Спящее пламя Ферверна

– Дай мне поговорить с ней, пожалуйста. – Мама была единственная, кто могла войти в кабинет, наполненный холодной яростью Торнгера Ландерстерга, и выйти оттуда живой и не пострадавшей. – Хорошо?

Отец кивнул, правда, перед тем, как отключиться, произнес:

– Наш разговор не закончен.

Ну кто бы сомневался!

Тем не менее я выдохнула, когда экран смартфона погас, а после высветился звонок от мамы.

– Привет, – сказала она.

– Привет. – Я вглядывалась в ее лицо, пытаясь понять, чего ожидать дальше, но мама вроде не собиралась говорить, что я величайшее ее разочарование, и все в том же ключе.

– Как ты, милая?

Это то, что я хотела услышать. От отца. От нее. Ото всех. Поэтому сейчас с трудом сдержала слезы.

– Не знаю. Мам… паршиво. Я хотела бы просто перешагнуть и забыть, но я не могу. Не могу, понимаешь? И от этого мне еще более паршиво… Стой. Стой, а откуда узнала ты? Папе доложили мергхандары, а ты…

– Мне позвонила Аврора. Она тоже в шоке, можешь мне поверить. У нас тут, как говорится, назревает международный скандал.

Я не выдержала и прыснула. На самом деле мергхандарам сначала пришлось оттаскивать Роа от Вэйда, потому что они едва не устроили драку в коридоре отеля. Потом, разумеется, все это пошло дальше (Довер сказал, что о таком он не сможет умолчать), и мне пришлось признаться отцу, что я узнала, как я об этом узнала, и как настойчиво Гранхарсен пытался пропихнуть идею, что измена Роа произошла в том числе по моей милости.

– На самом деле, Ятта, ты знаешь историю Эрвера, – произнесла мама, вырывая меня из моих собственных мыслей. – В какой-то степени… твой отец тоже мне изменил.

– Вы были не вместе, – возразила я. – Вы расстались. На тот момент он думал, что между вами все кончено!

Мама действительно уехала в другую страну после достаточно резкого отказа стать его женой. Тогда она была мной беременна, но еще об этом не знала, узнала только, когда оказалась за границей. По иронии судьбы именно отец Роа был рядом с ней в этот момент, и он же предложил ей выйти за него замуж. Драконы, у нас не семья, а какой-то драма-коллектив!

– Ты права, – сказала она. – Но от этого не менее больно. Думаешь, любовь подчиняется каким-то правилам и голосу разума? Мне было очень больно знать, что у него появилась другая. Поэтому я очень хорошо понимаю, что ты чувствуешь, Ятта. Я сама через это прошла.

Я глубоко вздохнула, отпуская скопившееся в груди напряжение.

– И ты… как ты смогла его простить?

– Только через любовь. – Мама улыбнулась, и лицо ее стало невероятно светлым. Еще более прекрасным, чем обычно. – Пока я думала о том, какую боль он причинил мне, я злилась. Почти ненавидела его. Потом… потом любовь пересилила. Я носила тебя, и я просто физически не могла ненавидеть того, кто подарил мне такое чудо. Торн заботился обо мне. О нас. И я начала вспоминать, что помимо Солливер Ригхарн и наших ссор между нами было очень много чудесного. Наши отношения никогда не были простыми, но они были удивительными. Яркими, незабываемыми. Я поняла, что никогда не чувствовала ничего подобного, как рядом с ним. Осознала, что не хочу носить с собой тяжесть обид, а еще – что я очень хочу быть рядом с твоим отцом. Дарить ему любовь и принимать его чувства. Поняла, что хочу, чтобы мы были семьей, и что это – самое ценное.

Ох.

– Ты никогда мне об этом не рассказывала, – тихо сказала я.

– Да как-то повода не было. И, если честно, мне очень жаль, что он появился, но, – мама нежно посмотрела на меня, – сейчас все зависит от того, хочешь ли ты продолжать отношения с Роа. Как сильно ты его любишь. Готова ты ли простить, или ты больше не хочешь никогда его видеть.

Знать бы еще, чего я вообще хочу… Отношения никогда не были в моей жизни приоритетом. То есть я знала, что я выйду замуж, знала за кого, с самого детства, и у меня не было никаких сомнений на этот счет. Поэтому по этому поводу я вообще не заморачивалась и не думала, что однажды такое может случиться. Что все пойдет наперекосяк.

