Второе пришествие Христа. Евангелие от Елены

– Но тот, кто говорит, не делает такого вида! – отсек его Творец. – А кто умеет говорить правильно, не нуждается в чужих подсказках! К тому же ни один серьезный врун никогда не поверит разговору и ни за что не станет требовать от собеседника обмена информацией, так как это его только отвлекало бы. Вынуждая всё более и более гипотетического собеседника наскакивать на несерьезное выражение лица даже при разговоре о самых серьезных вещах.

– Пусть лицо будет серьезным у того, кто будет пытаться тебя понять, – усмехнулся Ганимед, – если это будет у него слабо получаться.

– Концентрация – вещь добрая, но серьезное лицо выдает ее отсутствие, – улыбнулся Творец. – Если в мире пропадёт концентрация, то чем заменить её? Лицом? Мыслями?

– Даже если она пропадет хотя бы на миг, весь мир для тебя тут же исчезнет, как сладкий сон, – усмехнулся Ганимед, – став кошмаром!

– Но большинство людей ею всё равно почти никогда не пользуются, оставляя её в удел гениев. И вымогая у психологов причины собственных неудач.

– Как будто они и сами не знают, что любой их поступок ведет за собой не только то следствие, которое он за собой ведет, но и всех её подружек, которые поступательно следуют за этим следствием в своем хороводном танце по цветущему ошибками полю практики!

– Будды говорят с вами как бывший человек с человеком. Я же всегда говорю как Ангел Света с потенциальным ангелом. И если не с тобой, то хотя бы – с твоим потенциалом! Пытаясь тебя именно просветить.

– Как рентген? – усмехнулась Креуса, широко раскрыв глаза в ореоле длинных кукольных ресниц.

– Побуждая тебя через понимание моих слов раскрыть внутри себя хотя бы частицу внутреннего света. Который, подобно свече, постоянно горит в каждом, как бы низко он ни пал. Поэтому не спрашивай меня, как я научился так говорить. Потому что если бы я говорил как-либо по-другому, без понимания твоей сути, я бы давно уже разучился это делать. И всё, что мне оставалось бы – это заново учиться молчать. Уйдя в себя.

– А это такое несерьезное занятие, которым можно прозаниматься всю жизнь, – улыбнулась Креуса, – но так ни чему и не научиться!

– Молчание – это воздушный поцелуй, который посылает нам изящная девушка по имени Слово! – возразил Творец. – Которая, в отличии от реальных, никогда тебе не изменит.

– А я думала, что молчание – это удел идиотов! – смущённо улыбаясь, заметила она. Свою ошибку.

– Да ты что?! Молчание – удел мудрецов! Для которых все слова – лишь придорожная пыль, разлетающаяся под золотыми башмаками их поступков. Хотя само молчание является правильным лишь тогда, когда оно является более многоместным, чем слово, которое пытается его собой восполнить. Тем более что даже в разговоре нас более привлекает не то, о чём говорится, а то, что остается не высказанным, за кадром, Разговор – это, по сути, и есть сеть, захватывающая огромную глыбу молчания. Которую одни именуют смыслом, а иные – красотой. Ведь даже жест, применяемый в разговоре, является не продолжением слова, как это принято считать, а продолжением молчания. Которое это слово пыталось поймать в свои сети, чтобы донести до нас то прекрасное, что заключено в человеке. Который всячески пытается до нас это донести и поделиться с нами своим мироощущением.

– А не бессмысленным набором заученных фраз, что он выудил у других в попытке натянуть эти изящные одежды на свою угловатую натуру! – усмехнулся Ганимед.

– Что уже говорить о красоте недомолвок, предпонимания, переосмыслении уже давно услышанного в новом, более актуальном для тебя сейчас свете, об умении замолчать в нужную минуту! – упрекнул он Ганимеда. – О тайне, об искусстве недосказанного? Молчание скрывает за собой то, что невозможно высказать: мир мечты, мир сердца! Тогда как слово содержит в себе лишь то, что ты уже знаешь. И уповает лишь на то, чтобы в тебе это снова разбудить. Поэтому, если ты ничего не знаешь, разговор тебе ничего не даст! А если знаешь, то разговаривать бессмысленно! Ведь только через слово мы можем видеть, что мыслим мы неправильно!

– Ты слишком много думаешь, Лёша, а это очень вредно для мужского здоровья! – усмехнулась Креуса. И намекая на «пол шестого», искоса глянула на часы, символически свесив кисть руки.

