Хаос

Но внезапно на них в прямом смысле налетела опасность!

Три бомжа с длинными грязными волосами и голодными дикими глазами застали врасплох Бродягу и Медведя.

Один из них напрыгнул на Бродягу и дал ему в висок. Тот, ошеломлённый ударом, потерял всякую бдительность и даже не понял, как с него стягивают рюкзак и вытаскивают револьвер из кармана.

Медведь оказался занят остальными бомжами, воспользовавшимися слишком хорошо принципом «внезапности» – они сумели повалить его на землю. Один из них тут же стал его душить, а тем временем второй принялся колотить ему по животу.

Довольно быстро Бродяга пришёл в себя и увидел, как оглушивший его бомж забегает в ближайший дом. И он уже было бросился за ним, но вдруг резко остановился: Женя всё ещё стоял на коленях. Однако сдаваться, а тем более умирать, Медведь нисколько не собирался. Ведь, как только Дима уже шагнул к нему на помощь, он одним махом перебросил душителя через себя так, что тот с грохотом ударился о землю, и вскочил на ноги, приготовившись к дальнейшей битве. Второй противник успел отпрыгнуть на несколько шагов и достал нож, про который совсем забыл ранее.

– Беги за тем! – закричал другу Женя, кивая в ту сторону, куда побежал бомж с чужим рюкзаком. – Эти двое мои!

И Бродяга ринулся за рюкзаком и револьвером, проклиная напавших на них уродов. До сегодняшнего дня таких нападений ни разу не случалось. Судьба любит разные неожиданные сюрпризы.

Забежав в ближайший дом, Бродяга чуть не получил в голову пулю! «Если бы на два сантиметра ниже…» – промелькнула мысль в мозгу, когда он приземлился на ведущую в подвал лестницу.

Прошло буквально несколько секунд, прежде чем бомж побежал наверх, а Бродяга последовал за ним, стараясь снова не оказаться под прицелом.

Запыхиваясь, Дима проносился по этажам, пропитываясь сквозь пот и отдышку всё большей ненавистью к вору. Он гневно хватался за перила, как только оказывался наверху лестницы, и делал резкий поворот на 180 градусов, перепрыгивая две ступеньки следующей, и продолжал бежать. Никогда ещё в его голове и движениях не было столь яростного желания кого-то догнать.

Вор не стрелял, ожидания подходящего момента. Гонимый страхом, он бежал всё выше и выше. С каждой новой ступенькой он оказывался на шаг ближе к своему концу.

Погоня продолжалась до самого чердака. Оказавшись на последнем этаже, вор ещё два раза выстрелил. Но, к счастью, Дима успел отпрыгнуть в сторону после первого выстрела и кубарем скатиться по лестнице после второго.

Он услышал, как стукнула дверь чердака, поднялся на ноги и быстро побежал наверх, перепрыгивая ступеньки. Оказавшись перед металлической дверью, он понял, что сильно устал. Немного отдышавшись, Дима взялся за ручку и медленно, осторожно потянул её на себя, но вдруг… Раздался выстрел! Пуля пролетела прямо над головой Бродяги и вонзилась в стену позади. «Да что ж ему так везёт!» – подумал вор, однако сказал почему-то только:

– Сука. – И полез на крышу.

«Так… – начал думать Дима, глядя на то место, куда попала чуть не ставшая для него роковой пуля. – У меня было шесть патронов, два я потратил, а четыре…»

Тогда он сделал короткие вдох-выдох и бросился за вором. Казалось, он сумел открыть в себе второе дыхание! Конечно! Ведь теперь вор, можно сказать, стал безоружен!!!

Дима взобрался наверх и тут же зажмурился от уже достаточно яркого солнечного света. Однако вор хотел, чтобы он зажмурился уже навсегда; поэтому напрыгнул на Диму и повалил его на крышу. Лёжа на спине, вор стал душить Диму, обхватив его тело ногами.