– Я не знаю, мам, – честно сказала я. – Не представляю… как ты поняла, что готова простить папу? Что хочешь остаться с ним после всего?

– Я просто поняла, – пожала она плечами. – Это глубже, чем все доводы разума и логические выкладки. Это просто глубокое чувствование, понимание, что ты не можешь иначе. И осознание, что если ты сейчас решишь все разрушить… это навсегда. И мороз по коже.

– И ты не боялась, что такое повторится? – спросила я. – Что однажды в жизни отца снова появится другая женщина?

– Нет, – мама рассмеялась. – Это тоже что-то сродни тому, о чем я только что говорила. Я просто знала, что такого не будет. Что я для него единственная.

Еще бы все было так просто в моем случае!

– Самое главное, что тебе сейчас нужно, Ятта – это время. Не дави на себя и не позволяй никому на себя давить, – мама вмиг стала серьезной. – Конечно, Роа захочет гарантий, намеков, что ты сможешь его простить, но не поддавайся. Это его косяк, и решение принимать тебе, но только когда ты будешь готова.

– Папа считает, что я накосячила не меньше. Когда не рассказала обо всем сразу, – я вздохнула.

– У него стадия гнева, – отмахнулась мама. – Поговорите, когда он перейдет к принятию.

Я фыркнула:

– Это года через два?

– Ты слишком строга к своему отцу.

– Это я-то слишком строга?!

Маме удалось меня рассмешить, а еще успокоить. На меня словно перестала давить эта необходимость немедленно принимать решение, которое я принимать не хотела и о котором вообще не хотела даже думать сейчас! Я думала, что пойду спать сразу после нашего разговора, но, стоило мне положить трубку, как я драконически захотела есть.

Логичнее было заказать еду в номер, но меня уже тошнило от этого номера. Поэтому я просто выскользнула за дверь и с мергхандарами направилась в ресторан на крыше отеля. Разумеется, в закрытую ВИП-ложу, но и на том спасибо. Интересно, когда (если?) я выйду замуж, я наконец-то смогу нормально появляться на публике в общественных местах?

Я заказала салат и, подогнув под себя ноги, устроилась на мягком диванчике у панорамного окна. Интересно, когда (если?) я выйду замуж, я смогу почувствовать пламя настолько, чтобы обернуться драконом? И, расправив крылья, парить над городом, ощущая бесконечную, безграничную, окрыляющую свободу?

Додумать я не успела, потому что из-за дверей моей ложи донесся знакомый голос, и все волоски на моей коже мгновенно встали дыбом.

Гранхарсен совсем лишен чувства самосохранения? Или его в детстве со скалы вниз головой уронили?! Его же буквально час назад оттаскивали от Роа мергхандары! А Донвер лично сказал, чтобы он не приближался ко мне на расстояние лазерного выстрела, или…

Не в силах оставаться на месте, я выглянула из ложи, и Гранхарсен помахал мне рукой.

– Привет снова, Ятта Хеллирия. Тут твои мужчинки активно обещают сбросить меня вниз головой вон из того окна, – он махнул в сторону общего зала, – а я им говорю, что это уголовно наказуемо.

– Если ты не оставишь меня в покое, это сделаю я, – с милой улыбкой сообщила, глядя в ярко-фиолетовые глаза. Я прекрасно понимала, что ни один из мергхандаров при исполнении такого не скажет. И не при исполнении тоже: они, в отличие от этого парня, пустоши не путают.

– Пропустите его, – сказала я.

– У нас приказ… – начал было один.

– Теперь у вас мой приказ, – не меняясь в лице, произнесла я. – Или будем разбираться, чей приказ приказистее прямо здесь, пока не вернется официант?

Вэйд приподнял брови: ему это явно понравилось. Еще бы! В том, что касается нарушения всех возможных правил он явно платиновый призер во всех категориях. Бессменный.

Мергхандары решили не спорить, и, хотя я подозревала, что мне это еще аукнется очередным выговором отца, сейчас просто развернулась и прошла в ложу, устроившись за столом в точности так же, как сидела до этого. Я устала от правил. Устала, что даже если делаю все в точности по уставу, я все равно делаю что-то не так. Ну то есть… для отца делаю что-то не так. Он говорит, что любит меня и что все это для моего же блага, но в последнее время я откровенно не уверена, что мое благо выглядит именно так.

– Что? – спросила я у Вэйда, который устроился на стуле. – Опять будешь рассказывать про то, какой Роа хороший, или угрожать разослать мое видео во все СМИ?

