Ментовские будни. Старые раны

Результат был достигнут – Морозов больше не тронет жену. Но цена оказалась выше ожидаемой. Не только риск для карьеры, но и разлад с женщиной, которая начинала ему нравиться.

Двойные стандарты, как говорила Елена. Врач хочет помочь пациентке, но не готова принять методы этой помощи. Хочет результата, но без нарушения принципов.

А может, она права? Может, он действительно переступил черту, за которой полицейский превращается в самосуда?

Воронцов допил водку, лег на диван. Завтра будет видно – подаст ли Морозов жалобу или прислушается к совету. А пока можно только ждать и надеяться, что риск оправдается.

В конце концов, главное – защитить слабого от сильного. А методы… методы вторичны.

Хотя Елена с этим явно не согласна.

Глава 5: "Компромиссы"

Прошло три недели с момента "профилактической беседы" с Морозовым. Анна Владимировна больше не появлялась в отделении, соседка Кравец не жаловалась на шум из квартиры. По всем признакам, метод сработал.

Воронцов сидел в своем кабинете, просматривая сводки происшествий за сутки. Обычный набор: квартирная кража, драка в баре, угон автомобиля. Рутина, которая составляла девяносто процентов работы майора. Но именно в этой рутине и скрывалась настоящая жизнь города с ее болями и проблемами.

В дверь постучали. Вошел Григорьев с папкой документов.

– Александр Сергеевич, статистика по семейному насилию за месяц готова.

– Садись, докладывай.

Григорьев открыл папку, достал листы с цифрами:

– Заявлений поступило тридцать одно. Отозвано двадцать семь. До суда дошло четыре дела. Реальные сроки получили двое, остальные – условные.

– А дело Морозовой в статистику включил?

– Включил. Официально заявление было отозвано.

Воронцов кивнул. Цифры говорили сами за себя – система не работала. Тридцать одна семейная трагедия, а результат практически нулевой.

– Игорь, а как ты думаешь, что эффективнее – четыре условных срока или одна "профилактическая беседа"?

Григорьев поморщился:

– Александр Сергеевич, мы же обсуждали это. Методы должны быть законными.

– Методы должны быть действенными. А закон… – Воронцов затушил сигарету. – Закон часто мешает защищать слабых.

– Но если каждый полицейский начнет решать, где закон мешает, а где помогает, то что останется от правового государства?

Вопрос был справедливый, и майор это понимал. С одной стороны – профессиональный долг соблюдать закон. С другой – реальная необходимость защищать людей.

– Правовое государство, Игорь, это красивые слова. А реальность – Морозова больше не бьют жену. Результат налицо.

– А если он пожалуется?

– Не пожалуется. Уже три недели прошло.

Воронцов встал, подошел к окну. На улице шел мелкий осенний дождь, прохожие торопились под зонтами.

– Знаешь, что самое сложное в нашей работе? Не преступников ловить, не дела расследовать. Самое сложное – жить с тем, что ты делаешь. Каждый день принимать решения, за которые потом отвечать перед совестью.

Григорьев слушал молча. За полгода службы он многое понял про работу полиции, но до конца осознать все моральные сложности еще не мог.

– А если бы Морозов убил жену? – продолжал Воронцов. – Кто бы отвечал? Мы, которые знали о проблеме и ничего не сделали. Или закон, который нас связывает по рукам и ногам?

Зазвонил телефон. Воронцов снял трубку:

– Воронцов слушаю.

– Саша? Это Лена. Можешь сейчас говорить?

– Можешь. Что случилось?

– Ничего не случилось. Просто хотела услышать твой голос.

Майор глянул на Григорьева, кивнул в сторону двери. Молодой лейтенант понял намек и вышел из кабинета.

– Как дела на работе? – спросил Воронцов.

– Нормально. Обычный день – переломы, ушибы, порезы. А у тебя?

– То же самое. Кражи, драки, мелкие мошенничества. Елена, а как дела у той пациентки? Морозовой?

Пауза. Елена колебалась с ответом.

– Больше не появлялась. Надеюсь, это хорошо.

– Это хорошо. Значит, проблема решена.

– Саша, а можно встретиться сегодня вечером? Поговорить нужно.

В голосе послышались серьезные нотки. Воронцов понял – разговор будет непростым.

– Конечно. В том же кафе?

