Полная версия
Тени Овидии
Грэй, Нилоа
Тени Овидии
Посвящается Алисии
(дорогая, ты знаешь)
Серия «Sugar Love. Зарубежный хит»
Перевод с испанского Екатерина Фадеева
Título original: Anhelo de sombras
Primera edición: mayo de 2023
© 2023, Niloa Gray
© 2023, Penguin Random House Grupo Editorial, S. A. U.
Печатается с разрешения Penguin Random House Grupo Editorial, S.A.U. и агентства Nova Littera SIA
© Нилоа Грэй, текст, 2025
© Екатерина Фадеева, перевод, 2025
© Анич, иллюстрации, 2025
© ООО «Издательство АСТ», 2025
Согласно указу от 1543 года,
установлены следующие правила
для различных классов
Общества Чувствительных:
Знание о магах должно храниться в секрете. Всякий Чувствительный, который окажется подозреваемым в разглашении Знания, подвергнется допросу со стороны Провидцев с последующим возможным изгнанием из Общества. Отношения между Чувствительным и Нечувствительным возможны только при условии принесения Нечувствительным клятвы верности Обществу. Это правило распространяется также на слуг и любых работников из противоположного мира. Черная магия в любых ее видах строжайше запрещена. Тот, кто прибегнет к ней, будет сожжен на костре без суда и следствия. Чувствительный может покинуть Общество по собственному желанию. При этом он потеряет право на общение с друзьями и родственниками, оставшимися в Обществе, и приобретет статус Дезертира.
Классы Чувствительных
Ночные маги
Они питаются от Луны и крепнут с наступлением ночи. Звезды – их проводники.
Дневные маги
Их сила идет от Солнца.
Заветное время – день, главный союзник – свет.
Чувствительные Земли
Сила их идет от Земли.
Они слышат ее зов и подчиняются ему.
Провидцы
Их сила связана с сознанием.
Главный инструмент – зрение.
Серые
Полукровки, рожденные союзом Чувствительных и Нечувствительных. Наследуют силу чувствительного родителя, присоединяясь таким образом к его классу.
Утверждено и официально подписано
Августой Флоренс Ньюборн,
Лидером и Представителем
Общества Чувствительных
Grupo Editorial, S.A.U. и агентства Nova Littera SIA
Пролог
Ноябрь 1838 года.
Винчестер, Англия.
Дом встретил Овидию тишиной. Она была тяжелая, гнетущая и слишком реальная, чтобы ее можно было не заметить. Девушка чувствовала, как служанка помогает ей снять пальто, мокрое насквозь после непрекращающегося осеннего ливня, слышала, как отец расплачивается с кучером, благодаря его за то, что тот вернулся за ними назад. Горничная что-то спросила. Что именно – было не разобрать. Овидия направилась вверх по лестнице, оставив помощницу с дворецким в нижней комнате. Но, преодолев один пролет, вцепилась в перила, запрещая себе смотреть в сторону спальни родителей. Потом все же собралась с силами и, шаркая ногами по ковру, поползла выше. Вот эта дверь. Такая странная теперь, чужая, бесцветная.
Овидия медленно открыла ее, и от скрипучего звука по спине пробежала дрожь. В комнате было почти темно. Только сероватый свет слабой струйкой лился из окна. И пахло…Пахло… Она тяжело сглотнула и почувствовала, как к глазам подступают слезы. Этот запах было не перепутать ни с чем. Запах мамы, которой больше нет. Понимая, что вот-вот потеряет равновесие, она оперлась о комод. Мысли снова и снова возвращались к тому страшному дню.
Овидия рухнула на пол, обхватила себя руками и закричала так горько и отчаянно, что даже слезы, начавшие было стекать по ее лицу, словно оторопев, перестали литься. Так она лежала несколько минут, позволяя себе испытывать все, на что имеет право человек в ее положении. И только ее горячий шепот «мама», «мама» нарушал тишину.
Внезапно странная дрожь пробежала по ее телу, а грудь пробила острая сквозная боль. Пытаясь совладать с собой, Овидия вытянулась на кровати так, чтобы голова упиралась в бортик, закрыла глаза и принялась думать – обо всем и ни о чем одновременно.
