Золотая молодёжь

Эдуард Сероусов

Золотая молодёжь

Пролог

Кровь была везде.

Она стекала по белоснежным краям ванны, окрашивая воду в густой бордовый цвет. Растекалась по мраморному полу причудливыми узорами. Капала с безвольно свисающей руки.

Я стоял в дверях ванной комнаты, и мир вокруг меня рушился, осыпался, как декорации дешёвого спектакля. Тишина звенела в ушах, заглушая биение собственного сердца.

Мама лежала в ванне с закрытыми глазами. Её лицо было спокойным, почти умиротворённым. Таким я не видел его уже много лет. Последний раз – в далёком детстве, когда мы жили в обычной трёшке на окраине Москвы, а папа был просто экономистом с кандидатской степенью, а не первым заместителем министра.

Я шагнул вперёд, поскользнулся на мокром полу и упал на колени. Кровь тут же впиталась в мои джинсы – тёплая и липкая. Я протянул руку и коснулся маминого плеча. Оно было ещё тёплым.

– Мама… – хрипло выдохнул я. – Мама, что ты наделала?

Ответа не было. Его и не могло быть. На мраморной столешнице лежала бритва и листок бумаги, сложенный вчетверо. Дрожащими руками я развернул его.

«Прости меня, Максим. Я больше не могу так жить. Не вини себя. Это не твоя вина. Не позволяй ему сделать с тобой то же, что он сделал со мной. Помни, что я люблю тебя. Мама».

Я перечитал записку несколько раз, пока буквы не начали расплываться перед глазами. Затем достал мобильный и набрал номер отца. Гудки, один, второй, третий.

– Да, – наконец ответил он тем самым тоном, который обычно приберегал для нерадивых подчинённых, посмевших беспокоить его в неурочное время.

– Папа… – голос не слушался меня. – Мама… Она… Здесь кровь…

– Что? Говори внятнее, Максим, – раздражённо бросил отец.

– Мама покончила с собой. Перерезала вены. Я нашёл её в ванной.

Тишина на том конце была красноречивее любых слов. Затем тяжёлый вздох.

– Ты вызвал скорую?

– Нет, я сначала тебе позвонил, я…

– Немедленно вызывай скорую, – перебил отец. – И никому больше не звони. Я отправлю к вам Сергея Павловича, он всё уладит. И не трогай ничего. Ты понял?

– Да, но…

– Я спрашиваю: ты понял?

– Да.

– Хорошо. Мне нужно закончить совещание. Сергей Павлович будет у вас через сорок минут.

Звонок оборвался.

Я сидел на полу ванной комнаты, в крови собственной матери, и не мог поверить в то, что только что произошло. Мой отец, узнав о самоубийстве жены, был больше озабочен совещанием и тем, чтобы его верный помощник «уладил» ситуацию, чем состоянием своего единственного сына. Или тем, что его жена только что свела счёты с жизнью.

В тот момент что-то надломилось внутри меня. Что-то важное, фундаментальное, что удерживало меня от падения в бездну. Я почувствовал, как меня заполняет холодная ярость. Она растекалась по венам, вытесняя кровь, проникала в каждую клетку тела.

Я набрал 103.

– Скорая помощь, здравствуйте, – женский голос был равнодушно-профессиональным.

– Здравствуйте. Моя мать только что покончила с собой. Перерезала вены. Адрес…

Я продиктовал адрес нашего дома на Рублёвке, сказал, что охрана предупреждена и пропустит бригаду. Это была ложь. Я никого не предупредил. Просто нажал отбой и продолжил сидеть рядом с остывающим телом матери.

Когда приехала скорая, было уже поздно. Врачи констатировали смерть. Один из них, молодой парень с усталыми глазами, отвёл меня в сторону и спросил, есть ли у меня кто-то, кто мог бы побыть со мной. Я сказал, что мой отец скоро приедет. Ещё одна ложь.

Вместо отца приехал Сергей Павлович, его незаменимый решатель проблем. Высокий, с военной выправкой и холодными серыми глазами. Он быстро взял ситуацию под контроль, отослал скорую, сказав, что с молодым человеком всё будет в порядке, семейный врач уже в пути.

Как только мы остались одни, Сергей Павлович повернулся ко мне:

– Максим Андреевич, ваш отец просил передать, что вылетит первым рейсом из Санкт-Петербурга. А пока вам лучше отдохнуть. Я вызвал клининговую службу, они приведут дом в порядок.

