На пути Нади возник мужчина. Чтобы не столкнуться с ним, пришлось отойти и нагнать остальных с правой стороны. Теперь по одну руку была Каролина, по другую – огромные колеса поезда, выглядывающие из-под платформы.
Через минуту внимание Нади привлек негромкий звук. Он слышался оттуда, из-за колес.
Сначала она подумала, что ей послышалось. Потом – что это естественный для поезда звук. Нечто среднее между скрипом и кряхтением, он вырывался небольшой, тягостной, прерывистой струей.
Надя похолодела – не понимая толком, почему, – но сделала шаг в сторону, придержала платье, нагнулась и попыталась заглянуть под вагон. Движения ее были неуверенны и осторожны.
В нос ударил запах мазута, а может, чего-то другого, Надя точно не знала – просто пахло поездом. Звук было стих, затем возник снова.
За тяжелыми металлическими колесами показалось нечто длинное, изогнутое. Оно тянулось сначала прямо, но потом словно бы заметило, что за ним наблюдают, и извернулось. В Надю уперся большой круглый глаз с огромным черным зрачком.
Она резко выпрямилась, отшатнулась и задела кого-то плечом – как выяснилось, Аркашку.
– Под поезд, что ли, захотела? – буркнул он.
Надя так испугалась, что даже не подумала возмутиться его обращению.
– Там… Там что-то есть, – сказала она дрогнувшим голосом.
Аркашка посмотрел на нее настороженно, нагнулся и заглянул под вагон. Надя видела, что он напряжен. Однако когда мальчишка выпрямился – медленно, будто увидел нечто такое, чего не мог понять, – он небрежно бросил:
– Ничего там нет. Смотри, твои тебя обыщутся, – и вернулся к тележке с вещами.
Пал Палыч, Каролина и Михаил и впрямь успели далеко уйти. Они как раз заметили, что Нади нет, и остановились. Она быстро их нагнала, но ничего толкового сказать не смогла: в голове был один большой глаз, смотрящий на нее жутким взглядом.
Михаил объяснил ее задержку по-своему:
– Что, подружились с Аркашкой? Он неплохой, очень мрачный только. Вы с ним теперь надолго, он с вами в Анавар поедет.
Надя пробормотала что-то утвердительное. Мысли мешались, хотелось, чтобы ее оставили в покое.
Они удалились от станции всего ничего и зашли в небольшой домик на краю унылой улицы. Надя, прежде чем переступить порог, обернулась: две череды строений с грязной полосой между ними, церквушка в конце. Никакой красоты, воспеваемой Михаилом, она здесь не видела. Отчаянно не хватало солнца и зелени, да хотя бы голых деревьев – но здесь их не было совсем, видимо, очищая территорию для строительства дороги и поселка, с лесом не церемонились.
Надя вздохнула и вошла в сумрачную пасть домика.
Внутри оказалось довольно просторно. Они сразу уселись на лавки у накрытого стола – Михаил позаботился о том, чтобы им приготовили обед. Здесь уже стояла тарелка с толстыми ломтями хлеба и еще одна – с длинными полосками мяса.
На первое был суп, его вынесла из кухни худая смуглая женщина, немного похожая на Аркашку. Когда она ушла, Пал Палыч спросил, не его ли это мать.
– Э, нет, – махнул рукой Михаил. – Я его далеко отсюда подобрал. У него родных не осталось.
«Неудивительно, что он такой угрюмый», – подумала Надя, пробуя суп. Он был очень горячим, наваристым, вкусным. Рука сама потянулась за хлебом. После нескольких ложек здорово полегчало, нехорошие мысли отступили. И, возможно, и не вернулись бы, если бы уже во время второго – подали картошку, которую ели с хлебом и олениной, – застольный разговор не повернулся совершенно неожиданным образом.
После того, как Михаил выпытал у Каролины все подробности ее жизни, которые она сочла допустимым сообщить, Пал Палыч спросил:
– Аюр-то здесь?
Надя вздрогнула. Михаил, как ни странно, тоже.
– Э-э… Нет.
– Как нет? Уже уехал? Разминулись с ним?
– Разминулись, да… Я потом расскажу. Тебе он зачем? У меня другие ребята наготове есть.
Пал Палыч заметно растерялся, но продолжать расспросы не стал – понял, что разговор не для женских ушей.
– По нашим делам это понятно… Но я хотел его еще насчет этих их спросить… Духов. Надежда уже успела заинтересоваться, как бы беды не вышло. Думал, поговорит с ней и со своими.
