Жатва душ

– Я… не сделал… ничего… плохого.

Отец Кирилл поджал губы:

– Гордыня. Последний грех, который покинет тебя, еретик. Но время и боль смирят даже самых упрямых.

Он повернулся к остальным:

– Идемте. Оставим его наедине с его грехами.

Толпа, помолившись в последний раз, начала расходиться. Вскоре Роман остался один на трассе Е105, если не считать вереницы крестов, уходящих за горизонт.

Боль никуда не уходила. Напротив, она становилась всё более всеобъемлющей, проникая в каждую клетку тела. Но Роман заставлял себя бороться, искать выход, думать.

Солнце медленно поднималось в небо. Воздух, прохладный на рассвете, становился всё жарче. Вскоре Роман начал испытывать мучительную жажду. Язык распух, губы потрескались. Пот заливал глаза, щипал раны.

Он думал о воде, о прохладном ручье, о роднике, о ледяном горном источнике. О дожде, о снеге, о морозных узорах на стекле. Пытался отвлечься от боли, от жажды, от безнадежности положения.

Временами накатывало забытье – не сон, а полуобморочное состояние, когда сознание милосердно отключалось, даруя короткие минуты облегчения. Но затем тело непроизвольно дергалось от боли или удушья, и Роман снова приходил в себя, задыхаясь и борясь за каждый глоток воздуха.

Вороны кружили над крестом. Они словно чувствовали приближающуюся смерть и терпеливо ждали своего часа. Их карканье казалось издевательским, насмешливым.

К полудню солнце стояло прямо над головой, безжалостно палящее, выжигающее все живое. Кожа на плечах и груди начала краснеть, покрываться волдырями. Жажда превратилась в настоящую пытку. Роману казалось, что его горло и легкие покрылись толстым слоем пыли.

Он думал о Яне, которая подарила ему радость первой любви, об Алексее, который отдал жизнь за то, чтобы он добрался до Убежища. О детях из лагеря «Сосновый бор» и их наставнике Бате. Об отце Анатолии с его мудрой, спокойной верой, так непохожей на фанатизм сектантов. О родителях, чьи тела похоронены в домашнем саду под яблоней.

Все они, живые и мертвые, словно стояли сейчас рядом с его крестом, молча наблюдая за его мучениями. Не обвиняя, не осуждая – просто присутствуя, разделяя его страдания.

«Прости, Яна, – думал Роман, глотая слезы, жгучие на потрескавшихся губах. – Я не смог. Не дошел. Не выполнил обещание».

Солнце начало клониться к закату, когда Роман услышал шаги. Он с трудом поднял голову, увидев двух человек, поднимающихся на холм. Это были помощники отца Кирилла, один из них нес небольшую флягу.

– Жив еще, – констатировал первый, глядя на Романа. – Крепкий, зараза.

– Отец сказал дать воды, если выживет до заката, – напомнил второй, протягивая флягу.

Первый поднес горлышко к губам Романа:

– Пей, еретик. Немного, совсем немного.

Вода, теплая и с привкусом металла, показалась Роману нектаром богов. Он жадно глотал, не обращая внимания на боль в потрескавшихся губах.

– Хватит, – человек отнял флягу. – Отец велел совсем немного.

– Зачем… – прохрипел Роман, – зачем вы это делаете? Как вы можете… называть это верой?

Мужчины переглянулись.

– Не наше дело рассуждать, – ответил старший. – Отец Кирилл знает истину. Мы просто следуем его наставлениям.

– Он… безумец, – Роман выдавил из себя эти слова, понимая, что они, скорее всего, бессмысленны. – Он использует вас… вашу веру… ваш страх.

Младший нахмурился:

– Заткнись, еретик. Или я отберу у тебя даже ту малость воды, что ты получил.

Они ушли, оставив Романа снова одного на кресте. Ночь приближалась, а с ней – холод, который после дневного зноя казался особенно пронизывающим.

Темнота опустилась на холм, поглотив всё вокруг. Звезды высыпали на небе, яркие, равнодушные к человеческим страданиям. Роман смотрел на них, пытаясь найти созвездия, которые знал с детства – Большую Медведицу, Орион, Кассиопею.

Холод усилился. Тело, истерзанное дневным жаром, теперь дрожало, сотрясаясь в ознобе. Зубы стучали, раны горели, каждая мышца ныла от напряжения.

