Я. Тебя. Сломаю

Да, это утро точно было не из добрых.

– Не смей говорить о моей матери! – рявкнула, шагнув к ней. – И ты правда думаешь, что я хотела этого? Что я мечтаю быть его куклой? Ты слепая, Айше! Моя жизнь не здесь, а в другой стране, куда я хочу всех душой, а приехала лишь ради отца!

Лейла шагнула вперед, ее голос дрожал от ярости.

– Ты лжешь, Элиф! – крикнула девушка, сжимая кулаки. – Ты всегда в центре внимания! Я хотела быть с Амиром! Это был мой шанс, а ты все украла! Мама права, лучше бы не приезжала.

Я уставилась на нее, не веря своим ушам. Лейла, моя младшая сестра, которая делилась со мной конфетами и шептала секреты, теперь смотрела на меня, как на врага.

– Ты серьезно? – я почти засмеялась, но смех вышел горьким. – Ты думаешь, Амир – это сказка? Он не принц, Лейла, он зверь! Ты бы не выжила с ним!

– А ты выживешь? – огрызнулась она, ее глаза блестели от слез. – Ты всегда была сильнее, умнее, красивее! Я хотела хоть раз быть первой!

– Хватит! – Айше схватила Лейлу за руку, потащив к двери. – Ты все разрушишь, Элиф. Ты проклятье этого дома!

Дверь хлопнула, и я осталась одна, задыхаясь от гнева.

Эта женщина не знала правды – о долге отца, о том, как Амир держит нас за горло. Она жила в своей фантазии, где Лейла, став женой Демира, купалась бы в золоте.

Но я-то была уверена: Амир не дарит счастье. Он ломает людей, как ветки. И все же слова Лейлы резали, как нож. Она хотела быть на моем месте?

Она не понимала, что это не победа, а клетка.

Упала на кровать, пытаясь успокоиться, но в дверь снова постучали. Фатма, служанка, вошла, держа шкатулку резьбой. Ее глаза были опущены, как всегда.

– От господина Демира, – пробормотала она, ставя шкатулку на стол и быстро уходя.

Открыла его, стиснув зубы. Внутри лежали серьги – золотые, с сапфирами, и коробка с пахлавой, посыпанной фисташками. Аромат меда и орехов наполнил комнату. Еще один подарок, еще один шаг в его игре.

Турецкие традиции сватовства – бесконечные дары, чтобы показать щедрость жениха и связать невесту. Захлопнула шкатулку, но ее тяжесть осталась в моих руках. Амир не отступал.

Я хотела швырнуть подарки в стену, но вместо этого взяла телефон. Сообщение от Кати все еще ждало ответа: «Софа, ты там жива? Пиши, а то волнуюсь!» Я начала печатать, но мысли путались.

Как объяснить, что моя жизнь рушится? Что меня продают, как товар на Гранд-базаре? Так и не отправив ответ, убрала телефон, когда в дверь снова постучали. Фатма вернулась, теперь с огромной коробкой, перевязанной темно-синей лентой.

– Еще от господина Демира, – она поставила коробку и исчезла, как тень.

Долго смотрела на коробку, прикасаться к ней не хотелось, но пришлось. Развязала ленту, чувствуя, как сердце колотится.

Внутри было платье – черное, шелковое, с серебряной вышивкой, легкое, как ночной ветер. Рядом лежала записка, написанная черными чернилами: «Элиф, жду тебя завтра на ужин в моем доме на Принцевых островах. Надень это платье. Оно для тебя. Амир».

Скомкала записку, но пальцы невольно коснулись шелка. Платье было красивым – слишком красивым. Оно кричало о его власти, о его желании контролировать даже мой выбор одежды.

Ужин? Он не просто сватался – он вызывал меня, как на дуэль. Бросила платье на стул, но его вид не давал мне покоя.

