Последний рассвет

– Джеймс, – Вонг прервал его размышления, – я хотел сказать… Будь осторожен в Хьюстоне. Этот объект – не просто научный феномен. Он изменит все: политику, религию, самовосприятие человечества. И ты окажешься в центре этого водоворота.

Хендерсон кивнул:

– Я понимаю.

– И еще, – Вонг положил руку на плечо бывшего ученика, – не позволяй никому украсть твое открытие. Это твоя теория, твоя работа. Не уступай давлению.

– Обещаю, – улыбнулся Хендерсон.

Когда Вонг ушел, Джеймс еще долго сидел в своем кабинете, глядя на распечатки данных о Койпер-Альфе. Корабль, или зонд, или что бы это ни было, продолжал свое путешествие к внутренней части Солнечной системы. Его траектория постоянно корректировалась, как будто следуя какому-то непостижимому для людей плану.

Хендерсон достал из ящика стола фотографию: он в двадцать пять лет, только что получивший докторскую степень, рядом с группой других молодых ученых. Среди них Элизабет – тогда его студентка, яркая, полная энтузиазма девушка с пытливым умом и острым чувством юмора. Иногда он задумывался, как сложилась бы его жизнь, если бы он тогда не был так поглощен работой, если бы заметил ее интерес не только к науке, но и к нему лично.

Телефонный звонок вернул его к реальности. Номер не определился, но Хендерсон все равно ответил.

– Доктор Хендерсон? Говорит полковник Дэвис, Пентагон. У нас есть несколько вопросов относительно вашей теории квантовой деформации пространства-времени и ее возможных… военных применений.

Хендерсон закрыл глаза. Вот оно. Началось. Теперь его теория, его жизненный труд, будет рассматриваться не как путь к пониманию фундаментальных законов Вселенной, а как потенциальное оружие.

– Полковник, боюсь, моя теория не имеет прямых военных применений в рамках современных технологий. Она описывает явления, которые мы пока не можем воспроизвести.

– Тем не менее, доктор, нам хотелось бы обсудить с вами некоторые аспекты…

Разговор продолжался почти час. Хендерсон отвечал осторожно, стараясь быть максимально точным, но не давая информации, которая могла бы быть использована не по назначению. После окончания звонка он понял, что это только начало. Теперь его будут разрывать между наукой и политикой, между стремлением к знаниям и необходимостью учитывать возможные последствия этих знаний.

Он посмотрел на часы. До вылета в Хьюстон оставалось меньше двенадцати часов. Нужно было собрать вещи, подготовить документы, сделать еще тысячу дел. Но сначала – еще раз проверить расчеты траектории Койпер-Альфы.

Объединенный космический центр НАСА/ЕКА в Хьюстоне встретил Хендерсона жарой, влажностью и суетой. После прохладной Швейцарии техасский климат казался особенно тяжелым. У входа в главное здание его встретил сотрудник службы безопасности, проверил документы и выдал бейдж с уровнем допуска «Альфа».

– Доктор Хендерсон? Добро пожаловать, – молодая женщина в строгом костюме подошла к нему в вестибюле. – Я Сара Джонсон, координатор научной группы. Доктор Чен ожидает вас в конференц-зале «Галилей».

Они прошли через несколько постов охраны и лабиринт коридоров. По пути Хендерсон заметил, что здание буквально кишит военными и людьми в строгих костюмах, которые явно не были учеными. Спецслужбы, дипломаты, представители разведки – все хотели получить контроль над ситуацией, которую никто не понимал.

Конференц-зал «Галилей» оказался огромным помещением со стенами из экранов и большим овальным столом в центре. Когда Хендерсон вошел, несколько человек уже сидели там, увлеченно обсуждая что-то. Элизабет Чен заметила его первой и поднялась ему навстречу.

– Джеймс! Наконец-то, – она пожала ему руку с теплой улыбкой. – Полет нормально прошел?

– Насколько может быть нормальным трансатлантический перелет, – он слабо улыбнулся в ответ. – Что у вас тут происходит?

Элизабет понизила голос:

– Политика. Каждая страна хочет иметь своих представителей в группе. Каждое ведомство борется за контроль. Наука отходит на второй план.

