Vita damnata

– Задний двор – территория дома, но я не слежу за тем, что там происходит.

– Как же так? – Иванов сел в рабочее кресло Романа. Хирург незаметным движением загородил своей спиной вид для полицейского на предбанник чёрного входа.

– Простите, но я не совсем понял ваш вопрос.

Майор скрипнул креслом и достал из кармана кожаной куртки пачку сигарет. Роман мотнул головой – в знак того, что он не разрешает полицейскому курить в помещении. Иванов постучал пальцами по картонной упаковке и сказал:

– Я имел в виду, разве вы, как владелец, не заинтересованы в том, чтобы вся придомовая территория была в вашем ведении?

Роман немного помолчал и ответил чуть тише:

– Если говорить честно, то после покупки оборудования для клиники и реставрации дома у меня абсолютно не осталось денег на то, чтобы обустроить задний двор. Поэтому, хоть земля и принадлежит мне, доступ к небольшому дикорастущему палисаднику есть у всех, кто найдёт это место. К тому же моим пациентам очень нравится отходить от наркоза и видеть перед глазами, в окнах палаты, дикорастущие яблони, берёзы и клёны.

– То есть вы не видели, что к вам во двор заехала эта машина и простояла весь день?

– Нет, не видел. И не обратил бы внимания на чужой автомобиль.

– А ваша ассистентка? – не унимался полицейский.

Роман скрестил руки на груди:

– Вы же с ней общались. Что она вам ответила?

Майор хмыкнул; ему явно не понравилось, что Роман сам стал задавать вопросы.

– Она тоже не видела. Её рабочее место выходит окнами на улицу, проезжую часть.– Майор достал из нагрудного кармана фотографии моих «отравителей». – Взгляните, пожалуйста, на этих мужчин, их лица вам знакомы?

Роман зашуршал плотной бумагой снимков, выдержал паузу и отдал обратно фотоснимки полицейскому:

– Нет.

Майор скрутил глянцевую бумагу в трубочку и постучал ей по тыльной стороне ладони, поднялся с кресла и незаметно подтянул брюки на поясе.

– Ясно. Я хочу попросить вас об услуге.

– Что вы хотите?

– Могу я посмотреть на палисадник?

Сердце упало. Я забегала глазами по двери в предбанник, понимая, что мужчины направятся на улицу через чёрный ход. Мне нужно было исчезнуть. Сейчас.

Попятилась назад, почувствовала спиной прохладные перила лестницы, ведущей на жилой этаж, и, пригнувшись, бросилась вверх по ступеням.

Приглушив шаги, я замерла в темноте наверху и выглянула в окно.

Передо мной открылся вид на тёмный палисадник: высокие деревья и плотные зелёные кустарники, грунтовая дорожка полукругом. Открытые настежь старые, завалившиеся ворота отделяли придомовую территорию от асфальта проезжей части.

Внизу, во дворике уже стоял Роман, сложив руки на груди, а по дорожке ходил взад и вперёд майор Иванов, освещая себе путь фонариком. Сквозь открытую форточку я продолжала слышать их голоса.

– Камер наружных у Вас на здании нет? – Иванов высветил фонариком угол дома, медленно проводя лучом по карнизу.

Роман остался недвижим, следя за световым кругом:

– Нет. Я установил камеры только над главным входом.

– Ворота постоянно открыты? – Майор остановился и повернулся к Роману, подсвечивая желтым кругом чугунную вязь.

– Да. – Роман развёл руками в коротком, почти незаметном жесте. – Их надо реставрировать, а я уже говорил Вам, что стеснён в средствах.

– А по какой программе Вы приобрели этот особняк? – Иванов достал из кармана пачку сигарет, ловко выбил одну и, чиркнув зажигалкой, затянулся.

– «Городская реконструкция».

– И в итоге, дорого встало? – Майор выпустил дым колечком, изучая Романа через дымную завесу.

