Минуты Чувств

*Антуан*

Когда же наконец закончатся эти вещи? Наверное, завтра. Сегодня я даже кровать постелить не успел. Эта комната для нас обоих слишком огромная, хоть и красивая,говорил я себе.

– Этот дом шикарен, брат, – улыбнулся Артур, оглядываясь по сторонам.

– Тут жила какая-то бабка столетняя… до сих пор запах старости в носу стоит, – поморщился я.

– Ну и нюх у тебя, Антуан. Как у собаки, честное слово.

Я усмехнулся и открыл ещё одну коробку.

– Твои книги нескончаемые. Сколько их тут? – фыркнул Артур.

– Где-то штук сто.

– О боже… библиотекарем хочешь стать?

– Они все мои. И драгоценные. Дороже, чем камни из Африки.

– Мальчики, идём на ужин! – сильным голосом позвала мать снизу.

– Идём, Арт, потом закончим, – сказал я и уже хотел выйти, но Артур ухватил меня за рукав:

– Стой, иди сюда. Смотри, кто идёт по улице.

Я глянул в окно и сразу узнал утренние рыжие волосы.

– Эта та самая маленькая ведьма…

– Ага, – ухмыльнулся Артур. – Давай скажем ей пару слов.

– Не стоит дразнить эту девчонку, Арт. У неё взгляд ведьмы.

– Перестань, – Артур резко распахнул окно и крикнул:

– Эй, девчонка с рыжими волосами! Прости нас за утреннее… так скажем, недоразумение и за шутки.

Она посмотрела на нас и, даже не задумываясь, показала средний палец.

– Чёрт возьми! – Артур прыснул со смеху. – Она с характером, Антуан.

– Я же говорил, что ведьма, – хмуро ответил я, но уголки губ всё равно дрогнули.

Мы оба захохотали ещё сильнее.

– Она что-то держит в руках… будто книгу, – заметил Артур.

– Да забей ты на неё, Арт, пошли уже. – Я дёрнул его за футболку и силой потащил вниз, в кухню.

– Мы с ней подружимся, отвечаю, – сказал Артур, даже не отрываясь от окна. – Если она любит спорт или играть в футбол, то точно станем хорошими друзьями.

Я фыркнул.

– Она ведь девочка.

– И что? Ты видел, какая она? – Артур ухмыльнулся.

– М-да уж… полу-девочка, полу-пацан.

—Ну и зануда ты.—сказал Артур.

Я сжал челюсти. Брат вечно должен вставить какую-нибудь колкость.

– Ха-ха-ха, очень смешно, – буркнул я. – Юмор у тебя что надо, Арт.

Честно говоря, он уже начинал меня бесить.

– Tu m’énerves, Artur… – бросил я сквозь зубы.

Артур расхохотался и с такой наглой улыбкой хлопнул меня по плечу, что я едва не выронил стакан с водой.

– Je t’aime, mon frère! – протянул он на своём кривом французском.

Ну вот как тут злиться? Всё раздражение слетело в один миг. Я только закатил глаза и усмехнулся краешком губ. С этим идиотом невозможно поссориться до конца.

Спускаясь вниз, первым делом я заметил маму в прекрасном платье. Она всегда умела быть роскошной и ухоженной. Её волосы, собранные во французском стиле и украшенные ободком, придавали ей особый шарм. Мама была словно дорогой парфюм – изысканная и утончённая, в стиле самой Шанель. Даже в свои сорок лет она оставалась по-настоящему красивой: тонкая фигура, изящные ноги,в прошлом она во Франции была балериной, пока не встретила отца.И конечно же она она вышла замуж и оставить карьеру.

Интересно жалеет ли она сейчас об этом?

Но о главном,готовить мама так и не научилась, поэтому для нас она наняла повара. Саму же её часто мучила аллергия: целыми сезонами она то задыхалась, то лежала под капельницей. Её врагами были пыль и мука – от них она начинала бесконечно чихать. Из-за этого мама постоянно наводила порядок и нанимала работников для генеральной уборки. Сегодня же она весь день только и делала, что следила за чистотой в доме.Она так и осталось домработницей, если бы не смерть нашей сестры. Может бы мы не переехали сюда начиная все сначала.

Я вижу как она старается,делать вид что всё будет хорошо,но её психика подшатывается при виде фотографии нашей Анны.

Мы с Артуром, спускаясь по лестнице, почти одновременно бросились к маме. Она наклонилась, и мы поочерёдно поцеловали её в щёки, как всегда делали, – это был наш маленький ритуал.