– Лучше у меня дома. Приходи часов в восемь.

– Хорошо. До встречи.

Воронцов положил трубку, задумался. За три недели они виделись несколько раз – ходили в театр, ужинали в ресторанах, просто гуляли по городу. Отношения развивались хорошо, но тема с Морозовой висела между ними незакрытым вопросом.

Вернулся Григорьев:

– Александр Сергеевич, звонили из прокуратуры. Дело Соколова направляют в суд.

– Какого Соколова?

– Который жену ножом порезал. Помните, месяц назад было?

– Помню. И что с ним будет?

– Адвокат просит условный срок. Говорит, раскаялся, на учет к наркологу встал.

Воронцов усмехнулся:

– Условный срок за покушение на убийство. А через полгода он ее добьет, и адвокат скажет – "рецидив, не предвиделось".

– Но по закону…

– По закону, Игорь, у нас половина убийц на свободе ходят. Условные сроки, отсрочки исполнения приговора, амнистии. А жертвы что, воскреснут?

Майор сел за стол, открыл очередное дело. Кража из дачного домика – украли инструменты на пять тысяч рублей. Еще одно "висячее" дело, которое никогда не раскроют.

– Игорь, а ты помнишь, зачем в полицию пошел?

– Помню. Хотел справедливость восстанавливать, людям помогать.

– И как, помогаешь?

Григорьев помолчал:

– Стараюсь. Но получается не всегда.

– Вот именно. Система устроена так, что мы больше бумаги переводим, чем реально помогаем. Раньше участковый знал каждого жителя в лицо, мог профилактическую работу вести. А сейчас? Сейчас мы только после факта работаем.

В кабинет вошла секретарша:

– Александр Сергеевич, к вам посетительница. Женщина, говорит, по личному вопросу.

– Какая женщина?

– Представилась Кравец. Соседка какая-то.

Воронцов нахмурился. Кравец – соседка Морозовых. Зачем она пришла?

– Пускай проходит.

Людмила Кравец вошла в кабинет, села на стул. Выглядела взволнованной.

– Майор, я к вам по поводу Морозовых.

– Что с ними? Опять дерутся?

– Нет, наоборот. Тишина у них теперь. Витька как шелковый стал.

Воронцов почувствовал облегчение:

– Это хорошо. А вы зачем пришли?

– Да хотела поблагодарить. Не знаю, что вы с ним сделали, но помогло. Анька теперь как на свободу вышла – улыбается, в магазин одна ходит. Витька за ней, как за хрустальной ухаживает.

– Мы ничего особенного не делали. Просто побеседовали.

Кравец хитро улыбнулась:

– Побеседовали, говорите? Ну да, беседа у вас результативная получилась. Витька теперь даже голос на Аньку не повышает.

После ухода свидетельницы Воронцов почувствовал удовлетворение. Метод сработал, семья спасена, женщина больше не страдает. Разве это не главное?

– Видишь, Игорь? Результат налицо. Одна семья больше не разрушена.

– Да, результат хороший. Но…

– Но что?

– А если бы не сработало? Если бы он еще сильнее ее бить начал, от злости?

Воронцов задумался. Вопрос был резонный. Любое действие несет риски, и "профилактическая беседа" – не исключение.

– Тогда бы пришлось принимать более радикальные меры.

– Какие именно?

– Не знаю. Ситуация показала бы.

Григорьев покачал головой:

– Александр Сергеевич, вы понимаете, к чему это ведет? Сегодня вы одного семейного тирана "воспитали", завтра другого. А послезавтра кто-то из коллег решит, что вора тоже можно "перевоспитать". И где граница?

– Граница там, где здравый смысл. Игорь, я не призываю всех подряд бить. Но иногда другого языка некоторые люди не понимают.

Разговор прервал звонок телефона. Дежурный сообщал о новом происшествии – ограбление ювелирного магазина. Майор вздохнул, надел куртку.

– Поехали, Игорь. Дело есть.

Вечером Воронцов стоял перед дверью квартиры Елены. Купил по дороге цветы – не розы, а скромный букет хризантем. Позвонил в дверь.

Елена встретила его в домашней одежде – джинсы и мягкий свитер. Выглядела красиво, но немного напряженно.

– Проходи, Саша. Чай будешь?

– Буду.