Вечером я спустилась во внутренний дворик, где слуги накрывали стол для ужина. Айлин и Селин сидели в углу, шептались, бросая на меня любопытные взгляды. Их одинаковые лица, обрамленные темными локонами, были как зеркала, но я не могла разобрать, что они думают.

Лейла сидела отдельно, ее глаза были красными, но она избегала смотреть на меня. Айше что-то шипела ей на ухо, и я знала, что это обо мне.

Вошел отец, его шаги были тяжелыми, как будто он нес на плечах тяжелый груз. Он посмотрел на меня, а я почувствовала укол вины. Я не могла забыть его слова о долге, об угрозе Амира.

Но я не могла и простить.

– Элиф, – позвал он, его голос был хриплым. – Поговорим.

Я последовала за ним в его кабинет, закрыв дверь. Он сел, руки дрожали, но глаза были твердыми.

– Ты получила подарки?

– Да, – я скрестила руки. – И записку. Он хочет, чтобы я надела его платье и явилась к нему, как послушная кукла.

Отец вздохнул, его лицо стало еще бледнее.

– Элиф, ты должна понять. Амир не остановится. Он выбрал тебя, и его слово – закон. Если ты откажешься, он…

– Я знаю, – мой голос был резким. – Ты уже сказал. Он уничтожит нас. Лейлу, Айлин, Селин. Но почему ты позволяешь ему? Почему не борешься?

– Потому что я уже проиграл, – его голос сорвался. – Я проиграл, когда взял деньги у его отца. Я думал, что смогу вернуть их, но… я не смог. Теперь он держит нас всех. Ты – единственный способ спасти их.

Стиснула кулаки, чувствуя, как гнев борется с отчаянием.

– А что, если я уеду? Вернусь в Москву? Он не достанет меня там.

Отец покачал головой.

– Он достанет. И не только тебя. Лейлу. Сестер. Он не прощает.

Отвернулась, не в силах смотреть на его сломленное лицо. Моя русская кровь кричала, чтобы я сбежала, но турецкая половина сердца держала меня здесь. Ради них. Ради отца, который умирал. Ради сестер, которые еще не знали, какой ценой мы платим.

После ужина я вернулась в свою комнату, снова посмотрела на платье. Оно лежало на стуле, как вызов. Взяла его, чувствуя мягкость шелка под пальцами.

Надеть его? Это значило бы подыграть Амиру. Но не пойти – значило бы поставить под удар всех, кого я люблю.

Бросила платье на кровать и вышла на балкон. Стамбул сверкал огнями, Босфор нес свои воды, а где-то там, на Принцевых островах, Амир через сутки ждал меня.

Нужно было что-то делать, не быть покорной игрушкой в руках мужчины, который будет все решать за тебя. Он не сможет заполучить меня, если меня не будет.

Мысли сами собой побежали в голове вереницей, а рука потянулась к телефону.

Глава 5

– Мехмет, это я, София, – мой голос дрожал, но я старалась говорить твердо, сжимая телефон. – Мне нужна твоя помощь. Это… безумно, но ты единственный, кому я доверяю.

– София? – знакомый и теплый, прозвучал с тревогой. – Что стряслось? Ты где?

– Дома, в Стамбуле, – сделала глубокий вдох. – Слушай, я не могу все объяснить, но мне нужно исчезнуть. Инсценировать смерть. Чтобы все думали, что я утонула. Ты можешь помочь?

Это было безумием, но решение было принято спонтанно, если меня якобы не станет, то Амир успокоиться, возьмет в жены Лейлу и все будут счастливы.

Тишина на другом конце была оглушительной. Я ждала, пока Мехмет осмыслит мои слова, чувствуя, как сердце стучит в горле. Мы не говорили больше года, но я знала, что он работает хирургом в больнице местной.

Мехмет был моим другом в Москве и там называл меня по второму имении – Софией. Он был старше меня на три года, с добрыми карими глазами и привычкой теребить рукав, когда нервничал.