– Я рассчитывал на гораздо меньшую сумму. – Хирург отвёл взгляд, поправил манжет на своей безупречно белой рубашке.

Иванов улыбнулся:

– Да, эта программа как в анекдоте – залезть на верблюда один доллар, а слезть десять.

Роман издал короткий, сухой звук, больше похожий на покашливание, чем на смех, и провёл рукой по волосам.

Майор, всё так же ухмыляясь, бросил окурок сигареты за ворота. Потом он неспешно, потоптавшись на месте, подошел к молоденькому деревцу – ровно на то место, где я припарковала машину. Он присел, опёршись локтем о колено, и подсветил ярким лучом след от шин.

– Скажите, – Иванов поднял голову, поймав взгляд Романа, – а может Вы видели здесь девушку, блондинку?

– Простите? – Роман нахмурился, сделав шаг вперед.

– Вот посмотрите. – Майор встал и жестом позвал его подойти ближе. – Здесь явно была припаркована машина… Но рядом, смотрите, вот здесь – небольшой след.

Роман подошёл, склонив голову, и взглянул на указанное место.

– Да, и впрямь. След от ботинок. Небольшой. Размер где-то тридцать седьмой.

Иванов замер, покручивая в пальцах фонарик.

– Но почему Вы обращаете моё внимание на этот след? – немного удивлённо спросил Роман.

Полицейский медленно расправил плечи, заложив руки за спину.

– Дело в том… – он сделал паузу, снова оценивающе оглядывая палисадник, – что хоть машину и угнали двое молодых людей… в последний раз на ней ездила девушка с белыми волосами. Вы точно в ночь пятницы не слышали ничего странного?

– Говорю же Вам, – Роман развернулся и жестом показал на окна первого этажа, – операционная и мой приёмный кабинет выходят окнами на улицу.

Лицо Иванова погрустнело. Он запрокинул голову, глянув на тёмные окна второго этажа:

– Вы живёте наверху?

– Да. – Роман оставался неподвижным, его руки были скрещены на груди.

– А окна вашей спальни тоже не выходят во двор?

– Спальня? Нет. Личный кабинет располагается на этой стороне. – Он слегка повернул голову, указывая подбородком наверх.

– Позволите подняться и посмотреть?

Роман тяжело вздохнул, отведя взгляд в сторону, и пропустил майора вперёд в дом сдержанным жестом.

Я побежала в спальню Романа, отщёлкнула паркет в том месте, где он дневал, и спряталась в потайном отсеке, оставив себе небольшую щёлочку для обзора.

Топот шагов по деревянной лестнице, стук каблуков ботинок по паркету.

– Любите книги? – Майор остановился, проводя пальцем по корешкам стопок литературы у черного входа.

– Да, – коротко бросил Роман, не останавливаясь.

– Я вот тоже, да времени нет читать. Зато аудио-версии очень выручают. Можно слушать любимые повести и романы в дороге, пока мотаешься по городу.

Роман лишь пожал плечами, не оборачиваясь и не удостаивая ответом.

– Прошу, вот мой домашний кабинет.

– Ого, у Вас тут прямо Кунсткамера. – Майор с преувеличенным интересом подошёл к полкам и постучал костяшками пальцев по банкам с забальзамированными экспонатами.

Меня всегда удивляла любовь Романа к этим вещам. Я старалась не заглядывать в его кабинет, потому как мёртвые эмбрионы и части тел в спиртовом растворе меня до ужаса пугали.

– Да, я много лет собираю природные аномалии. – Роман медленно подошёл, взял одну из склянок и бережно протёр с неё пыль тыльной стороной ладони.

– А зачем? – оживился Иванов, наклонившись поближе к банке.

– Хобби.

– И не жутковато Вам работать среди всех этих…– Майор жестом очертил пространство кабинета.

– Я врач и многое видел за годы практики. Для меня это не более, чем декор. – Он поставил банку на место с точным, выверенным движением.

