Новое прошлое. Книга третья. Будущее

– Хорошо, – она нагнулась к нему, подставляя руку, чтобы помочь ему перевернуться.

– Ромина, – ее лицо было так близко, что ему безумно захотелось его коснуться.

– Да? – спросила она, глядя ему прямо в глаза.

– Я… ты… Ничего, – ответил он и закусил и без того разбитую губу, чтобы боль хоть как-то заставила его сосредоточиться и собраться.

– Поешь, – Ромина осторожно поставил поднос ему на колени. – Тебе помочь?

– Нет, – он покачал головой, – я поем сам.

– Хорошо, – ответила она.

– А ты? – он снова поднял на нее взгляд.

– Я не хочу, – ответила она.

– Ты же только сказала, что вы с малышкой голодны, – Джераб взглянул на ее живот.

Ромина улыбнулась и промолчала.

Джераб взял одну из нескольких небольших лепешек, которые были на его тарелке, смазал ее соусом из баклажанов и кислого молока, разложил в ряд кусочки тушеного мяса и свернув лепешку пополам, протянул жене.

– Поешь со мной, – проговорил он примирительно, а затем тихо добавил, – пожалуйста…

Ромина снова улыбнулась. Устроившись в кресле поудобнее, она вытянула вперед ноги и положила их на постель. Подавшись вперед, госпожа забрала импровизированный бутерброд, и Джераб протянул ей тканевую салфетку, чтобы она не испачкалась.

– Ты тоже ешь, – напомнила она.

Джераб хотел сказать, что ему нравится смотреть, на то, как ест она, но вместо этого лишь перевел взгляд обратно на тарелку.

– Он хочет стать мужчиной, – вдруг хмуро проговорил Военный Комендант. – А с таким уровнем жалости к самому себе он им никогда не станет.

– Что? – не сразу поняла Ромина.

– Чем больше вокруг него будет сочувствия, тем дольше он не поймет, что тонет в нем, как в болоте, вместо того, чтобы барахтаться и научиться плавать.

– Ты правда считаешь, что всех на свете надо встряхивать? – спросила Ромина, даже не осознавая, как Джераб передал ей уже второй «бутерброд».

– Нет, – он отрицательно покачал головой и тут же поморщился. – Люди разные. Кого-то стоит пожалеть, кого-то поругать, но даже те, к кому проявляешь сочувствие, не надо в нем топить… как и в порицании, кстати.

– Ты такой мудрый, – состроила рожицу Ромина.

– Если бы, – вдруг совершенно сокрушенно произнес Джераб. – Если бы я был мудрым, то… Хотя в Пламя, я не собираюсь каяться в своих грехах… точно уж не сейчас…

Он осторожно протянул ей третью лепешку, которую Ромина почти сразу начала есть.

– И все-таки, ты был слишком строг с беднягой, – произнесла она.

– Предлагаешь мне извиниться? – со скепсисом спросил он.

– Нет, конечно, – Ромина покачала головой. – Я не настолько безумна, чтобы даже предполагать такое. Но он будет очень страдать, что рассердил тебя. Поэтому ты можешь облегчить его участь, если просто с ним заговоришь.

Джераб окинул ее обреченным взглядом, а потом вдруг громогласно выкрикнул:

– Шумун, засранец, сколько тебя звать-то можно?

– Ты ж его… – прошептала Ромина, но тут же замолчала, так как услышала, как раб бежит вверх по лестнице.

– Умирать буду, тебя последним позову, – проворчал Джераб, глядя на юношу. – Мало того, что лентяй, так еще и глухой.

– Простите, господин, – тихо проговорил Шумун, опуская голову и складывая руки внизу живота.

– Во-первых, а где Саргон? – Джераб вдруг осознал, что за все это время брата он так и не увидел.

– На допросе, – ответил Шумун, от чего Ромина резко на него оглянулась, а Джераб, несмотря на боль, составил поднос и приподнялся.