Квартира оказалась небольшой, но уютной. Много книг, живые цветы, семейные фотографии на стенах. Воронцов разглядывал интерьер, пока Елена готовила чай.

– Красиво у тебя. Чувствуется женская рука.

– Спасибо. Сам обставляла, не торопясь.

Они сели за стол, и Елена сразу перешла к делу:

– Саша, нам нужно поговорить. Серьезно.

– Слушаю.

– О нас. О наших отношениях. О том, что между нами происходит.

Воронцов понял – разговор будет трудным.

– Говори.

Елена помедлила, подбирая слова:

– Мне нравится с тобой общаться. Ты умный, интересный мужчина. Но есть вещи, которые меня пугают.

– Какие?

– Твое отношение к закону. К тому, что можно, а что нельзя.

– Лена, мы же это обсуждали…

– Обсуждали. Но я не могу перестать об этом думать. Ты избил человека. Может, он того заслуживал, может, результат хороший, но факт остается фактом.

Воронцов отпил чай, закурил:

– И что ты предлагаешь?

– Не знаю. Я врач, я даю клятву не причинять вреда. А ты… ты причиняешь вред, считая это необходимым.

– Лена, я же не садист. Я не получаю удовольствие от насилия. Но иногда это единственный способ защитить слабого.

– А если ошибешься? Если окажется, что человек невиновен?

– Тогда буду нести ответственность.

Елена встала, подошла к окну:

– Саша, понимаешь, в чем проблема? Ты привык решать все сам. Определять, кто виноват, кто прав, кто заслуживает наказания. Но это же не твоя функция.

– Моя функция – защищать граждан. А если закон этому мешает?

– То его нужно менять, а не нарушать.

Воронцов усмехнулся:

– Менять закон? Лена, ты когда-нибудь видела, как в нашей стране законы меняются? Годами тянется, комиссии, обсуждения. А люди тем временем страдают.

– Но альтернатива – это самосуд. А самосуд хуже плохого закона.

– Почему хуже?

– Потому что каждый начинает решать сам, что справедливо, а что нет. И в итоге получается хаос.

Они помолчали. Воронцов понимал логику Елены, но не мог согласиться с ее выводами.

– Лена, а если бы Морозов убил жену? Ты бы тогда сказала, что я правильно поступил?

– Не знаю. Возможно, да. Но это не меняет сути.

– Суть в том, что семья спасена. Женщина больше не страдает. Разве этого недостаточно?

Елена повернулась к нему:

– Саша, я не могу встречаться с человеком, который решает проблемы кулаками.

– Даже если это помогает людям?

– Даже тогда. Понимаешь, у каждого есть принципы, которые нельзя нарушать. Это мои принципы.

Воронцов затушил сигарету, встал:

– Понимаю. Что ж, каждый имеет право на свои принципы.

– Саша, не уходи. Давай попробуем найти компромисс.

– Какой компромисс? Ты хочешь, чтобы я изменился, стал другим. А я не могу. Я такой, какой есть.

– Я не хочу, чтобы ты изменился. Я хочу, чтобы ты не нарушал закон.

– А я хочу помогать людям. И если для этого приходится нарушать закон – буду нарушать.

Елена села на диван, опустила голову:

– Значит, мы зашли в тупик.

– Похоже на то.

Воронцов подошел к ней, присел рядом:

– Лена, ты хорошая женщина. Умная, красивая, порядочная. Но мы с разных планет. Ты живешь в мире идеалов, а я – в мире компромиссов.

– Может, попробуем сблизить наши миры?

– Не знаю, получится ли. Мне сорок два года, характер уже сформировался. И опыт подсказывает – идеалы хороши в теории, а на практике приходится искать обходные пути.

Елена взяла его за руку:

– Саша, а что если мы просто не будем обсуждать твою работу? Встречаемся, общаемся, а служебные вопросы остаются в стороне.

– Можно попробовать. Но рано или поздно все равно столкнемся с этой проблемой.

– Тогда будем решать по мере поступления.

Воронцов улыбнулся:

– Компромисс, значит?

– Компромисс.

Он наклонился, поцеловал ее. Елена ответила на поцелуй, но в ее глазах он увидел тревогу. Она понимала – проблема не решена, а только отложена.

– Лена, а можно вопрос?

– Какой?

– Ты действительно считаешь, что Морозову нужно было по-другому помочь?