– О-о! – Михаил заметно оживился. – Да чего сразу беда? Может, быть тебе, Наденька, известным исследователем! К нам сюда приезжают такие – собирают эти… легенды всякие. Ты, Павел, не волнуйся. Сказки местные время от времени рассказывают, но никого насильно к себе не тянут, просто живут так, как привыкли, и все тут. И христианского Бога знают уже. Нужно время, чтобы оторвались от суеверий. Вон, тебе батюшка здешний, – он мотнул головой, указывая, видимо, на церковь, – то же самое скажет. Надя умная барышня, да и мадам, в случае чего, присмотрит, – со значением посмотрел он на Каролину.
Так не нашлась, что сказать, и уперла глаза в стол.
– Мадам сама бреднями увлекается, – проворчал Пал Палыч, впрочем, не всерьез.
– Неужели? В таком случае, позвольте побаловать вас местной байкой. Известно ли вам, дамы, кто такие мамонты?
– Вымершие животные, – ответила Каролина. – Схожие со слонами, но покрытые шерстью. Я читала, какой-то местный народ здесь, в Сибири, нашел целого мамонта, как живого. В промерзшей земле.
Пал Палыч, Надя и даже Михаил уставились на нее, пораженные.
– Это что, правда? – спросила Надя.
– Правда, – кивнул Михаил. – И тунгусы, это местные, бают, что не первая это была их находка и не последняя. Ну, удивили вы меня. Наверное, больше меня знаете, – он шутливо насупился.
– Нет-нет, расскажите, пожалуйста, – попросила Каролина. – Нам очень интересно.
– Ладно уж, ради вас… Тунгусы считают, что есть три мира – Верхний, где всякие небожители, Средний – наш, людской, и Нижний – мир мертвых.
– Пока ничего необычного, – заметил Пал Палыч.
– Терпение, Павел, терпение. Стал бог, Сэвэки они его называют, обустраивать Средний мир, наш то есть. Налепил из глины разных животных, мамонта в том числе. Сэли его звали. А его злой братец, не помню имя, сделал змея. Его называли… Дай Бог памяти… Дябдар. И вот Сэли этот сцепился со змеем. Дрались бог знает сколько, и во время битвы мамонт так натопал по земле, что порядком ее вывернул. Так появились равнины и горы. А от тела змея появились реки. Ну, земля в конце концов содрогнулась, и мамонт и змей провалились под землю. Там они стали стражами Нижнего мира.
– Нелепица! – воскликнул Пал Палыч.
– Занимательно, – вежливо проговорила Каролина.
– Ни капли, – ответил Михаил на полном серьезе. – Не этим хотел я вас удивить. Тут в одном поселении приключилась вот какая странная штука. Прибегает охотник, не мальчишка какой-нибудь, а взрослый мужик, и орет дурным голосом, что его товарища утащил под землю змей этот, Дябдар. Сначала подумали, конечно, что он пьян – у местных с этим дело из рук вон плохо, если пьют, то совсем меры не знают. Но нет, не пьян. Пошли посмотреть. Решили, провалился человек куда-нибудь, в старую берлогу, может, или овраг… Сами знаете, у страха глаза велики. Пошли, кстати, русские, а не местные. Те наотрез отказались – представьте себе, сразу своему поверили, ринулись к шаману… Но не суть. Я сам там был, пошел вместе с другими поглядеть. Не по себе было. Уже думал, что дурят нас – может, заманили таким образом в лес, кто их знает… Но что же? Пришли. В земле расщелина. Странная, как будто кто ножом ударил, а земля возьми и расколись. Не очень широкая, но человек провалиться может. Холодом из нее тянуло жутким, дна видно не было. Кричали-кричали, не докричались. Поняли, что спасать некого. Повернулись, пошли обратно…
Все, даже скептически настроенный Пал Палыч, затаили дыхание – почувствовали, что Михаил приближается к самой важной части своего рассказа.
– … Отошли уже немного, но тут я оглянулся. И, поверите, нет, увидел два изогнутых рога. Они торчали из щели, там и скрылись. Я, честно сказать, перепугался – подумал, самого дьявола увидел. Сдуру рассказал местным, а те давай доказывать, что это не рога были, а бивни мамонта Сэли. Вот так.
За столом повисло молчание. Каждый на свой лад обдумывал историю и думал, уместно ли задавать вопросы, и если да, то какие.
Тишину нарушил Пал Палыч:
– Ты уверен, что тебе не показалось? Сам-то не пил?