В памяти вставал образ матери, ее улыбка, ее голос, слова, которые она произносила совсем недавно, за несколько дней до того рокового случая. «Чувствительный может потерять все, любовь моя. Лишиться дома, друзей, семьи. Но магия его никогда не исчезнет, что бы ни произошло. Зародившись в тебе однажды, магия останется с тобой навсегда».
Девушка ощупала рукой кровать, будто пытаясь обнаружить на ней следы материнского тепла. Но постель была холодной, даже ледяной. От неожиданности Овидия вздрогнула и инстинктивно взглянула на свои пальцы. Холод ощущался даже сквозь перчатки.
Овидия закрыла глаза, позволив себе еще минуту побыть в одиночестве, прежде чем вернуться к отцу и служанке. И в этот момент кто-то схватил ее за руку. Она вскочила и увидела перед собой темную фигуру. Бестелесную, будто сотканную из воздуха. Там, где у человека находятся глаза, сияли две золотистые сферы.
Овидия сделала глубокий вдох, но не пошевелилась. Фигура же, напротив, будто почуяв опасность, бросилась прятаться. Из-за слез Овидия не смогла толком разглядеть, куда именно двинулась странная гостья. Девушка принялась тереть глаза тыльной стороной ладони, царапая кожу кружевом перчаток. Как вдруг что-то похожее на надежду шевельнулось в сердце.
– Мама? – позвала Овидия, втайне надеясь, что эта тень окажется духом ее матери. – Если ты еще здесь, – едва слышно прошептала она, – покажись.
Несколько секунд ничего не происходило. Девушка уже начала думать, не было ли это видение просто иллюзией, вызванной затуманенным от горя сознанием. Но тут из-за зеркала показались острые коготки, а в следующее мгновение два золотых глаза выглянули из темноты и в упор посмотрели на нее. «Кажется, я схожу с ума», – подумала Овидия и удивилась собственному спокойствию. Любая на ее месте, подхватив подол, кубарем полетела бы по лестнице вниз, чтобы предупредить отца и служанку об увиденном. Почему же тогда она стоит, смотрит на это чудовище и ничего не предпринимает?
Тем временем существо еще больше выдвинулось из-за зеркала, и Овидия подумала, что его силуэт похож на силуэт ребенка лет восьми. Только ничего человеческого в этом ребенке не было. Чудовище направилось к девушке, но та бесстрашно и даже с каким-то любопытством продолжала смотреть на него. Когда между ними оставалось всего несколько сантиметров, странное создание, наконец, остановилось, блеснуло золотыми глазами и сказало:
Наконец-то мы с тобой встретились.
Голос у существа был такой странный, что Овидия чуть не подпрыгнула от неожиданности.
– Что ты такое?
Золотые сферы немного опустились, как будто рассматривая грудь девушки, после чего снова направили свой свет в ее лицо.
– Я чувствую твою боль, – сказало существо.
О какой боли оно говорило? Чувствовало ли ее буквально или само переживало что-то подобное?
– Откуда ты появилось? – собравшись с духом, спросила Овидия.
И в этот момент то, что можно было, наверное, назвать рукой, хотя было лишь отдаленно похоже на нее, поднялось и направило все свои четыре когтя на собеседницу.
– Я появилось из тебя.
Овидия посмотрела на когти и схватилась за один из них, крепко сжав его.
Ощущение было странное. Ей казалось, что она прикоснулась к чему-то огромному, холодному, острому и одновременно несуществующему.
– Тоска поглощает тебя, – продолжало существо. И Овидия сжала губы, едва сдерживая слезы. Создание, казалось, заметило это, потому что в тот же момент еще больше приблизилось к ней. Но тут снизу послышался голос отца.
– Овидия! – позвал он.
Тень немного отпрянула, и вот тут Овидии стало страшно. Она вдруг представила, что было бы, если бы отец застал ее… А с кем, собственно, он бы ее застал? Она даже не знала, как назвать то существо, с которым она сейчас говорит. Чудовище? Монстр? Тень? Тень. Пожалуй, это имя подходило существу больше всего.
– Тебе надо идти, – отрывисто проговорила Овидия, прислушиваясь к шагам горничной, которые становились все ближе.
