Разрушитель. Чужая империя

Из забавного: решёток тут не было. Очевидно, корпус был главным из-за людей, что тут обитали. Начальство! Все заключённые бодро вошли внутрь, и только я тянулся в хвосте. Подниматься по ступеням в кандалах – чистая мука. С трудом я преодолел это испытание и присоединился к остальным. Дверь мне заботливо придержал кто-то из полицейских. Я чуть не сказал «спасибо», но вовремя сдержался.

– Становись! – рявкнул один из надзирателей.

Девять арестантов послушно выстроились вдоль стены. Я стал последним. Мимо нас торжественно прошагал Кренов. Что за походка! Можно подумать, он шёл не возле опустившихся преступников, а шагал мимо строя солдат. Нос Кренина был гордо поднят вверх, а плечи – расправлены.

Он отпер ключом, который висел на ремне, массивную деревянную дверь. С царственным видом проследовал внутрь, будто его кабинет находился в Кремле. Ну или в Смольном – понятия не имею, где в этом мире сидит верхушка. Я попытался заглянуть внутрь, но один из конвоиров резко развернул меня и ткнул головой в стену. К счастью, я успел подставить плечо.

– Что, доброволец? – крикнул Кренов, не оборачиваясь. – Тяни Гриню сюда, капитан Звон.

Тот самый надзиратель взял меня под руку и в прямом смысле слова потащил в кабинет начальника. Передвигался он быстро, не делая никаких скидок на кандалы у меня на ногах. Я не поспевал за ним, спотыкался и чуть не упал на колени, но крепкому полицейскому было всё равно. Лицо его было непроницаемым.

– Капитан Звон по вашему приказанию доставил Григория Безымянного! – отчеканил конвоир, подводя меня к столу начальника.

– Вольно, – махнул ему Кренов. – Ну, Гриня, жги. Называй нам, как положено. Статью, былые привлечения, срок. Давай, мы ждём.

– Я не помню, – пожал я плечами. – Знаю только, что у меня вышка.

– Ты смотри, как поэтично заговорил, – похвалил меня начальник тюрьмы. – Вышка! Это он так столбняк зовёт.

– Столбняк? – удивился я. – Вроде как повешение на столбе?

«Ну ты болталка, – подал голос Гриня. – Чего с мундирами лапочешь? Не по масти тебе».

К моему удивлению, и Кренов, и Звон принялись хохотать. Смех их был весьма искренним. Уж не знаю, что в моих словах показалось им остроумным. Я осмотрелся. Кабинет начальника тюрьмы был весьма скромен по сравнению с рабочим местом следователя или главврача психиатрической лечебницы.

Там – в каждом штрихе была роскошь. Кренов существовал в куда более сдержанным условиях. Первое, на что я обратил внимание – полное отсутствие ковров. Как мне показалось, в Российской империи был настоящий культ этого предмета. Но и другие предметы выдавали аскетизм.

Например, рабочий стол – узкий и короткий. На нём стоял винтажный (для меня) чёрный телефон, небольшой письменный набор. И всё. Никаких украшений, безразмерных кофе-машин, набора для боулинга… Вдоль стен – стеллажи с папками. Не было даже какой-нибудь гигантской люстры.

Зато всюду – фигуры двуглавого орла, портреты аристократов. Некоторые лица мне показались знакомыми. На окне – графин с водой. Простенький шкаф, хотя и довольно аккуратный. В общем – неприкрытая, кричащая скромность. Всё бы ничего, если бы не кресло. Оно выдавало манию величия Кренова. Потому что это был… Настоящий трон!

При этом табуретки, лавки или стулья для посетителей отсутствовали, как класс.

– Сюда становись, – приказал начальник, показывая на пространство возле своего стола. – Будешь наблюдать.

«Отказ! – подсказывал Гриня. – Полный!»

