Путь ведьмы

Алёна Николаева

Путь ведьмы

ГЛАВА 1 (23-24 АПРЕЛЯ)

Ночь на двадцать третье апреля обещала быть неспокойной. Тяжёлые тучи, которые сумерки с трудом волокли за собой, наступая на мирный город, уже готовили весь свой многообразный арсенал к бою. Подкравшись как можно ближе и окутав ночное небо всецело, словно взяв крепость в плотную осаду, небесные кочевники приступили к яростной атаке. Напором пожарного гидранта пролился дождь на холодную землю, молнии с пугающей частотой принялись озарять мрачное небо, а следующие за ними раскаты грома не находили в себе сил умолкнуть хотя бы на минуту. Вспышка, как удар плетью, рассекающей воздух, затем нарастающий грозный рокот, снова удар и его последующее оглушительное эхо. Ещё с десяток таких устрашающих комбинаций – и вот ненастная погода в столице достигла своего пика. Ветви ещё не до конца скрытых за зеленью деревьев пытались спастись, укрыться от жестокой бури, хватаясь за скользкие окна ближайших домов, но стихия, не зная пощады, то и дело поражала самых слабых из них и безжалостно разбрасывала по импровизированному полю битвы. До спасительных первых лучей, казалось, было далеко…

Ровно в эти тревожные минуты в квартире под несчастливым номером тринадцать металась по своей постели, как в бреду, молодая длинноволосая девушка. Рядом с её невысокой кроватью, безмолвствуя, стояла дряхлая старуха в чёрном потёртом балахоне и пристально наблюдала за несчастной. Как вдруг она, эта старуха, громко расхохотавшись, без особых усилий подпрыгнула до самого потолка, да так там и осталась, нависая над кроватью тяжёлой грозовой тучей, тогда как её правая нога, длинная и на первый взгляд будто деревянная, свисала, почти касаясь груди бедной девушки.

– Внученька! – скаля гнилые зубы, хрипела старуха. – Нехорошо обижать бабушку. Иди ко мне, кровиночка родная!

Девушка, широко распахнув глаза, одновременно застыла в немом страхе и удивлении, обнаружив висящее перед собой гадкое морщинистое лицо. Незваная ночная гостья в один момент протянула к ней свои искорёженные старческие руки и тут же, резко отдёрнув их назад, с жутким хохотом прыгнула прямо на бедняжку.

На прикроватной тумбочке зазвенел будильник. Несчастная, громко вскрикнув, резким движением попыталась выскочить из кровати, но, запутавшись одной ногой в простыне, с оглушительным треском грохнулась на пол. Придя в себя спустя несколько минут, пострадавшая во всех смыслах медленно поднялась, взяла в руки мобильный телефон и поплелась на кухню. Часы показывали семь утра, и солнце, уже рассеяв тьму ночной стихии, настойчиво заглядывало в окна, призывая дремлющих покидать свои укрытия. Жуткая старуха, с которой девушке не доводилось встречаться никогда прежде, снилась ей каждую ночь на протяжении последних нескольких недель. Что делать с этой напастью, было решительно неясно. Совершенно понятно было только одно: отвратительно бесформенное лицо старухи испугало бы не на шутку кого угодно.

– В церковь сходить, что ли, свечку поставить…

Здесь её размышления о ночном кошмаре внезапно закончились, а точнее сказать, прервались телефонным звонком.

– И вам доброе утро, – слабым голосом проговорила девушка, не торопясь при этом снимать трубку. Какое-то время она просто держала беспокойный телефон в своей дрожащей руке и смотрела на экран, нервно отпивая из большой красной кружки горячий кофе. Так прошло примерно пять минут, прежде чем она собралась с силами и ответила на очередной звонок.

– Елена Ивановна, доброе утро! Вас снова беспокоят сотрудники отдела по работе с проблемными должниками банка «Московский денежный двор». Мы хотели бы поинтересоваться, когда Вы планируете погасить задолженность по кредитам?

– Послушайте, я же вчера уже объяснила, что у меня нет сейчас работы и просто нечем платить.

– Елена Ивановна, мы понимаем, что Вы переживаете тяжёлые времена, но скажите, когда и у кого они были лёгкими?! И, тем не менее, сегодня Вам несказанно везёт – в качестве редчайшего исключения мы приняли решение пойти Вам навстречу и дать время на погашение задолженности до конца текущего месяца. Однако будьте внимательны и не злоупотребляйте нашей добротой, ведь в случае несвоевременной оплаты мы будем вынуждены общаться с Вами по-другому. Хорошего дня!