– Где, Пламя тебя испепели? – ошарашено переспросил он.

– Когда из Консулата приехал доктор, он велел Саргону ехать в Консулат.

– За каким…? – Джераб уже был готов встать и одеться, чтобы направиться за братом.

– Все в порядке, – появилась на пороге Хэмми. – Саргон должен ответить на несколько вопросов по господину Ахруну, пока вы тут. Это просто некие свидетельские показания…

– Шумун, – Джераб буквально рухнул на подушки, – беги, гаденыш! Будь я даже смертельно раненным, я бы тебя сейчас догнал… Так что, лучше беги.

Превозмогая боль Джераб сделал вид, что откидывает покрывало, и раб со всех ног кинулся вниз.

– Хэмми, – Джераб снова опустился на постель. – Когда этот дурень наберется смелости вернуться, дай ему пинок от меня.

– Конечно, – совершенно буднично кивнула она. – Вам что-нибудь принести?

– Да, – улыбнулся Джераб. – Поесть. Моя будущая дочь меня объела.

– Ох, Провидение, – Ромина только осознала, что действительно съела почти всю еду Джераба.

– И воды, – добавил Джераб, – нам обоим.

Хэмми кивнула и исчезла за дверью.

– Я и в правду тебя объела, – вздохнула Ромина. – Сама не понимаю, как это случилось.

– Ты наелась? – спросил он.

– Да, – Ромина улыбнулась и погладила живот. – Мы наелись.

– Я рад.

Хэмми с новым подносом оказалась на пороге раньше, чем они оба ожидали, а из-за её спины мелькнуло лицо Шумуна.

– Поезжай домой, – произнёс Джераб, глядя на раба. – И ты, Хэмми, тоже, – когда он обратился к ней, его голос становил мягче. – Вы оба устали, и вам обоим стоит поспать.

– Так я могу и тут, – решился ответить Шумун. – Найду себе место внизу и…

– Поезжай! – перебил его Джераб. – Утром будь тут до восьми, привези мне новую форму.

– И сменную одежду мне, – добавила Ромина.

– Ты тоже можешь уехать, – тихо и пряча взгляд, проговорил Джераб. – Если хочешь…

– И расческу для волос, пожалуйста, – добавила Ромина.

– Да, госпожа, – кивнул Шумун.

– И скажи Саргону, что мы увидимся завтра, – уже громче произнёс Джераб. – Пусть не беспокоится и отдыхает.

Раб снова кивнул, и они с Хэмми вышли.

– Доедай, пожалуйста, – попросила Джераба Ромина. – Потом я смажу раны мазью. А когда впитается, сделаю уколы, которые доктор оставил на вечер. И нам обоим надо поспать.

– Ты права, – по привычке кивнул Джераб и поморщился.

– Я надеюсь, это скоро пройдет, – Ромина подалась вперёд и коснулась его лба, чтобы убедиться, что жара нет.

Но лицо его все ещё было покрыто синяками, а один глаз почти не открывался.

– Где-то в шкафах должны быть мои старые майки, – доедая, произнёс Джераб. – Они чистые и выглаженные. Прими душ и переоденься. Когда ты выйдешь, я уже закончу с ужином.

– Хорошо, – ответила Ромина.

Она встала с кресла, открыла бельевой шкаф и выбрала его белую майку с коротким рукавом.

Затем Ромина зашла в ванную, отрегулировала температуру душа и встала под тёплые струи воды. Закрыв глаза, она словно снова увидела Джераба, сидящего на полу ванны и не способного вытерпеть даже напор душа. Инъекции доктора явно имели и обезболивающий эффект, так как за последние часы Джераб начал чувствовать себя значительно лучше, но Ромина все равно не могла смотреть на него без содрогания.

Подставив голову под воду, она быстро намочила волосы и вспенила их шампунем, а затем смыла и обернула в полотенце. Другим, ещё полувлажным после Джераба, она вытерла тело и натянула на себя его майку, которая, как и всегда, полностью прикрыла её бедра.