Где-то вдалеке завыл волк. Ему ответил другой, потом третий. Стая приближалась, привлеченная запахом крови.

«Если они доберутся сюда, – подумал Роман с мрачной иронией, – моя смерть будет быстрее, чем задумал отец Кирилл».

Но волки остались в лесу, их вой постепенно удалился. Возможно, они были сыты или нашли более легкую добычу.

Ночь тянулась бесконечно. Роман проваливался в лихорадочное забытье, затем резко просыпался от боли или удушья. В темноте ему мерещились фигуры – искаженные, гротескные, словно порождения кошмарного сна. Они подходили к кресту, смотрели на него, что-то шептали и исчезали.

К утру начался жар. Тело горело изнутри, словно в него залили расплавленное железо. Сознание мутилось. Реальность смешивалась с галлюцинациями.

Второй день на кресте принес новые мучения. Кожа, обожженная солнцем накануне, теперь горела нестерпимо. Раны на руках и ногах воспалились, вокруг гвоздей выступил гной. Каждый вдох давался с всё большим трудом.

Помощники отца Кирилла приходили дважды – в полдень и на закате, каждый раз принося флягу с водой. Они не разговаривали с Романом, быстро выполняя приказ и уходя. В их глазах мелькало что-то похожее на сомнение или даже сочувствие, но они не осмеливались ослушаться своего предводителя.

Роман уже не пытался убедить их, не молил о помощи. Он понимал, что эти люди – такие же жертвы, как и он сам. Жертвы страха, неуверенности, потребности в лидере, который укажет путь в хаотичном мире после эпидемии.

К вечеру второго дня Роман начал бредить. Ему казалось, что рядом с ним стоит Яна, протягивает руку, зовет за собой. Потом появлялись «наблюдатели» – светящиеся сферы кружили вокруг креста, наблюдая за его мучениями с холодным, отстраненным интересом.

– Почему… не помогаете? – прохрипел Роман, обращаясь к галлюцинации. – Вы же… выбрали меня. Поручили миссию.

Сферы продолжали кружить, не отвечая. В их молчании Роману чудилось нечто зловещее – словно они изучали его агонию, собирали данные для какого-то холодного, бесчеловечного анализа.

Ночь снова принесла холод, дрожь, лихорадочные видения. В темноте Роману казалось, что он не один – распятые на других крестах шептали ему слова утешения, делились своей болью, своим опытом умирания.

К утру третьего дня его сознание окончательно помутилось. Реальность перестала существовать, уступив место кошмарам и видениям. Тело, измученное болью, обезвоживанием и лихорадкой, отказывалось бороться.

Дыхание стало поверхностным, пульс – слабым и нерегулярным. Язык распух настолько, что больше не помещался во рту. Глаза, воспаленные и сухие, почти не видели.

В моменты прояснения Роман понимал, что умирает. Что его миссия провалена. Что компас-детектор останется в руках фанатика, а те иммунные, которых он должен был найти, так и не получат шанса на спасение.

«Простите меня, – думал он, чувствуя, как сознание покидает его. – Я подвел вас всех».

В полудреме третьего дня ему снова привиделись «наблюдатели». Но теперь они не просто кружили вокруг – они опустились ниже, почти касаясь земли своим сиянием. И с ними были люди – темные фигуры, движущиеся осторожно, бесшумно.

– Он здесь, – сказал чей-то голос, который Роман откуда-то знал, но не мог вспомнить. – Быстрее, он совсем плох.

«Галлюцинации, – подумал Роман. – Предсмертные видения».

Но затем он почувствовал прикосновение к своим ногам – вполне реальное, осязаемое. Кто-то пытался поддержать его тело, пока другие занимались гвоздями.

– Потерпи, сынок, – сказал тот же знакомый голос. – Сейчас будет больно, но мы вытащим тебя.

Боль пронзила ноги, когда гвоздь начали извлекать. Роман закричал бы, если бы мог, но из пересохшего горла вырвался лишь слабый хрип.

– Тише, – прошептал голос. – Нас могут услышать.

Ноги освободились, и теперь Роман полностью висел на руках, причиняя себе еще больше страданий. Но помощники работали быстро – один держал его тело, другой осторожно вытаскивал гвозди из запястий.