– Спасибо за ужин, мама, – сказал Артур первым.

– Да, он пахнет восхитительно, – добавил я и обнял её за плечи. – А где отец?

Мама улыбнулась, её глаза блеснули теплом. Она провела рукой по нашим волосам и тихо ответила:

– Merci, mes chéris… votre père est encore dans son bureau, il va descendre bientôt.

Мы переглянулись с Артуром и, словно заговорщики, хором воскликнули:

– Хорошо, мы подождём!

– У отца ведь отпуск… какие у него могут быть дела в кабинете? – недовольно бросил я, садясь за стол. – Мы только сегодня заселились, а он уже в бумагах.

– Я думаю, скоро у него будет большой процесс, – спокойно ответила мама. – Отпуск тоже заканчивается, Антуан.

– Но мы ведь так и не успели погулять по городу! – я сжал кулаки. – Зря мы уехали из Лондона…

– Ты знаешь, почему мы сменили место, – посмотрела на меня серьёзно мама.

Я резко процедил сквозь зубы:

– Он первый начал говорить гадости о моей семье. Что мы мешаем кровь с Францией. Что мы не англичане. Что моя мать – шлюха…

– Заткнись, Антуан! – перебил меня Артур.

– Мальчики! – вмешалась мама, хлопнув ладонью по столу. – Всё. Забудьте эту тему. Всё это в прошлом!

Я сжал руками столовую ложку:

– В прошлом? Я избил его до полусмерти.

– Господи, Боже мой… что с вами не так? – мама откинулась на спинку стула, не веря услышанному.

– Успокойся, – тихо сказал Артур, сжимая мою руку под столом.

– Мы с отцом всё решили. Мы теперь здесь. Новая жизнь. Новая школа. Новый дом.

А потом мама резко сменила тему на еду.

– Давайте лучше приступим к ужину. Мисье Морель приготовил ваш любимый луковый суп, а на десерт будет крем-брюле.

– Мам, это просто бомба! – оживился Артур. – Праздник для желудка, не так ли, брат?

– Да, Арт… маленький праздник, – выдавил я, улыбнувшись. Но внутри меня всё ещё горело. Я видел лицо того мальчика – с ненавистью в глазах, точившего свои лезвия на меня.

Дело было не в «смешанной крови». Истина глубже: мой отец посадил его отца на пожизненное за убийство несовершеннолетней и за насилие. Из-за этого разразился огромный скандал в школе. Газеты пестрели заголовками: «Сын известного судьи избил сына подсудимого». Новость на долгие месяцы, а то и годы.

Я не был плохим. Я лишь защищал свою семью. Но в тот момент… будто бес вселился в меня. Или он всегда сидел внутри, притаившись? Чёрт его знает.

Если бы не брат, я бы тогда убил его. Прямо там, на холодном полу, где он корчился и стонал под ударами моего кулака.И руки Артура которые тянули меня назад,голос что успокаивал меня словами:

—АНТУАН,АНТУАН! УСПОКОЙСЯ! Ты его убьёшь,разве ты сам хочешь сесть в колонию для несовершеннолетних,отец не сможет тебя вытащить,прощу брат успокойся.

Я слышал голос брата где-то вдали.

– Антуан?.. Антуан, ты слышишь меня?

Я резко переключил взгляд на него.

– Что такое?

– Ты проливаешь суп на скатерть, сорвиголова. Ты что, спишь что ли?

– Нет… просто где-то летаю.

– Наверное, вспомнил ту дерзкую девчонку, да?

– Ты опять о ней, Арт?..

– А что? Клёвая ведь.

– О ком вы так? – перебила нас мама. И в этот момент в кухню вошёл отец.

– Так-так, – он усмехнулся. – О ком это мои сыновья говорят с таким интересом? Даже мне захотелось послушать.

Я открыл рот, но Артур оказался быстрее:

– Мы познакомились с одной девчонкой… Кажется, она живёт в нашем районе.

– Познакомились? Или ещё нет? – уточнила мама, приподняв бровь.

– Почти, – ухмыльнулся Артур.

Отец сел за стол и, поглядывая на нас поверх очков, произнёс:

– Ну что ж, у вас почти два месяца до начала учебного года. Стоит обзавестись новыми друзьями, не так ли, джентльмены?

– Да, отец, ты прав, – тут же поддержал Артур.

А я лишь закатил глаза и доел свой суп молча. После первого блюда я уже собирался уходить.