– Возможно, что ты и права, – улыбнулся он. – Но я тут ни при чём. Меня таким сделали.

– И кто же тебя таким выстругал, братья Стругацкие? – засмеялась она.

– И меня уже не изменишь, даже ты. Ведь «человек не дитя природы, а производное культуры», как сказал Уайльд. Культуры общения. Более того, он подобен статуе, вышедшей из под резца тех, кто оказывал на него в жизни наибольшее влияние. Не замечая того, как они ранят его своими резцами! – с улыбкой клацнул он их «волчьими» зубами. – Я наивно надеялся обрести с каждой из них своё неземное счастье, но все они меня, одна за другой, предавали. Заставляя затем буквально выкручиваться из их мёртвой хватки! Но мне немного полегче, чем остальным людям. Потому что я, как философ, воспринимаю все свои житейские передряги чисто философски.

– Так ты – философ? – посмотрела Креуса так пристально, словно впервые его увидела.

– Да, это мое хобби.

– И что, ты применял к своим девушкам «Философию жизни»? – расширились её большие карие глаза от непонятного ему ужаса.

– А что тут такого? Ведь каждый применяет в жизни те познания, которые он имеет. Они – свои, а я – свои.

– Но не «Философию жизни»! Да как ты смел? Ты просто ужасен!

– Но – почему?

– Нет. Только не это… – пробормотала она подавленно.

– Но что в этом такого?

– Прости, – усмехнулась она задумчиво. – Просто, у меня уже был один философ. Вначале я всё никак не могла понять, почему всё идет не так, как я хочу. Представляешь, чего бы я не делала, любую мою хитрость Ясон оборачивал в свою пользу!

– А ты как хотела?

– Да так, как и хотела! Ведь Ясон никогда со мной не спорил и всегда соглашался, – продолжила Креуса свою исповедь. – Но в итоге всегда выходило ровно то, что было нужно ему, а не мне. И я долго не могла понять, почему? Ведь я уже привыкла контролировать своих парней. Для меня это было непривычно. Но потом я всё-таки сделала так, – подчеркнула она загадочно, – что ему всё же пришлось объяснить мне свой метод, которым он меня побеждал. Хотя Ясон долго отговаривался и всё отшучивался. И лишь когда я надавила на его болевую точку, – заразительно усмехнулась Креуса, – лишь тогда он мне полностью сдался. И всё-всё рассказал, умоляя остановиться. У тебя тоже есть свой метод? – заинтересованно глянула она ему в глаза.

– Я просто влюбляю в себя ту, с кем хочу начать отношения. Потому что заниматься любовью с девушкой, которая искренне и беззаветно тебя любит, намного приятнее, чем некрофилией.

– Ты считаешь некрофилами тех, кто занимается сексом без любви?

– Самое главное в отношениях – это искренность. И если она исчезает, то такая девушка – уже просто сломанная морально кукла для интимных услуг, от которой следует как можно быстрее избавиться! Так что, как только ты ознакомилась с его методом, ты сразу же от него избавилась?

– Не сразу. С ним было безумно интересно! – улыбнулась Креуса. – Ясон постоянно ставил всё с ног на голову!

– Да это вы тут на ушах ходите, желая невозможного! И тем охотнее, чем оно невероятнее!

– Да, теперь я всё это понимаю, – вздохнула она, – Ясон всё это мне уже объяснил. Я отжала его по полной! С такими, как ты, интересно, да. Но я всё равно сочувствую твоим девушкам.

– Девушкам? Но я до сих пор мечтаю найти одну единственную!

– Такие, как ты, не могут долго находиться с одной девушкой. Вы, как саранча, пожираете всё что вам нужно и летите дальше!

– Да ничего мне от них не нужно, – пробормотал Творец.

– Вот поэтому-то вы никогда и не останавливаетесь на достигнутом! – победоносно усмехнулась та.

– Но я никого к себе и не тяну, они сами на меня набрасываются, чтобы отнять всё, что я имею. Поэтому чего их жалеть, этих матёрых самок?

– Матёрых? – усмехнулась она презрительно.

– Ты просто не знаешь моих бывших.

– Зато я знаю, в чём заключается их «матерость».

– И – в чем же?

– Да ни в чем!

– Как это? – оторопел он.

– Ну, они просто думали, что ты обычный парень. И с тобой можно немного поиграть.

– Во что?