Дима чувствовал, как ему перехватывает дыхание, а вор всё душил и душил, скаля от усилий зубы. Тогда Бродяга стал отчаянно пытаться вырваться, но хватка противника оставалась слишком крепка. Но желание выбраться из передряги победителем тоже не сдавало позиции, и Дима начал водить руками по крыше, стараясь нащупать хоть какое-то подобие оружие. Однако вор душил; и душил всё сильнее. Казалось, это конец!

Растопырив пальцы одной руки, а другой схватив врага за предплечье, Дима всё тянулся и тянулся в надежде наткнуться хоть на что-то. Последние силы начали покидать его, и он почувствовал, что проиграл…

Но снова удача не оставила его! Спасая Диму, уже в который раз, она ясно дала понять, что не хочет его смерти! Он коснулся небольшого осколка и тут же порезался. Вот он… Шанс! Дима схватил осколок и вонзил его прямо в глаз душителя.

– ААААА! – завизжал тот, отпуская Диму, и резко встал на ноги, бросаясь из стороны в сторону не в силах сдерживать боль. Он походил на дракона, которому только что вонзили меч прямо в сердце. Перед смертью многих мучает страшная боль. Возможно, это и есть ад.

Но бомж пока не умер.

Он не должен был умереть от небольшого осколка. Только лишиться глаза.

Дима потёр горло, поднялся, потряс головой, чтобы скорей прийти в себя и грозно посмотрел на извивающеюся жертву. Стоя на коленях, бомж страшно орал, пытаясь заглушить боль в теле.

Шагнув к нему, Дима схватил его за воротник куртки и грубо поднял на ноги. Затем он подвёл почти поверженного врага к краю крыши. Враг сразу успокоился, почувствовав, как стремительно его настигает уже другая опасность. Она смогла заглушить боль, а страх перед ней – смыть признаки этой боли с лица. Он повернул голову и через плечо посмотрел здоровым глазом на простирающуюся внизу улицу.

– А! Не отпускай! Прошу! – завопил он.

Дима смотрел на него из-под нахмуренных бровей, желая разжать хватку.

– НЕЕЕЕЕЕТ!.. – Ощутив его желание, вор тут же зарыдал. Но слёзы текли только из одного глаза, не в силах просочиться сквозь осколок в другом.

И внезапно Дима разглядел в этом бомже с длинными волосами и чёрным, словно от сажи, лицом человека лет 30 – своего ровесника, который теперь стоял на краю здания перед расцветающим, словно роза, солнцем. Его грязные волосы покачивались на лёгком ветру. Ветру, который, казалось, способен был, как мыло смыть с тебя все пороки, под струями солнечного душа. Дима ещё сильнее нахмурил брови, и парень перешёл на прерывистые всхлипывания. Он, как Циклоп, смотрел одним только глазом на вершителя своей судьбы. От выбора человека, сжимавшего воротник куртки, зависела чужая жизнь. Выбор есть! Вопрос лишь в том, что выбрать. Убить. Или не убить.

Но желание убить всё же пересиливало.

Желание – та стихия, благодаря который человек достигает самых разных вершин. Против желания не каждый готов пойти, особенно если чувствует, что эта стихия принесёт счастье – даже пускай очень короткое, но всё же счастье.

Однако иногда, как бы сильно не было желание, человек отказывается от того, что оно предлагает. Пересиливает себя. Выбирает что-то другое. Не то, что может даровать желание.

Так поступил Дима. Вздохнув, Бродяга отбросил парня в сторону.

– Вали, – спокойно сказал Дима, смотря на простирающийся внизу Большой проспект. Он подставил макушку под лучи поднимающегося солнца, позволив утреннему ветерку потрепать себе волосы.

Тогда он почувствовал, что сделал правильный выбор.

Внизу по проспекту кое-где прохаживались нелюди. От человеческих криков они оживились, однако в силах были только вскинуть головы и начать издавать свои, теперь более громкие, хриплые звуки.

