Полная версия
Закон сохранения добра. Девять пьес для моего театра
Воистину, «история учит тому, что она ничему не учит».
Я более не хочу служить ни одному из богов, тем более Крэкеру.
ЭКСКУРСОВОДША
Чем же ты намерен заниматься?
Неужели не понимаешь, что тот рост, который был у тебя – это заслуга Крэкера, а не твоя. Стоит ему сделать один только клик мышкой, и ты снова окажешься в Аиде, и будешь камень свой катать до самой смерти.
СИСИФ
Я и так в Тартаре, и вот он камень мой. Сейчас я только скину свой пиджак, да засучу повыше рукава.
ЭКСКУРСОВОДША
Одумайся, разве это твоё призвание, разве это дело для творческого человека? Однообразная монотонная работа отупляет разум. Недаром на конвейерах работают люди не самого высокого IQ.
СИСИФ
Но я же за сто веков не отупел…
ЭКСКУРСОВОДША
А твой талант, а твой неограниченный потенциал, ты бы мог осчастливить Человечество, сделать его лучше, добрее?
СИСИФ
Неужто ты, как и твой «божественный» Крэкер до сих пор не поняли, что изменить ничего нельзя. И у Вселенной есть свой генетический код, и никто не может изменить ход времени и событийный ряд.
Природа надёжно защищена от внешних и внутренних вмешательств. А появление Крэкера на небесном престоле, это очередная игра Вселенского Разума, который тестирует себя время от времени, чтобы не утратить способность мыслить здраво.
ЭКСКУРСОВОДША
Что ж, поступай, как знаешь, только жалко мне тебя, сотрёт тебя Крэкер из памяти людской, отправит в архив…
СИСИФ
Ты более боишься за себя, ведь ты – суть я, но только гораздо хуже, и вовсе не потому, что ты женщина. Ты моя злая половина, которую я тщетно прячу в себе на протяжении уже стольких веков.
Но время от времени эта звериная моя сучность проявляется, прорывается наружу. Видно, послушав тебя, мерзкую, я оставил свой камень и вернулся в мир людей.
Больше ты не сможешь совращать меня.
Я уничтожу тебя…
ЭКСКУРСОВОДША
Ты же сам говорил, что зло нельзя уничтожить.
СИСИФ
Увы, это так, но зло можно нейтрализовать.
Чем добрый человек отличается от злого?
Да тем, что он может подавлять свои злые, звериные инстинкты, а злой – нет.
Прощай моя плохая половина, заройся вглубь, сиди внутри меня и не высовывайся.
Сисиф снимает пиджак, засучивает рукава и начинает катить камень в гору.
Эпилог
Дряхлый и немощный Сисиф в порванной грязной рубашке и босяком катит в гору свой камень. Гремит гром, льёт ливень, сверкают молнии.
Сисиф уже почти достигает вершины горы, как вдруг силы оставляют старца, он выпускает камень из рук, и камень с шумом катится вниз.
СИСИФ
Ужель я так и не смогу свой камень
вкатить на самую вершину.
Всё! Кончился Сисиф, а ведь совсем недавно
бравировал своим здоровьем превосходным,
своим желаньем продолжать работу,
которая давно уж потеряла смысл…
(опомнившись, быстро спускается вниз)
Не правда, всё имеет смысл!
Наверно это всё моё дурное Я,
что я давно вогнал вовнутрь
измотанного немощного тела,
чтоб там сидело и молчало.
Поди, на инстинктивном уровне оно
как скрытая, хроническая хворь,
подтачивая стержневое, мировое Я,
проклюнулось наружу, и опять
мне что-то вкрадчиво нашёптывает глухо,
сомнение, смятенье и уныние сея…
(достигнув дна и взявшись за камень)
Нет, всё равно преодолею я крутой подъем,
и покорю вершину недоступную, крутую.
Я всё ещё силен… Я одержу победу
над камнем, над горою, над собой…
Неожиданно Сисиф ослабел, покачнулся и, схвативши за левую сторону груди, упал на землю. Огромный камень с шумом покатился вниз и исчезает за кулисами.
Откуда-то сверху раздаётся громкий раскатистый смех Крэкера. Неожиданно смех прерывается, как будто смеющийся захлебнулся собственной злобой. Слышен звук низвергнутого с небес самолёта или какого-то другого летательного аппарата. Слышен громкий взрыв, после которого устанавливается мёртвая тишина.