Хендерсон нахмурился:

– Ну, по крайней мере, у тебя, кажется, получилось сохранить лидерство в научной части?

– Пока да, – она вздохнула. – Но давление огромное. И оно растет по мере приближения объекта. Кстати, о приближении – твои последние расчеты подтвердились. Скорость действительно увеличивается. Теперь мы ожидаем его у орбиты Нептуна через тринадцать месяцев, а не пятнадцать.

– Черт, – пробормотал Хендерсон. – И каков план?

– Сейчас узнаешь. Это главная тема сегодняшнего совещания.

Они подошли к столу, и Элизабет представила Хендерсона собравшимся. Здесь были ведущие астрофизики, представители НАСА и ЕКА, несколько военных и даже дипломат из ООН. Но больше всего Хендерсона заинтересовала молодая темноволосая женщина с живыми карими глазами, которая сидела в стороне, внимательно наблюдая за всеми.

– А это Мария Санчес, – представила ее Элизабет. – Лингвист и специалист по коммуникации. Она будет работать с нами над возможными способами контакта с объектом.

Мария кивнула Хендерсону с любопытством:

– Рада познакомиться, доктор. Я читала ваши работы по квантовой гравитации. Впечатляюще, хотя должна признаться, я понимаю не более трети.

– Это на треть больше, чем многие мои коллеги-физики, – улыбнулся Хендерсон.

Генерал Уилсон, которого Хендерсон узнал по встрече на Гавайях, прервал обмен любезностями:

– Если мы закончили с представлениями, то предлагаю начать. У нас есть серьезные вопросы, требующие решения.

Следующие два часа прошли в напряженных дискуссиях. Основные проблемы были очевидны: как интерпретировать намерения инопланетного объекта? Каковы должны быть действия человечества? И самое главное – как попытаться установить контакт?

Мария Санчес представила свои идеи:

– Учитывая, что мы имеем дело с цивилизацией, технологически намного превосходящей нашу, стандартные лингвистические подходы могут оказаться бесполезными. Я предлагаю начать с универсального языка – математики. Простые последовательности, базовые константы, геометрические фигуры…

– Мы уже пытались это на Гавайях, – напомнила Элизабет. – Никакой реакции.

– Возможно, сигнал был слишком слабым, – предположила Мария. – Или они просто не обратили внимания. Мы должны попробовать более мощную передачу, используя несколько радиотелескопов одновременно.

Генерал Уилсон покачал головой:

– А вы уверены, что привлекать их внимание – это хорошая идея? Мы не знаем их намерений. Объект может быть разведывательным зондом перед вторжением.

– С их технологиями им не нужен зонд для разведки, – возразил Хендерсон. – Они могли бы наблюдать за нами с расстояния в несколько световых лет, оставаясь невидимыми. Тот факт, что объект движется открыто, позволяет нам его обнаружить… это странно.

– То есть вы считаете, что они хотят, чтобы мы их заметили? – спросил дипломат ООН.

Хендерсон потер переносицу:

– Я ничего не утверждаю. Я просто указываю на нелогичность ситуации. Если они технологически настолько превосходят нас, как показывают данные, то они либо не заботятся о том, видим мы их или нет, либо специально движутся таким образом, чтобы мы заметили их присутствие.

– В любом случае, – вмешалась Элизабет, – нам нужен план действий. И я согласна с Марией – попытка контакта должна быть нашим приоритетом.

После долгих дебатов было решено: подготовить координированную попытку отправки сигнала, используя крупнейшие радиотелескопы мира. Сигнал будет содержать базовые математические константы, простые геометрические фигуры и основную информацию о человечестве – нечто вроде современной версии пластинки «Вояджера», но в радиоформате.

Когда совещание закончилось, Хендерсон почувствовал глубокую усталость. Джетлаг, напряженная дискуссия, постоянная необходимость объяснять сложные концепции людям, далеким от теоретической физики – все это истощало.

– Ты выглядишь измотанным, – заметила Элизабет, когда они остались вдвоем в конференц-зале. – Когда ты последний раз нормально спал?

– Определи «нормально», – слабо улыбнулся Хендерсон. – Боюсь, с тех пор как ты отправила мне те первые данные, мой режим сна стал… нерегулярным.