Спасибо, сестра, – сказала тень, дотронувшись своей странной лапой до девичьей груди. И от этого прикосновения по телу девушки пробежала такая сильная дрожь, что ей пришлось схватиться за спинку кровати, чтобы не упасть.
Впрочем, любопытство все-таки взяло верх, и Овидия осмелилась спросить:
– Спасибо за что?
Глаза тени, казалось, засияли ярче, а по лицу (лицу?) скользнуло что-то вроде легкой улыбки.
Спасибо за то, что разбудила меня, – сказала тень. И исчезла.
Часть I
Тени и пыль
23 сентября 1843 года.
Винчестер, Англия.
С той поры тени навсегда обосновались в жизни Овидии. И она на удивление быстро привыкла к ним. В конце концов, они ведь были частью ее существа. И родились, если верить им, от нее самой. В каждой из трех было что-то очень странное и очаровательное. Чтобы не привязываться к теням слишком сильно, Овидия поначалу не хотела давать им имена. Но со временем имена все-таки появились. Первую тень, которая явилась к ней в ту памятную ночь в ноябре 1838 года, она решила назвать Фесте: в честь ее любимого героя из «Двенадцатой ночи». Подобно шекспировскому шуту, та была крайне беспокойна.
Вторая тень пришла к ней около четырех лет назад, весной. Она была ростом почти с нее и являлась всегда очень медленно, будто хвастаясь, смотрите, мол, какая я. Овидия назвала ее Вейн. Третья впервые посетила Овидию в вечер ее девятнадцатилетия.
Самым странным во всех этих явлениях для Овидии было то, что они совсем не пугали ее. И от осознания этого ей становилось не по себе.
Последняя тень была самой большой из трех и приходила редко. Появлялась из темных углов. В ее компании Овидия чувствовала себя особенно спокойной и какой-то… защищенной. Она назвала ее Альбион.
Но сейчас Овидия была одна. Она сидела в своей уютной комнате, в которой каждый предмет был для нее родным и знакомым, и, опираясь подбородком на подоконник, наблюдала за сменой сезонов. Зелень уже вовсю разбавило золотисто-желтым. Но до огненно-рыжих оттенков, которые приносит октябрь, как и до пламенных ноябрьских, было еще далеко. И уж тем более далеко было до той сумрачной поры, когда все краски окончательно смоются и на смену им придет декабрьская темень.
Овидия приоткрыла окно, и свежий сентябрьский ветерок ворвался в комнату, разгоняя по телу мурашки. Типичная погода для осеннего равноденствия. Для таких, как она, двадцать третье сентября было важной отметкой на календаре. С этого момента дни начинали становиться короче, и тьма вступала в свои права.
Овидия любила прохладу. Ей нравилось ощущать, как бегают мурашки по телу. Почему-то особенно приятно было, когда они добирались до корней волос и вздыбливали их, как колючки у ежа. В такие дни она любила сидеть по вечерам в кресле у приоткрытого окна и смотреть, как солнечные лучи ласкают крыши домов Винчестера.
Внезапный порыв ветра ворвался в комнату и мысли Овидии. Свеча, которая уже изрядно оплыла от долгого горения, погасла, задымила, и густое облако заволокло отражение девушки в окне. Когда через пару мгновений дым рассеялся, с улицы послышался стук колес. Овидия посмотрела вниз и увидела два экипажа, которые остановились прямо под окнами. «Время блаженного одиночества закончилось», – торжественным тоном проговорила про себя Овидия. И действительно, едва она успела закрыть окно, как в дверь ее комнаты постучали.
– Спускаюсь! – отозвалась девушка. – Минуту.
Овидия подошла к стоящему рядом с гардеробом зеркалу. Ей очень шло платье, в которое она была одета. Пастельно-желтое, с оранжевыми вкраплениями, оно было похоже на осенний закат.
Рукава чуть выше локтей были окантованы золотистым кружевом. Лиф украшен желтыми цветами чуть более темного оттенка, и такие же цветы, только золотистые и оранжевые, украшали подол юбки. Волосы Овидии были собраны в пучок, обрамленный двумя густыми косами, а у лица красовались два нежных локона. В обычной жизни она предпочитала более свободные прически, но сейчас ей предстояла важная церемония, и нужно было следовать этикету. В дверь постучали еще раз, и, прежде чем Овидия успела ответить, малышка Фесте возникла перед ней, сияя своими удивительными глазами, точно маленькими топазами.
