Крылья Валериана

RemVoVo

Крылья Валериана

Пролог

Я помню день, когда поняла, что магия – это не дар, а проклятие. Мне было двенадцать, и я стояла над телом отца. Он не вернулся из-за Бастиона. Не с поля боя, нет. С поля никто не возвращается. Его нашли в канаве в двух лигах от стены, без единой раны, с застывшей гримасой ужаса на лице. В руке он сжимал обломок клинка – не свой, а чужой, с гравировкой темных эльфов.

Мать не разрешила отнести его в кузню, но я прокралась ночью. Мне нужно было понять. Я взяла этот обломок, еще липкий от придорожной грязи, и ощутила то, что всегда ощущала при касании к металлу: шепот. Только на этот раз это был не тихий голос стали, рождавшейся в горне. Это был вопль.

Ледяной укус пронзил ладонь, поднялся по руке, впился когтями в мозг. Я увидела не своего отца – я увидела его смерть. Не обрывки, а всю, до последнего мгновения. Чужой ужас, липкую, чёрную панику, всепоглощающий мрак, который пожирал его изнутри, пока сердце не разорвалось от страха. Я уронила осколок и блевала в углу кузни, пока не свело челюсти, а в ушах стоял тот самый, не мой крик.

С тех пор я и узнала. Наш мир – это ложь, упакованная в красивый фантик двух лун. Голубая Лис для светлых магов и благородных лордов. Оранжевая Рюс для чудовищ и тёмных эльфов. А между ними – Бастион. Великая стена, которая, как нам врут, защищает нас. Но они не говорят, что лучшая защита – это невидимость. И что тех, кто видит слишком много, стирают в порошок.

Я научилась не чувствовать. Сталь говорила со мной, а я притворялась глухой. Я стала лучшим оружейником в Вердане, потому что мои руки помнили боль каждого клинка, который я касалась. Я ковала доспехи для солдат, зная, какой именно ужас они должны будут остановить. Я строила стену внутри себя, камень за камнем, выше и крепче Бастиона.

Но стены имеют дурную привычку рушиться. Особенно когда наступает ночь Рюс.

Глава 1. Шепот стали

Клинок в моих руках был мёртв.

Обычно сталь шепталась со мной. Передавала эхо ударов молота, жар горна, нетерпеливое ожидание будущих битв. Этот же меч молчал. Молчал так, словно его выковали не из металла, а из льда и тишины. Отполированное до зеркального блеска лезвие отражало искаженное лицо капитана гвардии, Лорана де Клермона, стоявшего напротив.

«Ну что, мадемуазель Франк?» – его голос был ровным, без эмоций. Солдатский голос. «Вы сможете его починить?»

Я провела пальцем в перчатке вдоль узкой трещины у самого острия. Ничего. Ни единой вибрации. Это было неправильно. Так не бывает. Даже самый простой нож нёс в себе отголосок руды, из которой был рождён. Этот же клинок был пустотой.

«Он не сломан, капитан, – сказала я, откладывая меч на верстак, заваленный обычными, болтливыми инструментами. – Трещина поверхностная. Любой ученик уберёт её за час».

«Но не вы?»

«Я сказала – любой. Мои услуги стоят дороже».

Лоран де Клермон не улыбнулся. Его взгляд, холодный и оценивающий, скользнул по моей кузнице, выискивая слабости. Он искал их во всём: в слегка неровной кладке стен, в потёртом кожаном фартуке на мне, в самых тёмных углах моей души. Я знала этих солдат. Для них мир делился на полезное и бесполезное. И всё, что не вписывалось в их стройные ряды, подлежало уничтожению.

«Это не просто сталь, мадемуазель, – он сделал шаг вперёд, и свет от раскалённой горна заревой упал на серебряный жетон на его мундире. На нём была выгравирована та же руна, что и на гарде его меча – стилизованное солнце, пронзённое мечом. Знак его ордена. – Этот клинок был обработан магией Тьмы. Мои люди погибли, пытаясь его доставить. Я не могу доверить его ученику».