Он ухаживал за мной – звал в кафе, приносил книги по анатомии, но я отказала. Любовь тогда казалась мне помехой, я жила мечтами о карьере, я была счастлива получать, получать образование как хотела мама, а не подчиняться мужчинам по первому слову.

Махмет не злился, остался другом, и мы часами болтали о медицине, о его тоске по Стамбулу, о русских зимах. Теперь у него была жена и скоро должен был родиться ребенок, но я надеялась, что он не откажет.

– София, ты серьезно? – наконец спросил он, голос стал ниже. – Это не шутка? Почему ты так решила? Я не ничего не понимаю, в какую историю ты попала?

– Не могу сказать, – закусила губу. – Обещаю, я все объясню, но не сейчас. Ты в больнице, ты можешь… найти тело. Девушку, похожую на меня. В морге наверняка есть кто-то подходящий, город большой, каждый день что-то происходит.

Мужчина выдохнул, я почти слышала, как он проводит рукой по волосам, как делал в Москве, когда не знал, что сказать.

– Это опасно. И если ты просишь, то действительно ситуация у тебя безвыходная.

– Да, да, все именно так, ты всегда меня понимал с полуслова. Я все сделаю сама, нужно только потянуть время. Ты не должен допускать до опознания пока я не подам знак,– адреналин начинал закипать в крови, я так и видела, как все проверну, как Махмет позвонит отцу, что в его больницу поступила девушка похожая на меня.– Махмет, я могу на тебя рассчитывать?

– Да, да, София, можешь. Именно потому, что как раз вчера в морг привезли девушку. Я увидел ее и на секунду подумал, что это ты. Темно-русые волосы, твой рост. Утонула в Босфоре, ее еще не опознали, но тело сильно раздуло от воды. Я даже пошел проверить, чтобы убедиться, что это не ты.

Замерла, пальцы сжали телефон сильнее. Это был шанс. Жуткий, но реальный и им нельзя было не воспользоваться.

– Ты сделаешь это? – уточнила, стараясь не выдать волнения. – Поможешь мне?

– Да, но, – его голос был полон сомнений. – Если я соглашусь, ты должна мне все рассказать. Не хочу, чтобы ты пропала навсегда.

– Обещаю, – сказала, хотя не была уверена, смогу ли. – Встретимся после полуночи, у причала в Бешикташе. Я уйду из дома так, чтобы никто не заметил. Мехмет, пожалуйста.

Он помолчал, потом тихо ответил:

– Хорошо. Но будь осторожна. Я буду там.

– Спасибо, – прошептала, и связь оборвалась.

Выпрямилась, чувствуя, как адреналин пульсирует в венах. Мехмет согласился. Теперь все зависело от меня.

Я должна была уйти незаметно, оставить следы, чтобы все поверили, что я утонула. Платье от Амира, его записка, подарки – все осталось в комнате, как доказательство, что я была здесь.

Открыв шкаф, я достала черную футболку и джинсы, чтобы слиться с ночным городом. В рюкзак бросила кошелек, документы, наличные деньги. То платье, в котором я была дома, даже белье и обувь, сама переоделась в более удобную одежду.

Ноутбук, как и все остальные дорогие мне вещи, придется оставить, а еще телефон, но его уже рядом с одеждой. Нашла старый браслет, который Мехмет подарил мне в Москве – тонкий, из кожаного шнурка с маленьким кулоном в виде полумесяца.

«На память о России», – сказал он тогда, улыбаясь. Мы сидели в университетском кафе, пили чай с бергамотом, а за окном шел снег. Мехмет рассказывал о стамбульских базарах, о том, как его бабушка готовила долму, и я смеялась, когда он пытался выговорить «перепелиные яйца» по-русски.

Он был не таким, как другие парни – не хвастался, не давил, просто был рядом. Даже после моего отказа он не перестал быть другом. Теперь я просила его рисковать ради меня, и это жгло совесть. Этот браслет он должен будет надеть на руку той девушке, и еще один, тот что подарил мне отец на совершеннолетие, который я носила не снимая с восемнадцати лет.

