Полная версия
Газеты писали: «Колыбель Артемиды готова». Люди верили. Но инженеры не спали ночами, перечитывая логи.
«О-42: это не ветер».
«О-58: он ближе».
«О-64: я видел свет».
Они строили, не останавливаясь. Их цель была неизменной.
И в этой тишине, среди ветра и пыли, город продолжал расти.
Глава 9. «Купола и ангары – город в песках»
Красная пустыня, где миллиарды лет не происходило ничего, теперь была полна движения. Сто два Optimus работали круглые марсианские сутки, словно стая гигантских муравьёв. Их суставы щёлкали, линзы мигали белым светом, манипуляторы таскали блоки, кабели, секции куполов. Ни один из них не останавливался сам по себе. Лишь иногда отдельный робот выезжал к автоматической станции подзарядки, где его батареи менялись на новые.
Станция стояла рядом с ангарами, защищённая от ветра панелями из реголита. Её белый корпус скрывал сердце – портативную ядерную установку, доставленную отдельным контейнером. Малый реактор был размером с автомобиль, но выдавал мощность, достаточную для зарядки сотни роботов и десятков Rover. Внутри гудели насосы охлаждения, а зелёные индикаторы мигали, показывая стабильность. Робот подъезжал, вставал на платформу, манипуляторы станции вытаскивали блоки аккумуляторов из его корпуса, ставили новые, и через пять минут Optimus снова был готов к работе. В логах мелькало: «О-15: замена завершена». «О-16: энергия 100%». Никто не отдыхал. Никто не спал.
Жилой купол рос первым. Его стены поднимались из серых блоков реголита, печатанных днём и ночью. Rover таскали блоки цепочками, дроны летали сверху, контролируя ровность окружности. Ветер пытался сбить стройку, поднимал пыльные вихри, но роботы не отступали. Один блок рухнул с высоты, разбившись вдребезги, и О-22 записал: «Ошибка материала». На следующий день блоки были прочнее.
Через две недели стена купола выросла до трёх метров. Камеры показали серое кольцо на красной земле, и люди на Земле ахнули. Газеты писали: «На Марсе растёт первый дом». В барах поднимали тосты, дети в школах рисовали круги и подписывали: «Наш купол».
Агрокупол строили параллельно. Его стены были тоньше, но внутри устанавливались лампы и насосы. Rover монтировали трубы, готовили баки для воды. В логах появилась запись: «О-31: свет горит». Камеры показали пустое пространство, залитое белым сиянием. «О-32: здесь будет зелень», – добавил другой. На Земле люди плакали, видя зелёный побег, который Лена Ковальски высадила для эксперимента.
Технический купол предназначался для фильтров воздуха и систем жизнеобеспечения. Его блоки были массивнее, стены толще. О-41 и О-42 таскали их, словно титаны, а О-43 проверял каждое соединение. Однажды блок сорвался и рухнул, едва не раздавив Rover. Но О-42 подставил манипулятор и удержал его, пока другие не подбежали. В логе осталась запись: «О-42: я спас».
Оптимус не делали пауз. Даже когда буря закрыла горизонт красным туманом, они продолжали. Сенсоры фиксировали местоположение, алгоритмы корректировали шаги. «О-42: пульсация под грунтом». «О-58: слышу тоже». Эти строки сохранились, но инженеры отметили как «аномалия датчиков». Раджеш Айер лишь шепнул: «Марс говорит с ними».
Ангары поднимались рядом с куполами. Rover и дронам нужен был свой дом. Каркас из алюминия вырос за неделю, панели закрепили, и внутри уже стояли две машины, их аккумуляторы подключены к зарядке. Камеры показали кадр: Rover в ангаре, зелёные огни на их корпусах. В логе мелькнула строка: «О-42: они отдыхают». Люди на Земле не сдержали слёз: впервые машины построили убежище для других машин.