Вот оно. Магия Тьмы. Объяснение пустоты. Она не просто ломала сталь – она выжигала её душу. Как она выжигала душу моего отца.

Я снова взяла меч. Притвориться. Я должна была просто притвориться. Сделать работу, взять деньги и забыть. Как всегда.

Я сняла перчатку.

Кожа пальцев коснулась лезвия. И тут же, сквозь леденящий холод пустоты, прорвалось Нечто.

Это не был шёпот. Это был беззвучный визг, тонкий, как лезвие бритвы, режущий изнутри. Не изображения, не чувства – чистая, абстрактная боль. Боль самого металла, его агония, его абсолютное отрицание всего, что было до этого. Я едва не выронила клинок, пальцы свело судорогой. В висках застучало.

«Что?» – резко спросил де Клермон.

«Ничего, – я с силой разжала пальцы и положила меч на верстак. Голос прозвучал хрипло. – Просто… холодный».

Он смотрел на меня с нескрываемым подозрением. Я потянулась за перчаткой, но он был быстрее. Его рука в железной рукавице легла на мою запястье.

«Говорят, у вас есть способность, мадемуазель Франк. Говорят, вы чувствуете металл».

Ложь. Кто-то проболтался. Старый Готье, с которым я иногда делилась вином? Или один из солдат, чью алебарду я починила, опознав по ней, что его предал собственный напарник?

«Я хороший кузнец, капитан. Это всё».

«Я думаю, нет». Его хватка усилилась. «Я думаю, вы только что почувствовали нечто на этом клинке. И я хочу знать, что именно».

Я попыталась вырваться, но это было бесполезно. Его сила была выкована на плацу и закалена в бою. Моя – в борьбе с призраками, живущими в железе.

«Боль, – выдохнула я, переставая сопротивляться. – Абсолютную боль. Он не хочет быть целым. Он хочет забыть».

Де Клермон медленно отпустил мою руку. В его глазах что-то промелькнуло. Не удовлетворение, а нечто более сложное. Предвкушение охотника, нашедшего след.

«Ночь Рюс наступает через три дня, – произнёс он тихо, как бы размышляя вслух. – Граница станет проницаемой. Мне нужен кто-то, кто может… видеть в темноте».

Ледяной комок страха упал мне в желудок.

«Я оружейник, а не ясновидящая».

«Вы – то, что я говорю, – он взял свой проклятый меч и повернулся к выходу. – Завтра на рассвете вы будете в моём штабе. У вас новый контракт, мадемуазель Франк. Поздравляю».

Он вышел, оставив меня одну в полумраке кузницы. Сердце бешено колотилось. Я смотрела на свою дрожащую, голую руку. На дверь, за которой скрылся капитан. И на окно, где в проёме между крышами уже висел на потемневшем небе бледный, размытый серп оранжевой луны.

Рюс.

Стены рушились.

Глава 2. Ночные Гости

Рассвет не принес облегчения. Следующая ночь пришла слишком быстро, а с ней и тень Рюс, оранжевым серпом наливающаяся над горизонтом. Я не спала. Каждое движение за окном, каждый крик ночной птицы заставлял меня вздрагивать. Слова капитана висели в воздухе моей комнаты, густые и тяжелые, как угарный газ. «Мне нужен кто-то, кто может видеть в темноте». Он не предлагал, он приказывал. И люди вроде него не терпели неповиновения.

Я металась между яростью и страхом. Бежать? Куда? Вердан был приграничной крепостью, его ворота на ночь запирались, а стражники на стенах зевали не от скуки, а от вечного напряжения. Любой подозрительный шаг – и тебя могли принять за лазутчика. Остаться? Значит, на рассвете стать игрушкой в руках де Клермона, которую после первого же использования сломают и выбросят. Как тот клинок.