– Тебе нужно отдохнуть, Джеймс. Завтра тяжелый день. Тебя поселили в отеле при центре, я провожу.

Они шли по коридорам космического центра, и Хендерсон невольно вспоминал их первые встречи – в университете, когда она была его самой яркой студенткой. Элизабет всегда выделялась – не только блестящим умом, но и какой-то внутренней силой, уверенностью в своем пути.

– Как ты справляешься со всем этим? – спросил он. – Журналисты, военные, политики… не говоря уже о самом открытии.

Элизабет пожала плечами:

– Честно? С трудом. Но я всегда хотела быть частью чего-то значительного, изменить мир своими исследованиями. И вот – мы действительно на пороге изменения всей человеческой истории. Это пугает, но и… опьяняет.

Хендерсон понимающе кивнул. Они подошли к лифтам, и Элизабет нажала кнопку.

– Джеймс, – она помолчала, как будто собираясь с мыслями. – Я рада, что ты здесь. Мне нужен кто-то, кому я могу доверять. Кто-то, кто понимает науку и при этом видит более широкую картину.

Он посмотрел на нее – теперь уже не студентку, а признанного ученого, руководителя проекта, красивую уверенную женщину. И почувствовал знакомое тепло, которое всегда возникало в ее присутствии.

– Я тоже рад, что ты здесь, Элизабет. И я… – он не успел закончить фразу, так как двери лифта открылись, и из них вышел генерал Уилсон в сопровождении двух офицеров.

– А, доктор Хендерсон, доктор Чен. Как раз хотел с вами поговорить. У меня новости от президента. Завтра прибывает специальная комиссия из Вашингтона. Они хотят полный отчет о потенциальных угрозах, связанных с объектом.

– Мы ученые, а не аналитики безопасности, – нахмурилась Элизабет. – Мы можем рассказать только о том, что знаем наверняка, а это не так много.

– Что ж, придется вам стать аналитиками безопасности, – сухо ответил Уилсон. – Потому что от вашей оценки будут зависеть стратегические решения высшего руководства страны. Брифинг завтра в десять. Подготовьтесь, – с этими словами он удалился.

Элизабет вздохнула:

– Видишь, что я имела в виду? Теперь нам придется говорить о потенциальных угрозах, о которых мы ничего не знаем.

– Мы можем только делать предположения, основанные на имеющихся данных, – согласился Хендерсон. – Но боюсь, политики услышат только то, что хотят услышать.

Они вошли в лифт, и Элизабет нажала кнопку подземного этажа, где располагался отель для сотрудников и приглашенных экспертов.

– Знаешь, что меня больше всего беспокоит? – сказала она, глядя на цифры этажей на панели. – То, что все это время объект продолжает приближаться, и мы понятия не имеем, чего ожидать, когда он достигнет Земли. Если он вообще направляется к Земле, а не к какой-то другой точке Солнечной системы.

– Я проведу новые расчеты завтра, – ответил Хендерсон. – Посмотрим, сможем ли мы уточнить его конечный пункт назначения. Но учитывая, как он меняет траекторию…

– Это может быть бессмысленно, – закончила за него Элизабет. – Да, я понимаю. И все же мы должны пытаться.

Лифт остановился, и они вышли в тихий коридор, освещенный приглушенным светом.

– Твоя комната номер двенадцать, – сказала Элизабет, указывая направление. – Я в двадцать третьей, если понадоблюсь.

Они дошли до его двери, и Хендерсон остановился, глядя на Элизабет.

– Спасибо. За все. И за то, что связалась со мной, когда обнаружила объект.

– Я знала, что если кто-то и может понять, что это такое, то только ты, – она улыбнулась. – Спокойной ночи, Джеймс. Постарайся выспаться.

Когда она ушла, Хендерсон вошел в свою комнату – стандартный гостиничный номер, минималистичный и функциональный. Он бросил сумку на кровать и подошел к окну. Несмотря на то, что отель находился под землей, в комнатах были фальш-окна с видами космоса. Сейчас за окном Хендерсона раскинулась панорама Юпитера – огромного газового гиганта с его знаменитым красным пятном и полосатой атмосферой.

Юпитер. Именно там, согласно последним расчетам, должен был оказаться инопланетный объект через несколько месяцев, если его траектория не изменится.