Когда Ромина, наконец, вышла, она поняла, что Джераб не только доел ужин, но и сам смазал все свои раны мазью, которая уже почти полностью впиталась.

– Почему не дождался меня? – с лёгкой обидой спросила она, забирая с тумбочки шприцы и ампулы и начиная набирать лекарства.

– Я и так измотал тебя за сегодня, – он с трудом повернулся на бок и стянул закрывавшее нижнюю часть туловища покрывало пониже. – Я хочу, чтобы ты, наконец, отдохнула и поспала.

– Скажи, если будет больно, – Ромина стянула с головы полотенце, и убрала волосы назад.

– Обязательно, – Джераб ответил таким тоном, что она поняла, что он и не собирался этого делать.

Когда в её руках опустел четвёртый шприц, Джераб, стиснув зубы, снова лёг ровно.

– Ты молодец, – проговорил он, пытаясь улыбнуться. – Я почти ничего не почувствовал.

– Ты лжешь, – Ромина сокрушенно покачала головой.

– Правда, – он протянул руку и коснулся её ладони. – Я же не сказал «совсем». Почти. Ромина, – его рука чуть сжала её ладонь, – гаси свет и ложись спать. Я тоже почти не спал за эти сутки. Давай отдохнём.

– Ты прав, – она отняла руку, обошла постель и легла с другой стороны.

– Сладких снов, м… – Джераб буквально «проглотил» слово «моя», – девочка.

– Спокойной ночи, господин Военный Комендант, – Ромина повернулась на бок спиной к нему, и тихие слезы потекли по её щекам.

Обида накрыла её с новой силой. Отец… за что? За что он обрек её на то, что сейчас она не смела коснуться своего собственного мужа, который так нуждался в её поддержке и никогда, никогда, в отличии от её отца, не предавал её. Но разве могла она прижаться к нему? Размер смела поддаться безумному желанию целовать его разбитые губы? Разве имела право гладить его заметно отросшие волосы кончиками своих пальцев? Разве могла позволить себе сделать все это, зная, что подарит ему надежду на то, что растает с первыми же лучами солнца…

– Знаешь, – вдруг тихо проговорил он, – кто бы мог подумать, что я буду ему даже благодарен.

– Если ты сейчас не уснёшь, я не буду ждать утра и вколю тебе второе успокоительное прямо сейчас, – она впилась ногтями в мягкую часть ладони, чтобы сосредоточиться и не выдать голосом слезы.

Джераб усмехнулся, но ничего не ответил.

Ему казалось, что он ещё долго не сможет заснуть, но, как оказалось, едва он закрыл глаза, сон накрыл его, словно морская волна.

Проснувшись Джераб услышал знакомый голос, доносившийся с первого этажа. С трудом заставив себя подняться, Военный Комендант поднялся на ноги и, стараясь быть как можно более тише, чтобы не разбудить супругу, натянул на себя простые холщовые брюки и какую-то, оказавшуюся под рукой, майку.

Два пролёта лестницы стали целым испытанием, но вскоре Джераб все же добрел до гостиной на первом этаже, где его пробуждения ожидал Саргон.

– Зачем ты встал?! – брат тут же подскочил к нему и придвинул кресло.

Джераб тяжело в него опустился.

– Как ты? – Саргон подтянул второе кресло поближе и сел рядом с братом. – Прости, что не приехал раньше.

– Я знаю, чем ты был занят, – губы Джераба растянулась в болезненной улыбке. – Спасал то ли мой зад, то ли моё имя.

– Прости меня, – Саргон опустил голову. – Я так тебя подвёл.

– Всего один вопрос, – Джераб закрыл глаза и устало выдохнул. – Когда Ахрун сказал, что я скрываю сына высокопоставленного Канцелярского чиновника, выдавая его за обычного раба, я опешил. Но… у меня было достаточно времени, чтобы подумать. Рабов, с которыми я контактировать лично, всего трое. Хэмми была первой, но она всегда жила в Консулате, и он говорил о рабе, а не рабыне.