Парень поднялся на ноги и побежал к выходу на чердак. Гонимый страхом или же порывом продолжить жизнь, он не заметил, как внезапно на крыше появился Медведь и ударил его прикладом дробовика в висок. Он отлетел на два метра и с грохотом упал на крышу, ненадолго уснув.

Медведь посмотрел на спящего, убедившись, что в ближайшее время тот точно не встанет, и подошёл к Диме.

– Ты как? – спросил он, поравнявшись с Бродягой. Теперь оба смотрели на восход.

– Нормально, – ответил Дима и перевёл взгляд на стоявшие напротив дома.

– Я тоже в порядке, – не сразу сообщил Женя, видимо, дожидаясь, когда задаст ему этот вопрос друг.

Они помолчали ещё несколько мгновений, пока Медведь не нарушил тишину, выругавшись:

– Вот суки. Надо же было им лезть, а?

Но Дима никак не отреагировал на это, а только развернулся и пошёл к выходу, по пути поднимая рюкзак с револьвером. На лежащего без сознания бомжа он даже не посмотрел.

Выйдя из подъезда, Дима увидел два трупа. У одного из них из сердца торчал нож. Он только сейчас заметил, что это была девушка – тоже где-то его ровесница. Другой нападавший лишился головы. Теперь вокруг его тела была лужа крови с кусочками мозгов и черепа. Дима посмотрел на Женю, который (он только сейчас увидел) весь был забрызган кровью, и на бедре которого была длинная царапина, оставленная ножом.

– Такая вот война, Дим. Я же тебе говорил… – сказал Женя и резко отвёл взгляд от трупов, будто обжёг глаза.

Бродяга только кивнул в знак согласия. Да, война. Враги хотели их убить, но они дали им отпор. Два фронта, как и на любой войне. Однако почему эта троица стала для них врагами? Потому что подумали, что они несут припасы, и решили украсть у них рюкзаки? Да, именно из-за этого. Не стоило троице этого делать. Но неужели Хаос всех ведёт на отчаянные меры? Неужели каждый человек из-за него способен лишиться рассудка? Неужели каждый готов забыть обо всём, кроме выживания? Выживание теперь значит «лишиться рассудка»? Если бы Дима и Женя жили только в Хаосе, то что бы им пришлось делать, чтобы встретить завтра?..

«Тоже воровать чужие рюкзаки», – подумал Дима, оглядывая неухоженные, повреждённые дома и двух трупов на земле перед ними.

– Давай возвращаться, – прервал его мысли Женя, взглянув на часы. – До смены сорок минут осталось…

В своём обычном темпе друзья шли по Каменноостровскому проспекту. Пятнадцать минут, и они будут во дворе перед гаражом Кеши. До смены останется ещё двадцать пять минут. Поэтому можно не торопиться. Всё успеется.

И тут на углу с Большим проспектов Дима и Женя встретили аккуратно припаркованную машину – синий «Патриот».

Бродяга и Медведь решили остановиться.

– Это случайно не их? – спросил Медведь, намекая на оборванцев.

Бродяга что-то пробормотал себе под нос и подошёл к машине. Попробовал открыть одну из дверей, и та оказалась открытой.

Внутри на задних сиденьях лежала большая мягкая подушка и новая упаковка собачьего корма с довольным и сытым щенком на жёлтом фоне. Все сиденья были покрыты шерстью. На полу стояла наполовину полная канистра с бензином.

В это же время Медведь открыл багажник. В нём рядами расположились консервы и бутыли с водой, лежали ещё две упаковки собачьего корма. В ближнем углу стояла коробка патронов от охотничьего ружья.

– Стоять! – послышалось сзади.

Медведь тут же развернулся, держа дробовик наготове. Бродяга с револьвером мгновенно отошёл от машины, встав в нескольких метрах от друга.