Я слышала, как майор со скрипом отодвигает шторы и опирается локтями на подоконник.

– Так странно, вроде с улицы дом кажется совсем невысоким, а со второго этажа если выглянуть, то голова кружится.

– Такое бывает, если у Вас боязнь высоты. – Роман оставался в центре комнаты, наблюдая за Ивановым.

– Вы меня раскрыли, – фальшиво рассмеялся полицейский, отходя от окна.

– Пара сеансов работы с психиатром – и ваша фобия уйдет, – произнёс Роман сухим, наставническим тоном, глядя поверх головы майора.

– Пробовал. Не помогло. В пятницу Вы тут были?

– Нет, я всё время провёл в гостиной, заснул перед телевизором.

– …И не могли слышать мотор машины, – тихо, почти про себя, продолжил полицейский, делая вид, что снова рассматривает коллекцию уродцев.

– Послушайте, я Вам уже несколько раз ответил, что не видел, что на моем заднем дворе ночью в пятницу стояла машина. – Голос Романа оставался ровным, но его пальцы непроизвольно сжались.

– Я просто уточняю. А днём, в субботу?

– Днём я сплю. – Роман сохранял внешнее спокойствие, но я знала, что хирург кипит внутри.

– Что, весь день спите? – Ухмыльнулся Иванов, подходя ближе к хирургу.

– Да, весь день, – отрывисто, выговаривая чётко каждое слово и глядя ему прямо в глаза, ответил Роман.

– А как же пациенты?

– Они соглашаются на мой график, ведь я берусь в основном за самых безнадёжных. – Роман развернулся и отошёл к своему столу, будто заканчивая разговор.

– Да, это я про Вас уже узнал. Так как же устроен ваш график? Днём Вы отдыхаете, а поздно вечером и ночью оперируете? – Иванов не отставал, следя за ним взглядом.

– Всё верно.

– А почему?

– Мне так удобно.

– Сова? – Майор скрестил руки на груди с видом человека, задающего решающий вопрос.

– Простите?

– Ну, есть жаворонки и совы. Первые рано встают и рано ложатся спать, а вторые наоборот.

– А… в этом смысле… – Роман медленно повернулся к нему, его лицо было абсолютно бесстрастным. – Нет, боюсь, всё прозаичнее. Я испытываю сильные головные боли от солнечного света.

– Тоже фобия? – Иванов приподнял бровь.

– Фобия чего?

– Солнечного света, – сквозь широкую улыбку произнёс полицейский, разводя руками. – Я когда выше первого этажа оказываюсь, тоже голова раскалывается.

Роман тяжело выдохнул:

– Опухоль. Доброкачественная. Неоперабельная.

Я ухмыльнулась этой лжи Романа. А что, всё вполне гладко и объяснимо.

Иванов явно был обескуражен. Он смущённо потрогал свой затылок, отступил на шаг и тихо произнёс:

– Ясно. Извините. Что ж, раз так, то не смею больше отнимать у вас время.

Роман и Иванов спустились на первый этаж. Я выбралась из укромного места и припала к окну спальни. Майор вышел на улицу, ещё раз задумчиво оглядел дом хирурга, закурил и опёрся спиной о свою машину. Он медленно осматривал здание внимательным, сканирующим взглядом, помахал рукой Роману, высунувшемуся в окно, и продолжил, как ни в чем не бывало, изучать дом. Вдруг на всю улицу раздалась пронзительная мелодия, начисто лишённая басов. Иванов достал телефон, посмотрел на экран, чертыхнулся и снял трубку.

– Иванов. Слушаю. Диктуй адрес. Старый автобусный парк? Сейчас приеду.

Он быстро швырнул недокуренную сигарету на асфальт, сел в машину и резко стартанул с места. Я отпрянула от окна. Моё сердце сжалось. Старый автобусный парк! Как? Как кто-то мог пробраться в подвал? Найти режиссёра и бармена?