Посмотрела на часы – десять вечера. До полуночи оставалось два часа. Дом затих: Лейла заперлась в своей комнате, Айлин и Селин шептались в гостиной, Айше проверяла двери, как всегда, а отец, наверное, сидел в кабинете, кашляя над бумагами.

Я знала, что служанка Фатма оставляет заднюю дверь открытой, когда выносит мусор. Это был мой путь наружу.

На клочке бумаге написала быстрое прощальное письмо – «Простите, я не выдержала. Элиф». Сложила ее пополам, сунула в карман. Оставлю ее у причала, где волны унесут мои следы. Мехмет сделает остальное: сообщит отцу, что мое тело привезли утром, убедит всех, что это я.

Его репутация врача и связи в больнице помогут избежать вопросов. Но я знала, что это не конец. Амир не поверит в мою смерть так легко. Его взгляд, тот, что поймал мой на балконе, будут искать правду.

Надела кроссовки, черную толстовку, натянула капюшон и открыла дверь. Коридор был темным, свет фонарей пробивался сквозь витражные окна, рисуя узоры на полу. Я кралась вдоль стены, замирая при каждом шорохе.

У лестницы послышались голоса – Айлин и Селин спорили о какой-то песне. Я дождалась, пока они уйдут, и спустилась к задней двери. Как я и думала, она была приоткрыта. Выскользнула во двор, где старый фонтан журчал в тишине.

Улицы Стамбула не спали: торговцы предлагали свой товар, парочки гуляли по набережной, пахло жареной скумбрией и специями. Я держалась в тени, избегая фонарей.

Причал Бешикташа был в пятнадцати минутах ходьбы, но каждый шаг казался испытанием. Я вспоминала Москву, где Мехмет учил меня кататься на коньках на Патриарших прудах. Он смеялся, когда я падала, но всегда подавал руку.

Его лицо – открытое, с легкой щетиной и ямочкой на щеке – было перед глазами. Теперь он был другим: серьезным, с усталыми глазами врача, но я знала, что он не подведет.

Причал встретил меня шумом волн и запахом соли. Я посмотрела на часы – без пяти полночь. Мехмет появился из темноты, его силуэт выделялся на фоне воды. Он был в черной куртке, волосы чуть длиннее, чем я помнила, но та же привычка теребить рукав выдала его.

– София, – он шагнул ко мне, голос был тихим, но твердым. – Ты уверена в этом?

– Да, – кивнула, хотя внутри все сжималось. – Ты все подготовил?

– Девушка в морге… она похожа на тебя, – сказал он, глядя мне в глаза. – Я сделаю, как ты просила. Но это не игра. Если ты уйдешь, назад пути не будет.

– Я знаю, – ответила я, чувствуя, как холод воды забирается под кожу. – Спасибо, Мехмет.

Он хотел что-то добавить, но я подняла руку. Вдалеке послышались голоса – рыбаки возвращались с ночного лова. Я схватила Мехмета за рукав и потянула за груду ящиков. Мы затаились, пока шаги не стихли. Мое сердце колотилось так, что я боялась, его услышат.

– После полуночи, – прошептала, снимая с руки украшения. – Я оставлю свою одежду, телефон и записку у воды. Ты знаешь, что делать. А эти браслеты надень на ту девушку.

Мехмет кивнул, его пальцы на миг сжали мою руку вместе с браслетами.

– Не пропади, София. Я серьезно.

– Спасибо, друг.

Отвернулась, чтобы он не увидел, как дрогнули мои губы. Уходя в темноту, я чувствовала его взгляд. Стамбул окружал меня своими огнями, запахом кофе и криками чаек, но я уже была чужой.

Я шла к пропасти, где меня ждала либо свобода, либо конец. Я была готова заплатить любую цену, чтобы не стать куклой в руках жестоких мужчин.