– В свои женские игры.

– Что ещё за игры?

– Ой, да ты и сам давно всё знаешь! – отмахнулась она.

– Но вдруг я подразумеваю под этим нечто другое? – попытался он её «дожать».

– Да всё тут просто. Они думали, что ты – мышка, а они – кошки. А не наоборот! – улыбнулась Креуса. – Они ведь и не предполагали, что ты вооружен против них «Философией жизни»!

– Вооружен? Ты серьезно?

– Ну, а кто, по-твоему, сильней? Обычный человек, каким бы сильным и умным он не был, или вооруженный каким-то оружием?

– Каким, организационным?

– Да хоть палкой! Или пистолетом. Да, любым!

– Конечно, вооруженный! – туго понял он.

– Вот тебе и вся их матерость! – усмехнулась Креуса.

– Нет, ты заблуждаешься, – улыбнулся он простодушно, – я обычный парень.

– Ага, обычный, – усмехнулась Креуса, заметив, как легко он переключился на простодыра. – Я не клюю на обычных парней. И меня ты уже не проведёшь! Ясон тоже поначалу притворялся со мной обычным парнем. Но оказывается, что этот психотип называется «Рубаха-парень». А он даже ещё мощнее, чем «Манипулятор», которого он во мне обнаружил. И понял, что один «Манипулятор» не сможет победить другого «Манипулятора». А потом, когда я его раскусила, – усмехнулась она, – он вообще включил дурачка. Чтобы я расслабилась и начала считать, что это я уже им кручу, как хочу. А дурачок это вообще, оказывается, «Джокер». Представляешь? Который бьёт любой психотип! Даже такого козырного туза, как «Манипулятор». Был бы ты обычным парнем, я бы тебя сразу же раскусила, – с улыбкой клацнула она зубами, – это самая лёгкая добыча. Но мне уже просто неинтересно с такими даже связываться. Хотя, знаешь, я слышала о «древних душах», которые когда-то всё это уже давным-давно узнали и освоили на практике. И теперь это срабатывает у них уже как бы само собой в соответствующей ситуации. Незаметно для них самих. Когда им это выгодно, разумеется! А я-то думала, чего это в тебе такого необычного? – пристально посмотрела Креуса ему в глаза.

И Творец не смог не рассмеяться, пронзив её хитрющими глазами.

– Но теперь с тобой всё понятно! – отшатнулась она.

– По-моему, ты меня сильно переоцениваешь.

– Нет. Это ты себя недооцениваешь. Я-то вижу!

– Да, ты права! – улыбнулся Творец, включаясь в игру. – Ведь за мной стоят парадоксы культуры, почти вся философская мысль последнего тысячелетия. А за ними? Женщины показывают нам то, как мы чувствуем, но не можем этого показать телесно-чувственной конструкцией. Мужчины же показывают вам то, как они думают. Поэтому мужчины и любят глазами, а женщины – ушами. Учатся преобразовывать свой внутренний мир в наличное поведение. Именно в этом и заключается всё «священное таинство брака». И только поэтому он не потеряет своей актуальности для всех мыслящих в сторону прекрасного, заставляя толкать впереди себя тележку с надписью: «Любовь, что движет солнца и светила». Хотя уже из названия данного произведения становится очевидно, что Данте таким образом просто потешался над «божественной» Беатриче с её неземными амбициями. Повергнувшей отказом выйти замуж его жизнь в сущий ад! Ведь она, как известно, была дама из знатного рода. А Данте как был голодранцем и пересмешником, так таковым и остался. Ведь подлинное богатство мыслителя и поэта – это его богатое мышление. И судьба очень редко совмещает одно богатство с другим, чтобы не присыпать его золотом! – нравоучительно глянув на Креусу, хмыкнул он. – А наоборот – загнать в долги! Заставив его всячески выкручиваться из положения и буквально выворачиваться в мыслях и словах, изливая на бумагу истерзанную в клочья душу на потеху публики! Но так, чтобы это не звучало бы как очередной неудавшийся роман, каковой его жизнь и была в действительности. Заставив Данте покинуть родной город в попытке уйти от судебного преследования. Вот Данте и заставил гореть в своём рукописном аду всех тех, кто его предал и лишил состояния. Затем прочитал эту хохму зашедшим на ланч приятелям и… Получил всемирное признание!

– А где ты работаешь? – спросила Креуса.