Елена помолчала:

– Честно? Не знаю. Может, твой способ и был единственно правильным. Но мне сложно это принять.

– Почему?

– Потому что если я приму твою логику, то получится, что врач тоже может "лечить" пациентов нестандартными методами. Например, отказать в помощи тому, кто этого не заслуживает.

– А разве врачи так не поступают? Алкоголик приходит с циррозом печени – лечите или отказываете?

– Лечим. Но неохотно.

– Вот видишь. И в этом нет ничего плохого. Каждый профессионал имеет право на субъективную оценку ситуации.

Елена задумалась:

– Может, ты и прав. Но мне все равно страшно.

– Чего ты боишься?

– Того, что ты когда-нибудь ошибешься. Накажешь невиновного или не того, кого нужно.

– Боишься за меня или за мою жертву?

– За вас обоих.

Воронцов встал, подошел к окну. За стеклом мелькали огни ночного города – тысячи людей со своими проблемами, радостями, бедами.

– Лена, в моей работе ошибки неизбежны. Можно ошибиться в расследовании, в оценке доказательств, в выборе тактики. Но если из-за страха ошибиться вообще ничего не делать, то толку не будет.

– Понимаю. Но все-таки…

– Все-таки что?

– Пообещай мне, что будешь осторожнее. Что не будешь рисковать без крайней необходимости.

Воронцов повернулся к ней:

– Обещаю. Буду стараться решать проблемы цивилизованными методами. А к неофициальным прибегать только в крайнем случае.

– Спасибо.

Они снова сели рядом. Елена положила голову ему на плечо.

– Саша, а расскажи о своем разводе. Почему жена не выдержала?

– По тем же причинам, что и ты сейчас переживаешь. Не принимала мою работу, боялась, что я где-то пострадаю или что-то натворю. Хотела, чтобы я перешел на спокойную должность – в кадры или в хозяйственную часть.

– А ты не хотел?

– Не хотел. Мне нравится оперативная работа. Живое дело, контакт с людьми, возможность реально помочь.

– И что в итоге?

– В итоге она подала на развод. Сказала, что не может жить в постоянном стрессе.

Елена помолчала:

– А жалеешь?

– Иногда. Особенно когда приходишь домой, а там пусто и тихо. Но с другой стороны – теперь никому не нужно объяснять, почему задерживаешься на работе или почему в выходные вызывают.

– Одинокому проще?

– В каком-то смысле да. Меньше обязательств, больше свободы. Но и скучнее.

Елена подняла голову, посмотрела ему в глаза:

– Саша, а ты хочешь, чтобы у нас что-то получилось?

– Хочу. А ты?

– Тоже хочу. Но боюсь, что наши разногласия окажутся сильнее симпатии.

– Время покажет. Главное – не торопиться с выводами.

Они просидели вместе до полуночи, говорили о работе, о жизни, о планах на будущее. Постепенно напряжение спало, и они снова почувствовали себя близкими людьми.

Прощаясь, Воронцов сказал:

– Лена, спасибо за честность. Мало кто решается открыто высказать свои сомнения.

– А ты не сердишься?

– Нет. Лучше обо всем говорить прямо, чем потом разочаровываться.

– Увидимся завтра?

– Увидимся.

По дороге домой майор размышлял о разговоре. Елена права – он действительно привык решать все сам, полагаться на собственное понимание справедливости. Но разве это плохо? В мире, где закон часто не работает, кто-то должен брать ответственность на себя.

Компромисс, на который они пошли, – это временное решение. Рано или поздно им придется определиться окончательно. Либо Елена примет его таким, какой он есть, либо их пути разойдутся.

А пока что дело Морозовых закрыто, семья спасена, и это главное. В работе полицейского чистых решений не бывает – есть только выбор между плохим и очень плохим. И если он выбрал правильно, значит, риск оправдался.

После смены

Глава 1: "Выходной по плану"

Майор Александр Сергеевич Воронцов проснулся в половине девятого утра без будильника – редкая роскошь для сотрудника уголовного розыска. Суббота, выходной день, никаких дел на службе, никаких срочных вызовов. По крайней мере, так он надеялся.

За окном моросил мелкий октябрьский дождь, серые тучи висели низко над крышами девятиэтажек. Идеальная погода для того, чтобы остаться дома, заварить крепкий кофе и посмотреть футбол. "Спартак" играл с "Зенитом" – матч, который он ждал всю неделю.