– Джераб, я… – Саргон попытался вставить хоть слово, но Джераб его перебил.

– Шумун, – произнёс он, – родом из Канцелярии, но он раб по рождению. Он сам рассказал мне это, едва мы впервые поговорили. Остается только… Налей-ка мне выпить и ответь, как давно ты знал, кто он? – Джераб поднял на брата полный усталости взгляд.

Все внутри Саргона протестовало против просьбы Военного Коменданта, но, гонимый чувством вины, он встал, молча прошёл к бару, наполнил стакан и вернулся к Джерабу, заодно прихватив и всю бутылку.

– Незадолго до отъезда, – проговорил, наконец, Саргон, снова опускаясь в кресло. – Я знаю, что неправ, но… Я вряд ли бы поступил иначе. Он сын казненного Канцлера Медицины…

– Моя жена… – Джераб осекся. – Ромина тоже знает, кто он. Иначе ведь и быть не может, верно?

– Джераб… – ответил Саргон, не понимая, к чему клонит старший брат.

– Получается, что он был рабом в её доме, – усмехнулся тот. – Она не могла не знать, кто он.

Саргон тяжело выдохнул.

– И это… – продолжил Джераб. – Это она попросила тебя молчать.

– Джераб, Ромина…

– Я прекрасно знаю свою жену, – Джераб громко усмехнулся и отхлебнул виски, опустошая бокал. – Я видел её рядом с Шумуном. Сын Канцлера Медицины точно должен был бы вызывать в ней чувства, и…

– Она никогда не была тебе неверна! – резко произнёс Саргон. – Она живёт в моем доме, и…

– Ты идиот?! – искренне удивился Джераб. – Неужто ты подумал, что я мог бы допустить такую мысль!

Джераб бросил на брата презрительный взгляд и на этот раз не стал наполнять бокал, а отхлебнул прямо из стоявшей рядом бутылки.

– Прости, – выдохнул Саргон. – Правда, прости… Я во многом перед тобой виноват.

– Не… – Джераб сглотнул. – Ни в чем ты не виноват. Ты молодец. Ты следуешь за тем, во что веришь. Если я в чем-то и не разделяю твои взгляды, это не значит, что я тобой не горжусь. И я уж точно всегда поддержу тебя во всем, чтобы ты ни затеял.

– Спасибо, – кивнул Саргон. – Но, кажется, я… – он замолчал на несколько секунд. – Я подвёл тебя… – наконец, произнёс младший брат, кивнув на бутылку в руках старшего.

– Ты должен был мне сказать, и мне безумно обидно, что ты этого не сделал, но… Нет, ты меня не подвёл , – Джераб покачал головой и поморщился от боли. – Ты не обязан был проживать свою жизнь рядом и ради меня. То, что я так долго находил смысл своей жизни в тебе, не обязывает тебя поступать так же. В конце концов, ты вырос, и я обязан рано или поздно отпустить тебя в твою собственную жизнь.

Саргон закрыл глаза и потёр переносицу. Больше всего на свете он хотел, чтобы Джераб сказал ему именно эти слова, но теперь, слыша все это и видя, к каким последствиям это привело, он не мог избавиться от ещё большего чувства вины.

– Я тебя оставил, – выдохнул он.

– Ты не заложник, – Джераб через боль подался вперёд и похлопал брата по колену. – Я не особо счастлив от того, что ты далеко. Я беспокоюсь о том, что твоя новая деятельность раздражает так много влиятельных людей. Меня пугает перспектива того, что рано или поздно Канцелярия может найти способ тебе отомстить. Меня не радует то общество, которое теперь тебя окружает. Я все ещё надеюсь на то, что у ты перестанешь страдать и у тебя появится достойная спутница жизни. Но по факту… по факту это твоя жизнь, и пока ты с ней неплохо справляешься. Я не наш отец, и я тебя не бросаю. Я всегда буду первым, кто придет тебе на помощь, если ты об попросишь. Но правда в том, что я тебе не надсмотрщик. Это твоя жизнь, и ты уже доказал, что достоин прожить её своим умом.