– Как сказал Есенин: «Если б не был бы я поэтом, то наверно был бы мошенник и вор!»5 Тебе-то это зачем?

Что Креуса расценила как то, что она слишком уж мелко плавает, чтобы лезть в его большие дела.

– Просто, – смутилась она, – Ясон тоже воровал из бюджета. Но он был таким могущественным чиновником, что когда утром я собралась на работу, он спросил: «Кто твой начальник? Давай, я ему позвоню и всё улажу». Я подумала, что он шутит, и ответила: «Звони!» Но он реально позвонил, назвал моего начальника по имени-отчеству и устроил так, будто я весь день работала! И о чём бы я с ним не говорила, он заявлял: «Давай, я всё устрою!» И реально происходило то, о чём бы я его не просила. Первое, что взбредёт в голову! И я ощущала с ним в себе такую власть, словно я была в Находке настоящей королевой, от слов которой зависело тогда состояние многих дельцов, с которыми я общалась.

– И что же тебя заставило с ним, вдруг, расстаться? – усмехнулся Ганимед.

– Ему «угрожало» повышение по службе! Поэтому Ясон и не хотел отпускать меня даже на работу. И я около двух месяцев там не появлялась. А когда Ясон улетел в Москву, я заметила на работе, что начальство стало меня после этого уважать и называть по имени отчеству: «Креуса Креонтовна!»

– А кому вы, Креуса Креонтовна, хотели бы, чтобы я сейчас позвонил? – улыбнулся Творец. Достал телефон и стал читать ей фамилии чиновников из местной и краевой администрации, с которыми он общался, устраивая концерты Ганимеду.

И Креуса посмотрела на него другими, более волнующими глазами – Креусы Креонтовной. Полностью поверив в собственный же миф, в который она и его тут же вписала, как своего нового властелина.

– Я, если честно, вообще не понимаю, кому нужны все эти ваши абстрактные идеи! – усмехнулась Креуса, олицетворяя его с Теми, кого уже знала как властелинов мира.

– Идеи никогда не бывают абстрактными. То есть оторванными от жизни! Ведь ты именно это имела в виду?

– Да, я имею в виду ваши пустые умопостроения, не имеющие с нами, по сути, ничего общего!

– Так знайте же, Креуса Креонтовна, что именно при помощи абстрактных, с виду, идей элиты и настраивают массы, натравливая их на своих геополитических противников!

– Но так как те также ведут агитработу, то внешне это выглядит как борьба классов, школ, общественных групп или различных партий меж собой! – поддержал его игру Ганимед.

– А то и – войны! Где обе стороны с энтузиазмом уничтожают друг друга.

– Если не осознавать того, чьи интересы они защищают.

– И тем яростнее и исступлённее, чем менее они это осознают.

– Считая, что эти идеи их собственные, раз уж они полностью их разделяют!

– Вот идиоты! – усмехнулась Креуса. – И как же?

– Да, как и во время Второй мировой. Где Америка и Англия выясняли отношения друг с другом руками русских и немцев, в которых английскому аристократу Хьюстону Чемберлену удалось для этого вдохнуть мятежный дух Гёте через творения Вагнера и Ницше под видом поклонника их талантов.

– Чемберлен вначале внушал Гитлеру свои идеи, а после провала «Пивного путча» его дочь снабжала Адольфа в тюрьме бумагой и чернилами, чтобы тот смог идеи её отца обобщить и выдать за свои.

– Создавая там, от нечего делать, плагиат «Моя борьба»! – засмеялась Креуса.

– С тараканами в голове! – поддержал её смех Ганимед.

Я боялась открыть рот, понимая уже, чем это всё для Креусы опять закончится. Прям на пляже.

– В России только потому и не были готовы к войне с Гитлером, что должны были отчитываться перед спонсорами из Америки о производстве исключительно наступательных видов вооружения. Или думаешь, откуда в разорённой на тот момент гражданской войной СССР в столь короткие сроки выросло столько тысяч оборонных и промышленных предприятий? По взмаху волшебной палочки?

– Россия до самого восемьдесят пятого года отдавала Америке этот лизинг. И как только СССР полностью отдал Америке все долги, лишь тогда в нем запустили Перестройку и развалили на республики.

– Для чего тогда Америка давала СССР деньги? – не поняла Креуса.

– Для того чтобы Сталин смог осуществить их план нападения на Англию.

– Поэтому Англия всего за десять лет также возродила Германию, подняв её из руин после Первой мировой. При условии, что Германия пойдёт в контратаку на СССР!