Глава 6

Аэропорт, кафе, я сидела в дальнем углу, в тени, где свет от тусклых ламп едва достигал моего лица. Капюшон толстовки низко надвинут, скрывая глаза, а пальцы сжимали чашку с давно остывшим кофе.

Его горьковатый аромат смешивался с запахом свежей выпечки и далеким эхом восточных специй, которые витали в воздухе. Стамбула везде, даже здесь, в этом безликом месте, где люди растворялись в суете.

Билет в Москву лежал в кармане джинсов, напоминая, что я на шаг ближе к свободе. Три часа до вылета. Три часа, чтобы не попасться.

Я сделала все, как задумала.

Одежда, телефон, записка – все осталось на берегу Босфора. Утром они найдут эти вещи, и Мехмет сыграет свою роль: сообщит отцу, что в морг привезли тело, похожее на меня и друг решил сообщить ему первым.

В доме начнут искать меня только к завтраку, когда Айше заметит, что я не спустилась к столу. К тому времени я буду в воздухе, над Черным морем, далеко от этого города, где каждый взгляд, каждый шепот душил меня. Нужно только продержаться эти три часа.

Сидела, прижавшись к стене, и наблюдала за толпой. Аэропорт гудел, ни на секунду не замолкая, голоса на десятке языков, шарканье чемоданов, объявления на турецком и английском.

Мой взгляд скользил по лицам, выискивая угрозу. Люди Амира могли быть где угодно. Казалось, что его тень тянулась за мной, как дым от благовоний, пропитывая все вокруг. Представляла его людей – высоких, в темных костюмах, с холодными глазами, которые сканируют толпу, как ястребы, высматривающие добычу.

Каждый мужчина в дорогом пиджаке, каждая фигура, задержавшаяся у выхода, заставляла мое сердце сжиматься. Но я не могла позволить страху взять верх. Не сейчас.

Чтобы отвлечься, заставила себя сосредоточиться на людях вокруг. В кафе было многолюдно: туристы с рюкзаками, бизнесмены с ноутбуками, семьи, спешащие на рейсы.

Зацепился взглядом за одну из них – мужчина, женщина и маленькая девочка, лет трех, с кудрявыми волосами, перевязанными алой лентой. Девочка сидела на коленях у отца, размахивая пластиковой ложкой, и смеялась, когда мать пыталась утереть ей подбородок, испачканный йогуртом.

Девочка что-то прощебетала, указывая на витрину с пирожными, и мужчина, улыбаясь, потрепал ее по голове. Его глаза, смотрели на жену с такой нежностью, что у меня защемило в груди.

Они были семьей – настоящей, не скованной цепями традиций или долгов. Я невольно улыбнулась, глядя на девочку, которая теперь тянулась к матери, требуя внимания. Ее крохотные пальчики сжимали край маминого платка, а та смеялась, поправляя ей ленту.

Это было так просто, так естественно, что я почувствовала укол зависти.

Я тоже хотела этого. Не сейчас, может, через годы, но я мечтала о семье, где любовь не была бы сделкой, где никто не продавал бы друг друга ради выживания.

Представляла дом – не такой, как наш, с его мозаиками и тяжестью прошлого, а простой, с деревянными полами, где пахло бы свежим хлебом и утренним чаем. Мужчина, который смотрел бы на меня так же, как этот отец на свою жену, с теплом, без желания сломать.

Дети, чей смех звенел бы, как колокольчики на ветру. Но с Амиром? С ним не было бы счастья – только боль, холодная, как мрамор, и вечная борьба за каждый вздох свободы.

Отвернулась, пряча лицо глубже в капюшон. Кофе в чашке покрылся серой пленкой, и я отодвинула его, чувствуя, как горький привкус поднимается в горле.