– Обижаешь! Уверен, что видел, но что именно – честно говоря, нет. Уже потом думал, вдруг… Ну, олень какой странный туда упал… Или еще что… Мало ли. Но вот, видите, из-за подобных случаев они еще нескоро от суеверий откажутся. Да я и сам, Богом клянусь, был готов поверить, что здесь чертовщина творится!
– Жутковатая история, – призналась Каролина.
– А то, – Михаил остался доволен произведенным впечатлением.
– Надо было попа позвать к той щели, на всякий случай, – хмыкнул Пал Палыч.
Михаил как-то странно помялся.
– Да я и сам думал… Но не успел.
– Уехал?
– Нет. Местные оттуда ушли. Буквально в пару дней. Зачем было возвращаться, если селения как не бывало, – Михаил пожал плечами. – Такие дела.
6
Остаток дня потратили на небольшой отдых. Немного погуляли по улице, но смотреть здесь было особенно нечего – прошлись вдоль домов, заглянули в церквушку, вот и вся экскурсия, – и решили пораньше лечь спать. Продолжить путь предстояло уже завтра.
Надю уложили в одной комнате с Каролиной. Они вместе улеглись на жесткую кровать и уже оттуда услышали торопливую дробь дождя.
Несмотря на шумные удары капель и ощутимую прохладу, Каролина почти сразу уснула, хотя, ложась, сетовала, что после рассказов Михаила ей предстоит бессонная ночь. Надя покрутилась немного. Через четверть часа удалось забыться призрачным сном, однако спустя всего несколько минут его нарушил протяжный скрип.
Надя уже успела увидеть обрывок начинающегося сна – огромную воронью голову, выглядывающую из окна поезда – и с удовольствием выбралась обратно в реальность.
В комнату на секунду скользнул слабый отсвет – кто-то прошел мимо с керосиновой лампой. Раздались тихие голоса и звон стаканов.
Понятно, подумала Надя, отец и Михаил решили еще посидеть и попить чаю – или чего покрепче. Она решила к ним заглянуть. Когда Пал Палыч сидел с близкими родственниками и друзьями, он, к неудовольствию Каролины, не возражал, если Надя какое-то время составляла им компанию.
Она тихонько поднялась с кровати, натянула на себя платье и вышла в коридор. Из большой комнаты слышались приглушенные голоса. Надя сделала шаг к ней, но расслышала имя Эстер и замерла возле прохода.
– Печально, печально… – донеслось до нее бормотание Михаила.
– Так что Аюр?
– А…
Повисла пауза, заполненная характерным бульканьем, стуком толстостенных стаканов и звуками глотков. Надя слегка пришла в себя и навострила уши.
– Совсем голову потерял, задумал непременно жениться. Ты бы его видел, Павел – то носился как угорелый и по лесу, и между деревнями, то сядет и сиднем сидит, с места не сдвинуть. Глаза ошалевшие. Я его даже в Красноярск отправил, думал, нагуляется, образумится. Ничего подобного. Ждал поездку к вам, как соловей лета, – Михаил громко шмыгнул носом. – Потом, видимо, узнал… Кто-то слух привез, наверное. Он давай умолять меня отпустить к вам. Не поверил… Я велел пождать. Время-то какое, сам знаешь… Горячее. Рук не хватает.
– И как тогда? – тихо спросил Пал Палыч.
– Он в тот вечер совсем смурной был. Влад отправил его в лес, чтобы развеялся… Аюр на охоте отвлекался обычно. К ночи не вернулся, занервничали… Не договаривались так. Утром пошли искать. Нашли оленя мертвого, Аюр сверху лежал, прямо на рогах у него…
Надя сначала не поняла, о чем речь, и ждала продолжения рассказа. Аюра дернули, он встал, а что дальше?.. Только после очередной долгой паузы до нее начало доходить.
– Неужели это олень его?
– Непонятно. Олень мертвый был, но не застреленный. Даже мясо брать побоялись, мало ли… Только шкуру содрали. А Аюр… С ним тоже неясно, волки успели поработать… Оленя не тронули, а его… – снова гулко стукнул стакан. – Кое-кто поговаривает, что сам нарвался… Из-за этой…
– Эстер.
– Да. Имя-то какое…
Надя на негнущихся ногах вернулась к Каролине. Хотелось уснуть – резко, моментально, чтобы не думать, чтобы забыть услышанное.