Лена повесила трубку и с облегчением выдохнула. Откинув голову на спинку деревянного стула, она обвела пустым взглядом потолок кухни и застыла, безучастно разглядывая на свету тонкую паутинку, свисающую с плафона. Так шла минута за минутой, и чем дальше стрелки часов уносили каждую из них вперёд, тем мрачнее становилось лицо задумчивой девушки. В какой-то момент внезапно нахлынувшие мысли, казалось, предвосхитили судьбу её нового дня, и представить его продолжение хорошим вряд ли было возможно.

– Спасибо, конечно, за щедрость, – вдруг бросила она невидимому собеседнику, – но боюсь, что ни до конца месяца, ни до конца года долги мне не отдать. Ну, только если случится какое-нибудь чудо. А чудес, как известно…

Из общего коридора донёсся неясный звук, какой-то странный шум, похожий то ли на шуршание несвойственных идущему сезону сухих листьев, то ли на тихое царапанье во входную дверь её квартиры. Недолго думая, Лена отставила в сторону кофе и, стараясь не шуметь, на цыпочках прошла в прихожую. Посмотрев в дверной глазок, но толком ничего не увидев, она резко дёрнула ручку от себя. На этаже было тихо и пусто.

– Опять лампочки повыкручивали, – прошипела себе под нос Лена, оглядевшись по сторонам, и следом, уже не стесняясь, рявкнула в темноту: – Поймаю – руки оторву!

Но, закрывая дверь, она заметно смягчилась, когда обнаружила под ногами потёртый бумажный конверт.

– Ой, мама, я что, волшебник? – пробормотала она с ухмылкой, поднимая письмо. На конверте красивым каллиграфическим почерком было выведено:

Ёгина Диана Тимофеевна, село Змеево, Костромская область.

– Ёгина… Не самая распространённая фамилия. Стало быть, родня. Но тогда странно – если родственница, то почему я ни одной Дианы не могу припомнить. Возможно, конечно, что родственница очень дальняя. Но, а если не родственница, то откуда мой адрес… – размышляла девушка, возвращаясь на кухню.

Вновь оказавшись в комнате, она осторожно положила конверт на стол рядом с кружкой ещё тёплого кофе, взяла телефон и набрала номер единственного человека, который мог бы прояснить для Лены запутанную на ровном месте ситуацию с возможным родством.

– Мам, привет! Слушай, а ты не знаешь, случайно, кто такая Ёгина Диана Тимофеевна? Кем она нам приходится?

В трубке повисло непривычно долгое для близких людей молчание.

– Лена, да как же это ты, не помнишь, что ли? Ну Диана – бабка твоя. На свадьбе Марфы, двоюродной тётки брата деверя дяди Семёна, напротив тебя сидела, – сквозь серьёзные помехи донеслось, наконец, из телефона. В динамике трещало так, будто собеседник по ту сторону сидел в трансформаторной будке и в процессе разговора непрерывно жевал попкорн.

– Но я не помню ни Марфу, ни её свадьбу, ни дядю Семёна, – ответила девушка после продолжительной паузы и безуспешных попыток вспомнить всё. – А когда это всё бы…

– Да ну тебя! Читай письмо скорее!

На том конце раздражённо бросили трубку, и этот, без сомнения, содержательный разговор прекратился.

– И что за связь! Что вообще за день-то сегодня такой прямо с утра! Так, погоди-ка, а я же ей про письмо рассказать не успела, откуда она узнала… Должно быть, тоже пришло, – раздумывала Лена, вскрывая потрёпанный конверт. На стол, едва не угодив в её кружку, выпал пожелтевший лист бумаги, исписанный изящной рукой:

Дорогая Леночка!Пишу тебе, моя милая внученька, что заболела. Чувствую – осталось совсем недолго. Прошу, кровиночка родная, приезжай ко мне в деревню, хоть повидаемся перед смертью. Но, чтобы тебе не ехать ко мне с тяжёлыми мыслями, обещаю, пока я ещё в относительном здравии и трезвом уме, переписать на тебя всё добро, которым владею.Ты только приезжай поскорее. Очень жду. Твоя любимая бабушка Диана.