– Вообще-то я как раз пришел сказать, что никакого видео нет. Камеры у нее в кабинете не работают.

Я вздохнула. Надо было сразу это понять. Глупая-глупая Ятта.

– Хорошо, сейчас я почувствовала себя драконолошкой. Что-то еще?

– Еще мне понравилось, как ты поставила на место своих парней. – Он кивнул, подался ко мне, сцепив руки.

Я кивнула. Мне самой понравилось. Надоело быть милой папиной скромницей и отличницей, самой лучшей, самой идеальной, самой-самой. Впервые в жизни мне захотелось выкинуть что-нибудь этакое, и, как назло, рядом оказался тот, кто не просто не станет отговаривать, а, скорее, поддержит, еще и флаг в руки даст.

– Ты только за этим пришел? – уточнила я, потому что пауза слишком затянулась. Вэйд смотрел на меня в упор, и от этого взгляда «выкинуть что-нибудь этакое» хотелось еще сильнее. Потому что только слепой не разглядел бы, что я в него втрескалась по уши.

Еще до того, как увидела.

Все эти глупости про то, что если ты увидишь своего кумира вживую, ты либо разочаруешься, либо сбежишь – отговорки тех, кому такое не светит. Я не была у него на концертах, но даже через записи ловила его сумасшедшую, крышесносную энергетику. Которая не шла ни в какое сравнение с тем, чем от него фонило вживую. Неукротимым объединенным пламенем, яростной силой, драконьей, дикой, первозданной… заставляющей еще острее чувствовать свою неполноценность из-за того, как меня сейчас кроет. Будь во мне пламя, я могла бы этому сопротивляться, но сейчас я просто-напросто не могла.

Я помнила наш поцелуй, который меньше всего напоминал поцелуй и больше всего – то, что мне запрещалось делать до свадьбы с Роа. От этого по коже до сих пор бежали мурашки, они скапливались в районе желудка маленькими армиями и превращались в бабочек. Надеюсь, я не начну этими бабочками икать. А еще надеюсь, что Вэйд Гранхарсен настолько зациклен на себе, что всего этого не замечает.

Тот самый поцелуй – не в счет.

– Нет. Я пришел извиниться, – он пожал плечами. – Прости за то, что брякнул про Нису. Я правда тебя не узнал. И за то, что сказал про камеры. Я просто не привык проигрывать, Ятта Хеллирия Ландерстерг, думаю, это ты отлично можешь понять.

От такой откровенности я открыла рот. К счастью, образно выражаясь, потому что к ней меня не готовили. Меня в целом не готовили к тому, что такие, как Гранхарсен, умеют извиняться. Но, прежде чем я успела опомниться, Вэйд меня добил:

– Ты мне понравилась, поэтому я упорно пихал тебя в сторону Роа. Но больше не буду. Пусть сам придумывает, что ему делать.

Может, это меня уронили вниз головой со скалы? Или он правда сказал: «Ты мне понравилась?» Тоненький голос разума в голове вопил, что надо прямо сейчас встать и быстро-быстро бежать отсюда, пока я еще помню, что между нами произошло. Пока я помню, как он себя вел. Пока я…

– Ладно, – сказала я.

– Ладно? – снова приподнял брови Вэйд.

Драконья печень, а что я должна была сказать?!

«Я схожу по тебе с ума с десяти лет, когда ты впервые вышел на сцену?»

«У меня куча твоих плакатов в тумбочке под замком?»

«Мне понравилось с тобой целоваться, давай повторим? Хотя я вообще-то помолвлена, но это меня совсем не смущает».

Совсем. Не. Смущает.

Или смущает?

Краска потекла по щекам и по шее вниз, и я искренне порадовалась, что здесь искусственное освещение, которое не превращает меня в больную драконьей ветрянкой. На светлой коже красные пятна смотрятся ужасно уродливо! Ужасно! Но у меня еще остался макияж, и, наверное, это должно спасти.

Спасли мергхандары. Официанта они сюда, разумеется, не впустили, поэтому мой ужин принес один из парней Донвера. Окинул Гранхарсена суровым взглядом, словно проверяя на предмет того, не нужно ли его в самом деле выкинуть из окна, а потом вышел. Я не сомневалась, что они доложат отцу. Должны доложить.

– О чем задумалась, Ятта Хеллирия? – поинтересовался Гранхарсен.