Глухой удар о дверь кузницы заставил мое сердце уйти в пятки. Не в дом, а именно в кузницу. Не де Клермон со своими солдатами – они бы ломились с парадного, с требованием открыть. Этот стук был иным. Тихим, настойчивым, почти конспиративным.

Я бесшумно спустилась по узкой лестнице, ведущей из жилой части прямо в цех. В руке я сжимала тяжелый молоток – не оружие, но лучше, чем ничего. Воздух в кузнице был холодным, пах золой и страхом.

«Кто там?» – прошептала я, прижавшись ухом к грубой древесине.

В ответ – шепот. «Марта. Открой. Ради памяти твоего отца».

Лед прошел по спине. Никто в Вердане не смел говорить со мной об отце. Это было табу, негласное, но железное. Я медленно, со скрипом, отодвинула тяжелый засов.

В проеме стояли две фигуры, закутанные в темные, потертые плащи. Они вскользнули внутрь, и я тут же захлопнула дверь. Один из них был высоким и худым, его движения были плавными, почти змеиными. Второй – коренастым, с плечами чернорабочего. Они откинули капюшоны.

Высокий оказался темным эльфом.

Я отшатнулась, вцепляясь в молоток до побеления костяшек. Его кожа была цвета старого серебра, глаза – как две щелочи ярко-янтарного цвета, без зрачков. Длинные черные волосы были стянуты у затылка. Он не выглядел чудовищем. Он выглядел смертельно опасным.

Коренастый был человеком. Лицо его было испещрено шрамами, один глаз закрывала повязка. Но во втором горел знакомый огонь – огонь выжившего.

«Успокойся, дитя, – сказал человек. Его голос был хриплым, будто пропущенным через гравий. – Мы не причиним тебе вреда. Меня зовут Ролан».

«А его?» – я кивнула на эльфа.

«Валериан, – отозвался тот. Его голос был низким, бархатным, и в нем не было ни капли угрозы. Только усталость. – Мы здесь, чтобы предложить тебе выход, Марта. Прежде чем де Клермон превратит тебя в свою охотничью собаку».

«Я никуда с вами не пойду», – прошипела я.

«Потому что тебе так хорошо живется здесь? Под крылом у Света, который сжигает своих же детей на кострах за малейшую аномалию?» – Валериан сделал шаг вперед, его янтарные глаза пристально изучали меня. «Ты – Поглотительница. Мы знаем это. Де Клермон только догадывается, но ему достаточно и догадок. Он будет выжимать из тебя информацию, пока ты не сойдешь с ума от голосов, которые слышишь. А потом… потом он избавится от тебя. Как от бракованного инструмента».

Слова били точно в цель. Я сама себе повторяла это всю ночь.

«Что вам нужно?» – спросила я, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

«Того же, что и тебе, – сказал Ролан. – Выжить. И, возможно, положить конец этой бессмысленной бойне. Бастион – это не защита, девочка. Это тюрьма. Для всех».

«А вы что? Благородные разбойники?» – я фыркнула, но молоток в моей руке опустился.

«Мы – реальность, – тихо сказал Валериан. – По ту сторону пропаганды и лозунгов. Твой дар… он не для войны, Марта. Он для понимания. Ты можешь слышать правду, которую скрывает сталь. А правда – это единственное, что может сломать эти стены».

За окном послышался отдаленный, но четкий звук рога. Сигнал смены караула. До рассвета оставалось всего пару часов.

«Де Клермон заберет тебя на рассвете, – сказал Ролан. – Решай сейчас. Остаться и стать оружием в чужих руках. Или пойти с нами и научиться им владеть».

Я оглядела свою кузницу. Горн, в котором горел дух моей семьи. Наковальня, хранившая отпечатки тысяч ударов. Верстак, на котором лежал брошенный доспех, ждущий починки. Это была вся моя жизнь. Узкая, предопределенная, но своя.

