За звездный горизонт

– Стой, я не понял, а зачем мы тогда к нему летим? Может, нам надо лететь от него подальше?

Гор вздохнул и нахмурился.

– Смотри. Он знает, куда я полетел. Он знает, что я долетел. Все должно выглядеть как трагическая случайность, а не как то, что мы от него что-то утаиваем. И тебе надо талантливо прикинуться идиотом, но тут я в тебя верю.

Картинка начала складываться. Немного обидно для Гэвина и немного страшновато для судьбы Земли, но начала.

– А! Мы изображаем тупых и лояльных и тогда сможем спрятать мою планету, так?

– Ну в целом да. Ты говори, что я тебя захватил, увез силой, угрожал и запугивал, ты хочешь домой, я тебе сказал, что ты никогда не вернешься. Все почти как есть, чем натуральнее получится, тем лучше. Не умничай, не пытайся обмануть, напирай на то, что есть на самом деле: вы отсталый мир, координат ты не знаешь, я тебя увез насильно. Остальное я беру на себя.

– Я не дурак, я не хочу, чтоб мою планету захватили пришельцы, я постараюсь!

– Ну вот и молодец. Справимся и посмотрим, что делать дальше. Как смогу – верну домой. Вопросы есть?

– Да! Слушай, а как этот корабль, он же дофига простоял в консервации, и полетел, и новости мне показал?

– Старые технологии. Он здесь давно, с тех пор, когда наша техника была более универсальна. Все, что есть сейчас, – остатки старой цивилизации. Когда-то она расселилась по всей галактике, оставила колонии, потом так вышло, что пала. Мы все пользуемся тем, что от нее осталось. Старые технологии универсальны, более совершенны, легко адаптируются и за ними все охотятся.

– А…

– Давай остальные вопросы потом.

– Ладно. Мне посидеть и помолчать, да?

– Да. Если можно. Настройся, очень важно, чтоб нам поверили. Я не пугаю, я просто предупреждаю. И мне тоже надо продумать, что и как сказать. И… Коммуникатор свой дай.

Гэвин нехотя протянул смартфон. Гор повертел его, включил, воспроизведя пин-код, и немного потыкал в экран.

– Я спрячу. Многовато лишнего. У тебя там картинки, и… Не надо ему видеть. Потом отдам, не переживай.

Куда Гор припрятал смартфон, Гэвин не видел. Вспомнились школьные годы, прогулы и как он сидел под домашним арестом за побег на вечеринку у Дитмара. Родители отобрали телефон и отключили ему интернет, ни одна игра не запускалась, и было невероятно скучно.

Правда, тогда он сидел в своей комнате и мог покрасить фигурки, написать фанфик про приключения примархов или придумать сюжет днд-модуля. А сейчас оставалось только наблюдать за Гором.

Наблюдать было особенно нечего. Гор закрыл глаза, откинулся на спинку дивана и то ли глубоко задумался, то ли вовсе задремал.

Гэвин решил размяться и пройтись туда-сюда. За иллюминаторами плыла темнота, и смотреть туда было неприятно. Как слушать царапание по стеклу, только для глаз: сразу хотелось зажмуриться и отвернуться. Наверное, гиперпространство не было предназначено для рассматривания человеческими глазами.

В большинстве фильмов, которые Гэвин смотрел, корабли изнутри были металлически-серые. Иногда ужасно грязные – это если фильм был про команду приключенцев. Иногда стерильно чистые и будто пустые – это если внутри заседало злое зло или проходил пресветлый совет. Но внутренности этого корабля напоминали их старый дом в Канзасе. Гэвин очень любил тот дом и даже жалел, когда они съехали, потому что когда тебе десять, жить в доме, вокруг которого поля и фермы, где на расстоянии десяти минут велосипеда живут твои друзья, веселее, чем в квартире, будь она хоть какой распрекрасной. Древний корабль будто шептал – эй, ты дома! Что-то уютное и родное шевелилось в душе, хотя ну какой ему дом на космическом корабле.

Деревянная лакированная обшивка – дерево даже пахло! – мягкий и теплый желтый свет. На стенах даже картины висели – абстрактные, ну или Гэвин просто не понял, что ими хотел сказать автор: переплетения цветных линий и преломляющийся свет.

Жалко, что Гор забрал телефон. Гэвин не все успел поснимать на память – хотя наверно видеть внутренности корабля тот, к кому они летели, тоже не должен был.

Ничего героического внутри не почуялось. Ни радости, что он тут судьбу человечества решает, ни гордости за то, что он первый человек в глубоком космосе. Зато внутренности скрутило так будто завтра сдавать физику, а он способен только рассказать, как в десять лет делал вулкан к школьной выставке, а потом украсил фигурками Лего и сказал, что это Мустафар.

А ведь сейчас родители уже точно прочитали сообщение. И улетающий корабль показали во всех новостях, если, конечно, Гор не нашел и не включил какую-нибудь маскировку.

Гэвин прошелся туда-сюда по коридору раз двадцать и раз пять заглянул в пилотскую кабину. Он очень хотел сесть за штурвал, но подозревал, что если нечаянно куда-то нажмет, их выкинет в звезду, размажет по черной дыре или просто вышвырнет с маршрута и Гор оторвет ему голову. Если останется, что отрывать. В конце концов он встал за спинкой пилотского кресла и немного там потоптался, любуясь на перемигивание огоньков панели управления.

Из общей каюты донеслась заставка местных новостей. Гэвин успел ее выучить, пока смотрел обновление. Наверно, Гор тоже решил посмотреть, что тут показывают. Но немного посигналив, новости замолкли, и Гэвин решил посмотреть, в чем дело.

Гор остановил воспроизведение на репортаже с «эльфийкой» и пялился на нее с дурацким видом. В принципе, Гэвин мог его понять.

Время тянулось невероятно медленно, а без телефона Гэвин даже не мог сказать – насколько медленно, потому что давно разучился его чувствовать. Он еще раз походил туда-сюда и зашел в кабину, потом решился и посидел в пилотском кресле, потом снова прошелся.

Наконец Гор вышел в коридор, оторвавшись от новостного блока.

– Мы сейчас прилетим. Я постараюсь тебя защитить, но ты сам помни: не лезь на рожон, не раздражай его, отвечай, когда спрашивают, и помни, что я тебя силой увез.

– Ага, – сказал Гэвин. – Можно посмотреть, как мы выйдем из гипера?

Выход оказался почти таким же, каким и вход: с легким толчком их корабль выпал из темноты в звездное небо. Совсем другое, непохожее на тот рисунок звезд, какой Гэвин видел из Солнечной системы. Огромный яркий рукав, очень близкий, близкое же ядро, по крайней мере, Гэвин предположил, что это оно – очень светлое и очень яркое звездное скопление. Небо казалось куда светлее привычного.

Впрочем, в первую очередь он заметил даже не звезды, а чужой корабль.

Корабль был огромный и мрачный. Под брюхом у него торчали пушки – по крайней мере, Гэвину показалось, что стволы – это именно они. Не мусоропровод же это был. Огибая иллюминаторы, через весь борт тянулась не то надпись, не то орнамент – кто его знает, этот их язык. Какие-то символы повторялись, симметрией и не пахло, но мало ли какие у художника могли быть представления о прекрасном.

Гор, нахмурившись, набирал что-то на панели, дожидался череды сигналов из повисшей перед носом коробочки, и набирал еще. Наконец перед ними медленно открылся ангар.

– Все, поехали. Работаем.

Голос у него был необычно хриплый. Волновался, что ли? Гэвин думал, что космических наемников ничем не прошибить и они могут попивать кофе, отстреливаясь от разных инопланетных кракозябр – и даже стрелять в них первыми! – но, как видно, это не всегда было так.

Внезапно очень сильно захотелось попасть в туалет, но Гор уже шагал к выходу.

На чужом корабле воздух был как будто тяжелее. Гэвин у доводилось подниматься в горы – не очень высоко и в туристические места, но все же дышалось там уже по-другому. Здесь было так же. Он тянул воздух носом, выдыхал медленно, и все равно дыхания как будто не хватало.

Их ждали. Три солдата в глухой броне – не видно лиц, не видно настоящего силуэта, вообще поди догадайся, человек это или робот. Один махнул рукой – мол, вам за мной – и повел их вперед по коридорам корабля. Двое других шли сзади, и Гэвину огромных трудов стоило не оглядываться.

Гор шагал спокойно, почти расслабленно, и Гэвин попытался подладиться под его шаг и дыхание. У самого получалось только нервно пыхтеть. И немного вертеть головой по сторонам.

«Песня Рассвета» была уютная и домашняя. Этот корабль, явно боевой – страшно захламленный: почему-то вдоль стен там и тут тянулись полки, а на полках вперемешку было что-то навалено. Будто места другого не нашлось.

На то, что он все рассматривает, никто не обратил внимания. А может, обратили, но не сочли важным.

Они прошли длинным коридором, потом спустились на лифте, внутри которого было темно и тесно, потом прошли еще один коридор, короткий, светлый и изогнутый, и вышли в большой зал.

Здесь народу было побольше. Солдаты в броне, а еще гражданские: похожи на людей, но с кожей синего и зеленого цвета. Гражданские толклись у монитора и у его панели управления – надписи Гэвин вновь, конечно же, прочитать не смог, – а часть их стояла у трона.

Лицо у сидящего на троне было невероятно неприятное и склочное. Ну, или он просто заранее не нравился Гэвину. На всех, кроме него, была темно-зеленая форма, а на этом – ярко-синий и в блестках балахон. Немного напоминало наряд Кристины на прошлое Рождество, когда она наряжалась Эльзой при помощи всего, что нашлось в подвале. На малышке смотрелось очаровательно, на взрослом мужике – нелепо.

Гэвин удержал лицо только потому, что ему все еще было сильно не по себе. И тип этот тоже очень сильно не нравился.

Сидящий на троне улыбнулся. Улыбка была неприятная, недобрая и холодная.

– Итак, мальчик мой, у тебя получилось.

Гор чуть заметно поморщился на «мальчика», но кивнул.

– Так почему координаты не у меня?

– У нас их нет. Позвольте объяснить.

– Позволяю. Очень интересно услышать, почему.

Трое гражданских вышли из зала. Солдаты перекрыли выход и начали понемногу брать их в окружение. Гор не подавал виду, и Гэвину пришлось тоже стоять спокойно.

– Я воспользовался координатами, которые вы мне дали, и вышел в соседнем секторе. Оттуда летел наобум, ориентируясь на звездный рисунок. Через три прыжка я вышел на окраине системы Дааор.

– База на месте?

– Да, но…

– Твои «но» меня не интересуют. Дальше.

– Я спустился на планетарную орбиту. Здесь меня догнали ваши люди. Мы хотели сесть, но магнитное поле Дааора буквально сожгло корабли, и я чудом катапультировался. Меня нашел местный житель, – Гор кивнул на Гэвина, – и я убедил его показать мне базу. А потом убедил вскрыть ее и улететь. Дааор очень отсталый, уровня потерянной колонии, и они понятия не имеют…

Неприятный тип взмахнул рукой, и Гор умолк.

Подошли новые солдаты в броне и что-то нашептали неприятному типу на ухо.

– Как же вышло, что в твоем корабле не сохранилось координат? Это не дааорская технология, мой мальчик, это «Песня Рассвета», и там не может не быть записи маршрута. А если ее там нет, это значит, ее кто-то вычистил. А это значит…

Гэвин не успел опомниться – его схватили за руки, и он мог только наблюдать, как на Гора кинулись сразу четверо. Одного он успел застрелить прямо из своей механической руки, но остальные разом навалились на него, повалили на пол и связали.

– Это значит, мой мальчик, что жизнь тебя ничему не научила и ты решил меня обмануть. А значит, мы с тобой поговорим немного по-другому. Заприте его, а вот это… недоразумение отведите в мой кабинет. И проследите, чтоб он меня понимал.

Гэвин отчаянно брыкнулся, но куда там! Ему приходилось драться в школе, но одно дело одноклассники, а другое – эти, из каждого двух Гэвинов можно сделать, ни руку не вырвешь, ни лягнешь, как ни старайся. Он вырывался, потому что нельзя же было совсем ничего не делать, и Гора куда-то волокли, связанного, беспомощного, и ори не ори – никто не придет и не поможет…

Но может у Гора есть план? Может, надо просто продержаться?

Подумав об этом, Гэвин перестал вырываться, и от неожиданности его чуть не уронили на пол. Впрочем, слишком быстро сориентировались и перехватили, чтобы он успел хоть что-то предпринять.

Его снова тащили по коридору, потом поднимались в лифте, потом снова по коридору – но не к ангару, а наоборот куда-то вглубь корабля. Корабль был неприятно военный, судя по количеству бронесолдат, а весь персонал без брони носил форму. И все, чьи лица Гэвин видел, были одной и той же расы. Никогда еще не было такого, чтобы корабли, где все одной расы, оказывались на стороне добра.

Да и раса была несимпатичная, прямо скажем. Похожа на рептилий, или синих, или зеленых, с гребнями на голове.

Путешествие окончилось на этаже, который выглядел несколько менее уныло: свет стал теплым, холодные серые стены сменились цветными панелями с видеотрансляцией, кое-где вдоль стен стояли растения в горшках. Или грибы. Гэвин затруднился определить, что это такое. Но оно было явно живое, разноцветное, округлое и приятно пахло.

За тяжелой дверью оказался обещанный кабинет. Большой, со столом для совещаний – вокруг него стояли стулья разной формы. Во всю стену – иллюминатор, за которым сейчас плыли далекие звезды совсем чужого рисунка. Другую стену занимал монитор.

Гэвина усадили на стул. Его не связывали, на него не направляли оружие, и стало даже немного обидно: это его, получается, вообще за что-то серьезное никто не принимает. Правильно, конечно, не принимает: ему одновременно хотелось домой, в туалет и спрятаться хоть под стол. И ни одного способа героически победить эту толпу Гэвин не видел.

Толпа меж тем давно рассосалась: осталось всего двое солдат, которые встали у дверей.

А неприятный тип спокойно прошел и уселся на самый большой стул во главе стола. Гэвина настигли болезненно царапавшиеся воспоминания о том, как он собеседовался на летнюю подработку и провалился.

Только сейчас речь шла не о том, чтоб накопить на мопед, а о том, чтоб вернуться домой.

– Ты меня понимаешь? – спросил неприятный тип.

– А… ага. Гор дал мне переводчик.

«Побольше правды. По возможности не ври ему».

– Хорошо. Я старший советник Фар-рол-айквенте, ты можешь говорить «старший советник Фаррол».

– Ага, – снова сказал Гэвин. Где-то он это имя слышал, хотя Гор ведь не называл его, не пояснял, к кому они летели! Потом добавил: – Старший советник Фаррол.

– Откуда ты родом?

– Из Канзаса, как Дороти, – ответил Гэвин. Еще не договорив, он сообразил, что для Фаррола его ответ прозвучал как полная абракадабра. – У нас на планете много стран. Моя состоит из нескольких частей. Канзас – это такая часть.

– Как называется твоя планета?

– Земля. Но Гор называл ее Дааор. Но я это слово от него первый раз услышал. Мы называем ее Земля. А наш спутник – Луна. У наших астрономов были теории, что можно считать нашу систему двойной планетой, но барицентр внутри Земли, так что нет.

Фаррол моргнул. То есть его глаза затянулись пленкой, а потом она пропала. Может, это он зевнул, Лола всегда зевала, когда Гэвина несло на интересные ему темы.

– Что ты знаешь об истории твоей планеты?

– Я возьму курс всемирной истории на будущий год, так что знаю только то, что в школе учил. Нашей звездной системе четыре с половиной миллиарда лет, и…

Фаррол остановил его взмахом руки.

– Последние несколько тысяч. Что тебе известно?

– А… Э… Ну, у нас постоянно сменялись империи, то одни были самые сильные, то другие. Но у нас на планете много разных народов, знаете? Не как у вас. Много стран. У нас есть короли и президенты, есть очень бедные страны, а есть Швейцария, есть религии…

Фаррол снова остановил его.

– Как тебя нашел Гор?

– Это я нашел его. То есть его корабль. Он разбился. Я полез посмотреть, а он меня схватил и заставил открывать дверь. Потом я хотел домой, а он меня увез сюда. А он преступник, да?

– Он, без сомнения, преступник. Почему он именно тебя взял?

– Не знаю, наверно, спешил. Он нашел корабль, на котором мы прилетели, в тайнике. На нашей планете никто про такой не знает.

Фаррол пробормотал что-то на щелкающем языке, который переводчик не определил.

– Попробуем по-другому. Расскажи мне, какие легенды и истории на твоей планете рассказывают про три сияющих камня.

– Э… Я одну знаю. Но она вам точно не подойдет.

– Расскажи. Мне. Все, что знаешь.

Голос Фаррола неуловимо изменился – вроде бы он говорил спокойно, но неуловимо изменили позы солдаты, охранявшие дверь, незаметно заострилось лицо и сузились зрачки, как у кошки ясным солнечным днем, и Гэвин понял, что придется говорить.

– Все началось с сотворения мира, потому что все всегда так называется. Только я вам петь не буду, у меня плохо получается, вы мне так поверьте…

Его снова понесло. Буквально минуту спустя в кабинет вошел еще один – или одна, кто их знает, – тип в форме, не солдатской, а скорее похожей на одеяние Фаррола, с дурацкими длинными рукавами и юбкой, встал к монитору и принялся, судя по всему, конспектировать рассказ так увлеченно и старательно, будто Гэвин им тут истины открывал.

Справедливости ради – его давно так внимательно не слушали. Лола просила заткнуться и поговорить о чем-нибудь нормальном уже, Кристина была слишком мала, а друзья обычно просили излагать покороче.

Ему казалось, он рассказывал минут сорок, когда Фаррол взмахнул рукой.

– Пока хватит. Нам необходимо проанализировать и обработать то, что ты рассказал. Это может быть полезно, не сомневайся.

– Уже все? Но Моргот еще не уничтожил Древа, дальше в истории начинается самое интересное!

– Значит, в твоих интересах как следует вспомнить, что будет дальше, во всех подробностях. – Фаррол обернулся к своим людям и отдал распоряжения на щелкающем языке. Потом снова посмотрел на Гэвина: – Тебе не причинят вреда, пока ты будешь сотрудничать и слушаться. Помни об этом, существо.

Его отвели и заперли в небольшой комнате, в которой была только койка и санузел за перегородкой. Наверно, это была камера или изолятор. Во всяком случае идти туда пришлось довольно долго, сначала коридорами, потом ехать на лифте, потом снова идти по коридорам. Под конец у Гэвина заныли ноги: он давно столько не ходил пешком за один день.

Вдобавок страшно захотелось есть.

Когда его конвой запирал дверь, Гэвин решил спросить насчет еды. Ему ничего не ответили, и он свернулся калачиком на койке.

Усталость взяла свое, и он провалился в тяжелый муторный сон.

Сколько прошло времени, без телефона Гэвин сказать не мог. Несколько раз он просыпался – от голода и неудобной позы. В кране обнаружилась вода – ну, предположительно. Она была жидкая, прозрачная, без запаха и вкуса, а жажда мучила так, что сил уже не стало терпеть, поэтому Гэвин рискнул и выпил несколько горстей. Желудок успокоился, дышать стало легче и он смог еще немного поспать.

Пока он спал, ему принесли тарелку с серым брикетом. Брикет ничем не пах, а на вкус оказался как разваренная картошка, но зато нахлынуло приятное чувство сытости, как будто слопал огромный бургер. Только совершенно безвкусный.

Если накормили – наверно, не все так плохо, и Фаррол по крайней мере рассчитывает на вторую серию истории? И Гор жив-здоров, просто заперт? И все не так плохо?

Гэвин повторял себе это раз за разом, надеясь убедить самого же себя, но от повторения фразы стали вялыми и нелепыми.

А потом взвыла сирена.

Ну то есть Гэвин понял так, что это была именно она: резкий и пронзительный гудок откуда-то из-под потолка, который все повторялся и повторялся. За дверью раздались голоса, прогрохотали и стихли сапоги, кто-то кричал. Гэвин подергал дверь, но та не открывалась. Тогда он постучал и покричал.

Тишина. То есть тихо, конечно, не было, но на него никто не обращал внимания и за ним не пришли.

Что могло случиться? Напали? Гор сбежал?

Гэвин попытался отломать кран – вдруг им удастся оглушить кого-то, кто за ним придет. Кран не отламывался, зато свет замерцал и пригас. Что-то низко загудело.

И тут дверь открылась.

На пороге стоял один из бронированных солдат, но шлем он тут же стянул.

Лицо под шлемом было, наверно, тех же лет, что и Гор – моложе родителей, но постарше самого Гэвина лет на десять. Такой же остроухий, может, той же расы, а может, похожий. Только подбородок острее, глаза более вытянутые и вообще лицо будто суше. И взгляд тусклый. К тому же, Гор был более яркий – синеглазый, с густыми черными волосами, с точеным и правильным лицом. У этого же из-под шлема выскочил бледный хвост примерно того цвета, какой был у Лолы, когда она сделала модное обесцвечивание, а Гэвину полагалось восхититься, но он об этом не догадался. И глаза совсем прозрачные. И россыпь светлых веснушек.

Незнакомец медленно поднял безоружные руки.

– Привет. У нас очень мало времени. Я хочу помочь тебе и Гору, но ты должен слушаться, хорошо? Нам надо действовать быстро.

– Что происходит? – спросил Гэвин. – На корабль напали?

– Фаррол думает, что да. Это я сломал систему безопасности. Но ее скоро починят. Пошли.

Остаться в камере или пойти со странным типом, который говорит, что хочет помочь, причем никак не проверишь, врет он или нет. Чудный выбор, просто прекрасный! В этот момент Гэвин очень хорошо понял чувства разных героев, которые подрывались и шли куда-то с сомнительными личностями, вместо того чтоб сесть и включить логику. Из камеры хотелось бежать сломя голову и казалось, что уж хуже точно не будет.

– Иди за мной, спокойно, голову опусти и руки сложи. Будем надеяться, никто не будет приглядываться. И не дергайся, сейчас всем не до тебя.

– Угу. А зачем тебе нам помогать?

– Потом объясню. Все, идем.

Ни одна хорошая идея в жизни Гэвина еще не начиналась предложением объяснить потом. Обычно после этого что-нибудь случалось – что-нибудь не особенно благостное и приятное. Но сейчас было не до разговоров, и спорить Гэвин тоже не мог, и он послушался.

Его таинственный спасатель шагал быстро и уверенно, кому-то кивал по дороге, и Гэвин только и успевал шевелить ногами.

Под визг сигнальной сирены они добрались до небольшого помещения, замок которого спасатель попросту вскрыл: сбил бластером панель и что-то сделал с начинкой. Двери разъехались, и он впихнул Гэвина внутрь.

– Посиди тут. Я буду через пять минут. Если кто придет, прикинься мертвым.

Гэвин не успел ответить, что его мертвому трупу в этой комнате делать явно нечего, как остался один.

Первым делом он решил оглядеться. Комната была очень светлой и напоминала склад: какие-то коробки и ящики, коммуникаторы, техника, которую Гэвин не смог определить – панели, провода и сталь. Оружие. Платье, которое смотрелось здесь довольно чужеродно: явно вечернее и нарядное, все в переливающихся кристалликах. Сложенные на одном из столов узкие цилиндры размером с авторучку, глухого черного цвета.

Гэвин вздохнул. Весь опыт компьютерных игр советовал: хватай и суй в карман все, что туда влезет, потом разберешься. Но в реальной жизни это было как-то дико и вообще – воровать неприятно. С другой стороны, разве их тут не захватили в плен и он не может взять небольшую компенсацию?

В задний карман прекрасно поместилась пара цилиндров, а в тот, что на голени, – коробка, стоявшая на столе сбоку, будто ее туда закинули недавно и еще не пристроили на место. За ремень он заткнул бластер, который был поменьше и выглядел попроще: не стрелять в живых людей, а вдруг понадобится сбить замок. Гэвин как раз раздумывал, нельзя ли и платье унести – потом разобрать на части и смастерить что-нибудь Кристине – как вернулся спасатель.

– Все, идем.

– А зачем я здесь сидел?

– Это склад. Ну, один из, там остальные дальше по коридору, не на дороге же тебя оставлять. Пошли, пошли, живей давай. И держись за мной.

Они спустились еще на пару этажей. Здесь было темнее, а у дверей спасатель по полминуты копался с замками вместо того, чтоб быстро хлопнуть по ним и пройти. Пару раз им встретились патрули – с ними спасатель перекинулся парой слов, которые переводчик не распознал.

Наконец показалась дверь, которая, в отличие от остальных, охранялась. Здесь спасатель на слова не разменивался, а издалека бросил какой-то шарик. Тот испустил зеленый дым, и охранники рухнули на пол.

– А то возиться долго, – объяснил спасатель. – Дыши пореже, а то я не знаю, как оно на тебя повлияет.

Наклонившись к одному из упавших, он снял с пояса черный цилиндр, очень похожий на одолженные Гэвином, приложил к двери, и та разъехалась. Внутри была камера, меньше и темнее той, где заперли Гэвина, и Гор сидел на койке со скованными руками. Та, что была механической, слегка светилась.

Увидев их, он изменился в лице. Побледнел, задохнулся, закусил губу, попытался вскочить, но на его ноге тоже была цепь.

– Ты цел? – спросил спасатель.

Гор медленно кивнул. Нашел глазами Гэвина, скользнул по нему взглядом туда-сюда, и его лицо чуть расслабилось.

– Что ты делаешь? – голос Гора был необычно хриплым.