Откуда-то издалека начинает звучать тихая лирическая музыка. Стихает дождь, выглядывает из-за туч солнце, начинают петь птицы. Музыка усиливается, характер музыки меняется с минора на мажор. Вот уже звучит бодрый марш. Неожиданно музыка прерывается.
Зритель видит, что Сисиф начинает шевелиться, медленно он поднимается и, шатаясь, спускается вниз.
Ещё один падший ангел сброшен с разгневанных небес.
Природа не прощает насилия над собой.
Боги приходят, властвуют, но тихо и ни слышно уходят в тёмное прошлое.
А красавица Земля, как прежде, вращается вокруг Солнца.
Жизнь продолжается.
Жизненный цикл никто прервать не в силах!!!
Сисиф скрывается за кулисами, он выкатывает огромный глобус и катит его в гору. Меркнет свет, на заднике загораются звезды. Сисиф достигает вершины горы и поднимает глобус на вытянутых руках высоко над собой.
ЗАНАВЕС
Яго, исповедь венецианского мавра
Фарс-мажор в пяти актах
Действующие лица
Дож Венеции.
Пьетро Арженти, сенатор.
Первый и Второй, сенаторы.
Стелла, дочь сенатора.
Аттилио Аббальято, офицер Венецианской республики.
Вилле Аббальято, сын Стеллы.
Бенедикто Беатти, лейтенант, племянник сенатора.
Якопо (Яго) дель Моро, друг и адъютант Аттилио.
Нищий, Яго в старости.
Незнакомец, он же Орфано, сын Сапии.
Синьор Нулло, нотариус.
Сапия, служанка Стеллы.
Габриэлла, молодая уличная женщина.
Судебный исполнитель, посыльный, гонец, путана, янычары, ангелы, чайки, матросы, солдаты и слуги, посетители таверны.
Место действия: Венеция; приморский город на Кипре.
Акт I
Сцена 1
Занавес закрыт. На нем изображён вход в припортовую таверну. У входа в таверну стоит убогий Нищий с костылём, у него один глаз, другой пересекает огромный шрам через всё лицо. Его тело прикрыто рваным плащом, из-под которого иногда выглядывает одежда богатого кроя. На голове рваная шляпа, из-под которой торчат седые пряди. Мимо попрошайки проходят две путаны.
Первая Путана – опытная, весьма истасканная женщина, Вторая Путана – красивая молодая девушка, недавно начавшая заниматься своим ремеслом.
ПЕРВАЯ ПУТАНА
Эй, синьор калека, убогий христарадник, не хочешь ли позабавиться с умудрённой опытом красоткой? Мне жутко нравятся слепые и хромые, такие как ты.
Слепые ничего не видят, и поэтому я им кажусь краше и соблазнительнее. Может, внешне я не так хороша, как некоторые, но дьявольски приятна на ощупь. Поэтому, надо думать, они мне и платят как первой красавице, то есть по высшему разряду.
А хромые хороши только тем, что не могут убежать от меня, если вдруг отважатся сделать ноги и не уплатить за мои бесценные огневые ласки.
Так что ты задумался, калека?
Решайся, безголовый и безглазый, тебе несказанно нынче повезло – у нас как раз сейчас идёт предкарнавальная распродажа тела – инвалидам и блаженным большая скидка…
ВТОРАЯ ПУТАНА
(Смеясь)
…скидка с балкона в Венецианский залив. Что ли ты не видишь, подружка, что он уже не в состоянии удовлетворить ни одну женщину на свете, даже многоопытную тебя?
ПЕРВАЯ ПУТАНА
Главное, чтобы он был в состоянии оплатить мои услуги. Думаешь, мне нужно что-нибудь кроме денег. Привлекательность мужчины определяется размером его… кошелька.