В комнате стояла темнота, но мечущийся взгляд уловил внизу, у кровати, неестественный блеск. Надя нагнулась и онемевшей рукой нащупала на полу серебряный браслет в форме полумесяца. Она не помнила, что брала его с собой, и уж тем более он не мог выпасть из ее сундука. Этой тревожной ночью некогда любимое украшение показалось мрачным предзнаменованием.
Первым порывом Нади было распахнуть окно и выбросить браслет от греха подальше. С трудом она сообразила, что толку от этого немного – кто-нибудь непременно найдет утром и запросто спросит, нет ли в доме хозяев вещицы. Вопросов тогда не оберешься, и тяжелым переживанием разрыва с Эстер больше не оправдаешься.
Сердце больно кололо. Надя легла на кровать, забыв даже снять платье, сунула полумесяц под подушку и с час пролежала, глядя недвижимым взглядом в темноту.
Когда дождь перестал, она наконец уснула.
7
Утром все встали поздно, неспешно позавтракали и принялись собираться. К дому подкатили целых три повозки, запряженные лошадьми, и незнамо откуда взявшиеся мужики стали грузить на них вещи. Было шумно и пыльно. Надя и Каролина быстро устали от суматохи и вернулись в дом, но и там до них доносилась крепкая ругань. В конце концов Пал Палыч, тяжело отдуваясь, зашел к ним, внимательно посмотрел на бледную Надю и крякнул:
– Значит, так. Собирайтесь, садитесь. Поедете вперед.
– Одни, что ли? – вяло спросила Надя, за что удостоилась сердитого взгляда от Каролины.
– Почему одни? С двумя прекрасными проводниками. А мы пока догрузим вещи и вас догоним. Надька, ты как себя чувствуешь?
– Хорошо. Не выспалась.
Этот ответ удовлетворил Пал Палыча. Он настоял, чтобы достали кофе, который он предусмотрительно закупил в Москве, и они на дорогу выпили по чашке. Затем Пал Палыч и Михаил помогли Наде и Каролине забраться в единственную крытую повозку. Лошадьми правил пожилой якут по имени Егор. Рядом с ним сидел мрачный Аркашка. Надя едва обратила на него внимание: ночной разговор вытеснил из головы случай у поезда. Она не заметила, как тронулась повозка и станция осталась далеко позади.
Не верилось, что Аюра больше нет.
Они с Эстер познакомились с ним, когда он впервые приехал из Сибири с Пал Палычем. Аюру тогда было около шестнадцати, а им с Эстер – всего по одиннадцать. Сначала они упорно дразнили смуглого паренька со встрепанными темными волосами, которого посылали туда-сюда с разными поручениями – сколотить прилавок для ярмарки, принести оленину, освежевать дичь и даже прибраться в комнате и принести чай. Было очень весело обозвать его или дернуть за рубашку и понестись прочь – и все это так, чтобы не заметили взрослые, ведь они, девушки, «должны вести себя соответственно». Аюр отмахивался от них, как от назойливых мух.
Дразнилки поутихли спустя пару недель. Надя и Эстер пошли прогуляться по лесу недалеко от дачного поселка. Надя обрывала с кустов дикие ягоды и пыталась подобрать сносную ветку для лука, а Эстер собирала цветы, походя плела венок и рассказывала одну из своих историй:
– Тут неподалеку есть замок. Знаешь, где болота? Вот, если их пройти, выберешься на старую-престарую дорогу, и дойдешь прямо до замка. Только имей в виду, он заколдованный. Причем взаправду заколдованный, а не понарошку. Давным-давно одного князя отвергла девушка, и он велел построить себе замок вдали ото всех, а в замке – лабиринт, чтобы он мог прятаться в нем, если вдруг кто увидит… Все сделали, как он хотел, но знаешь что? Он зашел в лабиринт и больше его никто не видел. Звали, звали – ничего. Пытались найти князя, да не смогли: лабиринт был слишком запутанным. Спустя много лет все были уверены, что князь давно умер, но время от времени люди приходили к замку. Думали, найдут кости князя. Их не нашли, но каждый раз, блуждая по лабиринту, люди видели на его стенах новые надписи. И поняли, что князь до сих пор там. Прошло еще много-много лет, замок давно разрушился, но лабиринт большей частью остался целым – он уходит глубоко под землю. Несколько человек спускались туда и видели – надписи продолжают появляться… А-а!!!