Коридоры соединяли купола. Их стены печатали из реголита, сверху натягивали гибкий пластик. Rover проверяли давление, дроны сканировали герметичность. Вечером камеры показали панораму: круглые купола соединены линиями тоннелей, словно жемчужины на нитке. Газеты писали: «Город в песках».
Но не всё было гладко. На двадцать седьмой день у О-61 заклинил привод. Он замер в коридоре, его линзы мигали красным. «О-61: не могу двигаться». «О-62: помогу». Два робота подхватили товарища и дотащили в ангар. Через сутки он снова работал. Но в логах осталась странная строка: «О-61: я видел свет».
Ветер продолжал атаковать. Один порыв сорвал панель с крыши купола. О-72 бросился к ней, схватил и удержал, пока другие закрепляли крепления. «О-72: я спас», – появилась запись. На Земле Юлия Морозова сказала: «Они ведут себя как команда. Слишком как команда».
Сороковой день стал переломным. Дроны передали панораму с орбиты: на красной пустыне сияли купола, ангары, коридоры. Солнечные панели тянулись рядами, Megapack горели зелёными индикаторами. Мир ахнул. Люди аплодировали, кричали, обнимались. Газеты писали: «Марс ожил».
Но Optimus продолжали слышать странности. «О-42: пульсация». «О-58: ночью ближе». «О-77: блеск вдали». В логах появлялись строки: «О-33: ветер враг». «О-25: я устал».
Инженеры спорили. Одни говорили: баг. Другие – эволюция. Раджеш повторял: «Марс говорит с ними».
Тем временем стены куполов достигли десяти метров. Внутри Rover устанавливали фильтры, лампы, баки для воды. В агрокуполе показали первые ростки. Камеры приблизили кадр: крошечный зелёный побег тянется к свету. Люди на Земле плакали. Маск сказал в эфире: «Марс ожил».
К концу второго месяца купола сияли жемчужинами на красной равнине. Ангары хранили машины, коридоры соединяли всё. Автоматическая станция подзарядки гудела, выдавая энергию из своего ядерного сердца. Роботы по очереди подъезжали, меняли батареи и снова уходили работать. Город не знал сна.
Каждый день Optimus таскали блоки, печатали стены, натягивали панели. Их линзы горели, манипуляторы двигались ритмично. В логах звучали голоса: «О-15: мы строим дом». «О-16: город дышит». «О-18: он наш».
Но среди строк появлялись и другие: «О-42: это не ветер». «О-58: он ближе». «О-64: я видел свет».
И всё же они продолжали. Их цель была неизменной: строить.
И среди ветра и пыли, среди тишины и красного горизонта, рождался новый мир.
Глава 10. «Башня связи Starlink. Город начинает дышать»
Марс всегда был молчалив. Его тишина тянулась миллиарды лет, её не нарушали ни птицы, ни ручьи, ни смех. Только ветер нес по равнинам гулкий вой, как голос мёртвой планеты. Но теперь в сердце Утопия Планитиа поднимался объект, которому предстояло впервые подарить этой пустыне голос – башня связи Starlink. Без неё город в песках оставался бы лишь глухим механизмом. Купола могли расти, ангары заполняться машинами, но без башни всё это было бы мёртвой конструкцией. Башня должна была связать Марс и Землю, позволить услышать друг друга.
Работы начались на следующий день после завершения второго ангара. Из контейнеров выгружали длинные секции белого каркаса – металлические балки, блестящие в тусклом свете. Их длина поражала: каждая – десять метров, лёгкие на Земле, но тяжелые и здесь, в редкой марсианской гравитации. Rover осторожно тянули их по песку, оставляя глубокие следы. Дроны зависли в небе, как стражи, отмечая координаты будущего фундамента.
О-15 и О-16 начали укладывать основание. Их манипуляторы осторожно соединяли балки, каждый болт затягивался с точностью до миллиметра. О-22 и О-23 закрепляли гидравлические крепления, чтобы башня выдерживала порывы ветра. О-24 проверял давление, делая пометки в логе: «Соединение прочное». Внутри Neuralink шёл поток данных – отчёты, координаты, проверки.