А потом я посмотрела на них. На дезертира и темного эльфа. Изгоев. Предателей в глазах всего мира.

И я поняла, что у меня нет выбора. Остаться – значит медленно сойти с ума под тяжестью чужих страданий, которые де Клермон заставит меня поглощать. Уйти – значит прыгнуть в пропасть. Но по крайней мере, этот прыжок будет моим решением.

«Куда мы идем?» – спросила я, голос сорвался на шепот.

Валериан едва заметно улыбнулся. В его улыбке не было ни капли тепла.

«Домой, – сказал он. – Через Разлом».

Глава 3. Через Частокол

Мы не пошли к главным воротам. Мы даже не приблизились к Бастиону в его классическом понимании – к той гигантской, сияющей магией стене, что красовалась на всех гравюрах. Вместо этого Ролан и Валериан повели меня в противоположный конец города, в трущобы, которые прилегали к самому старому, полуразрушенному участку укреплений. Здесь каменная кладка была грубой, временами сменяясь частоколом из острых бревен.

Воздух здесь пах не дымом кузниц, а стоячей водой, гниющими отбросами и страхом. Мы двигались по узким, извилистым улочкам, прижимаясь к теням. Валериан шел впереди, его темный плащ сливался с ночью. Он не выглядывал из-за углов – он, казалось, чувствовал присутствие за ними. Ролан шел сзади, прикрывая тыл, его единственный глаз беспрестанно сканировал крыши и окна.

«Здесь, – Ролан остановился у ничем не примечательной стены, сложенной из грубого камня. Он провел рукой по швам между плитами, нащупал что-то, и с тихим скрежетом часть стены отъехала в сторону, открывая черную дыру чуть больше метра в диаметре. «Лаз контрабандистов. Старше меня и тебя, вместе взятых».

Я заколебалась, глядя в зияющую темноту. Это была крысиная нора. Предательство. Один шаг – и я стану тем, кого здесь презирают больше, чем оборотней: перебежчиком.

«Они тебя уже ищут, – тихо сказал Валериан, будто читая мои мысли. Он не смотрел на меня, его внимание было приковано к концу улицы. – Де Клермон не стал ждать рассвета. У него свой «ночной дозор»».

Вдалеке, эхом отражаясь от стен, прозвучали четкие, металлические шаги. Не хаотичная поступь городской стражи, а мерный, жесткий строй. Солдаты де Клермона.

Сердце упало. Он действительно не стал ждать.

Без единого слова я нырнула в отверстие. Камни зацепили мой плащ, осыпав за шиворот песок и паутину. Внутри пахло сырой землей и плесенью. Ролан и Валериан проскользнули следом, и каменная плита бесшумно встала на место, отрезав последний лучик тусклого света из Вердана.

Наступила абсолютная тьма. Я замерла, пытаясь унять бешеный стук сердца в ушах.

«Держись за меня, – в темноте коснулся моего локтя Валериан. Его пальцы были удивительно прохладными. – И не шуми. Здесь есть кое-кто, кто не любит гостей».

Мы двинулись вперед. Тоннель был узким, приходилось идти согнувшись. Я шла на ощупь, одной рукой держась за плащ Валериана, другой скребя по влажной, склизкой стене. Я пыталась не думать о том, что над нами – тонны земли и камня, что позади – человек, который хочет меня использовать, а впереди – неизвестность, возглавляемая существом, которого с детства учили ненавидеть.

Внезапно Валериан остановился. Его тело напряглось.

«Что?» – прошептал Ролан сзади.

«Тише», – был единственный ответ.

Я затаила дыхание. Сначала я не слышала ничего, кроме собственной крови, стучащей в висках. Потом до меня донесся слабый звук. Шуршание. Множественное, как будто по камням ползет мешок с сухими костями. Оно приближалось.

Валериан медленно, бесшумно выхватил из ножен короткий изогнутый клинок. В полной тьме я не видела его, но почувствовала движение воздуха.