Перед ними с нацеленным ружьём стоял мужик лет шестидесяти. Он был одет в старую ветровку цвета хаки, чёрные спортивные штаны и резиновые сапоги. На голове плотно сидела зелёная кепка.

– Прочь от машины! – приказал он.

– Твоя, что ли? – спросил Женя, сразу пытаясь перехватить инициативу в предстоящем разговоре.

– Давай отходи! – в ответ начал сердиться мужик.

– Хорошо.

Медведь спокойно отошёл к Диме, чувствуя, что контролирует ситуацию.

– Теперь идите, куда шли! Мне проблемы не нужны! – громко сказал мужик.

– Да мы, конечно, можем уйти, – начал Женя. – Нам о тебя ничего не нужно. Но вот приметь только на будущее: нас двое, а ты один. Как думаешь, завалить двоих, если те напасть решат?

– Одного вальну, и то будет достаточно, – не растерялся мужик. – Давай лучше иди, а не теоретизируй тут. Вон друг твой уже напрягся! Даже пушку спрятал!

Медведь в недоумении посмотрел на Диму. Тот и в правду стоял безоружный.

– Мужик, – заговорил Дима и шагнул вперёд.

Дед пуще прежде сжал ружьё, чуть надавив на «спуск». Однако Медведь проделал то же самое, но только с дробовиком. Казалось, что один дуэлянт целит в другого, который почему-то собирается стрелять в чужого секунданта.

– Руки подними… – медленно проговорил мужик и шмыгнул носом, от чего его густые серебряные усы подпрыгнули над губой.

Дима не стал противиться. Однако, поднимая правую руку, он положил левую ладонь на дробовик Жени и плавно опустил дуло (Женя даже не сопротивлялся).

– Я у тебя там корм заметил, – снова попытался завязать разговор Дима. – Новый, а собаки нет. Потерял что ли? – спокойно спросил тогда он.

Мужик только пристально смотрел ему в глаза. В нём виделся охотник, который непонятно отчего вдруг задумался, а нужно ли вообще стрелять.

– Мы вреда не причиним, – добавил Дима. – Мы можем помочь, если хочешь.

В знак согласия Женя только кивнул. Хотя искоса всё же посмотрел на часы: сегодня они впервые могли опоздать.

– Где ты в последний раз собаку видел? – продолжал Дима. – Ну же, доверься нам. Мы правда вреда не причиним. Обещаю. Знаешь, у меня отцу, наверное, как и тебе… могло бы быть.

Мужик всё равно пристально смотрел на Бродягу, между тем что-то обдумывая. Доверие, особенно в Хаосе, как и на войне – штука сложная. На то есть свои причины.

«Как потом выяснилось, его звали Фёдором. После эпидемии он остался совсем один. Два года жил где-то загородом, питаясь стреляной дичью и выращиваемыми овощами, пока однажды совсем не замучило одиночество. Чтобы не наложить на себя руки, он уехал искать себе место там, где всегда считал будет для него совсем не безопасно. Он уехал в город. Добравшись до Купчино, он встретил в том районе одинокую немецкую овчарку с раненой лапой. Блуждая по руинам, она сильно исцарапала себе конечность и стала хромать. Однако Фёдор выходил её, залечив больное место.

Долго думать над именем не пришлось. «А может, Ахиллес? – как-то пришло ему в голову, пока откармливал голодную собаку. – Я ж нашёл тебя с больной лапой. Вот тебе и слабое место!» – следом посмеялся он на одобрительный лай друга. Да, они действительно стали друзьями всего за один день…»

Наконец Фёдор опустил ружьё и тяжело сказал:

– Я с ним до магазина дошёл, а там трупаки эти! В общем, мы отбились, а у меня осталось всего два патрона: забыл про запас взять. Мы пошли дальше по проспекту. Я отвлёкся на машину одну, решил багажник открыть – может, есть какие-то припасы. Ну я и так, и сяк его ножом, а он в никакую! В итоге открыл, а там смотрю – канистра с бензином. Это для машины, конечно, ой какая хорошая находка. Была бы, правда. Ведь пока я возился, пёс мой учуял чего и забежал в магазинчик там рядом, а дальше мрази эти! Я давай бежать обратно за патронами к машине – в стволе-то два, а трупов пять! Отпер её, корм с канистрой оставил, иду к багажнику за патронами, но вдруг слышу – кто-то идёт! Совсем рядом! Я тогда быстро спрятался за другой машиной, – он указал на старые «Жигули», стоявшие за его «Патриотом». – Ну а дальше вы знаете…

Он опустил глаза и печально посмотрел себе под ноги. Теперь его терзало только одно: жив ли друг? Проведя столько времени в полном одиночестве, Фёдор смог наконец вспомнить, когда встретил Ахиллеса, что такое забота. Они познакомились три недели, и за это время успели попробовать попасть в одну из Зон. Там Фёдору были готовы без особых проблем предоставить место, но только не для Ахиллеса. «С животными нельзя», – твёрдо сказал пограничник, несмотря на все уговоры Фёдора. После этого они стали ездить по городу, твёрдо тогда решив избегать Зон да и других выживших. Набрали достаточно припасов и приготовились уже возвращаться обратно загород, как вдруг в Петроградском районе с Ахиллесом приключилась беда! Ради него хозяин был готов пойти на всё. А как иначе? Он же друг! Но Медведь и Бродяга безо всяких ужимок решили помочь незнакомцу. А если из-за этого они погибнут?

«Герои…» – промелькнула мысль в голове Фёдора.

– Показывай, куда идти! – резко оборвал тишину Бродяга.

Они бежали по проспекту, на ходу перезаряжая оружие. Фёдор замыкал троицу и за весь путь пару раз останавливался со словами:

– Фу-у-у-у-у-у-х… Подождите!!

Очень скоро они подбежали к старому магазину игрушек. Витрину и стеклянную дверь обступили пятеро нелюдей. Они водили по стеклу костлявыми руками, издавая свои жуткие звуки. Их возгласы становились ещё громче и противнее, когда рядом оказывалась жертва.

Почуяв приближающихся людей, нелюди резко повернули почти лысые головы и устремили вперёд свои белые глаза. Быстро они пошли навстречу людям, однако одного из них тут же поразила пуля, выпущенная из револьвера нисколько не замедляющего ход Бродяги.

С отверстием во лбу нелюдь рухнул на землю. Одновременно Фёдор и Медведь поразили ещё двух трупов, от соприкосновения с пулями головы которых разлетелись на куски, запачкав тротуар красными узорами.

Оставшихся мертвецов снова принял на себя Бродяга. Раздался выстрел, и первый из них пополнил ряды теперь уже окончательно мёртвых душ, затем, быстро выхватив нож, Бродяга бросился на последнего нелюдя и нанёс ему два удара – один в глаз, второй в лоб – сразу неприятно ощутив, как в лицо брызнула гнилая кровь. Смахнув её рукавом, Дима коротко выдохнул.

Подбежав к витрине, троица вошла в магазин. Дверь оказалась не заперта, а её нижнее полотно – разбито: видимо, через него собака и попала внутрь.

Оказавшись в магазине, они увидели овчарку, лежащую под нижней полкой пустого стеллажа. Она дрожала от страха, а её тёмные глаза, казалось, были наполнены непередаваемым словами ужасом. От выстрелов она ещё сильнее прижалась к стене и заскулила. Наверное, это был самый худший день в её жизни. Никогда ещё она не была так близка к смерти. Коса в костлявых руках застыла над её шеей и почти нанесла удар, но, к счастью, вовремя появились друзья.

Весь магазин был забрызган кровью вперемешку с грязью. Когда-то красивые игрушки теперь были разбросаны по всему полу, а полки одного из стеллажей кто-то пробил сверху донизу, как будто ударом ребром ладони в стиле каратэ.