Хендерсон прикоснулся к стеклу, ощущая прохладу. Где-то там, в глубинах космоса, загадочный корабль неуклонно приближался к Солнечной системе. А здесь, на Земле, человечество пыталось подготовиться к встрече с неизвестным, о котором можно было только гадать.

Он отошел от окна и лег на кровать, не раздеваясь. Мозг, несмотря на усталость, продолжал работать, перебирая формулы, теории, возможные сценарии. Мысли кружились вокруг объекта, его странных свойств, загадочной цели его появления. И где-то на периферии сознания – мысли об Элизабет, о ее улыбке, о тепле ее руки, когда она на мгновение коснулась его плеча при прощании.

С этими мыслями он незаметно для себя уснул, впервые за много дней погрузившись в глубокий сон без сновидений.

Глава 3: Сближение

Хендерсон проснулся от настойчивого стука в дверь. На мгновение он растерялся, не понимая, где находится – комната с фальш-окном, показывающим Юпитер, совершенно не похожа на его аскетичную квартиру в Женеве. Затем память вернулась: Хьюстон, космический центр, Койпер-Альфа.

– Доктор Хендерсон! – голос из-за двери звучал встревоженно. – Вы нужны в конференц-зале немедленно!

Он взглянул на часы: 5:32 утра. Что-то случилось. Хендерсон быстро умылся, натянул вчерашнюю рубашку и открыл дверь. В коридоре стоял молодой военный с напряженным лицом.

– Что произошло? – спросил Хендерсон, следуя за офицером к лифтам.

– Объект изменил курс. Генерал Уилсон собирает экстренное совещание.

В лифте Хендерсон встретил Элизабет – такую же растрепанную и явно только что разбуженную.

– Ты знаешь, что случилось? – спросил он.

Она покачала головой:

– Только то, что Койпер-Альфа резко изменил траекторию. Меня разбудили двадцать минут назад.

Конференц-зал «Галилей» был заполнен людьми, несмотря на раннее утро. Военные, ученые, представители разведки – все с напряженными лицами, многие разговаривали по защищенным телефонам. Атмосфера наэлектризованности была почти осязаемой.

Генерал Уилсон стоял у главного экрана, на котором отображалась трехмерная модель Солнечной системы с траекторией Койпер-Альфы. Когда Хендерсон и Элизабет вошли, он кивнул им и сразу перешел к делу:

– Шесть часов назад объект совершил резкий маневр. Он не просто скорректировал курс, как делал раньше – он кардинально изменил направление движения. Теперь он направляется прямо к внутренней части Солнечной системы, двигаясь со скоростью, которая значительно превышает предыдущие показатели.

– Насколько значительно? – спросила Элизабет, подходя ближе к экрану.

– В три раза, – ответил один из астрофизиков. – И продолжает ускоряться.

Хендерсон почувствовал, как по спине пробежал холодок. Это меняло все их расчеты.

– Новая предполагаемая траектория? – спросил он, изучая модель.

– Вот в чем проблема, – Уилсон указал на красную линию, пересекающую орбиты планет. – Текущий курс ведет его прямо к Земле. При сохранении нынешней скорости и направления, он достигнет нашей орбиты примерно через семь месяцев.

В зале воцарилась мертвая тишина. Семь месяцев вместо тринадцати. И прямой курс к Земле.

– Но это… – начала Элизабет.

– Это означает, что объект целенаправленно движется к нам, – закончил за нее Уилсон. – Что, в свою очередь, подтверждает, что он управляется разумными существами, которые знают о нашем существовании.

Хендерсон глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями:

– Не обязательно. Земля может быть просто промежуточной точкой на их маршруте. Или их интересует Солнце. Или другой объект в нашей системе.

– В любом случае, ситуация требует немедленных действий, – отрезал Уилсон. – Президент уведомлен. Совет Безопасности ООН соберется через два часа. Начато развертывание систем противовоздушной и противоракетной обороны.

– Генерал, при всем уважении, – вмешалась Мария Санчес, которую Хендерсон не заметил сразу в толпе, – мы говорим о цивилизации, которая способна манипулировать пространством-временем. Наши военные системы будут бесполезны против их технологий.