– В порядок? – я посмотрел на него как на умалишённого. – Моя мать мертва, а вы говорите о порядке?

Сергей Павлович поджал губы.

– Вы сейчас в шоке, это понятно. Но нужно думать о практической стороне. Ваш отец – публичное лицо, нельзя допустить скандала. Мы организуем закрытые похороны, пресса будет проинформирована о скоропостижной смерти от сердечного приступа.

Я рассмеялся. Это был жуткий, неконтролируемый смех человека на грани нервного срыва.

– Конечно! Нельзя допустить скандала! Репутация превыше всего, да, Сергей Павлович? Мама наверняка согласилась бы с вами.

– Максим Андреевич…

Я поднял руку, останавливая его.

– Не надо. Я всё понял. Передайте отцу, что я не буду мешать вашим планам. Делайте что хотите. Мне всё равно.

Я поднялся в свою комнату, закрыл дверь и лёг на кровать, глядя в потолок. В голове крутилось только одно: «Не позволяй ему сделать с тобой то же, что он сделал со мной». Что он сделал с тобой, мама? Что такого ужасного сделал мой отец, что ты предпочла умереть?

Ответ пришёл неожиданно, в виде воспоминания. Мне было лет двенадцать. Я проснулся среди ночи от громких голосов. Родители ругались в гостиной. Я прокрался к лестнице и услышал, как отец кричит: «Ты никто без меня! Ничтожество! Думаешь, сможешь уйти? Я уничтожу тебя! Ты никогда не увидишь сына!»

А потом звук удара и мамин плач.

Я тогда не понял, что произошло. Или не захотел понимать. Спрятался обратно в своей комнате, накрылся одеялом с головой. А наутро мама появилась с синяком под глазом, который неумело попыталась замаскировать тональным кремом, и сказала, что неудачно упала.

Это был не единственный случай. Просто первый, который я запомнил.

Телефон завибрировал, вырывая меня из воспоминаний. Сообщение от отца: «Буду завтра утром. Сергей Павлович всё уладит. Держись, сын».

Я удалил сообщение, не ответив. Затем встал, подошёл к окну и долго смотрел на ухоженный сад, освещённый декоративными фонарями.

– Я обещаю тебе, мама, – прошептал я в темноту. – Он заплатит за всё. Я не знаю как, но я заставлю его заплатить. Клянусь.

В тот момент я ещё не знал, что эта клятва полностью изменит мою жизнь и жизни многих других людей. Я не знал, что она приведёт к созданию клуба «Икар», к предательству, крови и разрушениям.

Я просто знал, что не успокоюсь, пока не заставлю своего отца, Андрея Воронцова, первого заместителя министра финансов Российской Федерации, почувствовать ту же боль и отчаяние, что чувствовала моя мать. Даже если для этого мне придётся разрушить всё, что он построил.

И начать с самого себя.

Часть 1: Возвращение

Глава 1: Прибытие

Москва встретила меня моросящим дождём и серым небом, затянутым тяжёлыми облаками. Типичный октябрьский вечер – промозглый, неприветливый, как будто город сам не был рад моему возвращению.

Восемь лет. Восемь долгих лет я не был в России. Уехал сразу после похорон матери – сначала в Лондон, потом Оксфорд, затем работа в инвестиционном фонде в Швейцарии. Отец не возражал против моего отъезда. Наоборот, всячески способствовал, обеспечив поступление в престижную школу и финансовую поддержку. Ему было выгодно, чтобы я исчез из поля зрения. Чтобы не мозолил глаза своим существованием, не напоминал о матери.

Я принял все его блага. Каждый пенни, каждый фунт, каждый франк. Учился с маниакальным упорством, зная, что однажды использую полученные знания против него. Накапливал не только знания, но и связи, контакты, репутацию.

И вот теперь я вернулся. Готовый к следующему этапу своего плана.

Из окна представительского BMW, встретившего меня в Шереметьево, Москва казалась чужой. Выросли новые небоскрёбы, появились новые развязки, старые здания обросли модными вывесками. Город пульсировал, кипел жизнью, словно гигантский муравейник, равнодушный к судьбам отдельных муравьёв.

Мы проезжали мимо огромных рекламных щитов, светящихся витрин бутиков, ресторанов с непроницаемыми тонированными стёклами. Всё кричало о деньгах, статусе, показном благополучии. Мой родной город превратился в алтарь потребления, где молились только золотому тельцу.