Часть 10 (95): Причины

Саргон закрыл глаза и потёр переносицу. Больше всего на свете он хотел, чтобы Джераб сказал ему именно эти слова, но теперь, слыша все это и видя, к каким последствиям это привело, он не мог избавиться от ещё большего чувства вины.

– Я тебя оставил, – выдохнул он.

– Ты не обязан быть заложником, – Джераб через боль подался вперёд и похлопал брата по коленке. – Я не особо счастлив от того, что ты далеко. Я беспокоюсь о том, что твоя новая деятельность раздражает так много влиятельных людей. Меня пугает перспектива того, что рано или поздно Канцелярия может найти способ тебе отомстить. Меня не радует то общество, которое теперь тебя окружает. Я все ещё надеюсь на то, что у ты перестанешь страдать и у тебя появится достойная спутница жизни. Но по факту… по факту это твоя жизнь, и пока ты с ней неплохо справляешься. Я не наш отец, и я тебя не бросаю. Я всегда буду первым, кто придет тебе на помощь, если ты об попросишь. Но я тебе не надсмотрщик. Это твоя жизнь, и ты уже доказал, что достоин прожить её своим умом.

– Ты.. , – Саргон поднял взгляд на брата, но тут же запнулся.

Он не мог смотреть на Джераба, потому что его тут же начинало накрывать целым каскадом чувств: сочувствие к состоянию брата, на которого он не мог даже смотреть без боли, гнев на того, кто посмел чинить такое и невероятное чувство благодарности за то, что Джераб не винил его в случившемся.

– Пока ты никак не можешь выдавить из себя, что я лучший брат на свете, – Джераб с трудом поднялся, – я поднимусь наверх и переоденусь. В каком порядке, – шаркая ногами к выходу, Джераб цедил слова сквозь зубы, – меня сегодня будут иметь?

– Сначала Априм, – Саргон поспешно последовал за братом, – потом вы вместе поедите к Генеральному.

– Этих двоих за один день я в хорошей-то форме еле выдерживал, – Джераб по привычке усмехнулся, но разбитые губы напомнили ему, что стоит быть посдержаннее.

Джераб добрел до ведущей на второй этаб лестницы и взялся за перила.

– Я помогу, – Саргон попытался обойти брата, но тот окинул его таким презрительным взглядом, что тот опешил.

– Если я доживу до того, что мне понадобится твоя помощь, чтобы подняться по лестнице, – горделиво ответил Военный Комендант, – будь добр, пристрели меня.

– Зазнайка! – улыбнулся Саргон и отступил.

Едва сдерживая стоны, Джераб поднялся на второй этаж и почти столкнулся в дверях с Шумуном.

– Доброе утро, господин, – улыбнулся раб.

– Да разве ж? – буркнула Джераб.

– Я выгладил форму, – Шумун все равно продолжал улыбаться. – Вот! – он вытянул руку, в которой держал вешалку с одеждой.

– А госпожа? – спросил Джераб.

– Кажется, спит, – ответил Шумун. – Я не стал стучаться, чтобы ненароком не разбудить.

– Верно, – едва кивнул Джераб.

Он забрал вешалку и прошёл в спальню, стараясь быть как модно тише. Одевался Джераб долго, старательно выверяя каждое движение. Действие ночных инъекций прошло окончательно, и каждое движение отдавалось невероятной болью во всем теле.

Когда Ромина открыла глаза, Джераб уже стоял перед большим зеркалом и медленно поправлял воротничок кителя так, чтобы тот был максимально ровным. С первого взгляда ей показалось, что все, что она видела вчера, было лишь кошмарным сном. Но едва поняв, что она проснулась, Джераб повернулся в её сторону, и Ромина заметила, что левый глаз все ещё почти не открывался, скула была скрыта под темным кровоподтёком, а его движения были намного медленнее, чем обычно.