Позволь мне напугать ее. Пожалуйста, сестра.
Овидия покачала головой, и ей показалось, что Фесте закряхтела, совсем как человек. Тут за дверью послышались шаги, и тень исчезла так же быстро, как появилась. Раздосадованная Овидия обернулась к двери, собираясь сделать выговор горничной за то, что так бесцеремонно торопит ее. Но запнулась. Вместо служанки на пороге стояла Шарлотта и, улыбаясь, осматривала ее с ног до головы.
– Ах, Лотти, это ты.
– Невежливо заставлять других ждать.
Овидия раздраженно фыркнула и, переведя взгляд за спину подруги, заметила своих темных сестер. Они столпились в коридоре, все трое, и с любопытством следили за происходящим. Поймав взгляд Овидии, Лотти обернулась. После чего сделала движение навстречу приятельнице – неосознанное, возможно, но Овидия его заметила.
– Ты нервничаешь, – сказала Шарлотта.
– А ты как будто не нервничаешь.
– Разумеется, я тоже, – Лотти повернулась к Овидии и взяла в руки ее обтянутые золотистыми перчатками пальцы. – Но ты же не можешь вечно здесь прятаться.
– А что, если я потеряю контроль над собой? Если причиню кому-то вред? Я в первый раз выхожу в общество с момента появления Альбион.
Подруги обернулись и посмотрели на самую большую из теней, явившуюся на девятнадцатилетие Овидии. Ровно два месяца назад.
– Овидия, – сказала Шарлотта, внимательно глядя в глаза подруги. – Ты не потеряешь контроль и не принесешь никому вреда. Это будет красивое торжество, мы будем танцевать и наслаждаться, потому что заслуживаем этого. К тому же я весь день буду с тобой рядом. Даже не сомневайся.
– Я и не сомневаюсь, – пробормотала Овидия, поморщившись.
– Так чего же ты тогда боишься?
– Я боюсь… себя.
На лице Лотти отразилось страдание. Честно говоря, Овидия уже немного устала причинять подруге боль, сама того не желая.
– Не делай, пожалуйста, такое лицо. Моя неуверенность – это моя проблема, – сказала Овидия.
– Не говори так, – Шарлотта поправила локоны у лица Овидии и быстрым движением вставила несколько белых цветов в вырез ее платья. Так лучше. Готова?
Шарлотта была Ведьмой Земли и выражала себя через цветы и цветочные украшения.
Овидия обернулась к теням и протянула руку в их сторону.
– Вернитесь в меня, – прошептала она.
Тени не заставили себя ждать и поочередно угасли, как звезды на ночном небе. Первой была Альбион, а последней Вейн: перед тем, как исчезнуть, она успела улыбнуться.
Овидия на мгновение прикрыла веки и глубоко вздохнула, чувствуя, как тело ее наполняется.
Когда она открыла глаза, увидела перед собой знакомое лицо с ямочками на щеках. Шарлотта улыбалась.
– Вот теперь я готова, – сказала Овидия.
Привычным движением задув оставшиеся свечи, девушки вышли из комнаты. Внизу разговаривали. По мере того, как подруги спускались по лестнице, Овидия все лучше разбирала голоса. Они принадлежали родителям Шарлотты и ее отцу.
Когда подруги достигли нижней ступеньки, к ним подбежала служанка Овидии.
– Мисс, позвольте взглянуть, все ли в порядке!
Овидия выдержала взгляд Жанетты, бледный, как пасмурный день, стараясь сохранять серьезность, но потом не выдержала и все-таки улыбнулась. Жанетта есть Жанетта. Шустрые руки служанки пробежались по юбкам госпожи, поправляя то, что и так было идеально и на секунду, будто удивившись, задержались у груди, где красовались приколотые Шарлоттой цветы.
Жанетта была немолодой женщиной лет около пятидесяти, чуть старше отца Овидии. Очень работящей, несмотря на возраст. Мужа и детей у нее не было, поэтому, когда в доме Винчестеров освободилась вакансия горничной, она с радостью ухватилась за нее. Шарлотте нравилось заботиться об Овидии. Особенно после того, как четыре года назад не стало ее бедной мамы.