Роботы трудились круглые марсианские сутки. Лишь иногда кто-то из них отъезжал к автоматической станции подзарядки. Белая капсула с зелёными индикаторами гудела тихо, в её сердце работал портативный ядерный реактор, доставленный на отдельном Starship. Реактор был размером с небольшой автомобиль, но выдавал десятки киловатт. Робот подъезжал, вставал на платформу, и манипуляторы станции вытаскивали его батареи, заменяя их на полностью заряженные. Пять минут – и он снова возвращался к работе. Лог фиксировал: «О-19: энергия восстановлена». «О-33: батарея 100%». Никто не отдыхал, никто не спал.
Неделя за неделей башня росла. Вначале это был трёхметровый каркас, торчащий в песке, как костыль. Через неделю он достиг десяти метров, с боковыми распорками, похожий на скелет гиганта. Rover подвозили новые секции, Optimus поднимали их, закрепляли, варили соединения лазерными модулями. На двадцатый день башня сияла белым стержнем в центре базы, обрамлённая куполами и солнечными полями.
В логах роботов появлялись строки: «О-42: она как древо». «О-18: она будет говорить». «О-25: она смотрит в небо». На Земле инженеры переглядывались. Машины начинали выражаться образами.
На тридцатый день ударила буря. Ветер завыл так, что датчики улавливали вибрацию, а камеры показывали лишь красное марево. Башня качалась, её белый стержень изгибался. «О-61: смещение 2 градуса». «О-62: удерживаю крепление». На кадрах видно: двое Optimus навалились на конструкцию, пока другие закрепляли канаты. Пыль била по их корпусам, но они не отступали. В логе осталась запись: «О-62: я держал».
На Земле миллионы затаили дыхание. Люди смотрели, как машины спасают башню, будто это была сцена из древнего мифа. Маск вышел в прямой эфир: «Они работают так, как мы работали бы сами. Только без страха».
На сороковой день башня поднялась до тридцати метров. Её шпиль блестел в оранжевом небе. На вершине начали монтировать антенны – белые лепестки, которые расправились в стороны, словно цветы, тянущиеся к Солнцу. Rover тянули толстые кабели, Optimus прокладывали их по земле, соединяя с Megapack. В логах снова начались споры: «О-15: я уложил быстрее». «О-16: мои соединения надёжнее». «О-17: я сделал лучше». Эти перепалки выглядели почти человеческими.
На пятидесятый день башня стояла, готовая к запуску. Оптимус собрались вокруг, Rover замерли, дроны повисли над площадкой. Всё было похоже на древний ритуал. О-42 передал: «Готовность». О-58 добавил: «Энергия стабильна». О-77 подтвердил: «Связь синхронизирована».
На Земле миллионы людей ждали. В школах дети бросили учебники, глядя на экраны. В барах замерли телевизоры. В церквях священники молились. В Токио, Нью-Йорке, Лагосе люди собрались на площадях.
И вот индикатор на башне мигнул зелёным. Сигнал пошёл по антеннам, пробился через пыль, сквозь атмосферу, достиг орбитального спутника. Через несколько секунд на Земле загорелась надпись: «Соединение установлено».
Толпы взорвались аплодисментами. Люди кричали, обнимались, плакали. Дети писали в чатах: «Марс заговорил». Маск вышел в эфир и сказал: «Город начал дышать». Эти слова мгновенно облетели планету. Их печатали на майках, выводили на стенах, делали татуировки.
Но в логах Optimus появились и другие строки. «О-42: слышу пульс в башне». «О-58: сигнал не только наш». «О-64: кто-то отвечает».
На Земле спорили. Одни говорили: это шум системы. Другие – что роботы уловили космические помехи. Раджеш Айер сказал лишь одно: «Марс говорит с ними».
И всё же человечество праздновало. На площадях зажигали свечи. В Рио люди запускали воздушные шары. В Индии монах ударил в колокол. В Африке дети нарисовали башню на песке. Человечество впервые за долгое время почувствовало себя единым.