Роман громко позвал меня. Я вздрогнула от собственного имени, словно от удара током. Сорвавшись с места, я бросилась вниз и, не сбавляя хода, закричала:

– Роман, ключи от машины! Быстро!

Хирург молниеносно достал из ящика стола ключи и бросил мне. Его пальцы на мгновение сомкнулись на брелоке, задерживая его, и в его глазах мелькнул немой вопрос, но лишь на секунду. Доверие, выработанное веками, оказалось сильнее.

– Не хочешь объяснить? – крикнул Роман мне в след, хотя, за более чем двести лет совместного бессмертного путешествия, он должен был уже привыкнуть к моим выкрутасам.

– Чуть позже. Я позвоню! – бросила я на бегу и всем телом толкнула входную дверь.

– Не свети машину! – слова хирурга потонули в цокоте моих каблуков.

Я села в тачку Романа, завела его старый немецкий «драндулет» и уже через три перекрестка нагнала машину Иванова. Я сбросила скорость, пристроилась за майором, отстав на одну машину. Его тачка проехала мимо старого автобусного парка, завернула за угол и метров через триста свернула к строительному пустырю. Я проехала чуть дальше и припарковалась в нескольких десятках метров от стройки. В салоне воцарилась тишина, нарушаемая лишь тиканьем остывающего двигателя. Я тяжело дышала; ещё несколько мгновений назад я боялась, что до моих жертв кто-то добрался. Теперь было ясно – просто совпадение. Чувство облегчения было сладким и опьяняющим.

Я успокоилась и огляделась. Новый спальный район на месте старых заводов. Незаселенный, пустой, тихий, тёмный. На улице не было ни души. Воздух был неподвижен и пах строительной пылью и холодным бетоном. Я взглянула в зеркало заднего вида. Небольшой микроавтобус с красной надписью «Следственный комитет» резко затормозил у пустыря. За ним – «труповозка». Всё это меня не касалось.

Я повернула ключ зажигания и уже поставила ногу на сцепление, ухватившись за рычаг коробки передач, как вдруг краем глаза выцепила знакомый контур. Сперва мозг отказался верить, списав на игру теней, но нет – на серой стене строящегося дома алым рдели нарисованные краской песочные часы. В груди что-то ёкнуло и замерло, сменившись леденящим чувством. Это не было совпадением.

Глава 12

Я забралась по строительным лесам на четвёртый этаж строящегося дома. Будущая квартира выходила ещё незастекленными окнами на пустырь. Я посмотрела вниз – майор Иванов вышел из машины, хрустнул шейными позвонками, закурил сигарету и наблюдал за тем, как его коллеги, оперативники и криминалисты, оцепляли место преступления. Его взгляд скользил по лицам подчинённых – усталым, напряжённым, невыспавшимся.

Холодный ветер бился в грудь, заставляя меня ёжиться, но я не могла оторваться от зрелища внизу. Ночь была тихая, только ветер шевелил облака низкого тумана над пустырём; белая строительная пыль оседала на мокрую дикорастущую траву. Зелёные листья, перемешанные с грязью и бетонной пылью, забивали подошвы ботинок. Один из полицейских, совсем мальчонка, поскользнулся на вязкой жиже и шлёпнулся прямо на пятую точку, утянутую в серую полицейскую форму. Его коллеги тихо, беззлобно засмеялись. Только Иванов хмуро взглянул на молоденького полицейского и глубоко затянулся сигаретой.

– Лапин, где тело? – строго спросил Иванов у подбежавшего к нему сержанта.

Сержант Лапин кивнул в сторону:

– Там, за кучей строительного мусора. В холщовом мешке. – Он сделал шаг назад, пропустив вперёд Иванова.