НИЩИЙ
(Размахивая костылём)
Прочь падшие. Ах, если бы вы знали,
Кто в нищенском наряде перед вами
С протянутой рукою подаянье просит…
Вы, скудоумные, своими злыми языками,
Которые что яд струят пренебрежение
И злость, вылизывали б пыль с моих ступней,
Коль знали бы, злосчастные, какие
Пригожие и знатные Венеции фемины
Не спали по ночам, моё в полголоса лепеча имя…
Какие куколки в шелках и в жемчугах
Стояли в очередь, чтоб только прикоснуться
Хотя б перстом… одним… случайно… к кончику…
ПЕРВАЯ ПУТАНА
Я думала, что у тебя Конец!.. Я думала – ты, ого-го, какой мужчина, если судить по свободному покрою твоих потёртых панталон… Должно панталоны у тебя с чужого… плеча…
НИЩИЙ
Дурная, что ты разумеешь в этом,
Как можешь гнусно так шутить?
Красавицы мечтали прикоснуться
К закраине моей одежды. Вы – путаны,
Что смыслите в возвышенной любви?
В высоких чувствах и поэтике соблазна?
Любовь – не только плоть, но и душа,
А вы же душу за пятак за медный
Давно уж заложили лукавому… Что вам
Любовь? Напрасные телодвижения,
Боязнь заразы и боязнь греха…
С вас спросится, когда на Божий суд
Вы явитесь в разорванной тунике,
С разбитым телом и распроданной душой…
ВТОРАЯ ПУТАНА
Куда нам до тебя, ты как газовый фонарь прямо струишься пламенной, возвышенной любовью. Мы, может, тоже так любить могли бы и хотели бы. Но чистая любовь не более чем вымысел безумных стихотворцев, которые не ведают, что есть такое жизнь. Чтобы любить чисто, нужно иметь чистую совесть, развитый ум и большой кошелёк. Но почему-то люди с большой мошной чистой любви предпочитают блуд с такими же падшими женщинами как мы.
Кстати, синьор Калека, у меня родилась прекрасная идея. Слушай, подружка, может нам немного позабавиться с этим блаженным за просто так, задаром, потехи ради. Дабы познать, так сказать, бескорыстную любовь. Нищий романтик будет нам читать велеречивые стихотворения, ублажая тем самым наши продажные души, а мы будем ублажать его непорочное тело.
Ты только посмотри, сколько глупых, а также, сколько мудрых женщин, может быть тыщи и мильоны, он ежедневно ложатся под грубых мужиков ради какой-то выдуманной поэтами любви, ради продолжения рода человеческого или ради исполнения бессмысленного супружеского долга.
Давай, подруга, отдадимся ему бесплатно, попробуем испытать, что есть на самом деле доподлинная страсть, а не слюнявые лобзанья одичавшего без женщин матроса или огрубевшего на солёных портовых ветрах докера, который без ругательств и боли не может…
ПЕРВАЯ ПУТАНА
…а что я? Думаешь, охота мне задарма телом своим распоряжаться. Ежели хочешь – иди, ублажай этого блаженного оборванца. А я подожду, может, найду кого с деньгами и более приземлёнными помыслами.
Что мне душа? Её кормить не надо, а изголодает тело, ноги протянешь раньше, чем успеешь возвыситься над мирской суетой.
Я, конечно, мечтаю от загробной райской жизни, но особливо не тороплюсь туда. А вдруг все эти райские кущи – слащавые выдумки всё тех же озабоченных поэтов или таких же нищих философов. Может быть, они всё это выдумали, дабы нас успокоить, а прежде успокоить самоих себя.
Появляется обеспеченный молодой человек, завёрнутый в чёрный плащ.
Вот кстати, и клиент… Пойду, попробую продаться, мне надоели ваши философии…
Первая Путана спешит навстречу юноше, и начинает активно предлагать ему себя. Он, как может, отбивается.
НИЩИЙ
(Обращаясь ко Второй Путане)
Благодарю, синьора, только женской ласки
Премного я вкусил в своей паскудной жизни,
Свой пыл любовный я давно растратил весь,
Обычный блуд за страстность принимая,
Что даже и не ведаю смогу ль
Тебе доставить настоящую усладу…
К тому ж, считай, уже вторые сутки
Ни крошки не было в моем беззубом рту,
К чему любовь, когда урчит в желудке?
Ты лучше б предложила мне не тело, а еду…
ВТОРАЯ ПУТАНА
Какой глупый синьор, за еду надо платить, а тело не стоит ни гроша. К тому же, если я отдам тебе свою еду – то мне будет голодно и неуютно, а если я отдамся тебе, то, может быть, сумею испытать какое-нибудь жалкое подобие удовольствия. Да и особого вреда это мне не причинит, ежели ты случаем не хвораешь какой-нибудь заразной болезнью.