Воронцов потянулся, размял затекшую шею и медленно поднялся с дивана. Спать на диване стало привычкой после развода – кровать в спальне напоминала о жене, которой больше не было. Да и какая разница, где спать одному мужику за сорок?

На кухне он включил кофеварку – единственную дорогую вещь в своей спартанской квартире. Кофе был его единственной слабостью, если не считать сигарет и редких вечерних рюмок водки. Пока машина шипела и булькала, майор оценил свои планы на день. Кофе, завтрак, футбол, может быть, генеральная уборка – давно пора было разобрать завалы старых газет и служебных бумаг.

Восемнадцать лет в органах научили Воронцова ценить редкие моменты покоя. В их работе выходные часто оставались только на бумаге – преступники не соблюдают трудовое законодательство, а дела не расследуют себя сами.

Кофе получился крепкий, ароматный. Воронцов сел за кухонный стол, закурил первую за день сигарету и включил телевизор. До матча оставался час – можно было посмотреть новости, узнать, что происходит в городе и стране.

Новости оказались привычно депрессивными: коррупционный скандал в мэрии, авария на кольцевой дороге, рост цен на продукты. Стандартный набор проблем, с которыми обычному оперу не справиться. Воронцов переключил на спортивный канал – там хотя бы обещали что-то позитивное.

Зазвонил домашний телефон. Майор недовольно посмотрел на аппарат – кто может звонить в субботу утром? Служебный мобильный молчал, значит, не рабочий вызов. Наверное, очередной телемаркетер с предложением кредита или страховки.

– Алло, – буркнул он в трубку.

– Александр Сергеевич? Это Валентина Петровна, ваша соседка из пятого подъезда.

Воронцов вспомнил: пожилая женщина, вдова, живет одна с двумя кошками. Иногда встречались в магазине, здоровались. Что ей могло понадобиться от него?

– Слушаю вас, Валентина Петровна.

– Простите, что беспокою в выходной, но тут такое дело… – Голос соседки дрожал от волнения. – Знаю, что вы в полиции работаете. Может, подскажете, что делать?

– Что случилось?

– Я утром за хлебом ходила, мимо детской площадки проходила. Там… там человек лежит. Не двигается. Я думала, пьяный, но подошла поближе… Он мертвый, Александр Сергеевич. Точно мертвый.

Воронцов мысленно попрощался с планами на выходной. Труп во дворе – это не то, что можно игнорировать или переложить на дежурную смену.

– Валентина Петровна, вы вызывали скорую или полицию?

– Не знаю, кого вызывать. Вот и решила сначала вам позвонить. Вы же специалист.

– Хорошо, сейчас приду. А пока никого не трогайте и людей от площадки отгоняйте. Понятно?

– Понятно. Я буду стоять рядом, буду следить.

Воронцов положил трубку и закурил еще одну сигарету. Футбола не будет, генеральной уборки тоже. Вместо этого – осмотр места происшествия, возможно, допросы свидетелей, оформление документов. Обычная рабочая суббота, только без доплаты за переработку.

Он быстро оделся, взял служебное удостоверение и ключи от машины. По дороге набрал номер дежурного по городскому отделу.

– Дежурный слушает.

– Майор Воронцов. У нас труп в моем районе, третий микрорайон, детская площадка возле дома номер четырнадцать. Нужна оперативная группа, эксперт, участковый.

– Принято. Выезжаем через пятнадцать минут.

– Я уже на месте буду. Встретимся там.

Воронцов вышел из подъезда и направился к детской площадке. Дождь усилился, капли барабанили по куртке и стекали за воротник. Октябрь в этом году выдался особенно мерзким – холодно, сыро, серо. Погода под настроение.

Валентина Петровна стояла возле качелей, прикрывая зонтом не себя, а что-то на земле. Увидев майора, она замахала рукой.

– Александр Сергеевич, идите сюда! Он тут лежит, за горкой.

Воронцов подошел ближе и сразу понял – соседка не ошиблась. На мокрой земле между детской горкой и песочницей распластался мужчина лет тридцати пяти. Лицом вниз, руки раскинуты в стороны. На затылке темное пятно – то ли кровь, то ли грязь, в дожде не разберешь.