Когда последний гвоздь был извлечен, Роман рухнул вниз, в подставленные руки. Боль от внезапного движения была настолько сильной, что сознание наконец милосердно отключилось…

Он пришел в себя от ощущения прохладной влаги на губах. Кто-то смачивал его рот, осторожно вливая воду маленькими порциями. Тело все еще пульсировало болью, но уже не такой всеобъемлющей, как на кресте.

Роман медленно открыл глаза. Зрение было мутным, расплывчатым, но он различил склонившееся над ним лицо – пожилое, с седой бородой и добрыми, усталыми глазами.

– Отец… Анатолий? – прохрипел он, не веря своим глазам.

Старый священник кивнул:

– Да, сынок. Это я. Лежи спокойно, не двигайся. Ты очень слаб.

– Как… вы нашли меня?

– Потом, сынок, потом, – мягко ответил отец Анатолий. – Сейчас тебе нужно отдыхать. Набираться сил.

Но Роман уже осматривался, пытаясь понять, где находится. Это была пещера – небольшая, но сухая, с костром посередине. На каменных выступах стояли самодельные светильники, бросавшие причудливые тени на стены.

Он лежал на импровизированной постели из еловых веток, укрытый несколькими одеялами. Рядом стояли миски с водой, бинты, какие-то травы и бутылки с жидкостями.

И там же, в нескольких шагах, на таком же ложе лежал человек. Его лицо было повернуто к Роману, и даже в тусклом свете костра можно было различить знакомые черты.

– Тимофей? – удивленно произнес Роман.

Молодой человек слабо улыбнулся:

– Привет, еретик. Выходит, мы оба выжили.

Только сейчас Роман заметил, что руки и ноги Тимофея были перебинтованы точно так же, как и его собственные. Те же раны, те же страдания.

– Они… распяли тебя? – спросил Роман, уже зная ответ.

Тимофей кивнул:

– Отец Кирилл узнал, что это я устроил пожар. Что я пытался помочь тебе бежать. – Он закашлялся, и на его губах выступила кровь. – Предатель веры – так он назвал меня. Хуже еретика. Достойный самой мучительной казни.

Отец Анатолий подошел к Тимофею, вытер кровь с его губ, дал немного воды.

– Не говори много, сынок, – сказал он тихо. – Тебе нужно беречь силы.

Роман смотрел на них обоих, все еще не до конца понимая, как оказался здесь, как был спасен от мучительной смерти.

– Что произошло? – спросил он. – Как вы нашли меня? Как вытащили из поселка этих фанатиков?

Отец Анатолий вздохнул:

– Я беспокоился, когда ты не вернулся в условленный срок. Отправился искать. По дороге встретил путников, которые рассказали о секте «Очистителей» и их лидере, который охотится на «еретиков».

Он присел рядом с Романом:

– Мы наблюдали за поселком несколько дней. Потом… потом нашли тебя на кресте.

Тимофей снова закашлялся, на этот раз сильнее.

– Мало… времени, – прохрипел он, подзывая Романа. – Слушай… важно.

Роман, превозмогая боль, подполз ближе к ложу Тимофея. Отец Анатолий помог ему, поддерживая под руки.

– Компас, – сказал Тимофей, его голос был едва слышен. – Я выкрал его… перед тем как меня схватили.

Глаза Романа расширились:

– Выкрал? Как?

– Проник в покои отца Кирилла… пока он проводил службу. Знал, где искать. Он всегда снимал компас… перед молитвой. Считал его нечистым.

Тимофей снова закашлялся, теперь кровь текла сильнее.

– Где он? – спросил Роман, чувствуя, как сердце колотится от волнения. – Где компас?

– Закопал… у дорожного указателя. На развилке… там, где дорога расходится… к поселку. Под большим камнем… – Тимофей сжал руку Романа своей, окровавленной. – Найди его. Выполни… свою миссию. Что бы она ни значила.

Роман кивнул, чувствуя, как к горлу подступает ком:

– Обещаю. Но ты тоже поправишься. Мы вместе продолжим путь.

Тимофей слабо улыбнулся:

– Нет, еретик. Мой путь окончен. Внутренние повреждения… слишком серьезные.

Отец Анатолий положил руку на плечо Романа:

– Он прав, сынок. Мы сделали все, что могли, но… – он покачал головой, – слишком много времени прошло. Слишком сильные раны.

Роман сжал руку Тимофея:

– Спасибо тебе. За все. За компас, за попытку помочь. За твою человечность среди всего этого безумия.