Амир Демир. Его имя вспыхивало в голове, как раскаленный уголь. Я ненавидела его – за власть, высокомерие, за то, как он смотрел на меня, словно я уже принадлежала ему. Но больше всего я ненавидела себя за тот миг на балконе, когда его взгляд пробудил во мне что-то, чему я не могла дать имя.

Это было не желание – нет, я не могла желать его.

Это была искра, короткая и обжигающая, которая тут же потухла под волной гнева. Но она была, и это пугало меня больше, чем его сваты или подарки.

Сжала кулаки, ногти впились в ладони. Нет, я не поддамся. Не ему, не этому городу, не долгу, который отец повесил на мои плечи. Я выбирала себя. Москву, холодный воздух, запах мокрых листьев, свободу, которую я чувствовала там, среди серых домов и шумных улиц.

Там я была Софией – не Элиф, не дочерью, чья жизнь принадлежала семье, а просто собой. Студенткой, которая мечтала лечить людей.

Взгляд снова вернулся к семье. Девочка теперь сидела на полу, рисуя что-то на салфетке цветными карандашами. Ее мать наклонилась, шепча ей что-то, девочка засмеялась, показывая свой рисунок – кривые линии, похожие на солнце.

Вспомнила себя в ее возрасте, в Москве, когда мама учила меня рисовать звезды. Она говорила, что каждая звезда – это чья-то мечта, и если я буду верить, моя звезда всегда будет гореть.

Мама. Ее лицо всплыло в памяти – светлые волосы, мягкая улыбка, глаза, в которых было столько силы. Она умерла, когда мне было семнадцать, кажется, что совсем недавно и боль этой потери все еще ранит душу, но ее голос до сих пор жил во мне, подталкивая бежать, бороться, не сдаваться. Стиснула зубы, прогоняя воспоминания.

Сейчас не время для слабости. Аэропорт жил своей жизнью: кто-то спешил на регистрацию, кто-то обнимался перед расставанием, кто-то спал, уронив голову на рюкзак.

Я снова осмотрела зал, ища угрозу. Мужчина в сером пальто, стоявший у стойки с газетами, слишком долго смотрел в мою сторону. Или мне показалось?

Опустила глаза, делая вид, что изучаю чашку. Сердце стучало, как барабан на базаре, но я заставила себя дышать ровно. Он прошел мимо, не остановившись, я выдохнула.

Три часа. Это не так долго. Повторяла это, как мантру, но время тянулось, как патока, липкое и медленное. Достала билет, провела пальцем по напечатанным буквам: Москва, 03:45. Скоро я буду дома.

Там меня ждали Катя с ее бесконечными историями, Дмитрий с его верой в мои способности, холодный воздух, который не душил, а наполнял легкие. Но пока я была здесь, в этом чистилище, где каждый шорох казался шагами людей Амира.

Вспомнила его лицо – острые скулы, темную бороду с проседью, глаза, в которых тлела буря. Он был не просто человеком, он был стихией – той, что сметает все на своем пути. Отец говорил, что Амир держит город в кулаке, что его слово – закон.

Но я не верила в его непобедимость. Он был человеком, а люди ошибаются, падают, ломаются. Я не дам ему сломать меня. Даже если его взгляд, тот, на балконе, до сих пор горел в моей памяти.

Снова посмотрела на семью. Девочка теперь спала, прижавшись к отцу, ее маленькая рука сжимала его палец. Мать гладила ее по голове, напевая что-то тихо, на языке, который я не разобрала.

Эта картина была такой мирной, что я почувствовала, как внутри что-то треснуло. Я хотела этого – не богатства, не власти, а простого тепла, которое нельзя купить за золото или страх.

Но Амир не знал этого тепла. Его мир был холодным, как сталь, и я не хотела быть частью его.

В кафе вошел мужчина в темном костюме, я напряглась. Он был высок, с короткой бородой, и двигался с той же хищной грацией, что я видела в Амире.