– Давно не были в Москве, Максим Андреевич? – нарушил молчание водитель, немолодой мужчина в строгом костюме.

– Давно, – коротко ответил я, не желая вдаваться в детали.

– Многое изменилось, да? – не унимался водитель. – Москва теперь европейский город. Даже лучше многих европейских, я вам скажу.

Я промолчал, и водитель, наконец, понял намёк, сосредоточившись на дороге.

Мы проехали по Кутузовскому проспекту, свернули на Рублёвское шоссе. Этот маршрут я помнил слишком хорошо. Сколько раз мы с матерью ездили по нему в центр города и обратно. Я вспомнил, как она любила эти поездки – маленькие побеги из золотой клетки нашего дома.

Вскоре показались знакомые ворота элитного посёлка «Ландшафт» – образец безвкусицы, призванный имитировать средневековый замок. Охранник с автоматом лениво козырнул, узнав машину, и ворота медленно открылись.

Дом выглядел точно так же, как в моих кошмарах – трёхэтажный особняк в псевдоклассическом стиле с колоннами, лепниной и мраморными львами у входа. Серый монстр, пожравший мою мать.

– Приехали, Максим Андреевич, – водитель остановил машину у парадного входа. – Вещи занести?

– Не нужно, – я взял свой чемодан. – Спасибо за поездку.

Я поднялся по ступеням и толкнул дверь. Она оказалась не заперта. В просторном холле с мраморным полом и хрустальной люстрой меня встретила домработница – немолодая женщина с усталым лицом.

– Здравствуйте, Максим Андреевич, – она слегка поклонилась. – Андрей Иванович просил передать, что будет к ужину. Ваша комната готова.

– Спасибо, Анна Петровна, – я с удивлением обнаружил, что помню её имя. – Я сам найду дорогу.

Я поднялся на второй этаж, прошёл по длинному коридору и остановился перед дверью своей бывшей комнаты. Секундное колебание – и я толкнул её.

Внутри всё было таким, каким я оставил восемь лет назад. Те же постеры на стенах, те же книги на полках, тот же компьютер на столе, хотя теперь он выглядел безнадёжно устаревшим. Как будто отец приказал законсервировать эту комнату, превратить её в музей моего отсутствия.

Я бросил чемодан на кровать и подошёл к окну. Отсюда открывался вид на безупречно ухоженный сад с фонтаном в центре. Мать любила проводить там время, выращивая розы. Интересно, кто заботится о них теперь?

Мой взгляд упал на массивные швейцарские часы Patek Philippe на запястье – подарок отца на восемнадцатилетие, за день до похорон матери. Я помнил его слова: «Настоящий мужчина должен ценить время, Максим. Оно дороже денег». Циничный подарок от человека, который не нашёл времени приехать к умирающей жене.

Я носил эти часы не снимая все восемь лет. Не как символ статуса, а как напоминание о своей миссии. О клятве, данной у окна этой самой комнаты.

Дверь скрипнула, и я резко обернулся. На пороге стоял отец – высокий, подтянутый мужчина с властным лицом и сединой на висках. Его костюм от Brioni сидел безупречно, как будто он только что сошёл с обложки Forbes, а не провёл день в бесконечных совещаниях.

– Максим, – он сделал шаг вперёд, но остановился, словно наткнувшись на невидимую стену. – Рад, что ты вернулся.

Я изучал его лицо, пытаясь найти хоть какие-то признаки тех эмоций, которые должен испытывать отец при встрече с сыном после восьми лет разлуки. Но видел только холодный расчёт и сдержанность.

– Здравствуй, отец, – я выдавил улыбку, которую отрабатывал перед зеркалом много дней. – Я тоже рад вернуться.

Мы стояли друг напротив друга – два чужих человека, связанных только кровью и взаимной неприязнью, тщательно скрываемой за маской вежливости.

– Ты изменился, – заметил отец, окидывая меня оценивающим взглядом. – Возмужал.

– Восемь лет прошло, – пожал я плечами. – Многое меняется.

– Не всё, – он усмехнулся. – Некоторые вещи остаются неизменными. Например, то, что кровь гуще воды.

Я промолчал, не желая продолжать этот пустой разговор.

– Как долго планируешь пробыть в Москве? – спросил отец, меняя тему.