– Иди ко мне, кровиночка родная!

Как только она дочитала до этой строчки, весь ужас прошлой ночи невольно всплыл перед её глазами, отчего она также непроизвольно вздрогнула и побледнела.

– Да хоть ты тресни, не помню я никакой Дианы!

И то ли от страха, то ли от неожиданности её колени предательски задрожали, а к горлу подступил ком. Девушка успела схватиться рукой за спинку стула, когда комната начала медленно вращаться у неё перед глазами. Затылок резко похолодел, а в висках застучало эхо тревожного сердца.

– Эта Диана – совершенно другой человек, я уверена. Просто так совпало. Да, просто совпадение, – Лена пыталась взять себя в руки. – Да и вообще, меня должно радовать, что пусть и дальняя, но всё же родственница так вовремя готова завещание на меня переписать. Нужно всего-навсего приехать к ней в гости, подержать за ручку и сказать, что всё будет хорошо. Хотя я ведь её даже не знаю, то есть не помню… То есть… Нет, так нельзя, это всё как-то неправильно.

Лена Ёгина никогда не отличалась смелостью, решительностью натуры или банальной уверенностью в себе. Ещё с детского сада при раздаче сладких угощений по праздникам она всегда оставалась ни с чем, в то время как кто-то другой уплетал две булочки вместо положенной ему одной. И позднее, вступив во взрослую жизнь, она определила для себя борьбу за место под солнцем как что-то далёкое и совершенно не значимое, за что часто оказывалась практически у дна пищевой цепочки в каменных джунглях. Сколько бы проблем ни принесли эти её мягкотелость и мнительность, сколько бы она ни корила себя за них, она неизбежно шла на компромисс и непременно себе во вред, не имея сил вступать в конфликт или просто заявить о себе. И только сейчас в тех сложных жизненных условиях, в которых она находилась, иного пути, кроме как пойти на риск и с холодным расчётом попытаться расположить к себе незнакомого человека с целью собственной выгоды, у неё не было. Загадочная родственница, не смотри, что родственница, она ведь может и передумать. И ведь всё, что нужно сделать, – это всего лишь принять письмо как то самое чудо и приложить совсем немного усилий, чтобы остаться в выигрыше.

В глубоких раздумьях девушка посмотрела в окно: солнце радостно приветствовало день тёплыми лучистыми поцелуями, а небо – прохладным взглядом безоблачной синевы. Наблюдая за погожей весенней погодой, Лене захотелось расслабиться, стряхнуть с себя обременяющие её оковы тревожных мыслей и подумать о том лучшем будущем, которое вот-вот должно наступить вместе с появлением в её жизни загадочного письма. Ведь не может же быть так, чтобы плохо было всегда.

– Как там говорят, полоса чёрная, полоса белая… Да, это непременно она, это должна быть моя белая полоса.

С таким настроем и дышать стало немного легче, и тревога постепенно сошла на нет.

Лена собрала в пучок свои русые волосы и надела лёгкую красную куртку, рассчитывая на скорое возвращение домой. В предвкушении грядущей поездки и приподнятом настроении она покинула родные стены. Пробравшись через братские могилы поверженных на ночном поле боя, она села, наконец, в свою ласточку времён очаковских и покоренья Крыма – старую и совсем не добрую «Оку». Хорошо, что буря не повредила и без того еле живую пташку, много лет назад купленную за какие-то сущие копейки, ведь без неё Лена была бы как без рук.

Окинув взглядом замученных коммунальщиков, убирающих с раннего утра груды разбросанного по парковке хлама, Лена включила радиоприемник и отправилась навстречу многообещающему неизвестному. Хотя почему сразу неизвестному – разве может что-нибудь пойти не так в обычной русской деревне?

Радио бодро приветствовало:

– Доброе утро всем, кто только что подключился к нашему утреннему эфиру на вашей любимой радиостанции «Ретросуперстар»! По многочисленным заявкам от наших дорогих слушателей сегодня для них прозвучат только лучшие этнические мотивы. И начнёт этот час самая известная песня жанра и наша любимая композиция:

– Кострома, Кострома, государыня моя1…

– Надо же, они явно что-то знают, – усмехнувшись, подумала Лена. – Возможно, это даже знак. Возможно, даже хороший.

Девушка изо всех сил старалась отогнать от себя назойливое волнение и настроиться на благоприятный исход поездки.