Тимофей снова улыбнулся, на этот раз светлее, спокойнее:

– Знаешь… я рад, что встретил тебя. Ты напомнил мне… кем я был. Кем хотел быть… Врачом… а не мучителем.

Его дыхание становилось все более прерывистым, глаза начали стекленеть.

– Найди других, – прошептал он. – Хороших людей. Они все еще… есть. Даже в этом… проклятом мире.

С этими словами он крепко сжал руку Романа в последний раз, затем хватка ослабла. Глаза остановились, глядя в пустоту. Дыхание прервалось.

Отец Анатолий перекрестил тело Тимофея, закрыл его глаза:

– Упокой, Господи, душу раба Твоего, – прошептал он. – Прими его в Царствие Свое, ибо сохранил он человечность в нечеловеческие времена.

Роман молча смотрел на мертвое лицо Тимофея, которое теперь казалось умиротворенным, почти счастливым. Этот молодой человек, который всего несколько дней назад был его тюремщиком, затем спасителем, стал символом того, что даже в самых темных обстоятельствах человек способен сделать правильный выбор.

– Когда я смогу идти? – спросил Роман отца Анатолия. – Мне нужно найти компас. Продолжить миссию.

Священник покачал головой:

– Не раньше, чем через неделю, сынок. Твои раны серьезны. Без должного лечения и отдыха может начаться заражение.

– У меня нет недели, – возразил Роман. – Каждый день промедления – это потерянные жизни. И кто знает, может быть, сектанты тоже ищут компас. Если они найдут его раньше…

Отец Анатолий вздохнул:

– Я понимаю твою спешку. Но ты не сможешь никому помочь, если умрешь от заражения крови по дороге. – Он положил руку на плечо Романа. – Три дня. Минимум три дня лечения и отдыха. Потом я сам помогу тебе найти этот компас.

Роман хотел возразить, но понимал, что священник прав. В его нынешнем состоянии он не смог бы пройти и нескольких километров.

– Хорошо, – сдался он. – Три дня. Но не больше.

Отец Анатолий кивнул:

– А теперь расскажи мне о своей миссии. О том, что ты нашел в Убежище. О «наблюдателях», как ты их называешь.

Роман глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. История была долгой и невероятной. Но если кто-то и мог понять её, принять без фанатизма и суеверного страха, то это был отец Анатолий – священник с мудрыми глазами и открытым сердцем.

Он начал рассказывать, и по мере того, как слова складывались в историю, чувствовал странное облегчение – словно делился не просто информацией, но и тяжестью, которую нес с момента встречи с инопланетными существами.

История о конце старого мира и возможном начале нового. История о компасе, показывающем путь к спасению. История о выборе, ответственности и надежде.

История, которая только начиналась.

ГЛАВА 3. Цена ошибки

Пламя костра отбрасывало дрожащие тени на стены пещеры, создавая причудливую игру света и тьмы. Роман лежал на лежанке из еловых веток, завернутый в несколько одеял, и, превозмогая боль, рассказывал свою историю. Отец Анатолий сидел рядом, внимательно слушая каждое слово, его морщинистое лицо в мерцающем свете казалось высеченным из древнего камня.

– После того, как мы расстались, я добрался до Убежища, – говорил Роман, периодически прерываясь, чтобы перевести дыхание. – Но вместо спасения и ответов нашел только разрушенный комплекс. Кратер, заполненный странной красной жидкостью. Вокруг все было покрыто красноватым мхом, который слабо светился в темноте.

Отец Анатолий подал ему воду, в которую были добавлены какие-то травы. Жидкость горчила на языке, но приносила облегчение пересохшему горлу Романа.

– Я провел там ночь, – продолжил он после глотка. – И тогда они появились. Светящиеся сферы, парящие над кратером. Сначала одна, затем несколько, потом – целый рой.

Священник нахмурился, его глаза внимательно изучали лицо Романа, словно искали признаки бреда или галлюцинаций. Но, видимо, не найдя их, он только кивнул, предлагая продолжать.

– Они… общались со мной. Не словами – прямо в сознании. Сказали, что наблюдают за Землей уже давно. Что эпидемия – трагедия, но не конец всего. Что есть шанс спасти часть человечества.

Роман сделал паузу, вспоминая холодный, отстранённый голос, звучавший в его голове. Голос, который дал ему цель и надежду, но в котором теперь, после пережитого, он начинал замечать какие-то тревожные нотки.