– Пока не решил. Возможно, останусь насовсем. В Европе сейчас не лучшие времена для русских.

Отец кивнул, как будто я подтвердил его давние мысли.

– Разумное решение. Здесь ты сможешь реализовать свой потенциал в полной мере. Оксфордское образование в России высоко ценится.

Я почти физически ощущал, как он просчитывает варианты использования меня в своих интересах.

– У меня есть для тебя предложение, – продолжил отец после паузы. – В министерстве открывается вакансия советника по международным финансовым вопросам. С твоим образованием и опытом работы в Швейцарии…

– Ты предлагаешь мне работу в своём министерстве? – я не скрывал удивления. Этого поворота я не ожидал.

– Почему нет? – он поднял брови. – Это отличный старт для карьеры. Под моим руководством ты быстро освоишься.

Я подавил желание рассмеяться ему в лицо. Вот она, истинная причина его радости от моего возвращения – возможность контролировать меня, держать рядом, использовать моё образование и связи для своей выгоды.

Но это играло мне на руку. Доступ к внутренней информации министерства был именно тем, что мне требовалось для моего плана.

– Звучит интересно, – я изобразил задумчивость. – Но мне нужно время, чтобы обдумать. Я только прилетел, ещё не адаптировался.

– Конечно, – отец кивнул. – Подумай. Но не затягивай с решением. Такие вакансии долго не пустуют.

В его голосе прозвучали знакомые властные нотки, которые не терпели возражений. Как же мало он меня знал, если думал, что может мной манипулировать.

– Ужин будет через час, – сказал он, направляясь к выходу. – Нам многое нужно обсудить.

Когда дверь за ним закрылась, я глубоко вздохнул и сел на край кровати. План начинал вырисовываться яснее, чем я предполагал. Доступ к министерству, к информации, к людям из ближайшего окружения отца – всё это было бесценно для моей цели.

Я достал из чемодана ноутбук, защищённый несколькими уровнями шифрования, и открыл файл с пометкой «Икар». Там был список имён, событий, компаний. Результат моей многолетней работы по сбору информации о деловой империи отца и его коррумпированных связях.

К списку нужно было добавить ещё одну деталь: «Вакансия советника по международным финансовым вопросам».

Мой телефон завибрировал. Сообщение от неизвестного номера: «С возвращением, Макс. Ты как? Встретимся сегодня в „Лимбо", 23:00? Граф».

Я невольно улыбнулся. Артём Графов, сын главы крупного государственного банка и мой бывший одноклассник. Единственный человек из прошлой жизни, с которым я поддерживал контакт все эти годы. Не друг в полном смысле слова – для дружбы я стал слишком холоден, – но близкий к этому понятию.

«Буду, – набрал я короткий ответ. – Спасибо за приглашение».

Мне нужно было возобновить старые связи, и Артём был идеальной отправной точкой. Его отец, Виктор Графов, возглавлял Международный банк экономического развития – организацию, тесно связанную с министерством моего отца. Именно через этот банк проводились многие сомнительные транзакции, информацию о которых я собирал годами.

Я закрыл ноутбук и подошёл к гардеробу. Внутри висели мои старые вещи – одежда подростка, из которой я давно вырос. Рядом стояла нетронутая коробка с кроссовками Nike последней модели тех лет. Отец продолжал покупать мне подарки даже после моего отъезда, отправляя их в Лондон, а затем в Оксфорд. Я никогда не распаковывал их, отправляя на благотворительность.

Из чемодана я достал костюм Tom Ford угольного цвета, белую рубашку и галстук. Для ужина с отцом я должен был выглядеть безупречно. Маска идеального сына, вернувшегося в отчий дом.

После душа я тщательно побрился, уложил волосы и надел костюм. В зеркале отразился успешный молодой человек с холодными глазами и безупречными манерами. Именно такой образ я культивировал последние годы. Образ человека, которому можно доверять деньги, секреты и власть.

Но за этой маской скрывался совсем другой человек. Тот, кто поклялся у окна восемь лет назад.

Часы показывали ровно семь вечера. Время ужина. Время первой проверки моих актёрских способностей.

Я спустился в столовую, где был сервирован стол на двоих. Отец уже ждал меня, изучая какие-то документы. При моём появлении он отложил бумаги и поднялся.

– Прекрасно выглядишь, – заметил он, окидывая меня оценивающим взглядом. – Этот костюм тебе идёт.