Для тех, кого принято было называть «ведьмами», использование человеческого труда не было чем-то из ряда вон выходящим и не представляло опасности. Ведь как только человек соглашался служить ведьме, на него начинало действовать заклинание, надежно оберегающее любой рот от ненужной болтовни.
– Любезно предоставлено Шарлоттой, – объяснила Овидия, заметив взгляд Жанетты, задержавшийся на цветах.
Служанка отстранилась, отпуская хозяйку, но по-прежнему не отрывая взгляда от платья.
– Мистер и миссис Вудбрес, добрый вечер, – сказала Овидия, приближаясь к родителям подруги, и те улыбнулись ей в ответ.
В отличие от своей дочери, чета Вудбресов ничего не знала о тайных способностях Овидии. Поэтому рядом с ними она особенно старалась выглядеть и вести себя как все.
– Овидия, ты прекрасна! – сказала Марианна, подойдя чуть ближе. – Тебе очень к лицу желтый цвет.
– Полностью согласен с супругой, – кивнул Филипп.
Глядя на него, Овидия всегда поражалась тому, как сильно подруга была похожа на отца. Те же каштановые волосы, те же голубые глаза, те же ямочки…
Теодор, одетый в желтый костюм и белую рубашку, в тон к наряду дочери, обнял Овидию.
– Выглядишь великолепно, – сказал он, и в голосе его послышались горделивые нотки.
Девушка улыбнулась, и вокруг карих глаз ее разбежались лучики.
– Спасибо, папа.
– Нам лучше не задерживаться. Кареты ждут у ворот, – объявил Филипп. – Уже половина шестого, а у закусок есть одна неприятная особенность: они исчезают быстрее, чем деньги, которые я даю своей жене.
– Папа! – с шутливым упреком произнесла Лотти.
Марианна многозначительно посмотрела на мужа. Мистер Вудбрес пожал плечами, и, пробормотав иронично «что, уже и правду нельзя сказать», вместе со всеми направился к выходу.
Жанетта проводила всех до карет. Теодор позволил дочери пройти вперед и помог ей сесть.
– Может ли старик-отец рассчитывать на танец со своей дорогой дочерью? – спросил он, садясь рядом и неловко задевая головой потолок кареты. Экипаж тем временем медленно приходил в движение.
Овидия посмотрела на отца, чувствуя, как начинают расти и беспокойно двигаться внутри нее тени:
– Ты всегда можешь рассчитывать на танец со мной. Всегда.
Красноватый закат, растекавшийся по улицам Винчестера, постепенно угасал, уступая место ночи. А волнение на душе у Овидии с каждой минутой усиливалось. По правде говоря, ей было о чем волноваться. Не так часто Чувствительные собираются вместе.
По тому, как карета сделала резкий поворот, Овидия поняла, что они выехали на дорогу, ведущую ко входу в Академию. В вечерних сумерках горели фонари, и, судя по необычно красивому свету, который они излучали, зажигали их Дневные Ведьмы. Рыжие листья, уже успевшие упасть с вековых деревьев, окружавших здание Академии, купались в этом свете. И у Овидии складывалось ощущение, что уютное оранжевое сияние исходит от самой земли.
Дни равноденствия и солнцестояния в Обществе Чувствительных считались священными. Их празднование было окружено множеством ритуалов, а каждая деталь тщательно продумывалась. Все это было нужно для того, чтобы торжество «Колеса года» – так называли эти праздники – проходило без запинок и на радость всем.
Овидия глубоко вздохнула и почувствовала, как кровь побежала по шее к лицу: верный признак сильного волнения.
Теодор, стоявший слева от дочери, предложил ей руку, и девушка, не раздумывая, схватилась за нее, как утопающий за соломинку.
– Душа моя, что-то не так?
Овидия потопталась, чувствуя себя от этого вопроса еще больше не в своей тарелке.
– Волнуешься? – спросил отец.
– Стараюсь думать, что, по крайней мере, там будет что-то горячительное. Возможно, это немного отвлечет меня от настырных взглядов, – ответила Овидия, не смея поднять глаза на отца.