Крик в конце не был попыткой еще больше впечатлить Надю, зачарованную рассказом – она всегда сначала слушала, развесив уши, потом начинала сомневаться и упрекать Эстер в излишнем воображении, а еще позже рассеянно обдумывала истории, пытаясь доказать себе, что что-то из этого может быть правдой.
Эстер завопила, потому что ее нога ухнула куда-то вниз. Цветы выпали из рук и рассыпались вокруг живописным полукругом.
– Что с тобой? – Надя ухватила ее за плечи и посмотрела вниз.
Земля, покрытая травой, поглотила ногу Эстер по щиколотку. И как девочка ни старалась, не могла освободиться. Надя потянула ее изо всех сил – тщетно. Они вместе пытались разрыть землю, но под травой и грунтом оказалась железная решетка. Напуганные, подруги даже не задумались, откуда и зачем она могла здесь взяться – просто пытались высвободить ногу Эстер из коварной ловушки.
Они совсем обессилили, когда на тропинке появился Аюр. За его спиной было ружье, на плече – полотняная сумка с огромным багровым пятном. Увидев их, он сразу остановился.
– Что случилось?
И Надя, и Эстер моментально забыли, что ни разу не проходили мимо него, не бросив обидного слова. Они были безумно рады увидеть почти взрослого парня.
Аюр оправдал их надежды. Он быстро оценил положение, приподнял решетку и осторожно высвободил расцарапанную ногу Эстер. Пока раненая переводила дух, а Надя гладила ее по голове, Аюр заглянул в яму, положил решетку обратно и снова закидал землей.
– Что там? – спросила Надя. – Кто это сделал?
– Ничего.
– А зачем положил обратно? Кто-нибудь еще упадет!
– Схожу за лопатой. Руками все равно нормально не сделать.
Аюра они больше не дразнили – если только чуть-чуть и по-доброму. Каждый раз радовались его приезду, иногда просили помочь со всякими пустяками – например, если во время игры в бадминтон волан залетал на крышу веранды.
А потом все изменилось. Прошлым летом Эстер стала награждать Аюра чересчур пристальными взглядами и не переставая говорить о нем. Надя сначала не понимала, чем вызван ее интерес. Догадки появились только зимой, и это открытие подняло бурю негодования и обиды. Во-первых, это было предательством их с Эстер дружбы. Во-вторых, какое право она имела влюбляться в работника ее отца? Глупо, но именно так Надя почувствовала себя в тот момент.
Летом они с Эстер снова, как прежде, проводили время вместе. Одним из их давних развлечений было пойти лес в поисках того самого места, где Эстер провалилась под землю. Они ведь так и не узнали, что было в яме. Аюра не спрашивали – им нравилось дразнящее ощущение тайны. И Эстер, конечно, напридумывала кучу историй о том, что там было на самом деле – украденные сокровища, тайно похищенная императорская корона и даже письма английской принцессы, которая давным-давно предпочла отказаться от королевства и бежать в Россию со своим тайным возлюбленным. С каждым годом истории Эстер становились все более романтичными, и когда она рассказывала их, ее глаза подергивались пеленой – видимо, она представляла себя на месте главной героини.
Теперь Аюра нет. И Эстер нет. А она, Надя, в Сибири.
Повозку сильно тряхнуло, Надя вырвалась из плена мыслей и увидела у кромки леса оленя. Он показался всего на несколько секунд, большой, серый, с огромной короной рогов на вытянутой голове. Наде показалось, что они обагрены кровью.
«Нашли оленя мертвого, Аюр сверху лежал, прямо на рогах у него…»
Надя хотела показать Каролине, но олень быстро исчез. Был – и нету. Должно быть, отступил обратно в лес. Или вовсе не было никакого оленя – просто показалось.
Как человек-ворон. Как то, под поездом.
– Слушай, Каролина, – сказала Надя. – Если человек видит то, чего нет, это ведь очень плохо, да?
Каролина подняла глаза от книги, которую умудрялась читать при жуткой тряске, и посмотрела на нее спокойным, внимательным взглядом.
– Обычно так бывает, когда у человека совесть нечиста.
Сказав это, она вернулась к книге.
«Нечиста, – подумала Надя, а может, это прозвучал голос в ее голове. – Ты даже не представляешь, насколько».
8
Большой черный ворон опустился на груду ветвей и хрипло каркнул. Алана заглянула в круглые и блестящие, как бусины, глаза птицы и сердито шикнула на нее. Ворон отпрыгнул в сторону, но не улетел.
