.

– Просто я должна немного подумать.

– Да уж, подумай.

Они продолжали нерешительно переминаться в прихожей.

– Ну ладно, – сказал Йохансон. Он наклонился, чмокнул ее в щеку и мягко выставил за дверь. Потом закрыл ее за собой. Уже темнело. Накрапывал дождь. Большую часть пути ему придется проделать в темноте, но так было даже лучше. Он будет слушать Сибелиуса. Сибелиус и темнота. Хорошо!

– В понедельник вернешься? – спросила Лунд.

– Думаю, даже в воскресенье вечером.

– Созвонимся?

– Конечно. Что ты собираешься делать?

Она пожала плечами.

– Дел всегда хватает.

Он не стал задавать лишних вопросов, но Лунд сама сказала:

– Каре уехал на выходные. К своим родителям.

Йохансон открыл дверцу и застыл.

– Тебе тоже не надо все время работать, – сказал он. Она улыбнулась:

– Конечно.

– И кроме того… ты же не можешь поехать со мной. У тебя ничего нет для выходных на озере.

– А что для этого нужно?

– Ну, удобную обувь, прежде всего. И что-нибудь теплое.

Лунд глянула себе на ноги. На ней были шнурованные ботинки на толстой подошве.

– Что еще?

– Ну, еще свитер… – Йохансон почесал бороду. – Впрочем, у меня там есть.

– На всякий случай?

– Да, на всякий случай.

Он взглянул на нее. И засмеялся.

– О’кей, госпожа Сложность. Последний рейс.

– Это я-то Сложность? – Лунд открыла пассажирскую дверцу и улыбнулась. – Обсудим это по дороге.

Когда они добрались до проселка, ведущего к озеру, было уже темно, и джип вразвалочку ковылял по корневищам деревьев. Озеро лежало перед ними, словно небо, опрокинутое в лес. В просветах облаков сияли звезды.

Йохансон внес чемодан в дом и встал рядом с Лунд на веранде. Половицы тихо скрипели. Его всякий раз заново очаровывала здешняя тишина, тем более явственная, что она была полна звуков: шорохов в подлеске, потрескиваний, цвирканья сверчка, далекого крика птицы и чего-то еще неопределимого. Крыльцо с веранды вело на поляну, спускавшуюся к воде. Там были покосившийся причал и лодка, на которой он иногда выезжал поудить рыбу.

– И все это для тебя одного? – спросила Лунд.

– В основном.

– Должно быть, ты в ладу с собой.

Йохансон тихо засмеялся.

– Почему ты так считаешь?

– Когда больше никого нет, тебе должно нравиться собственное общество.

– О да. Тут я могу обращаться с собой как хочу. Любить себя, питать отвращение…

Она повернулась к нему.

– И так тоже бывает?

– Редко. И если бывает, то я питаю к себе за это отвращение. Заходи в дом. Сейчас я приготовлю нам ризотто.

Они вошли внутрь.

Йохансон нарезал лук, протомил его в оливковом масле, добавил riso di carnaroli – венецианский рис для ризотто. Перемешал деревянной ложкой, подлил кипящего куриного бульона и продолжал помешивать, чтобы масса не пригорела. Между делом нарезал белые грибы, разогрел их в сливочном масле и поставил жариться на медленном огне.

Лунд завороженно наблюдала за его действиями. Йохансон знал, что она не умеет готовить. Ей для этого не хватало терпения. Он открыл бутылку красного вина и наполнил два бокала. Обычная процедура. Но срабатывает всегда. Есть, пить, говорить, придвинувшись близко друг к другу. А будет то, что бывает, когда стареющий богемный представитель научного мира и молодая женщина едут в уединенное романтическое место.

Проклятый автоматизм!

И чего ему вздумалось взять ее с собой?

Лунд сидела на кухне в его свитере и казалась такой размякшей, какой он ее давно не видел. Это сбивало Йохансона с толку. Раньше он часто пытался внушить себе, что она – не его тип: слишком быстрая, слишком беспокойная. Но теперь он должен был признаться самому себе, что все не так.

Ты мог бы провести чудные, спокойные выходные, думал он. Но тебе, идиоту, зачем-то понадобилось все усложнить.

Ужинали они на кухне. И с каждым бокалом Лунд становилась все раскованнее. Они болтали о разном и открыли еще одну бутылку вина.

В полночь Йохансон сказал:

– Снаружи не очень холодно. Хочешь прокатиться на лодке?

Она подперла подбородок и улыбнулась ему.