– Конечно, ехать придётся за тридевять земель в тридесятое царство, но хорошо хоть, что не в деревню, к тётке, в глушь, в Саратов. Кострома всё-таки поближе будет.

Но дорога сразу пошла не по плану. Несмотря на относительно небольшое расстояние, обещанное навигатором, приятную погоду согласно прогнозу и с трудом устроенное Леной хорошее расположение духа, добраться до села Змеево получилось не так быстро и легко, как она рассчитывала. Говорящий болван настойчиво уводил её от пункта назначения, и приходилось то и дело сворачивать в другую сторону, объезжая огромные валуны, внезапно оказавшиеся посреди грунтовой дороги, а то и вовсе заново перестраивать маршрут. Неудачи, казалось, преследовали одинокую путешественницу на каждом шагу: на одном из участков просёлочной дороги она чуть было не сбила корову, когда отвлеклась на словесную перепалку с навигатором, а немногим позже еле унесла ноги из придорожного кафе, где нетрезвые завсегдатаи договорились до драки за последний чебурек. Весь её путь складывался так, будто кто-то очень сильно не хотел, чтобы девушка увиделась со своей больной щедрой родственницей. В какой-то момент она уже и сама хотела развернуться, но пустой кошелёк перевесил все доводы рассудка. Когда силы коня цвета блёклой морской волны были практически на исходе, и когда она уже устала испытывать свои нервы бездушным чудом враждебной техники, она достала из бардачка старый добрый дорожный атлас.

– Вряд ли дороги сильно изменились за последние пять лет…

Однако, к разочарованию девушки, старые карты помогли, мягко говоря, не сильно, и вместо предполагаемых семи часов езды только к вечеру она смогла добраться до нужной местности, которая на первый взгляд показалась ей практически необитаемой. Те немногочисленные дома, что попадались на пути, стояли тёмные и покосившиеся, и лишь над некоторыми из них висел чёрный густой дым, медленно уходя в небо сквозь грязные рты кривых печных труб.

Лене повезло, и, проехав чуть дальше, она заметила единственную живую душу здесь – случайного прохожего, у которого вежливо поинтересовалась, как найти нужный ей дом. Местный житель, услышав точный адрес, перекрестился и показал в сторону старой церкви. Немного помолчав, он принялся отговаривать Лену проезжать по указанному им же маршруту:

– Нехорошо там, доченька, тебя даже святая земля не убережёт.

Лена, несколько растерявшись от такой заботы, скупо поблагодарила собеседника и направилась к противоположному концу деревни.

Небольшой полуразрушенный храм искоса наблюдал за проезжающей мимо машиной из своих тёмных окон, больше напоминающих пустые глазницы, и пытался скрыть за собой поросший сорняком клочок земли, плотно усеянный деревянными крестами. На каждом втором кресте сидел чёрный ворон совершенно неестественных для природы размеров, прогибая своим весом ветхую, изгнившую древесину. От такого вида хочешь-не хочешь, а невольно перекрестишься.

– А вот и церковь, которую я себе накаркала… Какое утро, такая и церковь…

К счастью, этот укромный участок можно было увидеть, лишь проехав дальше по дороге в направлении леса, в конце которой девушку уже встречал не по деревенским меркам большой деревянный дом. Забавно, как он застыл в причудливой позе, будто сидел на возвышении, словно курица на насесте. Хотя, возможно, что просто сваи, благодаря которым он стоял так криво, за долгие годы неизбежно, но закономерно просели под его зримой тяжестью. Однако из-за сплошь обступившего конструкцию забора было сложно что-то разглядеть наверняка.

– Вот это я понимаю хоромы! Видимо, всё-таки не зря я приехала, пройдя все круги ада. Родственнице явно есть что завещать, – размышляла Лена, окидывая любопытным взглядом добротную постройку. – Только что-то соседство странное, вроде как не для богатых: край глухой деревни, церковь с кладбищем с одной стороны и густой лес с другой. Ну, никто же не заставляет меня здесь жить, я надеюсь…

Спустя минуту любования довольно сомнительными внешними красотами дома она подошла к двухметровому забору и позвонила в звонок. Тяжёлая калитка со скрипом отворилась, и из неё навстречу девушке вышел высокий, крепко сложенный, светловолосый мужчина в чёрном брючном костюме. Мужчина ничего не сказал, ничего не спросил, только бросил на Лену короткий мутный взгляд и отступил назад, пропуская её во двор. Девушка вежливо с ним поздоровалась, однако ответа не дождалась. Осторожно заходя во двор, она вдруг поймала себя на мысли, что у этого неприветливого мужчины какая-то неестественно длинная шея. Не как у жирафа, а как… у гуся, что ли. Только перьев ему не хватает для полноты картины. Уже попав во двор, она увидела сидящих за богато уставленным столом хмурых или, скорее, даже угрюмых гостей, облачённых в чёрные одежды.