Но я не стал спорить и занял то место, на которое мне указала длань полицейского. Кренов и Гром тут же переглянулись. Но, вероятно, начальник был тёртым калачом. Проигнорировав моё послушание, он извлёк из ящика стола стопку папок. Очевидно – личные дела осужденных. Эдакие досье. Арестанты по одному подходили к Кренову, чеканили данные о своих приговорах, предыдущие судимости. Всё это тянулось бесконечно. Каждому начальник находил злое слово.

– Так, Даниэлян, – сказал он одному из сидельцев, который говорил с армянским акцентом. – Маньяк-насильник ты наш. Все эти южные штучки выбрось из головы. У нас тут не курорт. Покер, кости, напёрстки – всё под запретом.

– А нарды можно? – с надеждой и лёгким акцентом спросил Даниэлян.

– Пошёл, – буркнул Кренов. – Следующая десятка!

Заключённых сменили. Я стоял, как истукан, и наблюдал за вновь прибывшими. Кренов бросал на меня косые взгляды и ждал какой-то реакции. Но я принципиально решил молчать. Проверка узников продолжалась… Кренов никуда не спешил: задавал вопросы размеренно и находил время на нравоучения.

– Вот ты, Нурлыев, напрасно пытался сбежать в Ярославле, – говорил он назидательно. – Это ж курорт! Нынче ты узнаешь, что такое настоящий режим. Это я тебе гарантирую.

– Так точно, – отвечал арестант.

– А принадлежность к меньшинствам – это отягчающее, – продолжал начальник. – Запомни: приехал в большую Россию – не нарушай.

Острым зрением Грини мне удалось разглядеть название тюрьмы на одной из папок. «Острог для особо опасных преступников Белый Голубь». А где же приставка «Её Величества»? Может, я всё же попал в другое время? Вопросов было много.

Часы на стене совершали медленный, но неумолимый бег. Пятнадцать. Шестнадцать. Семнадцать. Семнадцать тридцать. Сказать, что я устал – значит преуменьшить. Меня душили голод и жажда. Желудок урчал, словно подводная лодка подавала сигналы бедствия. Надо заметить, что и Кренов за эти часы проверки вновь прибывших даже ни разу не выпил воды. Как и его подчинённые.

Постепенно люди разошлись. В кабинете остался только я, начальник острога и капитан Звон. Не знаю, как вас, а меня всегда раздражало обращение по одной лишь фамилии. Хуже может быть только замена имени – отчеством. «Петрович, куда пошёл?» И вновь полицейские никуда не торопились. Начальник посмотрел на меня с улыбкой и заговорил не сразу.

– Ну, наконец, ты, – зевнул Кренов. – Что, сбежать думаешь?

– Все заключённые об этом думают, – ответил я.

– Некуда тебе бежать, Гриня, – сказал начальник. – Прибежал ты.

– Ну, это мы ещё посмотрим.

Кренов неспешно поднялся, аккуратно разложил на стеллажах личные дела. Одна полка была отмечена синим цветом, вторая – зелёным, а третья – красным. И на ней было совсем немного папок.

– «Белый Голубь» – это не просто острог, – начал свою речь Кренов. – Это тупик. Вы – падаль, отбросы общества. Знаешь, что делают с отбросами?

– В Москве их накапливают, – ответил я, вспоминая бескрайнюю свалку. – И делают вид, что перерабатывают.

– Неправильно ты говоришь, – произнёс полицейский. – Запомни: есть сейчас такая тема, как экология. Умные люди с высокими лбами… Они говорят, что отходы нужно сортировать. И утилизировать.

– Умно, – вставил я.

– Здесь, в «Белом Голубе», мы тем и занимаемся, – хищно улыбнулся начальник.

Он посмотрел на меня, и страх почему-то пробрал меня до костей. Улыбка маньяка. Взгляд абсолютно безумного человека. И на этом фоне – капитан Звон, с пустым лицом. Интересно, Звон – это фамилия или позывной? Я подумал, что бояться нечего. Ведь всё это – пустые угрозы. Даже хотел сказать что-нибудь провокационные, до того момента, как…

– Капитан Звон! – неожиданно рявкнул Кренов. – Кувалду. Шагом-марш!