– Антуан, ты куда? – спросила мама мне вслед.

– Я уже сыт. Сладкое будет перебор.

– Пускай идёт, Лина, – сказал отец. – Оставь его в покое.

– Благодарю, отец, – ответил я и уже был на выходе из кухни.

– Ну, Дэвид, он совсем перестал быть с нами… даже за столом, – с упрёком произнесла мама.

– Дай ему время, – спокойно сказал отец. – А время даёт и лечение, и забвение… даже если долго.

Мама лишь тяжело вздохнула. А Артур молчал, наблюдая за всей этой картиной.

Я поднялся по лестнице, оставив позади шум столовой. Коридор был полутёмным, только из-за окна пробивался лунный свет. Войдя в свою комнату, я плотно прикрыл за собой дверь и опустился на кровать.

Рука нащупала выключатель лампы у изголовья. Щёлк – и мягкий тёплый свет разлил по комнате золотистое сияние. Всё вокруг сразу стало ближе, тише, словно лампа оберегала меня от лишних мыслей.

Среди аккуратно сложенных мелочей лежала книга. Та самая. Подарок мамы на мой день рождения – «Великий Гэтсби» Скотта Фицджеральда.

Я осторожно взял её в руки, провёл пальцами по обложке, как по чему-то священному. Гордость расправила во мне плечи: не каждый мальчишка может похвастаться такой книгой. Для меня она была больше, чем просто роман – это было напоминание, что мама видит во мне не ребёнка, а человека, способного понимать что-то большее, чем обычные истории.

Я сел на кровать, положил книгу на колени и ещё мгновение просто смотрел на неё, прежде чем раскрыть.

Я устроился на кровати, поджав ноги и устроив подушку повыше. В комнате царила тишина, нарушаемая только лёгким жужжанием лампы. Я раскрыл «Великого Гэтсби» и углубился в строки, чувствуя, как бумага шуршит под пальцами.

«В нём была какая-то удивительная надежда, какая-то романтическая готовность, какой я никогда больше не встречал ни в ком…» – читал я вслух едва слышно, будто боясь потревожить ночь.

Слова проникали внутрь, и я чувствовал, будто автор говорил обо мне. Я тоже хотел быть сильным, особенным, не раствориться среди чужих жизней. Хотел вырасти личностью, которую невозможно сломать ни сплетнями, ни злобой.

Лампа освещала страницы тёплым кругом света, а всё остальное вокруг тону́ло в темноте. И в этой темноте я вдруг ощутил себя один на один с книгой, с мечтами и с собственными тайными страхами.

Я прикрыл глаза, представляя, что когда-нибудь смогу выстроить свою жизнь так, как Гэтсби – с блеском, с силой, с гордостью. Но только без той боли, которая довела его до конца.

Мои пальцы всё крепче сжимали книгу, как будто она могла стать моим щитом и оружием в будущем.

Тишину нарушил лёгкий скрип половиц за дверью. Я поднял глаза от книги, когда послышался осторожный стук.

– Антуан?.. – голос Артура звучал приглушённо. – Я не потревожил тебя? Ты, наверное, читаешь свою книгу…

Я быстро закрыл том, провёл рукой по обложке и покачал головой, будто он мог видеть меня сквозь дверь.

– Нет, вовсе нет, – ответил я. – Входи, Арт.

Дверь осторожно открылась, и в комнату просунулась голова брата. Его лицо освещал только жёлтый свет моей лампы, от чего оно казалось мягким, почти тёплым.

– Я думал, может, ты захочешь побыть один, – сказал он тихо, шагая внутрь.

Я улыбнулся краем губ и кивнул на стул у окна:

– Садись. Мне не мешает твое присутствие.

Артур шагнул ближе, и комната наполнилась не только светом лампы, но и какой-то особой тишиной, той, что бывает только между братьями, когда слов почти не нужно.

Артур сел на край стула, озираясь по сторонам, будто искал, о чём заговорить. Вдруг его глаза оживились.

– Слушай, Антуан… а давай посмотрим футбол? Сегодня же матч «Манчестер Сити»! – он заговорил с азартом, и по его лицу сразу было видно: это не просьба, а почти требование.

Я нахмурился, закрыв книгу ладонью.

– Ты же знаешь, Арт, мне английская лига совсем не интересна.

– Потому что ты вечно со своей «Барселоной» и Ла Лига куда скучнее, – хмыкнул он. – Каталонцы, мечтатели… У них только тики-таки и гордость. А вот «Сити» – сила! Скорость, голы, настоящий футбол!