Сердце замерло, но он прошел к стойке, заказал кофе и сел в другом углу, уткнувшись в телефон. Выдохнула, но пальцы продолжали дрожать. Я была параноиком, но это был не просто страх – это был инстинкт, который кричал, что Амир не отпустит так легко.

Его подарки – браслет, платье, серьги – были не просто жестами. Это были метки, как на добыче, которую он уже считал своей.

Закрыла глаза, представляя Москву. Зима, снег скрипит под ногами, запах горячего шоколада в кафе на Арбате. Катя, смеющаяся над моими шутками. Там я была свободной. Там я могла дышать.

Но здесь, в Стамбуле, я задыхалась – от традиций, от долга, от взглядов, которые жгли кожу и требовали от меня того, что я не могла и не хотела дать. Отец говорил, что у меня нет выбора, но я создавала свой выбор. Даже если он был безумным, даже если он означал бросить все – семью, дом, Лейлу.

Лейла. Сестренка.

Ее лицо всплыло перед глазами – бледное, с глазами, полными слез и злости. Она ненавидела меня, думая, что я украла ее шанс. Она не понимала, что я спасала ее.

Посмотрела на часы. Два часа до вылета. Время ползло, как улитка, заказала еще один кофе, хотя знала, что не выпью его. Официант, молодой парень с усталыми глазами, поставил чашку и ушел, не взглянув на меня. Я была тенью, и это было то, что мне нужно.

Семья начала собираться. Мужчина поднял девочку на руки, она сонно прижалась к его плечу. Женщина сложила карандаши в сумку, улыбнулась мужу, и они пошли на посадку.

Часы тикали, и с каждым их ударом я чувствовала, как трещина в моем сердце расширяется. Я не знала, что будет дальше, но чувствовала, что Амир не поверит в эту ложь, что он не остановиться и будет меня искать. Но я надеялась на то, что в другой стране его влияние и власть не действуют.

Глава 7

Очередь на паспортный контроль бесконечная, стою, сжимая паспорт и билет так, что пальцы немеют. Аэропорт гудит: голоса на десятке языков, скрип колес чемоданов, объявления, звучащие то на турецком, то на английском.

Капюшон толстовки надвинут низко, тень скрывает глаза, но я все равно чувствую себя уязвимой под яркими лампами зала. Москва так близко – ее холодный воздух, улицы, где я могу быть просто Софией, а не пешкой в чужой игре. Но вера в то, что побег удастся, тает с каждой секундой, как утренний туман над Босфором.

Оглядываюсь, выискивая угрозу в каждом лице. Мужчина с рюкзаком, женщина с ребенком, парень в наушниках – все кажутся подозрительными. Тень Амира витает повсюду, его власть душит даже здесь, в этом безликом месте.

Сердце колотится, но я заставляю себя дышать ровно. Еще несколько шагов, и я пройду контроль, окажусь в зоне вылета, где его руки не достанут.

Моя очередь. Протягиваю паспорт офицеру, избегая его взгляда. Он лениво листает страницы, и я чувствую, как пот стекает по спине, несмотря на прохладу кондиционеров. Штамп падает на страницу, офицер возвращает документ.

Выдыхаю, ощущая, как напряжение отпускает, но тут же замираю. Воздух тяжелеет. Поворачиваю голову и вижу их – двое мужчин, высоких, в черных рубашках и брюках. Их щетины аккуратно подстрижены, движения уверенные.

Люди Амира.

– Эй, что… – начинаю, но голос обрывается, когда они хватают меня за локти. Их пальцы впиваются в кожу, я дергаюсь, пытаясь вырваться. – Отпустите!

Мой крик тонет в шуме аэропорта. Бьюсь, но их хватка железная. Они тащат меня в сторону, прочь от стойки, прочь от свободы. Оглядываюсь, ища помощи.

Охранники у входа стоят неподвижно, их лица бесстрастны. Полицейский за стойкой перебирает бумаги, не поднимая глаз. Никто не вмешивается. Этот город принадлежит Амиру, и я в его ловушке.