– Есть подать кувалду! – ответил надзиратель и чеканным шагом вышел за дверь.

– Кувалду? – машинально переспросил я.

– Ага, – зевнул начальник. – Ты ж хотел, чтобы твои муки закончились? Я-то думал, что этот Питер Пен Питерский всё решит… Ну, придётся самому.

Голос рецидивиста в моей голове замолчал. Должно быть, он и сам был обескуражен таким поворотом. Мне стало страшно, хоть я и пытался не подавать вида. Кувалда – вещь такая… Ею можно не только сваи забивать.

Глава 5. Живой гвоздь

Кто о чём, Гриня – об убийствах. Он подал голос и яростно призывал разделаться с идеологическим врагом. Сам бы он точно не упустил такой шанс.

«Только двое вас! – возбужденно говорил он. – Куси его в шею. Глотку вырви, да как следует башкой долбани. Ну!»

Я велел душегубу помалкивать. Мне показалось, что начальник настроен если не дружелюбно, то хотя бы не агрессивно. К тому же, у меня появился план… В конце концов, я ведь не обещал Тимофею хранить магическую верность до конца своих дней. Наоборот, я уже понял, что мне с ним не по пути. От него нужно было срочно бежать! Главное – это продержаться некоторое время. И позвонить. Да, в этом странном мире я запомнил всего один телефонный номер, зато какой.

– Намучился в кандалах? – произнёс Кренов, когда его подчинённый вышел за дверь.

– Не то слово! – ответил я. – Жуткий анахронизм.

На миг собеседник завис. Пытался понять, что я ему только что сказал.

– Слово-то какое! Хочешь, облегчу твои страдания? – с издёвкой спросил начальник острога.

– Вопрос с подвохом, – ответил я. – Скажу «да», а вы что-нибудь опять придумаете. Нехорошее.

– Предупреждали меня, что Гриня – тот ещё артист, – произнёс Кренов. – Но о таком разве предупредишь? Императорский театр плачет по тебе. Такое надо вживую видеть! Таких преступников, как ты, мне ране не попадалось. Уникум!

Всё не мог понять, он Гриню хвалил или уничтожал своей пламенной речью.

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

– Разговорчики! – рявкнул он. – Запомни: начальству вопросов не задают. Зубы ты заговариваешь мастерски. Как будто гипнотизируешь. Веришь ли? Мне на миг показалось, что ты – не легендарный Гриня-прыгун, а простой парень. Обычный такой, свой человечек. А знаешь, что мне ещё говорили? Что ты акробат. Что умеешь так убить, как никто не догадается. Всё жду, когда ты на меня накинешься.

– Врут, – сказал я. – Без необходимости никого не убиваю. Так что насчёт снятия кандалов?

– Ты думаешь, нужно от них избавиться? – переспросил Кренов.

Мне почему-то казалось, что для снятия кандалов требуется кузнец. Начальник острога поднялся со своего трона и прошёл к шкафу. В одной из ручек находилась замочная скважина, что было практически незаметно. Кренов достал ключ из связки, что висела на поясе. Открыл замок и развёл в стороны дверцы. Вот тебе раз, секретный кабинет! Или комната отдыха?

– После тебя, падаль, – сказал начальник, подталкивая меня внутрь. – И никакой ты не убийца, я посмотрю… Даже жалко, что не нападаешь. Что не вырываешься. Вот он я, смотри! Даже без ножа.

С трудом, из последних сил, я засеменил вперёд и вошёл в эту потайную комнату без особого страха. Ну не может ведь это быть всерьёз? На первый взгляд, ничего особенного: пол был отделан плиткой, стены – металлическими панелями. Никакой мебели. Но увиденное внутри заставило меня содрогнуться. В центре помещения на каменном постаменте стояла… Дубовая колода!