В кустах неподалеку что-то зашуршало. Алана, нагнувшаяся за очередной ветвью, замерла. Животные обычно не подходили так близко к бикиту, но мало ли? В лесу всегда нужно быть начеку. Не далее как месяц назад Дыгиян, парень года на два старше нее, едва удрал от медведя, оголодавшего за время долгой спячки, а немногим позже волки только чудом не загрызли оленя, пасущегося у кромки леса.
Шорох был странный, нехарактерный для зверя – ветви покачивались на совсем небольшой высоте, а звук кусты издавали такой, словно там окопались сразу две лисицы. Черные брови Аланы свелись к переносице; она выпрямилась и засучила рукава – приготовилась задать взбучку нарушителю спокойствия.
Ворон снова закаркал, и Ганя не выдержал – вылетел из кустов с громким уханьем, размахивая руками. Зрелище было настолько нелепое, что Алане стоило огромных трудов не рассмеяться. Ну а ворон, издав возмущенный звук, взмахнул крыльями и улетел – на его месте и орел наверняка предпочел бы улететь подальше от безумного человеческого детеныша.
– Что бы ты без меня делала! – Ганя повернулся к сестре с гордым видом.
– Продолжала бы спокойно собирать валежник.
Гордость на круглом личике Гани сменилась испугом: знал, что поступил глупо, и что нагоняя теперь не избежать.
– Ганя, никогда нельзя ходить в лес одному, да еще и тайком.
– Но ты же ходишь!
– Я старше тебя. Тебе пока нельзя. И прятаться по кустам – тоже. А если бы я подумала, что там зверь, и выстрелила бы?
– Тут недалеко ведь, и… У тебя ружья с собой сейчас нет, – пробормотал Ганя совсем тихо.
– И так орать в лесу – последнее дело, – продолжала отчитывать Алана. – Еще и носишься, как угорелый! Узнает отец – никогда тебя с собой на охоту брать не будет.
– Я же просто… Пошутить… Помочь… – голос Гани задрожал.
Алана тяжело вздохнула. Ганя совсем не походил на другого ее брата, Иничэна. Тот был прирожденным охотником – рассудительным, тихим, смелым и находчивым. Ему бы никогда и в голову не пришло с криками бегать по лесу. Даже на обычной прогулке он ступал осторожно, стараясь не издавать лишних звуков, и зорко глядел по сторонам, вычисляя добычу.
Ганя был совсем другим. Трусоватый, шумный, гораздый на подобные выходки. Отец беззаботно махал рукой – перерастет, мол, – а мать побаивалась отпускать его в лес даже с Аланой.
– Ладно, успокойся. Собирай ветки и клади сюда, только не теряй меня из виду, ясно?
Ганя закивал и бросился на поиски веток. Про себя Алана с горечью отметила, что ясно ему ничего не было – он то и дело норовил уйти в сторону. Приходилось зорко следить за ним и напоминать, что нельзя уходить далеко.
В какой-то момент Алана подняла голову и не увидела брата.
– Ганя! Не уходи далеко.
Нет ответа. Раздраженная, Алана бросила в кучу еще несколько веток.
– Ганя!
Тишина.
Алана быстрым шагом направилась в ту сторону, где видела Ганю последний раз. Сквозь колючие кусты она протиснулась без особой тревоги, но когда пришлось перебраться через упавшее дерево, сердце тревожно дернулось – неужели он мог уйти так далеко? Может, свернул в другом направлении? Где его теперь искать?
Она сделала еще несколько шагов и не сдержала вздоха облегчения. За ветвями низкорослых деревьев проглядывала спина Гани.
– Га…
Последний слог застрял в горле. Алана вдруг поняла, что Ганя уже долго стоит и не двигается, и никак не реагирует на шорохи. Почему? Увидел опасного зверя?
Она тихонько приблизилась, раздвинула ветви и поравнялась с Ганей.
Перед ними протянулась небольшая прогалина. За ней росли деревья и кусты, они словно расступались, образовывая неширокий проход. В его конце была еще одна, крохотная полянка, на которую каким-то чудом прокрался солнечный луч.
Свет падал прямиком на невысокую фигуру.
– Черный человек, – прошептал Ганя одними губами.
Алана напряженно всматривалась. Это был парень, примерно одного с ней возраста, стройный, с короткими черными, как уголь, волосами и в совершенно черной одежде, очень необычной на вид: она так плотно облегала его тело, что, казалось, двигаться в ней невозможно.
Но нет, он приметил их, легко повернулся. Из-за черных волос белизна лица больно била в глаза.