– И вы думаете, что в СССР никто не понимал того, что творилось у них под носом? – усмехнулась Креуса.

– Ведь это не входило в их планы! Так как и до сих пор сохранились письма Гитлера к Сталину, где он призывает Сталина «поделить английское наследие», предлагая присоединиться к войне против Англии, которую Гитлер развязал для вида, активно создавая иллюзию, что готовится пересечь Ламанш.

– Чтобы войти к Сталину в доверие, и тот понадеялся захватить Англию руками немцев! – подтвердил Ганимед..

– Выполнив, таким образом, контракт с Америкой?

– Ты просто не понимаешь всех тонкостей психоистории! – улыбнулся Творец. – И у тебя не хватает широты кругозора чтобы даже попытаться осознать, что на Земле есть долгоживущие, которые не только строят столетние планы, но ещё и из поколения в поколение следят за их планомерным исполнением. Постоянно подготавливая для этого всё новые кадры.

– И не только у себя в стране! – подтвердил Ганимед.

– Но и – по всему миру? – удивилась Креуса.

– Враги человечества не где-то вне планеты. А среди тех, кто мешают короткоживущим тут мирно сосуществовать, постоянно побуждая вас на всё новые подвиги. Нужно научиться управлять своим разумом. Для чего необходимо не давать увлечь себя другим при помощи предельно логичных и вполне себе обоснованных теорий.

– Именно поэтому в сектах и учат безмыслию?

– Уметь не допускать в себе возникновение внутреннего диалога очень просто, это лишь вопрос тренировки. Нужно научиться понимать то, для чего эти теории возникают и разрабатываются долгоживущими до того состояния, когда ты начинаешь считать их уже своими собственными. Побуждая тебя действовать в твоей повседневной жизни именно таким образом, как ты действуешь.

– А не так, как тебе там вздумается! – усмехнулся Ганимед. – Заставляя тебя не просто с этими теориями соглашаться, но начать их защищать!

– С пеной у рта! – усмехнулась Креуса.

– За всеми абстрактными идеями, которые мы изучаем, всегда стоят конкретные интересы и конкретная власть. На алтарь которых были положены миллионы жертв различных войн и революций, разделяющих чьи-то убеждения.

– И пока в мире существуют шкурные интересы и власть, и не утихнут!

– То есть, – оторопела Креуса, – совсем никогда?

– Пока снова не придёт Творец и не возьмёт всё в свои руки.

– Не думаю, – недоверчиво усмехнулась она, – что долгоживущие согласятся отдать власть добровольно.

– Им никогда не понять, почему Будда, будучи ещё совершенно один и в полной нищете, уже открыто заявлял, что он – император всего мира! Боюсь, что мне придется снова явиться в мир и разъяснить вам, что такое подлинная власть! И для чего она, на самом-то деле, необходима.

– Так, а для чего же тогда она необходима? – не поняла Креуса.

– Вовсе не для того, чтобы держать всё в своих руках, как вы считаете. А именно для того, чтобы ни что не вываливалось у вас из рук. Служа Ничто! И разъяснить это всем людям в актуальных образах и понятиях, чтобы полностью изменить ваше отношение к самим себе. И я всего лишь продолжаю этот свой Путь.

– Путь Творца? – оторопела Креуса. – Но ты же не хватаешь звёзд с неба?

– Зачем мне это? – удивился Творец. – Я по ним хожу! Но даже если мне и в этот раз не удастся искоренить в смертных рабскую психологию, побуждающую вас свято верить в мифическую Свободу, то рано или поздно я вновь сойду с холста своей картины мира, чтобы объявить вам «лето Господне благоприятное».6

– Что ещё за картина?

И Творец стал читать по памяти:

«Мы культиваторы сознаний,

Мы нежим злачное зерно.

И колосом взрастёт однажды

Колосс Культуры сквозь навоз!

Мы – кардиналы подсознаний,

В навозной пашне рыхлых рож

Мы сеем света золотую рожь!

А жнем – плевелы ожиданий.

Раз вы с корнём вросли в уют,

Мы – лесорубы дряблых душ!

Мы вас причешем боронами!

Ведь кто-то ж должен вас полить,

Чтоб хлебом мысли вас взрастить?

Мы – культиваторы сознаний!»

– Ну и чем же вы собираетесь нас тут культивировать, своими сонетами? – усмехнулась я.