И знаете что? Она была подозрительно похожа на плаху.

В этот же момент за спиной раздались шаги. Капитан Звон вернулся, и не один. С ним шёл ещё один надзиратель. И они несли… Настоящую кувалду! Длинная деревянная ручка, огромный набалдашник. У меня в голове возникла страшная догадка. Гриня решил молчать после того, как я отказался нападать на начальника острога. Быть может, он тоже испугался или был озадачен.

– Уложить, – рявкнул Кренов, когда полицейские передали ему орудие.

И прежде, чем я что-то успел предпринять, две пары крепких рук схватили меня, подогнули колени, надавили на плечи и положили на плаху. Всё это было проделано настолько быстро, что я даже пикнуть не успел. Теперь голова и часть туловища лежали на дубовой колоде. Лицо было повёрнуто вбок, в сторону двери. Начальник острога склонился передо мной. Он наслаждался моментом.

– Прекратить твои мучения, падаль? – спросил он.

От страха я не смог даже ответить. Только пропищал что-то нечленораздельное. Да уж, выписал мне Тимофей билет в один конец! Такой развязки приключений я не мог представить даже в страшном сне. Всё, что угодно, было бы лучше. Год в подвалах магической школы, свалка, базар… Этот безумный надзиратель играючи ворочал тяжёлым молотом. Он что, кузнец? Завидев на моём лице искренний ужас, Кренов широко улыбнулся.

– Ну что, Гриня, – произнёс он. – Добро пожаловать в Соликамск. Сейчас мы тебе штамп поставим… О прибытии.

Он взял кувалду двумя руками и закинул на плечо. Набрал полные лёгкие воздуха и стал заносить своё орудие над головой.

– Не имеете права! – прокричал я. – Без суда!

Надзиратели рассмеялись. Кренов тоже нашёл происходящее смешным. Дыхание его сбилось, и ему пришлось вновь положить молот на плечо, чтобы собраться.

– Ой, артист, – выдохнул он. – Ладно.

И вновь стал заносить молот над головой. В этот момент… В дверь постучали. Наверное, комната была не такой уж потайной. Не дожидаясь ответа, в кабинет вошёл Пловец. Тот самый конвоир, что вытащил тело Грини из воды. И поскольку моё лицо было повёрнуто ко входу, я тут же посмотрел на него с молчаливой мольбой.

– Разрешите доложить! Фураж доставлен, – отчитался Пловец. – Пострадавший сотрудник конвоя находится в лазарете, имеет сильный ушиб. Иных происшествий не зафиксировано. Специальный конвой завершает свою миссию.

– Это я решаю, – буркнул начальник острога, ставя кувалду на пол. – Кто тут и что завершает.

Возможно, полицейский нарушил субординацию, потому что он непроизвольно сделал несколько шагов в мою сторону. Осмотрел плаху, надзирателей. Молот возле начальника. Некоторое время на лице полицейского была борьба, и Пловец смотрел на происходящее с неодобрением. Потом он покачал головой и произнёс:

– Разрешите обратиться, Кренов, – произнёс он. – Но зачем поступать столь варварски-с? Есть ведь современные методы…

– Отставить нравоучения! – рявкнул Кренов. Да он просто псих! – Здесь я решаю, усёк?

– Да, но… – начал он.

– Доложите о происшествии, – приказал Кренов. – Отчего нападение совершено на Питерского, а не на эту скотину?

– Не могу знать, – ответил Пловец. – Происшествие выявлено на территории острога. В специальном поезде чрезвычайных ситуаций не имелось, за исключением падения из вагона сотрудника спецконвоя. Перевозка опасных и особо опасных арестантов до острога, равно как их разгрузка, выполнялась вашими подчинёнными.

Не в бровь, а в глаз! Кренов побагровел, аккуратно положил на пол молот. Подошёл к Пловцу вплотную. Тот, нужно отдать ему должное, стоял твёрдо. Даже не пошевелился после приближения этого психа.

