Особняк правды

Когда она наконец открыла глаза, их взгляды встретились сразу, без неловкости, с обретенной за ночь привычкой. В них не было ужаса первого дня, но была глубокая, вымотанная покорность судьбе. Они были заключенными, которые смирились со своим заточением, но еще не потеряли волю к жизни.

«Утро», – произнес Андрей тихо, проверяя почву. Простое слово. Констатация факта.

Настя кивнула, медленно садясь. «Утро», – ответила она, и ее голос был хриплым от сна. Они сидели и слушали тишину, ожидая, не принесет ли это простое приветствие новых бед. Но все оставалось спокойным.

Этот ритуал – осторожное произнесение банальностей и напряженное ожидание – стал их новой реальностью. Они молча договорились, что будут говорить только по необходимости, и только то, что нельзя выразить жестом. Каждое слово было взвешено на невидимых весах.

Завтрак прошел в том же ключе. Они вернулись на кухню, и Настя, как и вчера, сопровождала свои действия шепотом-репортажем. «Я достаю хлеб. Я режу сыр». Андрей сидел за столом, следя за каждым ее движением, ловя каждое слово. Это было похоже на наблюдение за обезвреживанием бомбы. Крайняя концентрация, граничащая с истощением.