– Они дали мне устройство. Что-то вроде компаса, но гораздо сложнее. Он показывает иммунных людей – тех, кто пережил вирус. Тех, кто может стать основой нового человечества. – Роман перевёл взгляд на свои забинтованные руки. – Они сказали, что когда я соберу достаточно иммунных вместе, они вернутся и заберут нас на новую планету. Где можно начать всё заново.

Отец Анатолий долго молчал, обдумывая услышанное. В тишине пещеры слышалось только потрескивание огня да тихое дыхание Романа.

– И ты поверил им? – наконец спросил священник.

Роман пожал плечами и тут же поморщился от боли в плечах:

– Что мне оставалось? Они дали надежду. Цель. Шанс на спасение хотя бы части людей. В мире, где все рушится…

– Эти существа появились незадолго до эпидемии, – задумчиво произнёс отец Анатолий. – Странное совпадение, не находишь?

Роман замер. Этот простой вопрос, заданный спокойным голосом, заставил его сердце сжаться. Действительно, почему он не задумался об этом раньше? Может, эйфория от контакта, от обретённой цели затмила критическое мышление?

– Вы видели их раньше? – спросил он, приподнимаясь на локте.

Отец Анатолий мягко уложил его обратно:

– Не напрягайся, сынок. Твои раны ещё слишком свежи.

Он подбросил несколько веток в костёр, и пламя вспыхнуло ярче, отгоняя тени дальше в углы пещеры.

– Я тебе уже рассказывал в первые дни нашего знакомства, – продолжил священник. – Я видел знамения, предвещавшие мор. В небесах летали светящиеся округлые образования – они двигались беззвучно, быстрее птиц, и оставляли за собой серебристый след. И слышал рассказы. Ещё за месяцы до начала эпидемии. Путники говорили о странных огнях в небе. Охотники из дальних деревень рассказывали о светящихся шарах над озёрами. Некоторые видели их над военными частями, над научными центрами.

Он посмотрел прямо в глаза Роману:

– А потом начались первые случаи заражения. И мир рухнул за считанные недели.

Роман почувствовал, как внутри нарастает тревога. Совпадение? Или причинно-следственная связь? Могли ли «наблюдатели» быть как-то связаны с появлением вируса?

– Сектанты, – вспомнил он. – Отец Кирилл говорил что-то похожее. К нему в храм частенько заходили сотрудники исследовательского центра. Многие из них говорили о каком-то эксперименте, который, по их словам, «открыл врата» и впустил этих существ.

Отец Анатолий кивнул:

– Даже в бреднях фанатика может быть зерно истины. Но нам нужны факты, а не домыслы. – Он встал, опираясь на посох. – Отдыхай. Восстанавливайся. Когда придёт время, мы найдём твой компас и решим, что делать дальше.

Он направился к выходу из пещеры, но Роман окликнул его:

– Отец Анатолий… спасибо вам. За спасение. За всё.

Священник улыбнулся, его лицо на мгновение стало моложе, мягче:

– Не за что, сынок. В этом новом мире мы должны помогать друг другу. Иначе – зачем мы вообще выжили?

С этими словами он вышел, оставив Романа наедине с его мыслями и сомнениями.

Дни слились в недели. Раны на руках и ногах Романа медленно затягивались, оставляя уродливые шрамы – вечное напоминание о трёх днях на кресте. Отец Анатолий проявил себя искусным целителем: травяные отвары, самодельные мази, бинты из вываренной ткани – всё это помогало бороться с инфекцией и ускоряло заживление.

На четвёртый день после спасения, как и обещал, отец Анатолий помог Роману дойти до дорожного указателя, где Тимофей спрятал компас-детектор. Роман был ещё слишком слаб для такого путешествия, но настоял на своём – боялся, что сектанты могли найти устройство раньше.

Путь занял почти весь день. Роман опирался на плечо отца Анатолия, каждый шаг давался с трудом, раны на ногах открывались и кровоточили. Но когда они наконец добрались до развилки и нашли камень, всё это показалось мелочью.

Компас-детектор был на месте – завёрнутый в промасленную ткань, защищённый от влаги и земли. Когда Роман достал его, устройство словно ожило, засияв ярче, пульсируя в такт с его сердцебиением.

– Работает, – выдохнул он с облегчением. – И показывает несколько иммунных поблизости. Наверное, это мы с вами.