– Господин, – рявкнул Кренов. – Отчего не добавляешь – господин начальник острога?

– При всём уважении, – сказал полицейский. – Вы не дворянин. А я – потомственный аристократ. А посему не обязан называть вас господином.

Униженный начальник острога замер, кулаки его сжались. Мне не было видно его лица, но почему-то казалось, что мужчину перекосило от злобы. Быть может, Пловец ещё и меня спасёт? Это было бы весьма кстати. Раз уж он один раз не побоялся нырнуть в ледяную воду…

– Слушай мой приказ, – произнёс Кренов после долгой паузы. – До убытия в Московскую губернию несёте службу наряду со штатными специалистами на территории острога. Все, за исключением военных. Те вне моей юрисдикции, увы.

– Кренов, при всём уважении, – возмутился Пловец. – Нам необходимо привезти в порядок состав. Подготовить к вывозу пятерых заключённых.

– Одного дня – вполне достаточно, – пожал плечами начальник. – И ещё… На, ты делай.

Он показал полицейскому на молот. Тот начал дышать тяжело и возмущённо.

– При всём уважении! Я не являюсь специалистом и мне не достаёт физической силы, – буркнул он.

– Это приказ, – улыбнулся Кренов. – Желаешь, чтобы я оформил рапорт? Доложил о неповиновении?

– Дело не в этом, – оправдывался Пловец. – Я имею тяжкую травму после спортивной карьеры. И подъём подобных тяжестей приведёт к её обострению. Медицинский отвод.

– Тьфу, московские чистоплюи! – рявкнул начальник острога. – Так и знал, что ничего не можете. Да кабы Матушка знала, каков я! Кабы она…

Тут Кренов осёкся. Наверное, он проговорил вслух свои тайные желания. Вот, оказывается, кем он себя видит! Мне почему-то стало смешно. На протяжении всей сцены надзиратели продолжали держать меня на плахе. Шея, туловище, конечности – всё затекло невероятно.

– Посмотри на эту рожу, – продолжал Кренов, показывая на меня. – Вы его везли полторы тысячи вёрст. Кормили. Небось, одеяльце по ночам поправляли… Будь моя воля, я бы их расстреливал. Без суда!

– Сударь, при всём уважении, но вы забываетесь, – произнёс Пловец. – Коли вы Матушку упомянули, так почитайте её наказы. Велено с заключёнными обращаться, как с равными-с.

– Не умеешь ты между строк читать, – осёк его начальник. – Слово Императрицы – оно для равных. А не для этой швали. Ну, коли сам не можешь, так проваливай. И передай мой приказ остальным заезжим москвичам. Предоставить мне список временно прибывших в моё распоряжение.

– Так точно, – сказал, словно сплюнул, Пловец и покинул помещение.

Двери закрылись. По всей вероятности, строптивый полицейский испортил Кренову прекрасное настроение. Так вот, в чём причина его гнева! У него нет благородных кровей. Выглядело это действительно смешно и даже жалко.

– Господин Кренов, – произнёс я. – Имею ли я право на последний звонок?

– Позвонить хочешь?! – удивился начальник острога. – И кому же?

– Дядюшке, – сказал я как можно покорно. – Он живёт в Москве. Работает в амбулатории на Османском базаре.

– У Грини – дядюшка?! – возмутился Кренов. – Ничего подобного в досье не имеется.

– Это мой секрет, – соврал я. – Всего один звонок, господин Кренов.

Некоторое время он размышлял и словно что-то прикидывал в уме. Потом глаза его загорелись хищным огнём. Эта перемена мне не понравилось – если сказать мягко.

– Будет тебе звонок, – ответил начальник. – Слушай мою команду: держать!

С этими словами Кренов резко поднял молот над головой. Последнее, что я видел – его безумные глаза и кувалда, летящая вниз.