– Мы везли вас в такую даль, чтобы вы нам сказочно поработали головой, феи! – подмигнул Ганимед и рассмеялся.

– Что за пошлые намёки? – не поняла я.

– Если ты всё ещё сомневаешься, я могу тебе щедро заплатить! – потряс Творец пачкой долларов. Мою душу.

– Не работаю головой! – закусила я губу, чтоб не вырвать деньги.

– Я имел в виду, заплатить за перевод книги! – оторопел Творец, убирая деньги в карман. От греха подальше.

– А-а… вон ты про что! – засмеялась я. – Надеюсь, твоя книга не сильно толстая?

– Про книгу, как и про девушку, спрашивать такое не принято! – возразил Творец.

В раздавшейся, как толстая баба, тишине.

– Ты на что это намекаешь? Я в отличной форме! – удивилась я и подскочила, демонстрируя ему свою фигуру.

Пока Творец доставал распечатку книги из портфеля.

Из «портфеля с ценными бумагами», как вначале подумала Креуса. И наконец-то поняла, что медленно ускользает на скамейку запасных с «жёлтой карточкой».

– Ну, так что ты решила? – спросил Творец.

– Надеюсь, ты про книгу?

– И про книгу – тоже! – засмеялся Ганимед.

– Ганимед, не читай мои мысли вслух, читай их про себя!

– Так все твои мысли не про меня, а про Элли! Ведь это она тебе будет сказочно работать головой!

– Но зачем тебе переводить книгу, Творец? Для чего ты тратишь время на эту ерунду? – усмехнулась Креуса и показала пальцем на подругу.

– Так ты тоже умеешь работать головой? – засмеялся Ганимед.

– Ну и сколько тебе за это заплатить? – снова потряс Творец пачкой долларов. Её нравы.

Что Креусу тоже вполне устроило: «Не говорить же ему в лоб, что уже давно готова на всё с этим новым властелином моей судьбы?»

Но я прочитала её взгляд как по писанному и посмотрев на Креусу, покрутила пальцем у виска. Типа, совсем, что ли?

– Если честно, я хочу издать книгу только потому, что мне в позапрошлом рейсе межвременной телемост устроили. Как только я вошел в каюту и закрыл за собой дверь, в центре каюты появился маленький белый круг и быстро стал расширяться. А затем каюта и вовсе исчезла. И я увидел перед собой какого-то молодого человека лет тридцати и аккуратных девушек, сидящих на белых стульях наподобие высоких барных табуретов, постепенно возвышающихся друг за другом. И он сразу же стал говорить мне, чтобы я не удивлялся, что они из будущего – из три тысячи сто семьдесят второго года. А не из сто пятьдесят седьмого, как я ошибочно написал в книге, чтобы их запутать. И сказал, что все они являются фанатами моей книги, которая и до сих пор пользуется у них бешеной популярностью, и только поэтому, мол, они и решили мне помочь. И стал говорить мне, где и в чём я ошибся.

– Короче, начал умничать! – усмехнулась Креуса.

– Но я сразу же разорался на него, мол, кто ты такой, чтобы мне что-то указывать? Кто ты, а кто – я! Он тут же отвернулся к девушкам и сказал им, мол, я же говорил вам, что всё это бесполезно. И он изначально был против всей этой затеи. Но поддался на их уговоры провести этот телемост только потому, что я где-то упоминал об этом в своей книге. И они захотели воплотить в жизнь это пророчество. Но теперь вы и сами смогли убедиться в том, что бесполезно пытаться внести коррективы в его поведение. Пусть всё идёт как идёт. Больше телемост устраивать не стоит. И картинка с ними снова свернулась в круглую точку и пропала. А я остался один в каюте.

– Так ты своей «Книгой Жизни» хочешь покорить мир? – усмехнулась я, забирая у Творца распечатку.

– Предупреждаю сразу, что ни Будда, ни Кришна, ни Христос, ни какие-либо другие религиозные или же исторические персонажи из моих книг не имеют ничего общего с реальными историческими личностями, описанными в учебниках по истории и религии. А являются моей художественной интерпретацией, призванной (с того света) поделиться с читателями тем реальным духовным опытом, который со мной произошёл.

– Подобно тому, как ни Великий Инквизитор Достоевского, ни его Иисус из «Братьев Карамазовых», – улыбнулась я, как филолог, – ни кто угодно другой из его героев не имели ничего общего с современными ему личностями.