Они прошли по мокрой, чавкающей грязи, и вскоре перед ними открылась картина: на земле лежал холщовый мешок, из которого торчала бледная женская рука и прядь золотистых, волнистых волос. Иванов натянул латексные перчатки, присел на корточки.

– Докладывай, что нашли.

Лапин запнулся, оглянулся на коллег и затараторил:

– Так точно, товарищ майор. О теле заявили в час пятнадцать анонимным звонком. Пробили номер – оказалось, рабочий со стройки. Имя… – Лапин заглянул в блокнот. – Порсо Мухаммадиев, сорок два года, приехал по рабочей визе месяц назад. С документами всё в порядке, ребята отзвонились, сейчас везут его из рабочего общежития в отделение. Мы прибыли на место в час двадцать пять. Пострадавшая – женщина, личность пока не установлена. При себе ничего – ни документов, ни телефона, ни украшений, полностью голая.

– Свидетели? – Иванов нервно крутил в пальцах сигаретный фильтр.

– Никого, не считая бедолагу, нашедшего труп, – Лапин мотнул головой в сторону пустыря. – Место глухое, но в полукилометре – ночная заправка. Там есть камеры.

– Проверь, – скомандовал майор.

Я вцепилась в край бетонной стены, ощущая, как под пальцами крошится шершавая поверхность. В висках застучало: «Опять эти долбанные камеры!»

Иванов осматривал холщовый мешок, внимательно вглядываясь в грубую ткань, будто искал мельчайшие улики и мысленно, скрупулёзно запечатлевал в своей памяти место преступления.

– Каплан, мешок уже был порван или это ты? – обратился майор к мужчине-криминалисту, закутанному в медицинский зеленый комбинезон, как у Романа.

«Комбинезон» отвлёкся от холщи и жестом попросил у Иванова сделать затяжку сигаретой. Выдыхая дым, Каплан заговорил:

– Муха-ма-ма… Как его там?

– Мухаммадиев, – помог коллеге выговорить иностранную фамилию Иванов.

– Короче, нашедший труп порвал холщу, заглянул в мешок, – ответил Каплан. – Так-с… По телу – девушка, блондинка, лет двадцати пяти–тридцати. Никаких повреждений, кроме…

– Кроме дырки на шее, – закончил за него майор, разглядывая аккуратный прокол. – Кровь?

– Вся выкачана, – подтвердил Каплан. – Ни капли. Убита явно не здесь. Судя по температуре печени… но это, сразу говорю, не точно, так как крови нет, неизвестная была убита в интервале между восьмью и десятью вечера. Предварительное заключение: смерть наступила от обескровливания. Прокол на шее сделан толстой полой иглой – возможно, медицинской. Но…

– Но? – Иванов встал во весь рост и прямо посмотрел на судмедэксперта.

Каплан в воздушном зелёном костюме, сидя всё так же на корточках, на фоне майора казался потешным цирковым карликом, что развлекали век назад зрителей в передвижных балаганах.

– Но следов борьбы нет. Ни царапин, ни ссадин. Как будто она дала себя уколоть.

Иванов медленно провёл рукой по подбородку. Щетина неприятно зашуршала под ладонью.

– Значит, либо её оглушили, либо она знала убийцу…

– Или не думала, что он её убьёт, – тихо перебила майора щуплая полицейская, заполнявшая отчёт.

Иванов повернулся к тщедушной девушке в форме:

– Зайка, что по следам?

Женщина подняла голову, поправила очки и, насупившись, ответила майору:

– За-и-ка, Богдан Васильевич. Моя фамилия Заика, а не Зайка.

Каплан гоготнул и стянул наполовину мешок с тела неизвестной беловолосой женщины. Белоснежная кожа с синеватым отливом светилась в свете рабочих фонарей. В полумраке она казалась фарфоровой, хрупкой и мистической.

Иванов кашлянул и повторил свой вопрос:

– Заика, что по следам?