– О том, что скоро о твоем визите станет известно отцу.

– И?

– И? Он как бы против.

– А ты?

– Что – я?

– Ты за или против?

Я сглотнула. Разум по-прежнему твердил «опасность», эта неоновая вывеска светилась над Гранхарсеном с того самого дня, как он появился в клубе.

– Я не против, – ответила я.

– Уже что-то.

– Но это ничего не решает, – пожала плечами я. – Нам все равно нельзя появляться вместе на публике. Да даже так нам сидеть вместе нельзя. Если об этом пронюхают репортеры…

– Ты не устала думать о том, что репортеры могут пронюхать?

Теперь приподняла брови я.

– Знаешь, сколько всего обо мне писали еще до того, как я впервые вышел на сцену? Начиная от того, что мама нагуляла меня хрен знает с кем, и заканчивая тем, что я пользуюсь всеми благами популярности отца? Думаешь, от того, что ты будешь всегда соответствовать всем нормам и правилам, о тебе не будут писать дерьмо? Будут. Всегда будут. Потому что всегда найдутся те, кто любит хайп. И те, кто готов его жрать пачками, потому что сам ничего из себя не представляет.

– Это не значит, что нужно разрушать то, что создавалось годами, – я сложила руки на груди. – В том числе репутацию моей семьи, и…

– Представь, что ты завтра умрешь.

Я опешила, а он поднялся, пересел ко мне, бесцеремонно закинув мои ноги себе на колени. Пока я отходила от шока, Гранхарсен добавил:

– О чем ты будешь жалеть тогда?

Глава 9

Вэйд

Девчонка смотрела на него и хлопала глазами. Сейчас, спустя все это время, она уже не представлялась ему такой холодной и отмороженной, как несколько дней назад. Несколько? Сколько их вообще прошло? Ерунда. А его представление об этой мелкой Ландерстерг-Льдинке перевернулось с головы на хвост. Потому что жизни в ней было побольше, чем в некоторых его знакомых, не пропускающих ни одной тусовки. И ровно столько же в ней было ограничений и контроля, засевших глубоко внутри, впаянных в пласты льда, под которыми бушевал живой огонь.

Он не собирался ей об этом говорить и не сказал, но «Ты мне понравилась» вырвалось само собой. Да уж, слова, которые были достойны какого-нибудь слюнявого школьника, запавшего на одноклассницу. Где-то из средней школы, плюс-минус. Хотя любая из знакомых ему девиц отреагировала бы однозначно, читай, перешла к действию, Ятта просто сказала: «Ладно».

Ладно?

Серьезно?!

Нет, он не ждал, что она на него набросится, но только сейчас осознал, насколько сила с детства вбитых в голову обязательств сковала ее по рукам и ногам. Она вроде ходила, двигалась, жила, но опасалась даже себе признаваться в том, что чувствует. В том, что ей нравится. В том, чего она хочет на самом деле. Если, конечно, она хоть раз позволяла себе об этом думать – потому что так и с ума сойти можно.

– О чем ты будешь жалеть тогда? – Ее изящные сильные ноги под его ладонями были напряжены. – О том, что так и не попробовала то, что тебе нравится? Или о том, что недостаточно делала для репутации своей семьи?

– Если я умру, я уже ни о чем не буду жалеть, – произнесла она и попыталась сесть иначе, но Вэйд не отпустил.

– Ты меня поняла.

– Нет, это ты меня не понял, – начала было она и ахнула, потому что Вэйд легко стянул с изящных ступней сначала один, затем другой кроссовок и мягкими, массирующими движениями, принялся разминать правую.

Ятта сглотнула и снова попыталась отодвинуться:

– Что ты делаешь?

– Это называется массаж, детка.

– Я тебе не детка.

– Прости, Льдинка.

Рядом с ней он поразительно часто извинялся, но это получалось на удивление легко. Тем более что от искренности и от этого имени она терялась, и у него появлялось то самое выгодное временное преимущество. Но прикасаться к ней было чистейшим видом удовольствия: Вэйд мог поклясться, что у нее были лучшие массажисты. Исключительно женщины – с таким-то отцом. Поэтому она сейчас так остро и настороженно реагировала на совершенно невинные, пока еще мягкие прикосновения, от которых другие девчонки сразу же заводились.

– Я не просила массаж, – уперлась она.

– Так попроси.

– Что?