Розовые стены в какой-то момент потемнели от множества красных пятен, из которых до самого плинтуса стекали застывшие бордовые линии, переходя, будто водопады, в реку на полу.

В конце комнаты стоял прилавок, слева от которого расположился выход на склад и чёрный ход: узкий дверной проём загораживал шкаф, подпираемый толстой тумбой. Слышалось, как множество рук с острыми когтями скребут по гладкому дереву шкафа, и кто-то переговаривается о чём-то на незнакомом человеческому уху языке – языке мёртвых, который стал только громче с появлением в комнате новых гостей. Казалось, где-то в глубине магазина и во дворе, находилась сотня изголодавшихся мертвецов, неспособных только пожирать друг друга.

Подобно лодке на волнах, шкаф закачался сильнее…

– Ахиллес! – воскликнул Фёдор и, не обращая ни на кого внимания, подбежал к собаке.

Опустившись на колено, он принялся гладить перепуганную овчарку. Та, почуяв знакомое тепло, тут же вышла из укрытия и прижалась к груди хозяина.

– Спасибо, ребят! Помогли, как и обещали! – радостно сказал Фёдор, не сдерживая широкой улыбки.

– Пацан сказал – пацан сделал! – улыбнувшись, отвесил старую добрую народную истину Медведь.

Бродяга оказался единственным, кого насторожили прячущиеся за шкафом нелюди, однако это не остановило его желания подойти к прилавку. Облокотившись на стойку, с обратной стороны сидели два побледневших человека. Из груди одного торчал нож, а рядом с другим лежал пистолет Макарова.

Обернувшись, Дима ещё раз оглядел комнату. Лужи крови, сломанные полки, разбросанные игрушки, забрызганные обои – всё говорило об ожесточённой драке, из которой, по всей видимости, победителем вышел мужчина с дырой в виске, проделанной пулей пистолета, лежавшего рядом. Бродяга только сейчас обратил внимание, что с ножом в теле сидела женщина. Её длинные соломенные волосы доходили до самой ручки леденящего души оружия, из-за чего кончики окрасились в красный цвет застывшей крови.

«Хаос сводит людей с ума…» – подумал Дима и, перегнувшись через прилавок, подобрал пистолет. В обойме не хватало всего одного патрона. Рядом с телами нашлись гильза и пустая картонная коробка. Теперь в цель могли попасть только семь выстрелов.

Семь пуль – всё, что пара оставила в наследство живым.

Дима убрал пистолет в рюкзак и повернулся к Фёдору, который теперь стоял вместе с Ахиллесом на улице. Он улыбнулся, а собака вдруг безудержно залаяла.

– Тише! Тише! Ты чего? – забеспокоился Фёдор.

Но Ахиллес не пожелал останавливаться и залаял только сильнее, беспокойно водя большими глазами по качающемуся, словно лодка в шторм, шкафу.

– ДИМОН!!! – неожиданно для всех заорал Медведь.

Всё случилось слишком быстро! Нелюди, собрав все свои силы, толкнули шкаф так, что тумба отлетела и боком повалилась на пол. Второй толчок не заставил себя долго ждать. Шкаф рухнул на тумбу, а нелюди, прежде чем выйти за прорванные баррикады, издали такой пронзительный для живых ушей крик, что сами небеса, казалось, содрогнувшись, уронили на землю одно из своих многочисленных облаков, открыв проход уставшим ждать солнца существам. Солнце до этого ненадолго скрылось, однако теперь яростнее светило вновь.

– Бежим! – взревел Медведь.

Вовремя успевший сориентироваться Бродяга сразу после первого толчка бросился к остальным и теперь с радостью последовал указаниям друга – ровно, как и Фёдор с Ахиллесом.

Они мчались со всех ног (и лап) по Большому проспекту от преследовавшей их толпы мертвецов, некоторые из которых бежали трусцой, будто спортсмены на марафоне.