Девушка внутренне торжествовала, едва сдерживая самодовольную улыбку:

– Рядом с телом – следы шин легкового автомобиля. Недавние. И вот это… – Она протянула бережно уложенный в маленький пластиковый пакет смятый окурок. – Марка сигарет «Hurai».

– Каплан, ДНК-тест с него возьмёте? – Майор указал на окурок в пластиковом пакете пальцем.

– Если повезёт, – протянул криминалист, и его руки, утянутые в латекс, осторожно приняли пакетик.

Майор кивнул, затем резко обернулся к сержанту Лапину, который что-то записывал в планшет.

– Ладно, – Иванов затушил окурок о подошву ботинка и положил окурок в карман куртки. – Оформляем как убийство. И ищем всех, кто видел подозрительные машины в районе автобусного парка и стройки.

На мгновение воцарилась тишина. Даже ветер стих.

Иванов медленно выдохнул, огляделся. Пустырь, старый автобусный парк, недостроенные дома, нависающие над строительной площадкой. Я знала, о чём думает майор, будто была внутри его головы: идеальное место, чтобы что-то или кого-то спрятать. Или выбросить.

Ветер снова зашевелил край мешка, белые кудри жертвы подёргивались от дуновений.

Я смогла рассмотреть лицо умершей. Она была очень похожа на меня. Такие же мягкие черты лица, прямой, чуть вздёрнутый нос, чётко очерченные скулы и челюсть. Мне показалось, что её губы дрогнули в последней, беззвучной просьбе о помощи. По спине пробежали ледяные мурашки.

«Так ты такой хочешь быть?»

Я резко мотнула головой, словно пытаясь отогнать наваждение. Голос «зверя» внутри издевался над моим самым потаённым желанием.

– Так, слушайте все! – голос майора прозвучал как хлыст, заставив оперативников вздрогнуть и вытянуться. – Лапин – заправка. Все записи камер за последние сутки. Заика – помоги Каплану – сними слепок следов шин и поручи вон тому «зелёному» с грязной задницей обзвонить все фирмы, торгующие медицинским оборудованием в городе. Мне нужны названия, имена, адреса, счета тех, кто покупал дренажные иглы за последние два месяца. Каплан – окурок, тело и холщовый мешок в морг. Полный анализ.

– А вы, товарищ майор? – осторожно спросил Лапин.

Иванов закурил новую сигарету, прищурившись на тлеющий кончик.

– Я проверю всех исчезнувших блондинок за последнюю неделю.

Я проводила взглядом Иванова до машины. Его тень, отбрасываемая фарами, растянулась и изломалась по неровному асфальту. Майор резким движением открыл пассажирскую дверь, склонился над сиденьем, достал из бардачка жёлтую папку и швырнул её на капот служебной машины. Ветер растрепал фотографии – три предыдущие жертвы. Все блондинки, все с аккуратным проколом на шее, вся кровь до капли выкачана. Иванов, тяжело дыша, склонился над снимками и стал разговаривать сам с собой.

Я легла на бетонный грязный пол, прижав ухо к холодной поверхности, и вслушивалась в то, что бормотал себе под нос полицейский.

– Тот же почерк, – он смахнул капли пота со лба. – Четвёртая за месяц. И опять на пустыре.

Лапин последовал за майором и переминался с ноги на ногу, не решаясь нарушить его размышления.

– Товарищ майор, какую-то конкретно машину искать на записях?

Иванов резко развернулся, доставая из внутреннего кармана потрёпанную фотографию:

– Три дня назад из гаража «Послушников времени» угнали легковушку. Как раз такую же, чьи следы шин нашла Заика. Разглядел? – Иванов ткнул пальцем в измятый фотоснимок.

Лапин неуверенно кивнул:

– «Послушники времени»… Это же секта, да?

– Они не просто секта! – взорвался майор, ударив кулаком по капоту. – Они верят, что кровь даёт бессмертие! Неважно чья! Барана, собаки, человека! Я уверен, что наша жертва – это их рук дело!