– Нам надо поговорить, – произнёс он уже намного чётче, чем разговаривал вчера.

– Знаю, – кивнула Ромина, приподнимаясь выше к изголовью кровати и подкладывая подушку себе под спину.

– Пока ты спала, я поговорил с Саргоном, – Джераб полностью к ней повернулся. – И он объяснил мне то, что я никак не мог понять вчера. Почему… Почему ты не рассказала мне о нем? Ты ведь точно знала, кто он и чей сын.

– Потому что доверяю тебе больше, чем Консулату, – не задумываясь, ответила она.

– Доверяешь, но скрыла? – Джерабу казалось, что он уже никогда больше не сможет её понимать.

– Узнай ты, кто он, – ответила Ромина, инстинктивно прикрывая живот, – тебе бы пришлось доложить о нем Априму, а тот бы сообщил в Консулат. Сын бывшего Канцлера Медицины – ценный заложник, и одно Проведение знает, не искусились ли бы Военный или Генеральный, а может и оба сразу, обменять его на что-то, что было бы им более интересно. Для Канцелярии же заполучить сына предателя – дело чести. С другой стороны, пока он оставался рабом и был подле тебя, я знала, что ты не подвергнешь его унижению или беспричинному наказанию. Я знаю тебя, ты можешь быть суров, но никак не несправедлив. Так что я… я просто пыталась спасти бедного мальчика от еще одного ужаса в его жизни…

– Бедного мальчика, – усмехнулся Джераб. – Сколько же бедному «мальчику» лет?

– Восемнадцать, – без раздумий ответила Ромина. – Он был младше сестры на три года, а мы с ней – ровесницы.

– Вы… – Джераб долго выбирал слово, – дружили?

– Господа и рабы не дружат, – пытаясь говорить как можно спокойно и ровно, ответила Ромина. – Но это не мешает им разговаривать. Не часто и не долго, но все же. И сочувствовать. Иногда, даже друг другу.

Джераб усмехнулся, но промолчал.

– Это ты научила его читать и писать? – наконец, снова заговорил он.

– Хилини, – ответила Ромина. – Когда её отца арестовали, ей было семь. Она уже год как умела читать и писать, и училась считать. И после делала все, чтобы не забыть, как это делается. В день ареста Канцлера детей разъединили: Хилини была в камере с матерью, а Ияри – с отцом. После нескольких дней пыток, Канцлера Медицины публично казнили. Его семью, включая детей, заставили смотреть сначала на порку, а затем на сожжение их отца. Затем их мать сразу же увели на каторжные работы, а детей отдали в Школу для рабов.

– Как они оказались на вилле вместе? – Джераб сделал пару шагов и опустился в кресло перед кроватью. По тому, как он сел, Ромина сразу же уловила, что стоять ему все еще тяжело.

– По случайности, – ответила она. – Точнее по тому, что все думали, что мальчик ещё слишком мал и сам не выживет, а покупавшая Хилини женщина согласилась доплатить за него символическую плату. Саму Хилини тогда купили только по тому, что она стоила дешевле всех.

– Кому в рабы понадобились двое мало что умеющих детей? – нахмурился Джераб.

– Купившая их бывшая хозяйка виллы была госпожой по рождению, – Ромина прикрыла глаза.

Учиненный ей допрос был утомителен, но она понимала, что Джераб имеет право на ответы, ведь он и так уже достаточно пострадал за то, что она от него скрыла.