– Трогали что-нибудь? – спросил майор, приседая рядом с телом.

– Нет, что вы! Только проверила пульс на шее. Никакого пульса.

Воронцов внимательно осмотрел труп, не касаясь его. Мужчина среднего роста, крепкого телосложения, одет в спортивный костюм и кроссовки. На запястье дорогие часы, в кармане куртки виднеется край мобильного телефона. Не похоже на ограбление.

– Валентина Петровна, вы его знаете? Местный?

– Не знаю. Может, и местный, но в лицо не помню. У нас в районе много новых жильцов, всех не упомнишь.

Воронцов встал, достал сигареты. Нужно было ждать оперативную группу, а пока можно было только осматривать и размышлять. Убийство или несчастный случай? По позе тела больше похоже на убийство – люди не падают так аккуратно, споткнувшись или поскользнувшись.

– А когда вы его обнаружили? – продолжил допрос майор.

– Около половины девятого. Я всегда рано встаю, в магазин хожу до наплыва народа. Шла мимо площадки, увидела – лежит человек. Сначала подумала, напился где-то и тут прилег. Но дождь же идет! Кто будет под дождем спать?

– Правильно рассуждаете. А людей посторонних видели? Машины какие-нибудь?

– Нет, никого. Рано еще, все спят. Только дворник Михалыч метлой шуршал в соседнем дворе.

Послышался звук сирен – приехала оперативная группа. Две машины остановились возле площадки, из них вышли знакомые Воронцову люди: эксперт-криминалист Сомов, участковый Петренко, оперуполномоченный Кузнецов.

– Что имеем? – спросил Кузнецов, подходя к трупу.

– Мужчина, возраст около тридцати пяти лет, предположительно убийство. Обнаружен час назад местной жительницей, – кратко доложил Воронцов.

Сомов начал фотографировать место происшествия, Петренко опрашивал Валентину Петровну, Кузнецов осматривал территорию вокруг детской площадки. Слаженная работа профессионалов, отработанная годами практики.

– Саш, а ты что тут делаешь? – спросил Кузнецов. – У тебя же выходной.

– Живу рядом, соседка позвонила. Решил посмотреть, что к чему.

– Понятно. Будешь помогать или домой пойдешь футбол смотреть?

Воронцов затянулся сигаретой, посмотрел на мокрую детскую площадку, на труп, на работающих коллег. Дома его ждал только пустой диван и телевизор. А здесь была работа – настоящая, живая, требующая опыта и профессионализма.

– Останусь. Все равно делать нечего.

– Отлично. Тогда ты берешь опрос жильцов ближайших домов. Может, кто что видел или слышал.

Майор кивнул и направился к первому подъезду. Выходной отменялся официально, но зарплата от этого больше не станет. Впрочем, он давно перестал надеяться на справедливость в финансовых вопросах. В полиции работают не ради денег – их там просто нет.

Первые три квартиры оказались пустыми – жильцы либо спали, либо уехали на дачи. В четвертой открыла дверь молодая женщина с ребенком на руках.

– Полиция, – представился Воронцов, показывая удостоверение. – Можно задать несколько вопросов?

– А что случилось? – Женщина испуганно посмотрела в сторону детской площадки.

– Рутинная проверка. Вы не слышали ночью каких-нибудь шумов, криков, звуков драки?

– Нет, ничего не слышала. Малыш всю ночь плохо спал, я с ним возилась. А что там произошло?

– Разбираемся. Если вспомните что-нибудь, звоните в отделение.

Воронцов оставил женщине свою визитку и пошел к следующей квартире. Стандартный опрос свидетелей – долго, нудно, часто бесполезно. Но иногда именно так всплывают важные детали, которые помогают раскрыть дело.

Во втором подъезде повезло больше. Пенсионер из квартиры на первом этаже рассказал, что около полуночи слышал мужские голоса во дворе.

– Двое, кажется, разговаривали. Громко так, но слов не разбирал. Подумал, молодежь гуляет, и заснул. А сейчас смотрю в окно – полиция приехала. Что, убили кого?

– Разбираемся. А голоса были знакомые?

– Нет, не знаю. У нас тут много народу живет, всех в лицо не знаешь, а по голосам тем более.

– А сколько времени длился разговор?

– Минут пятнадцать, не больше. Потом тишина. Я и забыл про них до утра.