– Ты не была бы моей девочкой, моей малышкой Овидией, без этой твоей привычки драматизировать, – мягко произнес Теодор, и девушка нашла в себе силы посмотреть на него. Увидев смятение в глазах дочери, лорд Уинтерсон заметно забеспокоился. И он, и Жанетта знали о существовании теней. Знали они и о том, что скрывать их в течение долгого времени было непросто. А тем более непросто в первые месяцы после появления, когда они были особенно нестабильны.
Несмотря на то, что и сама Овидия, и Теодор с упорством профессиональных ученых исследовали поведение теней, они так и не смогли понять, что именно может вызывать их появление. Они полагали, что тени – часть некой неподконтрольной внутренней силы Овидии, и девушка дала себе обещание, что научится контролировать их. В глубине души все трое знали, что эти существа сами по себе не представляют угрозы. Но совсем другое дело, если их сила встретится с силой Овидии. В этом случае она, Овидия, может стать опасной. Девушка хорошо понимала это и со временем научилась контролировать движение странных сил внутри себя. Заставила себя научиться это делать. Однако уверенности в том, что в какой-то момент эта система не даст сбой, у нее не было.
– Все будет хорошо, – сказал Теодор, заметив тяжелое молчание дочери.
Овидия не ответила.
– Спасибо, что пытаешься успокоить меня, папа, – наконец проговорила Овидия. – Но, боюсь, сегодня, когда мне придется контролировать сразу три тени, да еще и перед толпой гостей, даже ты не можешь мне помочь.
– Единственное, что тебе сегодня нужно контролировать – это количество спиртного, детка, – шутливым тоном произнес Теодор. – Попробуй расслабиться, танцуй, веселись и радуйся равноденствию вместе со всеми. Не думай о том, что может случиться. Просто наслаждайся моментом, хорошо?
– А что, если…
– Если ты посчитаешь необходимым уйти, мы сделаем это немедленно, – ласково проговорил мистер Уинтерсон. И в его глазах блеснула та теплота, которая бывает только у очень любящих отцов. – Мы сядем в карету, развернемся и поедем домой к Жанетте, чтобы твои тени могли передвигаться, как им заблагорассудится.
– Мне жаль, что тебе и Жанетте приходится с этим жить, папа, – проговорила Овидия и ощутила в горле ком. Чувство вины перед близкими преследовало ее.
– Не нужно извиняться, маленькая моя. Твои тени – это твоя сила. Пусть мрачная, пусть непредсказуемая. Но сила. А ты – моя дочь. И я всегда буду любить тебя.
Карета остановилась, и кучер сообщил, что они приехали.
Овидия глубоко вздохнула и, прежде чем выйти наружу, сказала:
– Я люблю тебя, папа.
– И я люблю тебя, милая. А теперь давай наслаждаться вечером.
Кучер открыл им дверь. Овидия вышла первой, аккуратно придерживая юбки.
Она не была здесь все лето и теперь, глядя на здание Академии, думала о том, что оно стало каким-то чужим, даже немного страшным. Это был трехэтажный дворец. Два крыла окружали прекрасные сады.
Академия была местом встречи Общества, здесь проводились всевозможные церемонии: от Дней рождений и танцевальных вечеров до свадеб. Гордостью Академии был большой бальный зал, пространство которого выходило в английский сад. Именно здесь проводились все празднества, именно сюда устремлялись маги, чтобы отметить дни солнцестояния, равноденствия и другие важные языческие даты, вроде праздников Имболк и Остара. Осеннее равноденствие выделялось в ряду этих многочисленных дат тем, что именно в этот день было принято назначать Звезду вечера. Она выбиралась из Чувствительных младше двадцати лет. Тот, кого выбрали, должен был произнести речь в Самайн, тридцать первого октября. Благодаря этому ритуалу, в обществе Чувствительных налаживалась связь между поколениями. А старожилы могли взглянуть на своих возможных будущих преемников.
Преемниками никогда не становились случайно. Каждые десять лет в Обществе проводилось голосование, по результатам которого выбирался новый представитель для каждого класса магов: Ночных, Дневных, магов Земли, Серых и Провидцев. И уже потом определялся главный, Лидер. Овидия знала, что в будущем может стать возможным кандидатом, и это тоже добавляло волнения. А что, если ее тени вырвутся наружу? Что, если она не сможет контролировать себя?