– Сила? – я скептически поднял бровь. – Скорее,ужасно скучно,но не скучнее Ла Лиги.

Артур наклонился ко мне ближе, блеснув глазами:

– Признайся, ты просто боишься, что «Барса» проиграла бы им всухую.

Я закатил глаза и откинулся на подушки.

– Ты неисправим, Арт.

– Так что, идём? – он уже почти подпрыгивал от нетерпения.

Я вздохнул с притворным упрёком, захлопнул книгу и сказал:

– Ладно. Раз уж ты не отстанешь, посмотрим твою «машину Холланда».

Артур довольно хлопнул в ладони, а я, нехотя поднимаясь с кровати, почувствовал, как уголки губ всё же тянутся в улыбку.

*Нив*

Я шагала быстро, насколько могла, а ближе к дому уже сорвалась на бег. Внутри играло азарство, и я даже смеялась сквозь зубы.

Но мама опередила меня.

– Ну где же наша Золушка пропадала? – сказала она, встречая меня у дверей. – Да ещё и в закат прибежала! Хорошо, что не в полночь, да, Нив?

Стояла она уже возле калитки:

– Мам…

– Что «мам»? Уже стемнело. Утром ты была дома. Так когда ты ушла? Я ведь говорила: никуда не уходи, и тем более – не гуляй.

Без мамы – ни шагу. Без разрешения. И гулять до заката – строго запрещено. Быть дома и ждать маму. Ты это знаешь, Нив.

– Знаю, мам.

– Так почему нарушаем правила, маленькая моя Золушка?

– Я не Золушка, и не принцесса, и не буду ею! Я воин – как в книгах о шотландцах! Я не собираюсь терпеть и ждать своего часа, как эти принцессы, мучиться надеждой, что какой-то принц спасёт их. Я сама себе свобода. Захотела – купила книгу, пошла в парк и читала там два часа.

– А если тебя кто-то украдёт?

– Сбегу.

– Конечно же! Конечно! – Мама всплеснула руками. – Бегом марш домой, пока я ещё спокойна.

– Хорошо, только не ворчи до самого утра.

– Не буду говорить и не буду предупреждать… Тогда ты станешь…

– Кем, мама?

– Станешь троллем из леса. И будешь всю жизнь скитаться по лесам, не находя выхода.

– Хотя, – ухмыльнулась я, – тут неподалёку и правда живёт один тролль. И его брат тоже.

Мама, слегка проворчав себе под нос, зашла в дом, и я, виновато улыбаясь, пошла следом. Мы направились прямо на кухню – наше маленькое убежище, которое я любила больше всего.

Кухня была скромной, в английском стиле девяностых: светлые деревянные шкафчики с потёртыми ручками, небольшой круглый стол с вышитой скатертью и пара старых стульев, где каждая царапина хранила свою историю. На стенах висели медные сковородки, чуть потускневшие, но блестящие от маминой заботы. Над окном, занавешенным кружевной шторкой, стояла керамическая ваза с засохшими ромашками – мама всегда говорила, что им там «уютно».

Кухня была тесной, но от этого казалась ещё теплее. Там пахло хлебом и чаем, а вечером, когда за окном сгущались сумерки, огонёк лампы под абажуром делал комнату похожей на крошечный островок тепла посреди мира.

Мне нравилось наше маленькое убежище. Здесь я чувствовала себя в безопасности, даже когда мама ворчала.

Мама, войдя в кухню, сразу поставила на стол пакет с едой. Я заглянула внутрь и удивлённо вскинула брови.

– Сегодня мы вообще не готовим, – сказала мама, выпрямляясь и снимая пальто. – Наш повар приготовил для персонала столько, что осталось целое море еды. Всем выдали пакеты. Смотри, Нив, тут твои любимые салаты… и сладкие пирожные с вишней.

– Я проголодалась, – призналась я, облизывая губы.

– Ты что, продукты не купила? А где овощи?

Я смущённо пожала плечами.

– Ну… такое… Я купила книгу.

Мама прищурилась и покачала головой.

– Ну да, я смотрю: книга в руках, а пакет полупустой. Как обычно – хлеб с молоком и всё.

– Мам, я так хотела её купить… прости.

– Ты неисправима, – вздохнула мама, но уголки её губ дрогнули в улыбке.

– Мам, можем мы просто покушать, а не ворчать? Ааа? – протянула я, нарочно смешно надув щёки.