– Возможно, мисс Санчес, но у нас нет других вариантов, – твердо ответил Уилсон. – Мы должны подготовиться к худшему сценарию, даже если надеемся на лучший.

Следующие часы прошли в лихорадочной деятельности. Ученые анализировали новые данные о траектории объекта, военные разрабатывали стратегии обороны, дипломаты готовились к международным переговорам.

Хендерсон и Элизабет работали вместе в небольшой боковой комнате конференц-зала, пытаясь понять, что означает это изменение курса. Они разложили данные по частям, анализируя каждую деталь.

– Если предположить, что они используют квантовую деформацию для перемещения, как ты описал в своей теории, – говорила Элизабет, просматривая графики, – то почему они не перемещаются сразу к цели? Зачем этот долгий подход?

Хендерсон потер переносицу, чувствуя, как напряжение последних дней превращается в постоянную головную боль.

– Возможно, есть ограничения, о которых мы не знаем. Или это часть их протокола – постепенное приближение, чтобы изучить систему. Или… – он замолчал, задумавшись.

– Или? – подтолкнула его Элизабет.

– Или они просто дают нам время заметить их и подготовиться к контакту.

Они обменялись взглядами. Эта мысль была одновременно обнадеживающей и тревожной.

К полудню в Центр начали прибывать высокопоставленные чиновники из Вашингтона. Хендерсон и Элизабет были вызваны на брифинг с секретарем обороны, директором ЦРУ и группой генералов. Вместо запланированного обсуждения научных аспектов им пришлось отвечать на вопросы о потенциальных военных возможностях объекта.

– Доктор Хендерсон, – обратился к нему седой мужчина в безупречном костюме, которого представили как заместителя директора ЦРУ, – исходя из ваших теоретических моделей, какие виды оружия могли бы использовать существа, владеющие технологией квантовой деформации пространства-времени?

Хендерсон поморщился. Всю свою жизнь он работал ради чистого познания, а теперь его просили применить эти знания для оценки военной угрозы.

– Понимаете, – осторожно начал он, – моя теория описывает фундаментальные принципы, а не их практическое применение. Это как спрашивать Эйнштейна после публикации его работы по специальной теории относительности о возможности создания атомной бомбы. Теоретически – да, технология, способная деформировать пространство-время, может быть использована как оружие. Но как именно – я не могу сказать.

– Попробуйте, доктор, – настаивал чиновник. – Нам нужно хоть какое-то представление о возможностях потенциального противника.

Хендерсон вздохнул:

– В теории, существа, способные манипулировать пространством-временем на квантовом уровне, могли бы создавать локальные гравитационные аномалии, временные петли, даже… – он запнулся, не желая продолжать.

– Даже? – подтолкнул его секретарь обороны.

– Даже миниатюрные черные дыры, – неохотно завершил Хендерсон. – Но это чистая теория. Мы не знаем, используют ли они эти возможности как оружие. И, что более важно, мы не знаем, враждебны ли они вообще.

– Семь месяцев, доктор, – сухо заметил один из генералов. – Это все, что у нас есть, чтобы подготовиться к встрече с цивилизацией, которая, по вашим словам, может создавать черные дыры. Мы не можем позволить себе роскошь предполагать мирные намерения.

После изнурительного брифинга Хендерсон и Элизабет наконец получили короткий перерыв. Они нашли тихий уголок в кафетерии Центра и заказали кофе.

– Это безумие, – пробормотал Хендерсон, глядя в свою чашку. – Они готовятся к войне с противником, о котором ничего не знают.

– А что ты предлагаешь? – устало спросила Элизабет. – Я тоже хочу верить в мирные намерения, но мы должны признать возможность угрозы.

– Да, но… – он не закончил, так как к их столику подошла Мария Санчес с подносом.

– Можно присоединиться? – спросила она с легким испанским акцентом.

– Конечно, – кивнула Элизабет.

Мария села рядом с ними и вздохнула:

– Какой день… Меня только что допрашивали представители трех разных разведывательных агентств о возможных способах коммуникации с пришельцами.

– И что ты им сказала? – поинтересовался Хендерсон.