– Неужели я опоздала? – ошарашенно спросила Лена, будто снова общаясь с пустотой.

– Мяу! – пронзительно и внезапно раздалось откуда-то снизу.

Девушка от неожиданности дёрнула ногой, чуть было не наступив на чёрного кота, вьющегося около неё. Но кот оказался проворнее, и, ловко увернувшись от «котострофы», он пулей помчался в дом. Лена, переведя дыхание, отправилась следом, спиной ощущая на себе пристальные недоброжелательные взгляды.

Такой внешне роскошный, пусть и достаточно массивный, дом по всем законам жанра предполагал наличие в себе как минимум позолоты, безвкусно рассыпанной по стенам и полу. Всем своим видом он торжественно клялся продемонстрировать внутреннее убранство не хуже, чем в стиле «дорого-богато». Да прямо на входе желанным и не очень гостям должно было быть понятно, что не просто крестьяне тут живут. Однако внутри девушку ждало не весёлое очарование цыганского барокко, а гнетущая атмосфера дома на холме, населённого призраками: комнаты и коридоры оказались тесными, слабо проветренными и плохо освещёнными. Там не то что стены с пыльными гобеленами разглядывать, но и даже просто увидеть, что находится под ногами – ступенька или пробегающая мимо крыса, – было затруднительно. Лишь изредка на столах и тумбах тускло горели свечи, свет от которых не позволял изучить фальшивые хоромы основательно. В текущих условиях только изумрудный блеск кошачьих глаз, пристально следящих за неповоротливой гостьей, казался единственным богатством дома.

– Лена, Леночка, это ты? – донеслось из глубины очередного затхлого помещения, мимо которого осторожно проходила девушка. – Иди ко мне, Леночка!

У Леночки по телу дружным строем пробежали мурашки. Именно этот голос она слышала во сне. Совершенно точно, ошибки быть не может!

Девушка бросилась обратно к выходу, но в давящей темноте незнакомого места оказалось сложно сориентироваться, и далеко не сразу она поняла, что просто двигается по кругу. И вдруг дом заходил ходуном. Потолок, казалось, медленно сползал вниз, словно норовя упасть девушке на голову. Тем временем стены сужали и без того тесный коридор, и незримо сдавливали её, как мелкую букашку, оказавшуюся в западне, мешая ей дышать. Она зажмурила глаза и задержала дыхание. Марево исчезло. Какое-то время ей пришлось потратить, чтобы справиться с волнением, и, обернувшись, дрожа, пойти на голос. Лена, как мышь, тихо кралась по тёмному коридору, надеясь скорее покинуть этот склеп, по нелепой случайности похожий на дом, и наконец, вышла в достаточно просторную, но практически не освещённую комнату. Возле противоположной стены, близко к приоткрытому окну, из которого почему-то совсем не исходил свет, она заметила занавешенную полупрозрачной материей кровать.

– Леночка, подойди поближе, дорогая, – жалостливо попросил голос, звучащий из-под лёгкой ткани балдахина.

Девушка, с усилившейся дрожью, осторожно опустилась на край кровати. Она попыталась рассмотреть женщину, которая лежала на старой пуховой перине, и в первую очередь её лицо, но как будто не могла на нём сфокусироваться. Лене казалось, что чем сильнее она пытается в него всмотреться, тем сильнее и быстрее оно меняется. Глаза становились то голубые, то зелёные, то один внезапно сделался карим, а второй – жёлтым. Нос то непрерывно вытягивался, покрываясь безобразными бородавками вокруг широких ноздрей, то сплющивался до размеров маленького свиного пятачка. Изменения претерпевали и губы, и волосы, и даже форма лица незнакомки. Единственное в её внешности, что оставалось неизменным – это мертвенно-бледный цвет кожи. И какие бы странности ни творились с её лицом, оно в целом выглядело жутко безобразным. Хотя и не было похожим на то, что вглядывалось в Лену в её кошмарном сне. Во всяком случае, на первый взгляд. Девушка, разумеется, хотела убедиться наверняка, что перед ней другой человек, и взглянуть на ноги пожилой женщины. Однако та была накрыта плотным одеялом от подбородка до пят, а тревожить больную своими домыслами Лена не посмела.