– Иди ставь чайник, – сказала мама, снимая шарф. – А я пойду переоденусь.

– Хорошо, только не злись… прошу.

Мама остановилась у двери и посмотрела на меня мягко, с теплотой.

– Ты ребёнок. А книга – твоё любимое занятие. Как я могу злиться на тебя, Нив?

После хорошего ужина в нашей маленькой, но уютной кухне мы потопали в гостиную и зажгли лампу. Телевизора у нас не было. Когда-то мама хотела купить его для меня, но я наотрез отказалась: зачем он мне? Сейчас телевизор – скорее предмет интерьера, чем способ провести время вместе. А мама, думаю, и сама не стремилась бы что-то смотреть: слишком уставала на работе, да и ей было ближе другое – книги. Я её понимала.

Мы собирали их, как другие собирают украшения или игрушки. Особенно я. Вечером мы устраивались на диване: лампа мягко светила из-под абажура, мама гладила меня по волосам одной рукой, а в другой держала книгу и тихо, с любовью, читала.

– Ну что, сорванец мой, теперь сыт. Что будем читать? – мама улыбнулась. – Твоя очередь выбирать.

– Мам, я выбрала.

– И что же? – её глаза засияли ещё ярче в свете лампы.

– «Ромеро и Джульетта».

– Ого! Прекрасный выбор. Шекспир знал толк в любви.

– Ещё бы, мам. Прошу, прочти мне, пока я не уснула.

– Как обычно, твой ритуал перед сном, – мама качнула головой. – Тебе ведь четырнадцать лет, мадам.

– И что? В душе я ребёнок.

– Вот только ребёнок живёт в нас долгие годы, – вздохнула она. – А мы, к сожалению, взрослеем.

– Ну мам, давай же.

Мама раскрыла книгу, провела пальцем по строчкам и начала читать тихим, но глубоким голосом.

– «И вот он, Ромео, в ночной тишине, карабкается к окну возлюбленной. Луна льёт свой свет на сад, а Джульетта, не зная ещё о его присутствии, шепчет в темноту слова о своей любви. И когда он оказывается под её балконом, его сердце бьётся так громко, что, кажется, её нежные слова могут услышать только оно».

Я закрыла глаза. В голове сразу возник образ: юноша в простом камзоле, руки цепляются за каменные выступы, дыхание сбивчивое, но в глазах только одно – желание быть рядом с ней. Джульетта стоит наверху, в белом платье, словно светится в лунном сиянии. Она не принцесса из сказки, а просто девочка, которая мечтает о свободе так же, как я.

Я улыбнулась, умиляясь этой картине, и прижалась к маме. Голос её продолжал звучать, но я уже видела всё сама – будто там, на том балконе, была не Джульетта, а я.

Мамино чтение звучало так, словно сама ночь оживала в её голосе. Я слушала, как Ромео поднимается к балкону Джульетты, как она стоит там, глядя в небо и шепча свои признания звёздам.

Я улыбнулась: Джульетта казалась мне такой же упрямой и смелой, как я. Она тоже хотела свободы, хотела сама решать свою судьбу, а не ждать, когда кто-то другой решит за неё. В этом я понимала её больше, чем в её влюблённости.

Закрыв глаза, я представила, будто это я стою на балконе, дышу ночным воздухом и тянусь к чему-то большему. Но вместо возлюбленного рядом – мамины руки. Тёплые, родные, они держали меня крепко и надёжно.

Я обняла их и прижалась щекой, чувствуя, как постепенно сон накрывает меня. Голос мамы становился всё тише, слова растворялись, превращаясь в шёпот ветра. И, уходя в сон, я знала: пока её руки рядом, я в безопасности.

Я проснулась от того, что сквозь сон услышала мамины шаги и её тихий голос. Она поправляла мой плед и, собираясь на работу, наклонилась ко мне.

– Уснула у меня на коленях и сопела, как маленький бульдог, – сказала она с улыбкой.

Я тут же поморщила нос и закатила глаза, не открывая их полностью.

– Мам… ну зачем ты так говоришь? – пробормотала я сонно, притворяясь возмущённой.

Мама засмеялась ещё сильнее, и её смех был таким искренним, что я не смогла удержаться и сама улыбнулась.

– Всё, спи, моя бульдожка, – поддразнила она и чмокнула меня в макушку. – Я пошла на работу. В холодильнике есть салат и пирожные, не забудь позавтракать.

– Угу, – пробурчала я, делая вид, что снова засыпаю.