– Спасибо, – я занял место напротив него. – Ты тоже хорошо выглядишь. Годы тебя щадят.

Он усмехнулся, принимая комплимент как должное.

Домработница подала ужин – стейки с овощами и бутылку красного вина Château Lafite Rothschild 2011 года, одного из любимых вин отца.

– За возвращение, – отец поднял бокал. – За новое начало.

Я улыбнулся и поднял свой бокал:

– За новое начало.

Мы чокнулись, и начался ужин, наполненный светской беседой, в которой каждый из нас тщательно избегал любых тем, способных нарушить хрупкое равновесие.

Отец рассказывал о последних экономических реформах, о международном положении России, о своих успехах на посту заместителя министра. Я внимательно слушал, запоминая детали, которые могли оказаться полезными, и вставлял уместные комментарии, демонстрируя свою осведомлённость.

– Кстати, о работе, – сказал отец, когда мы перешли к десерту. – Ты обдумал моё предложение?

– Это большая честь, – я аккуратно подбирал слова. – Но не будет ли это выглядеть как непотизм? Всё-таки я твой сын.

Отец рассмеялся.

– Непотизм? В нашей системе? Максим, ты слишком долго был в Европе. Здесь всё работает иначе. Здесь ценятся семейные связи, лояльность, умение держать язык за зубами. А у тебя ещё и образование мирового уровня. Поверь, никто не посмеет даже заикнуться о непотизме.

Я отметил про себя эту циничную откровенность. Отец даже не пытался скрыть коррумпированность системы, которую он олицетворял. Наоборот, гордился ею.

– В таком случае, я принимаю предложение, – сказал я, изображая энтузиазм. – Когда можно приступить?

– В понедельник, – отец выглядел довольным. – Я представлю тебя министру и введу в курс дел. Твой кабинет уже готовят.

– Прекрасно, – я улыбнулся. – С нетерпением жду начала работы.

После ужина отец удалился в свой кабинет, а я поднялся к себе, чтобы переодеться для встречи с Артёмом. Костюм я сменил на чёрные джинсы, серый кашемировый свитер и кожаную куртку. Образ успешного, но не кричащего о своём богатстве молодого человека.

В начале одиннадцатого я спустился вниз. Отец всё ещё был в своём кабинете, дверь которого была приоткрыта. Я услышал его голос – он с кем-то разговаривал по телефону.

– Нет, Виктор, это нужно решить до форума… Да, документы готовы… Офшорная схема проверена… Бюджет не пострадает, не волнуйся…

Я замер, прислушиваясь. Виктор – это, скорее всего, Виктор Графов, отец Артёма. А форум – ежегодный Экономический форум в Санкт-Петербурге, который должен был состояться через несколько месяцев.

– Мы обсудим детали при личной встрече… Да, конечно, я помню о твоём юбилее… Будем с Максимом…

Я тихо отступил от двери и направился к выходу. Значит, отец уже включил меня в свои социальные планы. Интересно, как отреагирует Артём, когда узнает, что я теперь работаю на министерство.

На улице меня ждало такси, которое я вызвал через приложение. Водитель, молодой парень с бородой, приветливо кивнул:

– В «Лимбо»? – спросил он, сверяясь с заказом.

– Да, – я сел на заднее сиденье.

– Первый раз там? – водитель тронулся с места.

– Нет, – солгал я. На самом деле, я никогда не был в этом клубе, который открылся после моего отъезда, но не хотел начинать бессмысленный разговор.

Москва ночная отличалась от дневной. Она переливалась огнями, пульсировала неоновыми вывесками, дышала энергией ночной жизни. Мы ехали через центр города, мимо освещённого Кремля, по Тверской улице, заполненной людьми, несмотря на поздний час.

Клуб «Лимбо» располагался в отреставрированном особняке XIX века на Пречистенке. Неприметный снаружи, он был известен как одно из самых элитных заведений Москвы, куда попасть можно было только по приглашению или предварительной записи.

У входа стояли два охранника в чёрных костюмах. Я назвал своё имя, и один из них проверил список на планшете.

– Максим Воронцов, – повторил я.

– Вас ожидают, – кивнул охранник, открывая дверь.

Я вошёл в тёмный коридор, освещённый только неоновой подсветкой вдоль пола. В конце коридора был лифт, в который я и зашёл. Внутри не было кнопок – лифт автоматически начал спускаться вниз.