Шуршание стало громче. Теперь я различала отдельные щелчки. Что-то коснулось моего сапога – что-то твердое и острое. Я едва сдержала крик.

И тогда в темноте вспыхнул свет. Не яркий, а тусклый, фосфоресцирующий. Исходил он от Валериана. Вернее, от его свободной руки. Над его раскрытой ладонью висел шар холодного, зеленоватого пламени, отбрасывая жутковатые тени на стены тоннеля.

В его свете я увидела их.

Это были не крысы. Это были насекомые. Огромные, размером с мою кисть, с блестящими черными панцирями и длинными, усиками, щелкающими мандибулами. Их было десятки. Они ползли по стенам, потолку, полу, окружая нас со всех сторон. Их фасеточные глаза тускло отражали магический свет.

«Кротокраулеры, – пробормотал Ролан, вытаскивая из-за пояса короткий, тяжелый топор. – Проклятая тварь. Ненавижу букашек».

Один из жуков, шипя, прыгнул на меня. Я инстинктивно отшатнулась, но Валериан был быстрее. Его клинок сверкнул в зеленом свете, и насекомое, рассеченное пополам, упало к нашим ногам, судорожно дергаясь.

Это стало сигналом. Вся масса жуков пришла в движение, ринувшись на нас волной щелкающих челюстей и острых лап.

Я закричала. Я не могла сдержаться. Я отчаянно замахнулась своим молотком, чувствуя, как он со звоном отскакивает от хитинового панциря. Это было как бить по камню.

Валериан двигался с пугающей, почти танцующей грацией. Его клинок выписывал в воздухе смертоносные узоры, оставляя за собой дождь из отсеченных лап и треснувших панцирей. Ролан, прижавшись ко мне спиной, работал топором, как мясник, его хриплое дыхание было единственным звуком, кроме этого ужасного щелканья.

Но их было слишком много. Я почувствовала острую боль в лодыжке – мандибулы одного из жуков впились в кожу поверх сапога. Я закричала снова, от боли и отвращения, и изо всех сил ударила молотком по его спине. Раздался неприятный хруст, но челюсти не разжались.

И тогда во мне что-то щелкнуло.

Не сознательно. Это был чистый, животный инстинкт выживания. Паника, боль, отвращение – все это слилось в единый, кипящий комок энергии у меня в груди. Я почувствовала, как эта энергия ищет выход. И я ее выпустила.

Не жестом, не криком. Просто… позволила ей вырваться.

От меня во все стороны ударила невидимая волна. Беззвучная, но ощутимая. Воздух задрожал. Стены тоннеля взвыли, с них посыпалась пыль и каменная крошка.

И все кротокраулеры замерли.

Они не разбежались. Они просто застыли на месте, как будто их выключили. Потом, одно за другим, их фосфоресцирующие глаза погасли. Они попадали с потолка и стен, обрушились на пол с сухим, костяным стуком. Мандибулы, впившиеся в мою ногу, разжались, и жук безжизненно отвалился.

Наступила тишина, оглушительная после недавней схватки. Зеленый свет в руке Валериан дрожал, отбрасывая мерцающие тени на его лицо. Он смотрел на меня. Не с ужасом. С чем-то другим. С… интересом? С оценкой?

Ролан тяжело дышал, опираясь на топор. «Что, черт возьми, это было, девочка?»

Я не могла ответить. Я вся дрожала, прислонившись к стене. В груди было пусто, как в том проклятом мече де Клермона. Я чувствовала только ноющую боль в ноге и вкус железа на языке.

Валериан медленно опустил руку, и магический свет погас, снова погрузив нас во тьму.

«Это, – прозвучал его голос в темноте, – и есть твой дар, Марта. Ты не просто слышишь эхо. Ты можешь его… возвращать. Громче».

Он снова тронул мой локоть, ведя вперед.

«Идем. Теперь они точно знают, где мы».