– Что наши традиционные представления о языке и общении могут оказаться бесполезными. Что нам нужно искать принципиально новые подходы. Что, возможно, математика – единственный универсальный язык. Они не были впечатлены, – она слабо улыбнулась.

– Они хотят конкретики, – кивнула Элизабет. – Практических решений. Но как дать конкретику, когда мы имеем дело с чем-то, что находится за пределами нашего понимания?

– Возможно, нам нужно выйти за рамки чисто научного подхода, – предложила Мария. – Я изучала древние системы коммуникации, символику, архетипы… Может быть, нам нужно искать более глубокие, базовые принципы, общие для всех форм разума.

Хендерсон скептически приподнял бровь:

– Вы предлагаете использовать… что? Юнгианские архетипы для связи с инопланетянами?

– Я не знаю, – призналась Мария. – Но традиционные методы пока не работают. Мы отправляли сигналы – нет ответа. Мы пытались интерпретировать их движение как форму коммуникации – безрезультатно. Может быть, нам нужен принципиально другой подход.

Их разговор был прерван появлением генерала Уилсона.

– Вот вы где, – сказал он без предисловий. – Есть новости. Пресса узнала об изменении курса объекта. Информация уже попала в сеть.

– Черт, – Элизабет поставила чашку. – Начнется паника.

– Уже началась, – мрачно подтвердил Уилсон. – В нескольких крупных городах сообщают о массовых беспорядках. Религиозные группы провозглашают конец света. Акции технологических компаний обрушились. Президент через час выступит с обращением к нации.

– И что он скажет? – спросил Хендерсон.

– То, что мы ему подготовим, – Уилсон посмотрел на них троих. – Нам нужно заявление, которое успокоит людей, но при этом не будет содержать ложных обещаний. Идемте, у нас мало времени.

Следующие часы прошли в напряженной работе над текстом президентского обращения. Хендерсон и Элизабет отвечали за научную часть, стараясь объяснить сложные концепции простыми словами. Мария работала над формулировками, которые должны были успокоить общественность, не скрывая при этом серьезности ситуации. Военные и дипломаты добавляли свои части.

Когда президент появился на экранах по всему миру, его речь была сдержанной, но оптимистичной. Он подтвердил, что инопланетный объект направляется к Земле, но подчеркнул, что нет никаких доказательств враждебных намерений. Он призвал к спокойствию, единству и доверию к ученым и военным, работающим над этой проблемой. И закончил словами надежды: возможно, человечество стоит на пороге величайшего открытия в своей истории – первого контакта с внеземным разумом.

После выступления напряжение в Центре немного спало. Хендерсон наконец смог вернуться к своим расчетам, пытаясь понять, что означает новая траектория объекта. Элизабет координировала работу международной команды астрономов, отслеживающих каждое движение Койпер-Альфы.

Ближе к вечеру Хендерсон заметил, что Элизабет уже несколько часов не отходит от своего компьютера. Он принес ей кофе и сэндвич.

– Ты должна поесть, – сказал он, ставя поднос рядом с ней. – Я помню, как ты забываешь о еде, когда увлечена работой. Еще со студенческих лет.

Элизабет подняла голову и улыбнулась, благодарно принимая кофе:

– Спасибо. Я действительно проголодалась… Ого, уже девять вечера?

– Время летит, когда ты пытаешься расшифровать намерения инопланетной цивилизации, – пошутил Хендерсон, садясь рядом. – Что-нибудь интересное?

– Возможно, – она повернула к нему экран. – Смотри на эти колебания в гравитационном поле вокруг объекта. Они стали более регулярными, почти… ритмичными.

Хендерсон наклонился ближе, изучая графики:

– Похоже на пульсацию. Интересно… Это началось после изменения курса?

– Да, примерно тогда же. И частота постепенно увеличивается.

– Это может быть связано с их двигательной системой, – предположил Хендерсон. – Или…

– Или это форма коммуникации, – закончила за него Элизабет. – Я уже подумала об этом и отправила данные Марии. Она пытается найти паттерны.

Они помолчали, глядя на графики пульсаций. Хендерсон вдруг осознал, насколько близко сидит к Элизабет – их плечи почти соприкасались. Он ощутил легкий аромат ее духов, смешанный с запахом кофе. Это было странно интимно посреди всеобщего хаоса и тревоги.