Когда двери открылись, меня встретил оглушительный бас электронной музыки и мерцание стробоскопов. Клуб был заполнен людьми – молодыми мужчинами в дорогих костюмах и ещё более молодыми девушками в откровенных нарядах. Воздух был насыщен запахами дорогого алкоголя, сигаретного дыма и эксклюзивных парфюмов.

Я осмотрелся, пытаясь найти Артёма. Клуб был разделён на несколько зон: танцпол, бар, лаунж-зона с удобными диванами и отдельные кабинки, скрытые от посторонних глаз.

– Максим! – я услышал знакомый голос и обернулся.

Артём Графов стоял у бара, подняв руку в приветствии. Высокий, атлетически сложенный блондин с фирменной улыбкой плейбоя и небрежной щетиной. В отличие от меня, он почти не изменился с нашей последней встречи, только в глазах появился тот особый цинизм, который свойственен людям, слишком рано получившим доступ к деньгам и власти.

– Граф, – я подошёл к нему и обменялся крепким рукопожатием. – Рад тебя видеть.

– Взаимно, брат, – он улыбнулся ещё шире. – Чертовски взаимно. Сколько лет, сколько зим! Ты как вообще? Выглядишь охуенно, европейским таким… джентльменом.

– А ты совсем не изменился, – усмехнулся я. – Всё такой же оратор.

– Зачем меняться, если и так всё заебись? – он хлопнул меня по плечу. – Пойдём, у меня столик в ВИП-зоне. Там поговорим.

Мы прошли через танцпол, где десятки тел извивались в такт музыке, и поднялись по лестнице в закрытую зону на антресольном этаже. Охранник молча пропустил нас.

ВИП-зона представляла собой несколько отдельных лож, разделённых стеклянными перегородками. В ложе Артёма уже сидели две девушки модельной внешности и молодой человек, которого я не знал.

– Знакомьтесь, – объявил Артём. – Это Максим Воронцов, мой старинный друг, только что вернулся из Европы. Макс, это Кристина и Алёна, а это Марк Левин, финансовый гений и по совместительству мой компаньон по новому стартапу.

Я обменялся рукопожатиями с мужчиной и кивнул девушкам, которые одарили меня оценивающими взглядами.

– Присаживайся, – Артём указал на место рядом с собой. – Что будешь пить? Виски, водку, коньяк?

– Виски, – ответил я. – Neat.

– О-о-о, – протянул Артём. – Слышите? Neat. По-европейски. А я всегда говорил, что наш Макс далеко пойдёт.

Он подозвал официанта и заказал бутылку Macallan 25 лет.

– Итак, – Артём повернулся ко мне, когда официант ушёл. – Рассказывай. Что привело блудного сына обратно в отчий дом? Неужели соскучился по родине?

Я усмехнулся, отметив про себя выбор слов. Артём всегда был наблюдательным, несмотря на образ беззаботного прожигателя жизни.

– Захотелось перемен, – ответил я уклончиво. – В Европе сейчас не лучшие времена для русских.

– Это точно, – кивнул Марк. – У моего отца заморозили активы в трёх европейских банках. Полный беспредел.

Официант принёс виски. Артём разлил напиток по бокалам и поднял тост:

– За возвращение! За нашего европейского джентльмена!

Мы выпили. Виски обжёг горло, оставив приятное послевкусие дыма и мёда.

– Как твой отец? – спросил я Артёма, делая глоток. – Всё ещё рулит банком?

– А куда он денется? – Артём усмехнулся. – Теперь ещё и в попечительский совет Большого театра вошёл. Культурный, блядь, меценат. А твой как? Всё в министерстве?

– Да, первый зам, – кивнул я. – Предложил мне работу советника по международным финансовым вопросам.

Артём присвистнул.

– Серьёзно? И что, согласился?

– А почему бы и нет? – я пожал плечами. – Хороший старт для карьеры.

– Ну ты даёшь, – Артём покачал головой. – Никогда бы не подумал, что ты пойдёшь по стопам отца. Помню, как ты его на дух не переносил.

Я напрягся, но сохранил беспечное выражение лица.

– Люди меняются, Граф. Восемь лет прошло.

– Это точно, – он внимательно посмотрел на меня, но потом его лицо снова расплылось в улыбке. – Ну что ж, за успешную карьеру!