Глава 4. Ничейная Земля

Мы выбрались из тоннеля через полчаса, которые показались вечностью. Выход был замаскирован под груду валунов на склоне невысокого холма. Когда я выпрямилась, вдохнув полной грудью, меня пронзило два ощущения: ледяная свобода и абсолютная, всепоглощающая пустота.

Мы стояли на краю Ничейной земли.

То, что открылось моим глазам, не было похоже ни на что из того, что я видела или могла представить. Это не были «мрачные, путанные леса» из страшилок. Это было нечто худшее. Полное отсутствие.

Земля была выжжена до черно-серой пыли, изредка прорезанной острыми, как бритва, скальными выступами. Ни деревьев, ни травы, ни признаков воды. Только бескрайняя, плоская равнина под неестественно низким свинцовым небом, на котором висела все та же оранжевая Рюс, казавшаяся отсюда больше и зловещее. Воздух был неподвижен и пах озоном и пеплом. Вдали, на западе, тускло синел призрачный контур Бастиона. А на востоке… на востоке лежал сплошной мрак, из которого доносился далекий, неумолчный гул – голос Хэсэма.

Я стояла, не в силах пошевелиться, пытаясь осознать масштаб опустошения. Моя рука инстинктивно потянулась к молотку за поясом, но он казался смехотворно беспомощным против этой бездны.

«Добро пожаловать в реальный мир, – хрипло произнес Ролан, сплевывая серую пыль. – Красиво, не правда ли?»

Валериан не говорил ничего. Он стоял, вглядываясь в туманную даль на западе. Его серебряная кожа в этом свете казалась мертвенной.

«Они идут?» – спросил Ролан, следуя за его взглядом.

«Идут, – коротко кивнул Валериан. – Небольшой отряд. Конный. Де Клермон не стал рисковать большими силами за стеной, но и отпускать свою новую игрушку не желает».

Играшку. Меня. Слова обожгли сильнее, чем укус кротокраулера.

«Сколько у нас времени?» – голос мой прозвучал чужим и слабым.

«До заката, – ответил Валериан, наконец поворачиваясь ко мне. Его янтарные глаза были холодны. – Они не рискнут углубляться в Пустошь ночью. Ни один разумный командир Света не станет этого делать. Но до заката… они постараются нас настичь».

Он снял с плеча небольшой сверток и развернул его. Внутри лежала простая фляга и три серых, твердых лепешки.

«Ешь. Пей. У нас не будет остановок».

Я машинально взяла лепешку. Она была безвкусной и твердой, как камень. Но я заставила себя откусить, запивая глотком кисловатой воды из фляги. Тело требовало топлива, даже если душа была пуста.

«Что это было? В тоннеле?» – спросила я, не в силах больше сдерживаться. – «Что я сделала?»

Валериан отломил кусок своей лепешки.

«Ты высвободила накопленную энергию. Эхо боли, страха, ярости – всего, что ты впитала за свою жизнь, прикасаясь к металлу. Для существ, чье сознание примитивно, это как удар грома прямо в мозг. Он разрывает их нервную систему».

Я сглотнула. От его слов стало тошно.

«Я… я их убила? Всех?»

«Ты защищалась, – сурово сказал Ролан. – Выбора у тебя не было. Забудь сантименты, девочка. Здесь они – роскошь».

«Но как… как это контролировать?»

Валериан доел свою порцию и встал.

«Сначала – выжить. Потом – контролировать. Двигаемся».

Мы пошли. Не на восток, к мраку Хэсэма, а вдоль границы Пустоши, держась в тени редких скальных образований. Земля была неровной, усыпанной острыми камнями, которые впивались в подошвы сапог. Дышать становилось все тяжелее – воздух был густым и обжигал легкие.

Я шла, уткнувшись взглядом в спину Валериана, пытаясь не думать ни о погоне, ни о своем проклятии, ни о том, что ждет впереди. Шаг за шагом. Вдох за вдохом.