– Попроси, это не сложно. Расскажи, как тебе нравится, – Вэйд надавил на одну точку на пятке, и она дернулась, вцепившись в лежавшие за ее спиной подушки. На мгновение показалось, что она сейчас выдернет одну из них и прикроется, как щитом, но нет.

Она только сглотнула снова и закусила губу.

– Нет? Тогда я буду делать так, как нравится мне.

Вэйд приподнял изящную ступню чуть выше. Аккуратные пальчики были сжаты, и он представил, как втягивает их, один за другим в рот. Не сейчас, сейчас она с визгами убежит, если он попробует такое провернуть. Поэтому он лишь перебирал их мягкими, потягивающими движениями, разминая каждый. Делая вид, что полностью увлечен процессом, и чувствуя, как она расслабляется. Понемногу, еле-еле, но позволяет себе почувствовать эти прикосновения… и текущее от них по телу удовольствие.

Ему даже не нужно было поднимать голову, чтобы видеть, как расслабляется и ее лицо тоже. Как ледяная маска тает, уступая место… чему? Вот на это он бы сейчас очень хотел посмотреть. Но если поднять глаза сейчас, Ятта снова закроется, заберется в свою раковину и будет там замерзать до конца своих дней.

Твою ж мать! И давно ему стало не все равно, замерзнет она или нет?

Решать этот философский вопрос сейчас не хотелось, особенно учитывая тот факт, что эта девчонка влияла на него самым диким и непредсказуемым образом. Вэйд привык к тому, что если между двоими возникает химия, надо как можно скорее переводить ее в физику, чтобы не свернула мозги туда, куда не надо.

Но сейчас он сам откровенно кайфовал от ее медленной осторожной попытки получать удовольствие. Настолько увлекся, что пропустил ответственный момент, когда химия все-таки перешла в физику. Очнулся только от того, что пятка ее второй ноги весьма ощутимо уперлась в это самое физическое проявление, стоящее колом.

И давно оно так?

Он вскинул голову и обнаружил, что Ятта прикрыла глаза. И вряд ли вообще понимала, что то, куда она давит – это не жесткость бедра. Над этим оставалось только поржать, если бы он смотрел на это со стороны, но собственный член недвусмысленно намекал, что по-хорошему, с ним надо бы что-то делать. А по-плохому – хотя бы просто оставить в покое.

Пришлось осторожно укладывать ее ногу от греха подальше на колено и браться за вторую: ту самую, которая только что упиралась в его хотелку. Доставляя какое-то извращенно-мучительное удовольствие от невозможности прямо сейчас опрокинуть ее на спину и как следует трахнуть.

Какой там как следует. Малыш Роа вскочил на девчонку, которая напоминала ее, потому что у них ничего не было. А значит, ни с кем ничего не было, и эта мысль почему-то ударила в пах еще сильнее. Вэйд никогда не перся от девственниц (с ними проблем не оберешься), но сейчас представил, каково это будет, и член в штанах запульсировал. От этого и от мыслей о том, что в ее крохотной дырочке были максимум ее пальцы.

Ну да, сейчас для полного счастья не хватало только обкончаться в штаны.

Вэйд почувствовал ее взгляд и все-таки поднял глаза. Чтобы увидеть ее: посветлевшую практически до белой радужку, раскрывшиеся во всю ширину круглые зрачки. Прежде чем он успел произнести хоть слово, Ятта вывернулась из его рук и подобрала ноги под себя.

– Нет, – голос ее тоже изменился до неузнаваемости, став на несколько октав ниже. – Нет, мы должны остановиться.

– Кому?

Мысленно он уже трахал ее, пальцами, языком, врывался в ее тело, чувствуя уже совершенно иной отклик. Более яростный, более огненный, более…

– Мне, – тихо сказала она. – Там, за дверями мергхандары…

– Это единственное, что тебя останавливает?

– Я не могу.

– Не можешь или не хочешь?

– Не могу. Не хочу. Я не стану изменять Роа.

Ятта

Я обещала себе не думать о том, что произошло в ВИП-ложе в ресторане.

Я обещала себе не думать о Роа.

Я обещала себе не думать о том, что будет, если отцу снова доложат о том, что я общалась с Вэйдом Гранхарсеном.

Я обещала себе, что у меня будет разгрузочный день, и после тренировки я пойду просто гулять по городу.