– К сожалению, будучи совсем юной, она влюбилась в мужчину без титула. Её родители запретили эти отношения, но она была так влюблена, что сбежала. Они поженились, после чего новоиспеченный зять заявился к тестю, требуя уточнить детали по сроку выдачи ему приданного и тому, как скоро он получит титул. Однако семья девушки отказалась его принимать, а отец отказал ей в наследовании статуса госпожи. Ей было все равно, она была влюблена и планировала прожить пусть и не богатую, но счастливую жизнь с тем, кого любила, но, как оказалось, юноша был «влюблен» в госпожу, а никак не в бесприданницу без титула. Бросив её, он продолжил свою беззаботную жизнь, пытаясь найти очередную глупышку, чей род был бы более сговорчив. Чтобы нерадивая дочь не позорила семью, мозоля глаза высшему обществу, отец сослал её на одну из своих дальних вилл, передав её ей в полное владение, однако при условии, что она не продаст её и после её кончины вилла снова станет имуществом их семьи. Женщина осталась с роскошной крышей над головой, но сама перебивалась случайными заработками и вела как можно более уединенный образ жизни. Постарев, она поняла, что ей нужна подмога, но максимум, что она смогла себе позволить, это самая дешёвая девочка-рабыня с придатком в виде ещё более малолетнего брата. Когда распорядитель аукциона предложил их будущей хозяйке купить ещё и Ияри, Хилини упала на колени и начала истово клясться, что будет есть только половину своей еды, а работать за двоих, лишь бы добрая госпожа не разлучала её с мальчиком-другом. Хилини была малышкой, но уже тогда понимала, что об их настоящем родстве лучше все же не упоминать. Пожилая женщина сжалилась и заплатила за обоих. С тех пор Хилини с утра до ночи драила дом, готовила еду, стирала и убиралась, а Ияри помогал хозяйке в её саду и небольшом огороде, урожаи с которых помогали прокормиться им самим и получить хоть какие-то деньги за проданную часть.

– Так он и стал садовником, – словно самому себе проговорил Джераб.

– А потом, когда хозяйка умерла, – закончила Ромина, – оказалось, что у неё нет прямых наследников. Её родителей уже не было на свете, а брат так же скончался бездетным. По закону вилла отошла Канцелярии, а та сделала из неё резиденцию Территориального Канцлера только-только набирающего популярность курортного городка и передала его… Зераббабелю.

Ромина замолчала. Произносить его имя всегда было для неё испытанием, и сейчас её руки судорожно сжали края одеяла.

– Ты рассказываешь так, будто была свидетелем всего происходящего, – выдохнул Джераб.

– Это воспоминания Хилини, – не смея поднять на него взгляд, ответила Ромина.

Часть 11 (96): Вопросы

– Ты рассказываешь так, будто была свидетелем всего происходящего, – выдохнул Джераб.

– Это воспоминания Хилини, – не смея поднять на него взгляд, ответила Ромина. – Позже я спрашивала Ияри, но многое из этого он даже не помнит.

– Ты была с ним дружна? – Джераб снова отвернулся к зеркалу, но не смог сдержаться и посмотрел на жену через отражение.

– Я не видела его несколько лет, Джераб, – ответила она.

– Что ж, – встрепенулся Военный Комендант. – Мне пора.

– Куда ты? – Ромина откинула одеяло и вскочила на ноги.

– Сначала к Априму, потом к Генеральному.

– Когда ты вернёшься? – Ромина приблизилась к нему и остановилась в шаге от супруга.

– Обуйся, – выдохнул он. – Не ходи босиком.

– Когда ты вернёшься? – повторила она.

– Ромина, – Джераб обернулся к жене и положил руки ей на плечи. – Априм знал про Территориального Канцлера, с которым у нас была договорённость. Но я понятия не имею, докладывал ли он об этом Генеральному Консулу. Я не знаю, был ли Априм в курсе дел сына бывшего Канцлера Медицины. Но даже если и да, я ему об этом не докладывал. Поверит ли он, что я не знал? Не известно… Я понятия не имею, что меня ждёт, вступится ли Априм за меня, как и в прошлый раз, или сольет. Я не знаю, кто враг, кто друг и что в своих показаниях уже рассказал и еще расскажет Ахрун.