Отец Анатолий с интересом рассматривал странное устройство:

– Удивительная вещь. Не похожа ни на что, созданное человеком.

– Вы тоже иммунный, – сказал Роман, указывая на яркую синюю точку, пульсирующую рядом с его собственной. – Компас отмечает вас.

Священник хмыкнул:

– Кто бы мог подумать, что человек вроде меня окажется среди «избранных».

В его голосе Роман уловил нотки иронии, но решил не обращать внимания. Главное – компас был снова у него, миссия могла продолжаться.

Возвращение в убежище отца Анатолия было ещё более тяжёлым. К моменту, когда они добрались до пещеры, Роман был истощён полностью, раны кровоточили, а сознание мутилось от боли и усталости. Он проспал почти сутки и проснулся лишь на следующий вечер, когда в пещере появились новые люди.

Это была семья – мужчина лет сорока, его жена и двое детей-подростков, мальчик и девочка. Отец Анатолий представил их как Игоря и Марину Ковалёвых с детьми Петром и Анной. До эпидемии они держали небольшую ферму на окраине Ямской Слободы, но с приходом отца Кирилла и его сектантов жизнь стала невыносимой.

– Они забирали почти всё, что мы выращивали, – рассказывал Игорь, сидя у костра. Это был крепкий мужчина с обветренным лицом и натруженными руками фермера. – Называли это «десятиной Господу». Только забирали не десятую часть, а больше половины.

– А когда начались казни, мы решили бежать, – добавила Марина, худая женщина с преждевременно поседевшими волосами. – Особенно после того, как они распяли Тимофея. Он был хорошим парнем…

Роман с грустью вспомнил молодого сектанта, который пожертвовал жизнью, чтобы спасти его. Жаль, что они так и не смогли выбраться вместе, как планировали.

Через несколько дней к их небольшой группе присоединился ещё один человек – высокий, подтянутый мужчина лет тридцати пяти, с военной выправкой и настороженным взглядом. Он назвался Степаном и сказал, что бродит по окрестностям уже несколько месяцев, избегая больших групп людей.

– Служил в разведроте, – коротко объяснил он свои навыки выживания. – До всего этого.

Степан держался особняком, говорил мало, но внимательно слушал. Особенно его заинтересовал рассказ Романа о «наблюдателях» и их компасе.

Однажды вечером, когда все собрались у костра, Степан наконец разговорился.

– Я служил в специальном подразделении, – начал он, глядя на пламя. – Под Валдаем. Охранял стратегический объект. И мы видели неопознанные объекты.

Все притихли, ожидая продолжения. Даже дети, обычно шумные, замерли, внимательно слушая.

– Первые наблюдения были за год до вспышки болезни, – продолжил Степан. – Светящиеся объекты, похожие на те, что описывает Роман. Они появлялись над военными объектами, исследовательскими центрами, иногда над водоёмами. Мы фиксировали их, докладывали наверх, но приказа вмешиваться не поступало.

Он сделал паузу, отпив из кружки травяного чая.

– А потом начались исчезновения людей. Сначала одиночные случаи – охотник не вернулся из леса, рыбак пропал на озере. Потом больше. Иногда находили тела – странные, словно высушенные изнутри. Иногда не находили ничего.

Анна, дочь фермеров, испуганно прижалась к матери. Марина обняла её за плечи, успокаивающе поглаживая.

– Наше начальство решило, что это какое-то новое оружие. Может, китайцев, может, американцев. Усилили патрулирование, установили дополнительные системы наблюдения. – Степан горько усмехнулся. – А потом появился вирус. И стало не до светящихся шаров в небе.

Роман почувствовал, как внутри нарастает тревога. Рассказ Степана слишком хорошо согласовывался со словами отца Кирилла и сомнениями отца Анатолия. Совпадение? Или за этим стоит что-то более зловещее?

– Вы думаете, «наблюдатели» связаны с эпидемией? – спросил он прямо.

Степан пожал плечами:

– Я не учёный. Не могу утверждать наверняка. Но такое совпадение по времени… – он покачал головой. – В армии нас учили не верить в совпадения.

Разговор продолжался допоздна. Каждый делился своими наблюдениями, соображениями, страхами. Марина рассказала о странных изменениях в поведении животных перед началом эпидемии – птицы покидали привычные места гнездования, собаки выли по ночам, даже насекомые будто исчезли на время.