Лапин попятился назад, инстинктивно отстраняясь от внезапной ярости начальника.

– Богдан Васильевич, но пока нет никаких прямых улик, что это дело связано с сектой…

Иванов опёрся ладонями о капот, громко выдохнул, пытаясь взять себя в руки, и ответил уже спокойнее:

– Да, пока нет. Проверяй камеры. Утром доложишь.

Майор собрал фотографии мёртвых блондинок в папку, быстрым движением сел за руль автомобиля и тронулся с места преступления.

Не теряя ни секунды, я побежала вниз по лестницам без перил, перемахнула через забор, подбежала к тарантайке Романа и последовала за майором.

Выруливая из строящегося квартала, я достала мобильный телефон режиссёра и набрала номер Романа по памяти.

Роман ответил на незнакомый номер и еле уловимо дышал в трубку.

– Роман, это я.

– Ты мне объяснишь, что происходит?

– Я думала, Иванов нашёл мои трупы.

Роман замолчал, давая мне возможность объясниться. Я сделала глубокий вдох, чувствуя, холодную пустоту в животе. Я рассказала всё о той ночи, когда нашла бармена. Хирург внимательно слушал, не перебивая.

– Короче, завтра кровь из носа нужно избавиться от тел, – закончила я свой рассказ.

– Я попрошу Петера всё сделать сегодня.

– Сегодня не надо, тут весь квартал забит под завязку полицейскими.

– Анна, если они найдут трупы…

– Молись своему богу, чтобы не нашли! – прошипела я в трубку и бросила телефон.

Я гнала по городу за Ивановым. Он утопил педаль газа и мчал на север. Свернул в старые жилые кварталы, покружил по дворам и остановился у ничем не примечательной старой пятиэтажки. Я проехала чуть дальше и припарковала автомобиль на другой стороне улицы. Вжавшись в сидение, я видела в зеркало заднего вида, как майор быстро зашёл в подъезд, и через мгновение окна на первом этаже загорелись жёлтым тусклым светом.

Я бесшумно подошла к дому Иванова и заглянула в окно. Майор расхаживал по кухне, заваривая себе кофе, и громко разговаривал по мобильному телефону.

– …Послушайте, я думаю, что надо искать девушку с шоссе. Она подходит под профиль. Блондинка, невысокая. Я уверен, что она должна была стать следующей. Но что-то случилось… Нет, опрос свидетелей ничего не дал. Да, системный блок с камерами наблюдения паркинга я отправил спецам. Пока тоже глухо. Если бы не эта… – Майор осёкся на полуслове. – Да, извините, я здесь, задумался на минуту. Есть отдыхать до утра, так точно.

Иванов положил мобильный телефон на обеденный стол и молча смотрел на кофе в своей кружке. Потом резко, будто не в силах усидеть на месте, снова схватился за трубку, полистал контакты и набрал номер.

– Алло, здравствуйте, майор Иванов. Мы разговаривали вчера по поводу камер наблюдения. Нет, ещё не восстановили. Подскажите, пожалуйста, Линович Анна из квартиры пятьсот три, как мне узнать номер её домашнего или мобильного телефона? Управляющая компания? Да, присылайте. Часы работы с десяти до шести… Хорошо, спасибо. Я жду от вас сообщения.

«Он догадался».

Я и без подсказки «зверя» поняла, что привлекла к себе ненужное внимание полицейского. Что же делать? На кухне электронные настенные часы показывали три часа ночи. Забронированный самолёт улетел в Ереван. У полицейского будет целый день в запасе, чтобы найти меня.

Черт. Черт. Черт.

«Реши эту проблему».

Я провела языком по острым зубам, словно почувствовав во рту привкус решимости. Обо мне знал только Иванов. Лишь он смог связать девушку в кабинете охраны паркинга с пострадавшей в ДТП блондинкой.