Нищий задумывается на минуту, не слушая Путану. А потом начинает жаловаться на свою судьбу.
НИЩИЙ
Ах, знала бы ты как я низко пал.
Я – дворянин – дон Якопо дель Моро —
В младенчестве жил во дворце роскошном,
Что в Андалусии близ города Малага.
Был матушкой и батюшкой любим,
Они меня как Бога обожали
И баловали, радуясь моим проказам,
Смеясь: «Какой ты шалунишка, Яго»…
Меня так ласково все звали, потому что
Отцу так нравилось… Мать-итальянка,
Та кликала по-итальянски Лапо,
Но батюшка сердился, и ужасно,
Когда се имя слышал… Но довольно
Об этом, детство пролетело скоро,
И благоденствию пришёл конец.
Молодой человек прислушивается к разговору Второй путаны и нищего, но Первая что-то ему рассказывает, мешая ему слушать их.
Меня
Завистники отца похитили и выкуп
Назначили немалый… Мой отец
Тогда не при деньгах был и в опале.
Меня злодеи переправили в Сетиф,
Там в рабство продали торговцу за бесценок.
ВТОРАЯ ПУТАНА
Поэтому ты смуглый, словно мавр,
И врёшь мне также грязно и безбожно?
Мне чудится, что где-то я слыхала
Историю, подобную твоей…
Как можно, мавр, так беспардонно лгать?
Чужой рассказ за свой как можно выдавать?
ЯГО
В любом из нас есть капля чёрной крови,
Которая перемешавшись с кровию обычной,
Иль отравляет нас, или выводится с мочой…
Я чёрен телом, но душой я бел,
Дела и помыслы мои светлы и непорочны!
Светило Мавретании палит нещадно,
Во всем оно виновно, будь неладно.
Но свыкся я и сросся с вечным сим загаром,
Я солнцем прокопчён до самых до костей,
Знать потому меня все кличут мавром.
Хотя я голубых кровей…
Но мой отец погиб, мать умерла в изгнанье,
Да и судьба была ко мне неблагосклонна…
О, матерь божья, непорочная Мадонна,
Умерь мои несметные страданья…
Незнакомец в плаще подходит к нищему и, вынув из кошелька монету, даёт её Второй путане.
НЕЗНАКОМЕЦ
(Обращаясь ко Второй Путане)
Оставь нас, падшая, изыди.
Первая Путана приближается к Незнакомцу.
ПЕРВАЯ ПУТАНА
А мне, синьор благодетель? Я столько времени потратила, чтобы заманить, завлечь тебя, а деньги достались этой глупышке, каковая намеревалась бесплатно отдаться этому ничтожному голоштаннику.
НЕЗНАКОМЕЦ
(Обращаясь к Первой Путане)
Возьми и ты, и чтоб я вас не видел…
Не выношу я ваше ремесло,
И вас самих, ничтожные создания…
Взяв под руку Нищего.
А вы, синьор Калека, не хотите
В таверне сей со мною отобедать?
ЯГО
Ещё бы, исполняешь ты мою мечту…
Идём скорей…
НЕЗНАКОМЕЦ
За честь почту,
Я отобедать с досточтимым старцем.
Когда бы знали вы, как долго я искал,
Вас в этом беспокойном мире.
Как счастлив, что нашёл…
ЯГО
Довольно слов!
Когда я голоден, я злобен и суров,
Во мне ты зверя, незнакомец, не буди.
Ты звал меня, что мешкаешь, веди!
Незнакомец и Нищий входят в таверну.
Сцена 2
Занавес открывается, мы оказываемся внутри таверны. Несколько столиков, за которыми сидят завсегдатаи и приезжие матросы. За столиком на авансцене сидят Яго и Незнакомец. В отдалении небольшая сцена, она пуста, когда Нищий начнёт свой рассказ о своей жизни, на сцене появятся актёры традиционного венецианского театра Комедия дель арте. Актёры с масками будут изображать в виде пантомимы все, что будут рассказывать Нищий Яго и Незнакомец.
НЕЗНАКОМЕЦ
Я вижу, вас изрядно потрепала жизнь.