Однако скорость героев всё равно была кратно выше. Второй раз за день Бродяга чувствовал, как на его лице выступают капельки пота, а дыхание становится тяжелее.

Впервые вылазка обернулась подобным образом. В первый раз почти за год вылазок их преследовало столько нелюдей, страстно желающих всего лишь одного – свежей плоти!

 Ахиллес бежал рядом со своим хозяином, который запыхался даже сильнее, чем в прошлый забег, однако как будто сами ноги не позволяли ему остановиться. Ведь остановка в данной ситуации приравнивалась не к поражению, а к самой смерти! Беги или умри!

Беги или умри…

Наконец они встретились с Каменноостровским проспектом.

– Давайте в машину, мужики! – крикнул Фёдор, открывая дверь «Патриота» и впуская Ахиллеса на задние сиденья.

– Не надо, мы рядом с домом уже! – ответил Медведь, опускаясь на колени перед люком.

Фёдор сел за руль и завёл двигатель. «Патриот» быстро развернулся и встал между Димой и ужасающей толпой монстров, в которую уже одну за одной начал выплёвывать пули маленький револьвер.

– Я попробую увести часть из них! Спасибо за всё! – закричал Фёдор в открытое окно.

– Удачи! – ответил Дима, снова приготовившись стрелять.

Как только нелюди показались ближе, машина медленно отправилась в одну из примыкавших к проспекту улиц и повела за собой примерно два десятка нелюдей, для которых цель в нескольких шагах, видимо, была не важнее железной машины.

Тем временем Бродяга продолжал стрелять. Нелюди падали друг за другом. Это походило на стрельбу в тире. Будто бы туда зашёл опытный стрелок, не желающий утратить и каплю своего навыка.

Выстрел! Рухнул первый нелюдь.

Выстрел! Рухнул второй нелюдь.

Бах! Бах! Бах! Попадали ещё трое!

Бах! Ещё один труп окончательно стал трупом!

И… невинный щелчок. Выстрелов больше нет!

– Блин! – выругался Дима, в который раз доставая патроны из кармана. «Не вовремя!!!» – прокричал его внутренний голос.

Тем временем Медведь уже спустился в туннель и закричал:

– Давай! Я внизу!

– Ага… – тихо, чуть ли не обращая на него внимание, сказал Дима.

Тем не менее Бродяга всё же встал на верхнюю ступеньку, ведущей в канализацию, лестницы и потом даже спустился на ещё одну ниже, но…

Внезапно что-то вцепилось в его рюкзак и потянуло назад так, что ноги чуть не соскользнули со влажных перекладин. Над его ухом застонал нелюдь.

– Ах! – крикнул Дима, ударяясь спиной о другой конец кольца люка.

– Димон! – позвал его Медведь, глядя на друга.

Занятый стрельбой, Дима не заметил, как к нему подполз безногий нелюдь и вцепился мёртвой хваткой.

Желая скорее освободиться, Бродяга ткнул нелюдя дулом револьвера. Тот взревел прямо над его ухом, но не разжал цепких костлявых пальцев. Дуло пробило ему глаз, оставив только бордовую дыру, из которой теперь вытекала густая кровь.

– Нет! Отпусти! – орал Дима, пытаясь вырваться из схвативших его рук.

А нелюди уже почти вплотную подошли к Диме, застрявшему по колено в люке. Два шага, и они будут смотреть на него сверху вниз, пока не утащат к себе на съедение!

– Брось рюкзак! На кой хрен он нужен, если ты не выберешься! – кричал Медведь, разбавляя «гнилой» гул.

Бродяга пытался бороться, но хватка нелюдя была слишком сильна и всё никак не поддавалась. Нелюдь вцепился в рюкзак, как будто там было что-то ценнее самого хозяина сумки. Как будто там могло быть лекарство, которое снова сделает его человеком и вернёт ему ноги.