Изо всех обещаний я сдержала только одно. Последнее. Я планировала насладиться прогулкой, подышать воздухом, переключиться. Переключиться у меня не получилось. Стоило подумать о вчерашнем вечере, и стопы начинали гореть отнюдь не от тренировки. От одних только мыслей о его прикосновениях, о движениях его пальцев – круговых, массирующих, расслабляющих. Иногда достаточно жестких, но все равно дарящих наслаждение…

Это был всего лишь массаж ног! А я уже вся горела. И если бы только там, где он меня касался. Чувство было такое, что его пальцы – это оголенные провода, и сквозь них в меня втекал ток, высокое напряжение, воспламеняющее изнутри. Этот ток бежал сквозь меня, зажигая самые чувствительные узлы в моем теле. Мне хотелось зажмуриться, стоило вспомнить, какие. Так я почти налетела на идущих мне навстречу людей. Несколько раз. К счастью, со мной были мергхандары, они позволяли мне огибать острые углы и свою непроходимую глупость.

Чем я вообще думала, когда подпустила Вэйдгрейна Гранхарсена к себе?! И что мне теперь делать с тем, что его прикосновения до сих пор горят на коже и собираются тянущим возбуждением в самом низу живота?

Я чуть не споткнулась, когда мне пришло сообщение от Эрвера:

«Почему не перезваниваешь?»

Он набирал меня, когда я была на тренировке, но я об этом забыла. Вылетела из здания Ледовой арены и помчалась по зимнему Мэйстону на прогулку, в распахнутой куртке, потому что мне было невыносимо жарко. Так жарко… и, я боюсь, причиной тому была не только тренировка. Но еще и один совершенно невыносимый дракон.

«Очень много дел, извини».

Впервые я солгала Эрверу. Я не хотела с ним говорить, потому что он наверняка узнал про Роа, а если он узнал про Роа…

«Почему ты мне не сказала?»

Он узнал про Роа.

«Не хотела вас стравливать».

Братец печатает… Братец печатает… Братец печатает…

«Я все равно ему врежу при следующей встрече».

«Не надо».

«Какого набла, Ятта?! Ты собираешься ему это простить?»

Понятия не имею, что я собираюсь. Я так запуталась в последнее время, что распутаться не могу. Спасибо Донверу, он внял моим просьбам и не стал сообщать отцу о визите Гранхарсена: я попросила его подождать до моего возвращения в Хайрмарг, чтобы все рассказать самой.

– Хорошо, но это последний раз, когда я вас прикрываю, ферна Ландерстерг.

– Это был первый! – возмутилась я.

– И последний, – невозмутимо отозвался начальник моей службы безопасности.

«Я собираюсь дать себе время. Пожалуйста, Эрвер, не нагнетай. Мне и так невесело, знаешь ли».

Зимний воздух бодрил. За счет близости океана в Мэйстоне погода какая-то совершенно непредсказуемая даже для меня. Хайрмарг тоже омывается океаном, но со стороны пустоши, а здесь вода буквально повсюду. Город стоит на островах, между которыми перекинуты мосты, аэромагистрали словно сшивают их воздушными нитками, по которым без устали текут потоки флайсов. Из-за такого количества воды здесь очень высокая влажность, очень непредсказуемые ветра, а еще от частых густых туманов здесь иногда не видно половины высоток, взрезающих шпилями небо. Неизменна только Лаувайс: она разрывает и туманы, и небо, и ее огни кажутся вечными. Как правление семьи Халлоран.

Рэйнар Халлоран уже давно ушел на покой, сейчас его сменил сын. Дархарр Халлоран. Их династия была и остается сильнейшей в Аронгаре, это бесспорный факт, но сейчас он не Председатель совета. Говорят, власть опьяняет, если ее вовремя не передать другому. Я с этим согласна. Мой отец тоже, поэтому он был Председателем Мирового сообщества десять лет, после чего с радостью скинул это на отца Роа. Кто будет его преемником, сложно сказать. Подобно тому, как Совет двенадцати в Аронагре объединяет правящих двенадцати мегаполисов, Мировое сообщество объединяет всех главных иртханов мира. Чтобы держать такую власть нужно нечто большее, чем сила в крови, умение лавировать между дипломатией и жесткостью. Нужен очень солидный стержень, которому подчинятся все члены Мирового сообщества, вместе взятые, а еще – умение вовремя остановиться. У Бенгарна Вайдхэна все это есть. Пока что я не вижу ему замены, кроме моего отца. Но он на это не пойдет, я точно знаю.

«Чем дольше ты в этом варишься, тем сложнее принять решение».