Вы не могли б, не только поглощать
Нещадно снедь, но малость позабавить
Мой слух рассказом о себе…
ЯГО
Зачем
Мне, добрый господин, терзать тебя?
В подлунном мире предостаток звуков,
Которые могли б ласкать твой утончённый слух,
Премного лучше, чем скрипучий голос Яго.
Зачем тебе всё это надо, не пойму?
НЕЗНАКОМЕЦ
Я – литератор, и хочу о вас красивым слогом
Поведать миру. Равнодушный люд,
Быть может, призадумается на мгновенье,
Как трудно жить в этом жестоком мире
Мужчине, отягчённому талантом и умом
И начисто лишённому везенья,
Чтоб свой талант раскрыть и обеспечить
Себе и пропуск в рай, и имя, и достаток…
А, главное, хочу открыть глаза народу
На бренность бытия земного,
Хочу я сделать жизнь немножечко добрей!
ЯГО
Напрасный труд, безумный сочинитель.
На свете миллионы необычных судеб,
На свете тысячи талантливых особ…
Кому охота знать о бедном мавре Яго?
К тому ж имею я весьма печальный опыт
Общения с людьми, похожими на вас,
И с родственным занятием.
Когда-то лет, не помню, сколько
Тому назад, я также разболтался…
За ужин в кабаке я о себе поведал
Какому-то там Чинтио-писаке,
Тот настрочил чегойт… Лет двадцать позже
Какой-то бард-британец прочитал,
Да пьеску начеркал по этой басне…
Когда я Чинтио читал, то горько плакал.
А в Лондоне, чуть позже посмотрел,
Комедию про мавра. Боже правый,
Я был не рад, что тайну им свою открыл.
Они вдвоём так смысл весь переврали,
Что я злодеем стал, а враг мой жертвой, мда-аа…
НЕЗНАКОМЕЦ
Вы были в Лондоне?
ЯГО
Да где я только не был.
Родился в Андалусии. Потом же долго жил
Я в знойной Мавретании. Хозяин мой,
Был торгашом, из тех, кто продал Сына Бога
За тридцать лишь серебряных монет —
Их с той поры бранят и гонят.
НЕЗНАКОМЕЦ
Чем виноваты иудеи? Объясни…
Тем, что предАли своего мессию?
Казнили Сына божьего Римляне,
А не они… Прости, великодушный Бог,
За глупое сравненье… Но, скажи,
Ответь мне, нищий, ты же был торговцем,
Когда на рынке ты продашь ягнёнка,
Кто будет виноват в его кончине?
Мясник, что перережет горло,
Ты, получивший горсть монет,
Иль господин, что оплатил его мученья?
ЯГО
А ты меня не путай. Мой хозяин
Был, может, мне родней покойного отца.
Он был премного лучше фарисеев,
Что заплатили глупому Иуде,
И был умнее рИмлян, что распяли
Под Пасху иудейского царя…
Хозяин был хорошим человеком,
Он принял словно кровного меня.
Я десять лет весьма вольготно прожил
В его богатом и приятном доме…
Да я работал словно падший раб,
Но отдыхал не хуже, чем патриций.
Всё было хорошо, когда бы не беда,
Вернее, женщина… Хозяин вдовый
Имел очаровательную дочку,
Что звали так божественно – Эс-тер.
Дружили мы, сильней, чем брат с сестрой,
Пока она была совсем малышкой.
А, подрастя, вдруг, дева расцвела,
Будто цветок на клумбе у соседа.
И я не мог не воспылать желаньем
Цветок сорвать, или хотя б понюхать,
Втянуть ноздрями чудный аромат
Запретного эдемского плода.
И вот с Эстер мы как-то согрешили,
Потом ещё… Во вкус вошли, но вскоре,
О нашем прегрешении прознал отец —
Уж больно быстро дочка располнела.
Он выгнал нас обоих со двора.
Мы долго мыкались, покамест в подворотне,
Как Дева Непорочная в пещере пастухов,
Эстер не родила сынка… Её отец,
Про то услышав, дочь вернул обратно,
А мне расправою жестокой пригрозил.
НЕЗНАКОМЕЦ
Чем кончилась печальная история любви?
Отец, наверняка, оттаял сердцем
И зятя ненавистного простил?