– Леночка, ну что же ты, не узнаёшь бабушку Диану? – вдруг тяжело захрипела женщина. – Золотце моё, а я тебя давно жду. Думала, что и не дождусь вовсе. А ты вот она, приехала, не забыла старую. Видишь, совсем плохо мне, миленькая. Чувствую, что вот-вот да и помру; не сегодня, так завтра. И помощь твоя в последние дни очень бы мне пригодилась…

Она ненадолго замолчала и, вонзив свой стеклянный взгляд в испуганную девушку, пристально наблюдала за реакцией последней.

– Как же Вам помочь, бабушка? – взволнованно спросила Лена.

– Есть, конечно, одно средство, от которого мне бы сразу полегчало. Да только слабая я сама очень, а тут в деревне ни от кого помощи и не дождёшься.

– Вы главное не волнуйтесь, только скажите, я сделаю всё, что смогу.

– Ой, Леночка, на тебя, внученька, вся надежда. Ты дослушай и не сердись на меня, на старую, что прошу тебя о помощи…

На полуслове Диану оборвал серьёзный приступ кашля, во время которого Лена молилась, чтобы та не умерла сейчас, прямо у неё на руках. Дальше в таком режиме, в перерывах на сильный кашель, она продолжила говорить загадками:

– Ты не подумай, что бабка твоя из ума выжила. Многое она в жизни своей повидала, чтобы не верить в то, что простым людям и знать не надобно… Вот только рассказать я тебе всего не могу, скажу только вот что… Живёт на нашем юге один толковый знахарь – он один может мне помочь. Он один, и больше никто. Поезжай к нему, золотце. Как к нему попадёшь, даже рассказывать ничего не нужно – вот, амулет, повесь на шею – так он тебя распознает и поймёт, что меня спасать надо.

Лена машинально взяла из рук Дианы блестящее украшение, но не из сострадания к старушечьей немощи, а больше от страха. Тихим дрожащим голосом она залепетала:

– Какой знахарь, бабушка? Вам в больницу надо. Поедем сейчас, я на машине быстро довезу.

– В больнице меня нельзя вылечить, дорогая. Нужно ехать к знахарю, да как можно скорее, он ведает. Он ведает…

Родственница посмотрела на девушку многозначительно и, понизив голос, продолжила:

– Я ведь тебя к нему отправляю не просто так. Ты на амулет-то посмотри внимательнее, – и перевела взгляд на только что отданное ей украшение.

Лена тоже обронила свой взгляд вниз и с удивлением обнаружила, что сжимает в руке не дешёвую бижутерию, но изящно оформленную драгоценность из настоящего золота, в центре которой увяз не красный искусственный камень, а ценный рубин.

– У меня такого добра много, – Диана указала пальцем в дальний угол тёмной комнаты. – Если ты отправишься к знахарю и вылечишь меня, я подарю тебе шкатулку с нашими фамильными драгоценностями… Ты сокровищ таких и представить себе не можешь – всё получишь. Я тебе обещаю, дорогая.

Лена крепко призадумалась. Драгоценности, а скорее деньги, которые можно с них выручить, сейчас бы очень ей пригодились. Так получится закрыть долги и, может быть, даже приобрести новую машину. Кажется, можно только радоваться неожиданно упавшей на голову удаче, но ей от таких мыслей почему-то стало наоборот дурно. Со всей этой историей было что-то не так… Девушке сложно было сформулировать, что именно вызывало у неё опасения, но внутреннее чутьё подсказывало – в воздухе витает недоброе.

– Никогда не считала себя такой меркантильной, прям противно… А если я соглашусь на эту авантюру, на что старушка будет жить, если всё самое дорогое мне отдаст?

Пожилая родственница, будто предвосхищая намерение барышни отказаться от её щедрого предложения, слабым голосом прошептала:

– Доченька, кровиночка родная! Ты ведь единственная из нашей большой семьи, кто отозвался.

Она положила свою сморщенную ледяную руку на колено девушки и тихо заплакала: