За звездный горизонт

Кофе Гору не понравился. Гэвин бахнул туда сахару и сиропа, но лучше, кажется, не стало. По правде говоря, кофе тут попросту был ужасный, и Гэвин подозревал, что им просто готовят его из мусорного зерна.

Тянуть было дальше некуда. Пора. Отписавшись в семейный чат, что идет гулять напоследок, Гэвин отправился на улицу.

Исторический комплекс начинался совсем недалеко. Безопаснее, пожалуй, и несколько быстрее было бы проехать на такси, но тогда они попали бы на место аж до открытия, и пришлось бы чем-то заниматься, пока хотя бы кассы не откроют. И как влезать в такси с невидимкой?..

Так что они отправились пешком.

О том, что Гор шагает рядом, Гэвин догадывался только потому, что знал куда смотреть. Вот дрожит воздух, вот чуть смазалась проезжающая машина…

– Не крути так головой, – выдохнули ему в ухо. – Иди спокойно.

– Я всегда так хожу! – возмутился Гэвин шепотом. – Не отсвечивай, просто иди рядом.

Пожалуй, в одиночку Гэвин бы не решился гулять по местным районам, но он был уверен, что если случится что-то нехорошее, Гор с этим разберется. Люди, которые летают в космос, обычно умеют разобраться с агрессивными аборигенами, которые вечно попадаются, если свернуть с туристических троп. Впрочем, по пути к нему никто не докопался. То ли он, охваченный уверенностью, сам по себе отпугнул, то ли они призадумались – если молодой белый турист сильно не спортивной наружности чешет по их району с таким видом, будто ему все должны, может, это неспроста и лучше и вправду не докапываться? Он читал какие-то книги по виктимологии, до того, как их начали с пафосом отменять, и в целом, пожалуй, это походило на правду.

Пирамиды было видно. За невысокой застройкой они возвышались, нависая над соседними районами Каира этакой гористой доминантой. Гор бухтел себе под нос что-то невнятное, переводчик даже не реагировал – прохожие, наверное, его не слышали или принимали за шум от других прохожих, так что Гэвин не волновался.

Странно это было. Гэвин всю жизнь немного посмеивался над инопланетной теорией пирамид. Ну здоровые, ну по всей планете, но это ж форма кучи, самая архитектурно простая и естественная. Потом, уже давно доказали, что никакие не рабы их строили, и что на валиках и противовесах это все не так уж сложно… И тут с неба падает пришелец и давай опровергать! Но он ведь, с другой стороны, подробностей не рассказал… Вдруг пришельцы наняли местных рабочих!

Ужасно хотелось расспросить его нормально, но Гэвин с грустью понимал, что не успеет. Надо было ночью не спать и тормошить инопланетного гостя, вытрясая из него тайны мироздания.

Незаметно они дошли до ограждения. Гор тронул его за рукав.

– Теперь что? Почему закрыто?

– Теперь билеты. Нам кассы пройти надо.

– У вас деньги за это берут? Серьезно?

Гэвин только вздохнул.

Отмахиваясь от зубастых улыбок местных спекулянтов – за минуту ему, кажется, попытались продать билет без очереди, обломок пирамиды, зуб верблюда, духи, которые пахли так, будто в них кто-то утонул и умер, – они отстояли очередь, и Гэвин приобрел билет, аудиогид и наконец прошел на территорию. По случаю утра большинство экскурсионных групп еще не притащились, но народу все равно было прилично.

Гор сжал его руку, привлекая внимание.

– Иди к левой лапе вот этого кота. Потихоньку только.

– Это сфинкс и он, как видишь, огорожен, мы не сможем подойти вплотную.

– Я тебя понял. Осмотримся. Походи туда-сюда.

В прошлый раз, когда Гэвин был у пирамид, родители просто отпустили его побегать. В десять лет жара нипочем, у тебя есть все время мира и ты уверен, что если замрешь и посидишь спокойно хоть минуту, то безнадежно опоздаешь прожить свои каникулы.

Сейчас он бродил медленно. До смерти хотелось выяснить, чего это Гор не может рассматривать свои пирамиды сам, но тогда у них могла свалиться маскировка. Здесь не безлюдные улицы, здесь народу много, если разговаривать самому с собой, решат еще, что у него там какой-то террористический пособник на громкой связи сидит. Вопросы нарастали снежным комом, и было даже немного обидно: улетит ведь и все, и никогда не узнать побольше.

– Смотри, Гэвин, отойди с большой дороги и рассматривай что угодно, встав лицом от нее. Левее, левее. Ага… На меня только не смотри, пояс барахлить начал, как бы не сломался.

Гэвин послушно отвалился от толпы туристов и уставился на груду камней. Он слышал, что камни тут рассыпают специально: все равно ушлые лапы попытаются расхватать на сувениры – а так хоть пирамиды не тронут.

За спиной грохнуло. Испугаться Гэвин не успел: его схватили за руку и потащил прочь от толпы – прямо к сфинксу.

– Не оборачивайся. А то отключишься.

– Ты что сделал вообще?…

– Не бойся, просто вырубил. Это гражданские, тем более с детьми. Полежат и очнутся, им ничего не будет. Мы просто при свидетелях куда надо не пройдем, а устранять их я не хочу. Пошли.

Несмотря на жару, Гэвина пробила ледяная дрожь, когтями сжавшая нутро.

Люди, лежавшие в пыли, были настоящие, не книжные и не киношные, воздух пах озоном, как после грозы, а хватка на запястье была болезненно сильной. Гор сказал, все будет хорошо, но ведь его… граната? шашка? – рассчитана на инопланетян же. Не на землян. А если не будет?

Остро захотелось домой. Потискать сестренку, поболтать с родителями про звезды и пришельцев, посмотреть кино, может даже, с Лолой помириться и подсадить ее хоть на амазоновскую версию Средиземья…

В пыли оставались две цепочки следов, но Гора это, похоже, не слишком волновало. Он пинком снес секцию ограждения и поволок Гэвина дальше, прямо к лапам. Гэвин еле поспевал за ним, с трудом примеряясь к широкому размашистому шагу.

Из детства сфинкс помнился ему грандиознее и массивнее, чем казался сейчас – этакой громадой желто-серого камня, горячего и пахнущего прокаленным песком. Маленький Гэвин восторженно задирал голову, воображал себя Эхнатоном, клянчил у папы сувенирную корону, а у мамы – прохладной колы, сам себе успел придумать сказку про ожидающего сфинкса, который охотится за охотниками за сокровищами – взрослый Гэвин тоскливо думал, что все это надо будет объяснить полиции, и лично у него объяснений нет.

– Глаза закрой. Не открывай, пока не разрешу.

Гэвин послушался. Сверкнуло так, что под веками стало тепло. Потом прокатилась волна воздуха. Потом грохнул камень.

– Можно.

Левая лапа сфинкса перестала быть. Вместо нее открывалась узкая лестница куда-то в глубину, в камень.

– Я думал, его сюда перенесли, на ровное место… – растерянно сказал Гэвин. – Откуда тут ход?

– Прокопали.

Гор замерцал и стал виден. Наверно, решил, что маскироваться уже незачем. На щеках у него цвел румянец, глаза болезненно блестели и кончики ушей дергались, как у кота, охотящегося на птиц.

– А я читал, сфинкса сюда перенесли…

– Потому что те, кто копал ход, заметали следы. Иди за мной след в след и не отставай. Не бойся, если что, я успею защитить и себя, и тебя.

Лестница была темная и сырая – из подземелья дохнуло прямо-таки канадским холодом. Гэвин невольно поежился, но раздумывать было некогда: Гор спускался быстро и уверенно. В полумраке Гэвин едва различал ступени и в конце концов ухватился за плечо куртки Гора. Падать, так хоть не на пол, а на него.

Падать, впрочем, не пришлось: лестница кончилась. Голубое окошко неба над головами исчезло – лестница шла под наклоном – и теперь было непонятно, где поверхность и что там вообще происходит. Полицию Гэвин не слышал, но и панических криков тоже.

Они с Гором стояли перед дверью. Металлической, темно-серой, без малейших признаков замка, и если бы Гор не занялся попытками открыть ее, Гэвин бы пожалуй принял ее за стену.

– А за нами не должны гнаться?

– Не должны.

– А почему?

– А потому что не видят пролома, я защитное поле поставил. Ты очень любопытный, ты знаешь? Мне в жизни столько вопросов на ровном месте не задавали.

– Да в смысле на ровном месте! – возмутился Гэвин. – Ты же ничего мне не объяснил: сюда пошли, туда пошли, здесь стой, тут не стой… Я же хочу знать, что происходит!

Гор ухватил Гэвина за руку и прижал ладонью к двери в совершенно случайном месте. Раздался тихий гул, потом гладкую поверхность разбила тоненькая трещина – и дверь разъехалась.

– Ты местный, поэтому тебя система опознала, – соизволил объяснить Гор. – Вперед.

– Ого, а ты знал, что так будет? Ты же сказал, вы эту базу потеряли!

– Потеряли. Я не знал, я предположил, что если шифруют, то на местных, на их ДНК, спасибо скажи – хватило потрогать. Могли бы и на кровь закрыть, между прочим.

– Гадость какая! – искренне возмутился Гэвин.

– Вот-вот. За мной держись, мало ли что тут за тысячи лет испортилось и не сработает.

За дверью оказался коридор, темный и холодный. Гэвин включил фонарик на телефоне и пробурчал недовольному Гору, что не все здесь видят в темноте, знаете ли, а кто видит, тот вообще мог бы шагать впереди. Идти бок о бок здесь было невозможно: слишком узко, и Гэвин живо вспомнил старые европейские улочки шириной, как говорил папа, в одну человечью задницу. И то как сказать: пожалуй, задница Кэтрин Лай, их преподавательницы филологии, не вместилась бы.

– Ничего смешного, – сказал Гор.

– Я не смеюсь!

– А улыбка до ушей у кого?

– Так, вспомнилось кое-что. Ты же мне ничего не объясняешь, вот я и думаю мысли!

Гор тяжело вздохнул.

– Извини, я очень отвык работать с кем-то в паре. Тем более, с кем-то совсем неопытным.

– Ничего. А куда этот ход ведет?

– Не знаю, увидим.

Он так быстро зашагал вперед, что поспевать за ним стало непросто. Гэвин пыхтел, светил себе под ноги, кое-как подлаживался под чужой широкий шаг, но не отставал. Ему совсем не хотелось оставаться в темном коридоре даже на некотором расстоянии от того, кто в этом коридоре ориентировался, в отличие от него самого.

Вскоре коридор кончился небольшим холлом. Свет от телефона выхватывал круглое помещение, диаметром в несколько шагов, на невысоком потолке что-то выгравировано – не то узоры, не то текст на незнакомом языке. Гэвин, во всяком случае, не опознавал в увиденном ни иероглифы, ни восточные буквы.

На противоположном конце комнаты вновь обнаружилась дверь. На этот раз Гэвин ее хорошо разглядел: по границам со стеной шел узор. Не тот, что на потолке; этот совершенно определенно был просто картинками, не текстом. Повторяющиеся геометрические фигуры – шар, груша, куб.

– Приложи ладонь, – сказал Гор. – И сразу встань за меня. На всякий случай.

Гэвин приложил. Металл был очень холодным, но под его рукой сразу отозвался теплом. Что-то негромко загудело, дверь пришла в движение, Гэвин инстинктивно потянулся посмотреть, что там, и Гор чуть не за шиворот оттащил его назад.

Перед ними открылся ангар и одновременно зажглось освещение. От неожиданности Гэвин чуть не упал, попятившись, но Гор придержал его за руку. Ладонь у него была очень напряженная.

Не слишком яркие синевато-белые лампы опоясывали ангар по периметру, по середине стены. По полу тянулась разметка – пять мест. Одно было занято темным массивом настоящего космического корабля, прочие свободны.

В центре ангара был очерчен круг – наверно, место взлета-посадки и наверно, над ним в теории открывалась крыша. Когда она у него была. По дальней стене тянулся терминал с длиннющей панелью кнопок и экраном чуть не во всю стену. Терминал не включился вместе со светом, и Гэвин уже подумывал, не стоит ли подобраться к нему поближе, когда Гор снова потянул его за руку.

– Нажми вон туда.

На ближней стене часть обшивки сильно выступала вперед.

– Думаешь, там еще один проход?

– Не знаю, но там что-то есть. Надо понять, что.

– Ага.

Гэвин шлепнул по выступу, тот разъехался и открыл темное небольшое пространство – вроде стенного сейфа. Разочарованный, Гэвин отвернулся и пошел к монитору терминала, пользуясь тем, что Гор чуть не по пояс в этот сейф залез.

Панель под его пальцами засветилась. Потом ожил монитор, показал панораму Земли, летящей по космосу, и выдал текст на непонятном языке.

– Эй, это что? Гэвин? Что ты трогал?

– Только кнопку!

Гор выдохнул, очевидно, проглотив ругательство.

– Можешь прочитать?

– Не-а.

– Так я и думал. Тогда отойди.

Гор отвернулся от сейфа, застегивая здоровенный карман на бедре, который теперь топорщился чем-то квадратным, подошел к панели и нахмурился.

– Ничего я тут не понимаю, ладно, будем импровизировать. Они рассчитывали, что мы не поймем, должны были… Ага…

Пальцы его замелькали над кнопками как у музыканта, играющего на органе.

– Гор, а что это такое вообще?

– Именно это я и пытаюсь выяснить. Но предполагаю, что тут управление этим центром и скорее всего доступ к вон тому кораблю… Я думаю, это «Песня Рассвета».

Он сказал это таким голосом, будто Гэвин должен был что-то разом осознать и проникнуться. Примерно с такими же интонациями Лола обычно сообщала ему, что была у стилиста, и Гэвин потом пытался угадать, чем сейчас положено восхититься – прической, макияжем или платьем.

К счастью, Гор все-таки Лолой не был, и Гэвин решил не мучиться угадайкой и спросить прямо:

– «Песня Рассвета» – это что?

– Это один из трех кораблей, которые законсервировали вместе с базой на Дааоре. Я тебе говорил, что база – это оружие, да ведь? Вот. Кораблей было три, два взорвались, когда базу еще не потеряли, потому что их пытались украсть и угнать. Осталась «Песня». Думаю, это она, больше нечему… Вот на ней я и улечу отсюда. Только вот…

– Только вот – что?

– Хорошо бы эту базу после нас никто не нашел.

– Честно говоря, я думаю, мы уже в телевизоре, – вздохнул Гэвин и пояснил: – Ты же обездвижил людей. Это уже попало в новости.

– А, это нестрашно. Ваши могут находить базу сколько хотят. Мне важно, чтобы ее не нашли наши… О! Работает.

Непонятные тексты на мониторе сменились схемами. Гэвин схемы читать не умел, но элементарно по картинкам не получалось ничего хорошего. Огромная пушка, спрятанная… вроде бы здесь же, судя по очертанию материка, глубоко под землей, под комплексом Гизы. И вторая, в Канаде, совсем на севере материка. Там никаких опознавательных знаков не было.

– Это не база, это резерв, – объяснил Гор, проследив его взгляд. – Стрелять можно только отсюда, вот из этой комнаты, только интересно, как они доступ настроили… ну да, точно, логично… Так.

С тихим шорохом отъехала часть панели, открыв что-то вроде контейнера. Гэвин успел разглядеть рельефное дно с выемками, куда явно надо было вставлять отсутствующие детали, но разобрать подробности не успел. Гор решительно закрыл панель обратно.

– Ну все. Все, что мне надо, я увидел. Гэвин, нажми мне, пожалуйста во-от этот рычаг. Своей рукой.

Рычаг послушно поддался, как и дверь, отозвавшись на прикосновение теплом. Сзади что-то загудело, и обернувшись, Гэвин увидел, как корабль, «Песня Рассвета», мелко вибрирует.

– Вообще отлично! – сказал Гор. – Пойдем, надо его открыть.

Гэвин вдруг сообразил, что не продумал еще один момент.

– Гор, а… если ты сейчас улетишь, как мне назад идти?

– Подождешь тут. Иллюзия спадет быстро, я в атмосферу уйти не успею. Сюда набегут ваши. Скажешь, я тебя в заложники брал или что-то типа того. И про базу лучше молчи, не стоит.

– О. Ладно.

План этот Гэвину не то чтобы очень нравился. Он буквально дышал лишней бюрократией, подробными расспросами египетских силовых структур… да и дома, наверное, тоже будут очень активно и настойчиво расспрашивать. Что поверят, он не сомневался, в конце концов тут пейзаж очень убедительный. И корабль Гора падал, и эта самая «Песня» определенно не улетит незаметно. Но сколько же будет возни с этим всем… И расспросы, и допросы.

Но что делать, если иначе Гору не помочь. Надо чем-то жертвовать, если хочется поступать правильно.

«Песня Рассвета» в первое мгновение показалась очень большой – а потом совсем маленькой. Не одноместный истребитель, конечно, в котором помещалась одна пилотская задница и одна пушка, но и далеко не лайнер. Размером, наверно, с яхту, если только представить, что у оной яхты сзади дюзы, а формой «Песня» напомнила ему скорее подводную лодку. Очень плавные линии, как большая капля, без крыльев, без выступов – на носу чернела кабина, по бокам – большие иллюминаторы, не остро-квадратные, а будто сглаженные.

– А ты знаешь, как ее открыть?

– Опять тобой. Видишь, вот тут явно выступ? Наверно, отсюда можно вызвать трап, давай попробуем.

Гэвин послушно нажал, и часть обшивки, задрожав, поднялась вверх. Рядом с ними плавно опустился трап.

Гэвин подсознательно ожидал, что из открывшегося корабля пахнет чем-то сырым и несвежим, как из давно не открывавшегося нежилого помещения – но нет. Такой же прохладный и сухой воздух, и ничем не пахло. Он вдруг осознал, что здесь, под землей, вообще нет запахов. Египет пах… по-разному. Горячим песком, пылью, чем-то сушеным; рынок пах едой и пряностями, которые заглушали тяжелые и гнилостные запахи, море пахло солью, йодом и водорослями, каналы и бедные кварталы пахли так, что лучше было вообще не вспоминать о них.

А здесь – стерильно, будто в офисе. И то, офисы могли пахнуть чужими духами, ароматами для дома, улицей, чьим-то обедом, в конце концов. И не как в больнице, больницы пахнут лекарствами, немного страхом и немного тоской.

– Видишь, все сработало. Думаю… я смогу поднять «Песню». Ты отойди подальше, ладно?

– А… хорошо. А ты уже летишь, да? А…

Гэвин замешкался. Столько всего можно было спросить и узнать, столько сказать, и вдруг слова куда-то делись. Вот сейчас Гор улетит – и Гэвин никогда в жизни больше его не увидит. Ни о чем не спросит. Не узнает, возможно ли существование светового меча и Звезды смерти на самом деле… а хотя что-то вроде последнего сделали из его собственной планеты.

– Мне нужно домой. И постараться не подставить вас. Так что лечу, да. Я не знаю, какой у «Песни» выброс из дюз, так что ты отойди прямо к панели. По логике туда достать не должно.

– А… ага. Ну пока. Хорошо тебе долететь.

Гор криво улыбнулся и вошел внутрь.

Гэвин вздохнул и вернулся к панели управления. Она еще светилась, как бы подмигивая – все было взаправду, все на самом деле.

Он вдруг понял, что грустит. Как после хорошего фильма, когда понимаешь, что ближайшие годы ничего похожего не снимут, любимая франшиза закончилась и больше не будет ни ожидания, ни предвкушения, ни обсуждений. Только в этот раз ему от фильма как будто показали только тизер трейлера и тут же выставили из кинотеатра, нахлобучив на голову ведро с попкорном.

«Песня» погудела и осталась на месте.

Гэвин переступил с ноги на ногу. На панели не появилось ничего нового.

Трап отъехал, и Гор вышел наружу.

– Гэвин, у меня к тебе сейчас будет просьба. Она тебе не понравится, но у меня особенно нет выбора. И времени на запасной план у меня тоже нет. Иди сюда.

Тон у него был такой, что Гэвину уже не понравилось заранее. Таким тоном обычно объявляли о внезапных проверочных работах. Или о том, что в любимой кофейне опять подорожал кофе на вынос.

Он подошел и поднялся по трапу. Было страшновато и любопытно – что там внутри? А заглянуть можно?

– В общем, Гэвин, тут проблема в том, что без тебя корабль не полетит. Он тоже завязан на местного жителя. Как и все двери. Мне придется просить тебя нажать подтверждение. Мы без тебя просто не взлетим.

У Гора было такое серьезное грустное лицо, будто он сообщал Гэвину, что кто-то умер. В первую секунду все внутри полыхнуло невероятной радостью – потому что помощь пригодилась еще раз, потому что он оказался нужен, потому что приключение ненадолго продолжилось – а потом пришло осознание.

– Гор, а… нажимать внутри надо, да?

– Да.

– И обратно я не выйду?

– Не выйдешь. Тебе придется полететь со мной. Без тебя я просто не смогу выбраться с Дааора и застряну тут. Можно было бы что-то смастерить и послать сигнал… но мне некому. Некого звать, понимаешь? За мной никто не прилетит. А те, кто могут… Эти лучше бы не прилетали. Я не просил бы, если бы знал способ. Пожалуйста, Гэвин.

– А вернуться можно?

– Можно. На другом корабле. Я привезу тебя домой, я обещаю.

Гэвин помолчал.

Гор мог затащить его внутрь вообще не спрашивая. Он не обольщался, что мог бы сопротивляться, вырываться или как-то протестовать. И выбора у Гора правда не было, похоже. Но все же он попросил – настойчиво, но попросил.

– Ты точно потом отвезешь меня назад? Мне надо вернуться. Тут моя семья. И учеба тоже.

– Отвезу, Гэвин.

– Тогда помогу, конечно. Что нужно делать?

– Пойдем.

Они прошли коротким темным коридором и остановились у кабины. В саму кабину Гор Гэвина не впустил – нужная кнопка была снаружи. Внутри, правда, Гэвин успел заметить и пилотское кресло, и экраны, и огромную панель с непонятными символами.

– Вот, вот здесь нужно разблокировать управление. Дальше я сам. Просто когда ты нажмешь, трап поднимется, и все. Выйти уже нельзя. Я бы тебя с собой не потащил, мерзкая это история и я никого впутывать не хочу, но…

– Слушай, не хотел бы – не стал бы помогать. Главное, что ты меня вернешь.

Гэвин положил ладонь на выпуклость у двери, и «Песню Рассвета» ощутимо тряхнуло. Медленно загудели и загорелись лампы.

– Сейчас пойдем на взлет. Ты лучше сядь или найди за что держаться, а то я не знаю, какой тут ход. И не бойся.

Гэвин не стал говорить, что не боится. Его ощутимо трясло, то ли от холода, то ли от нервов, как перед важным экзаменом. Он хотел достать телефон и написать родителям, но как раз в этот момент «Песня» снялась, и он чуть не покатился по коридору кубарем. В коридоре вдоль стены тянулись какие-то скобы; Гэвин ухватился за них и так, держась, пошел к ближайшей открытой двери – за ней мелькнул иллюминатор.

Даже если страшно и если вот-вот простишься с отельным завтраком, это же не повод не посмотреть на взлет!

Смотреть оказалось особенно не на что. «Песня», дергаясь из стороны в сторону, носом пробила крышу, и в иллюминаторе были видны только обломки и осколки. Потом она вырвалась на воздух и пошла вверх, а Гэвин все не удержался на ногах и шлепнулся на пол.

Когда он сумел подняться и заглянуть в иллюминатор, пейзаж уже превратился в самолетный – полотно Каира внизу, полоска дыма от места, где был сфинкс, и три капельки пирамид, которые стремительно уменьшались.

Они были в космосе.

ИНТЕРМЕДИЯ 1. 18 лет назад

Это дивное утро началось не с завтрака, а с прибытия Комиссии.

То есть официально – в выпусках новостей, например, – она называлась Комиссией по ликвидации безнадзорности. Новости было пафосные, Федерация боролась с проблемой брошенных и потерянных сирот, которые жили сами по себе, и который год успешно побеждала. Но здесь, в Пятерке – Пятом космопорте Адоры – ее называли просто Комиссией, и все сразу понимали, о чем речь. Кто-то говорил о ней мечтательно, кто-то со страхом, кто-то с надеждой. Вот все равно никому не было. Комиссия касалась каждого.

Лоран принадлежал к тем немногим, кто Комиссии не доверял.

Первой их углядела остроглазая Фим-най. Похожая на ящерку, очень шустрая, она вообще часто бывала первой – ей это помогало выживать в общине, да и самой общине помогало, когда охрана космопорта время от времени лениво пыталась их гонять. Впрочем, Комиссию поди не угляди. Строгая черная с синим униформа, мундиры, длинные плащи, золотая Д5 на груди – на фоне пестрой публики космопорта они бросались в глаза.

Фим-най примчалась – идут, мол! – и улетела встречать. Она очень надеялась попасть в партию.

По какому принципу Комиссия забирала ребят, пока никто не догадался. Иногда – самых младших, иногда – самых голодных, иногда – самых зеленокожих, иногда даже какого-то общего признака выделить не получалось. Просто забирали тех, кто захотел, сам попросился, – и все. Их увозили на Двайну-5, где старший советник Фаррол построил огромный приют-интернат. Бездомных сирот собирали по всей Федерации, лечили, кормили, учили – и выпускали в жизнь. Потом полагалось отрабатывать на государственных заводах, конечно, но зато давали жилье и еду. И все бесплатно.

Ребята вроде Фим-най об этом мечтали всей душой, но иные могли прекрасно позаботиться о себе сами. При космопорте жилось неплохо: в уйме кафе и ресторанов вечно оставались недоеденные порции, за небольшую плату можно было потаскать чужие чемоданы, кто постарше порой работали почти легально – в погрузке, в уборке. В дальних складах можно было безопасно спать, о тепле и крыше над головой – вовсе не думать.

Про общину сирот начальство космопорта, разумеется, знало. Время от времени, раз в пару лет, проходили облавы, приезжали новостные службы и снимали репортажи, после чего сироты и начальство космопорта расходились по углам, довольные друг другом, и еще некоторое время никто никого не беспокоил.