ЯГО
Прощать мы можем близких, и хотя
Господь велел прощать любого,
Чтобы снискать прощенье от Него,
Отец Эстер иных был убеждений.
Вы знаете, у иудеев переходит род
По женской линии. Отец был внуку рад.
А внук, по их обычьям стародавним,
Обрезан был, и всячески обласкан,
В наследники определён… Но, а меня
Однажды ввечеру, наёмный душегуб
У дома подстерёг… Но, видно, Богу,
Иначе виделась моя судьба,
И проходящий мимо капитан Аттилио,
Что был в то время по делам служебным
Проездом в Мавретании, удар отбил.
Кинжал убивца зацепил лишь вскользь…
Вы видите огромный этот шрам —
Се памятка мне о любви к Эстер.
Аттилио, не глядя на моё увечье,
Мне службу Знаменосцем предложил.
Я согласился – служба лучше воли,
Когда тебе подписан смертный приговор.
Мы подружились с ним, как братья,
И вскорости в Венецию отплыли…
НЕЗНАКОМЕЦ
Вы видели потом Эстер и сына?
ЯГО
Увы, синьор, то просто невозможно,
Ведь кроме недостатка сил и средств,
Я покидать Венецию не смею,
Таков суровый вынесен мне приговор…
НЕЗНАКОМЕЦ
За что? Какое преступленье
Вы совершили? Ваша в чём вина?
ЯГО
Распорядитесь принести вина,
И запаситесь, юный друг, терпеньем…
Намерен нынче я открыться, почему не знаю,
Но чувствую, что я с огнём играю,
Что нынешняя исповедь моя,
Последней может стать…
А наплевать,
Устал скрывать секрет свой я…
Сцена 3
Незнакомец удаляется, чтобы заказать вина, в помещение таверны входит молодой офицер Аттилио Аббальято, увидев Яго, он спешит к нему. Яго привстаёт, дабы приветствовать своего друга, плащ падает на пол, открыв взору зрителей блестящий офицерский камзол, Нищий снимает шляпу, и под ней мы видим роскошную кудрявую шевелюру. Перед нами молодой Якопо (Яго) дель Моро, прапорщик.
АТТИЛИО
(Весь возбуждённый и разгорячённый, плюхается на стул и вытирает пот с лица)
Ух, ну и жарища сегодня, я просто изнемогаю от зноя, ещё немного и мои мозги закипят, как похлёбка, забытая кухаркой на сильном огне.
ЯГО
Ах, неужели? Синьор, мне кажется с утра
Прохладно было, крапал дождь.
Что взбучку учинил озлённый Дож?
Или любовница прогнала со двора?
А может?..
АТТИЛИО
Слушай, Яго, ты хороший малый, но как начинаешь разводить турусы на пустом месте, становишься просто невыносимым.
Что мне Дож? Его гнев мне как лай собаки-пустолайки. Что он может? Ну, снимет с должности меня, как-нибудь выкручусь, у меня после отца осталось немного средств, как-нибудь переживу и это.
Любовница тут тоже не причём. Люция прискучила мне, я уже давно собираюсь послать её ко всем чертям, единственное, что меня удерживает от этого, это недостаток физической близости…
ЯГО
Но, это не проблема для тебя,
С твоими данными и средствами твоими
Ты только свистни – мигом прибегут
Поклонницы цветов всех и мастей…
АТТИЛИО
Да надоела мне их продажная любовь, хочется чего-нибудь настоящего, возвышенного что ли.
ЯГО
Но, это тоже не проблема, сотни дев
Венеции мечтают сделаться, поверь приятель,
Твоею благоверной хоть на день…
АТТИЛИО
А мне нужна одна, и звать её, брат, – Дисдемона.
ЯГО
Не слышал имени такого? Что за синьора?
Давно ль в Венеции? Я вроде местных дам
Всех знаю…
АТТИЛИО
Да нет, мой друг, она здесь родилась и выросла. А Дисдемоной зову её лишь я. Демоническая, «злозвёздная» девица, дочь сенатора Пьетро Арженти.
Стелла – это и означает «звезда, звёздная», а слово «зло» и переводить не надо.
ЯГО
Так это Стелла? Что-то не пойму,
Чем девушка тебя так прогневила?