Примерно через час мы наткнулись на первый след войны.

Это был скелет. Не свежий, а старый, почти полностью истлевший. Кости были черными, будто обугленными. Рядом валялась проржавевшая алебарда с гербом Эринтара. Чуть поодаль – остатки темного, обгоревшего доспеха, который я не смогла опознать.

Я не удержалась и потянулась к древку алебарды. Кончики пальцев лишь слегка коснулись металла.

Боль. Не эхо, а призрак. Вспышка ослепительного, белого пламени, пожирающего плоть, испепеляющего кости. Чистый, безличный ужас магии Света, направленной на уничтожение. Я дернула руку назад, как от огня.

«Не трогай, – тихо сказал Валериан. Он не обернулся, но, казалось, почувствовал мое движение. – Эта земля пропитана смертями. Ты сойдешь с ума, если будешь прикасаться к каждой».

«Что здесь произошло?» – прошептала я, сжимая онемевшие пальцы.

«Баланс, – ответил Ролан. – Раз в несколько лет магия по обе стороны Бастиона становится слишком сильной, и происходит… выброс. Свет и Тьма сталкиваются здесь, в центре. Ничья земля называется ничьей не просто так. Она принадлежит смерти».

Мы шли дальше, и скелеты попадались все чаще. Иногда целые группы, застывшие в последней схватке. Люди, эльфы, существа, которых я не могла опознать. Все – мертвые. Все – немые свидетели.

Солнце – бледное, размытое пятно в тумане – начало клониться к горизонту. Оранжевый свет Рюс становился ярче, насыщеннее. Воздух начал вибрировать, наполняться незримой энергией. Моя кожа заныла, как перед грозой.

«Они ближе, – внезапно сказал Валериан, останавливаясь. – Ускоряемся».

Мы почти побежали, спотыкаясь о камни и кости. Я чувствовала, как по спине ползет холодный пот. Я не слышала за собой конского топота, но верила его чутью.

И тут земля перед нами взорвалась.

Слева от нас фонтан грязи и камней взметнулся в небо с оглушительным ревом. Меня отбросило взрывной волной, я ударилась о скалу и покатилась по земле. В ушах звенело. Перед глазами плясали черные пятна.

Когда зрение прояснилось, я увидела их.

Пять всадников в сияющих доспехах с гербом де Клермона. Они выстроились в линию, перекрывая нам путь. В руках у них были не мечи, а тяжелые, метровые цилиндры из полированного металла – арбалеты залпового огня. Оружие осадной магии.

И впереди них, на величественном белом жеребце, сидел капитан Лоран де Клермон. Его лицо было холодной маской. Взгляд упал на меня.

«Охота окончена, мадемуазель Франк, – его голос резал воздух, как сталь. – Вам представлен выбор. Вернуться со мной. Или умереть здесь, в грязи, вместе с этим отребьем».

Глава 5. Выбор

Время замерло. Звон в ушах от взрыва сливался с бешеным стуком сердца. Я лежала на коленях, чувствуя, как холодная пыль Ничейной земли прилипает к потному лицу. Передо мной – сияющая сталь и ледяные лица солдат. Позади – Ролан, тяжело дышавший, и Валериан, чья поза напоминала сжатую пружину.

«Выбор, капитан?» – Валериан произнес это слово с такой ядовитой насмешкой, что воздух, казалось, зашипел. – «Вы предлагаете рабство или смерть. Это не выбор. Это издевательство».

Де Клермон проигнорировал его, его взгляд был прикован ко мне, словно он пытался просверлить мне череп одним лишь усилием воли.

«Марта, – его голос смягчился, став почти отеческим, и от этого стало еще страшнее. – Ты не понимаешь, с кем связалась. Это не люди. Он – чудовище, которое заманило тебя в ловушку. Твой дар… он слишком ценен, чтобы быть разменной монетой в их грязных играх. Вернись. И я гарантирую тебе безопасность и достойное место».