Дверь хлопнула, и в доме стало тихо. А я лежала под пледом, с улыбкой на губах, и думала, что, наверное, нет ничего лучше, чем просыпаться от маминых шуток.

Я уже почти снова задремала, когда вдруг дверь скрипнула, и мама вернулась. Каблуки цокнули по полу, и её голос прозвучал громко, серьёзно:

– Нив! Чтобы вечером никаких прогулок в парке! Сидеть дома и даже не думать искать приключения на свою пятую точку!

Я приоткрыла глаза и нахмурилась, делая вид, что ужасно возмущена.

– Мам… ну я же не ребёнок! – протянула я.

– Именно потому что ты не ребёнок, а сорванец, я и знаю: тебе только дай повод – сразу убежишь куда-то, – мама прищурилась, но в уголках её глаз плясали смешинки.

– Ну ладно, ладно… обещаю, – буркнула я, закатывая глаза.

Мама довольно кивнула, снова захлопнула дверь и ушла.

Я улыбнулась в подушку: «Приключения на пятую точку» – это прямо её выражение. И от этого дом сразу казался ещё теплее.

Вставая с дивана, я потянулась, разминая руки и спину. Подошла к окну и распахнула его – в дом ворвалось свежее летнее утро Шеффилда. Воздух был прохладный, но уже напоённый солнцем, и я жадно вдохнула его полной грудью.

Как же я люблю этот город… Он такой же, как и я, – свободный и широкий, не терпящий оков. Я улыбнулась сама себе, ловя эту мысль.

– Ну что, – пробормотала я, – кофе заварим или сок апельсиновый выпьем?..

Немного подумав, я рассмеялась и решительно направилась к кухне:

– Нет, всё же кофе.

Я поставила чайник и, пока он шумел, открыла хлебницу.

– Хм… а может, всё же не пирожные? – пробормотала я.

Рука уже тянулась к пакету, где притягательно выглядывали сладкие булочки с вишней. Но я вовремя одёрнула себя.

– Нет, на обед они залетят как надо… а сейчас – сендвич, – сказала я строго самой себе и достала ломтик сыра и пару спелых помидоров.

Скоро на тарелке лежал простой, но такой вкусный сендвич. Я сделала большой укус и довольно улыбнулась: тёплый хлеб, нежный сыр и сочные помидоры были куда лучше сладкого утра.

А кофе, свежесваренный и крепкий, наполнил кухню запахом, от которого сон окончательно исчез.

– Вот так-то лучше, – прошептала я и, усевшись у окна, посмотрела на пробуждающийся город.

«Надо хоть иногда быть хорошей и послушной», – подумала я, оглянувшись на нашу комнату. Почти неделя прошла, как я ничего толком не убирала. Вчера я гуляла, а сегодня… сегодня хочу порадовать маму.

Первым делом я завела стиральную машинку – она заурчала и загудела, будто поддержала мою идею. Потом взялась за пылесос: шумный зверь бодро заглатывал пыль с ковра, а я в такт его гулу подпевала себе под нос.

Когда очередь дошла до пола, я взяла ведро и тряпку и решила: «Руками будет лучше. Так чище и до блеска». Холодная вода приятно охлаждала пальцы, я скребла и натирала пол с таким рвением, что он начинал сиять, отражая солнечные лучи из окна.

– Вот так-то! – сказала я вслух и выпрямилась, глядя на результат. – Мама точно будет гордиться!

Я улыбнулась во весь рот, даже засмеялась от радости – комната будто стала светлее вместе со мной.

Закончив уборку, я вдохнула и неожиданно сморщила нос.

– О Господи… пахну как скот в амбаре! Или хуже – как буйвол после бега, – воскликнула я и рассмеялась. – Срочно в душ, иначе мама решит, что я драила полы всем телом!

Я сбросила с себя одежду и нырнула под горячие струи воды. Они с шипением разлетались по коже, смывая усталость и липкий пот. Я подставила лицо под поток, наслаждаясь тем, как он оживляет и наполняет бодростью.

И, конечно же, не обошлось без концерта: я распахнула душевую дверцу, будто это была сцена, и запела изо всех сил. Голос отражался от кафельных стен, разлетался эхом, делая меня похожей на настоящую певицу.

Я выбрала одну из своих любимых песен Мэрайи Кэри – ту самую, где она берёт невозможные высокие ноты. Разумеется, у меня выходило не так, но я всё равно тянула куплеты, смеясь над собой и стараясь попасть хоть в половину её диапазона.