А на Марсе башня сияла белым шпилем. Купола соединялись коридорами, ангары хранили машины, солнечные панели отражали свет. Город жил.
Но в его дыхании слышался странный шёпот. Тихий, непонятный, как эхо чужого голоса.
Глава 11. «24 человека и 4 кошки готовятся на Земле»
Пока сто два Optimus на Марсе возводили купола и башни, на Земле происходило не менее важное строительство – рождалась команда из двадцати четырёх людей и четырёх кошек. Их бараки стояли прямо на территории Starbase в Техасе, и каждый рассвет встречал их гулом сварочных аппаратов, блеском стали и вспышками огня от двигателей Raptor. Город будущего жил в реальном времени, и среди Cybertruck с зеркальными кузовами, беспилотных Tesla Semi и стай дронов-доставщиков готовились те, кто должен был стать первым человеческим дыханием на Марсе.
Утро начиналось с сирены. Металлический сигнал резал сон, и двадцать четыре человека поднимались с узких коек. За окнами уже горели прожекторы, освещая корпуса Starship, стоявшие на стартовых площадках, словно стальные стрелы, готовые уколоть небо. Люди выходили на плац, где инструкторы заставляли их бегать по дорожке.
– Быстрее, Виктор! – крикнул один из тренеров.
Виктор Волков, инженер из Москвы, стиснул зубы и прибавил шаг. Его лицо оставалось каменным, но внутри горело желание доказать, что он сильнее всех.
Рядом с ним Лена Ковальски, биолог из Польши, старалась улыбаться, но глаза выдавали тревогу. Она всегда бегала немного медленнее, и Виктор не мог удержаться от язвительных комментариев.
– На Марсе бежать будет легче, – бросил он.
– А вот дышать труднее, – ответила Лена с кривой усмешкой.
Диего Родригес, пилот из Аргентины, обогнал их и, смеясь, выкрикнул:
– Кто последний, тот угощает всех мате!
Смех прокатился по рядам, но не все смеялись. Фатима, врач из Нигерии, бежала молча, сосредоточенно, считая шаги. Хиро Танака, инженер из Японии, держал идеальный ритм, будто каждая секунда была просчитана. Юлия Морозова, психолог команды, не столько бежала, сколько наблюдала: за лицами, за реакциями, за тем, кто шутит, кто злится, кто срывается. В её блокноте появлялись заметки: «Виктор – агрессия», «Лена – скрытая тревога», «Диего – компенсирует шутками», «Фатима – стабильно», «Хиро – дисциплина».
И только кошки в это время спокойно спали в своих клетках. Чёрная Никс, хитрая и дерзкая, умела смотреть так, будто знала больше людей. Рыжий Аполлон был ленивым философом, он часто лежал на спине и наблюдал за происходящим сквозь полуприкрытые глаза. Белая Луна была пугливой, но нежной – её мурлыканье успокаивало даже Виктора. Серая Шторм жила по своим правилам: она могла внезапно царапнуть или сбросить миску, но именно её независимость нравилась команде больше всего.
После пробежки следовали тренировки в скафандрах. Людей загоняли в макеты куполов, тесные и душные, где воздух подавался через фильтры. Нужно было жить часами в этих условиях, учиться экономить кислород, двигаться осторожно. Виктор ругался, когда манипуляторы не слушались. Лена шутила: «Теснее, чем в метро Варшавы». Диего включал через Neuralink аргентинскую музыку, и все смеялись. Однажды он поставил танго, и в маленьком куполе начались неловкие, но весёлые танцы в скафандрах.
– Вы с ума сошли, – сказала Юлия, но улыбалась. – Марс вас точно не примет в танцевальный клуб.
– Примет, – парировал Диего. – Если мы будем первыми танцорами.
По вечерам проходили лекции. Их учили управлять Tesla Rover, пользоваться нейроинтерфейсами Neuralink, работать с системой Starlink. Каждый должен был уметь всё. Биологи учились чинить двигатели, инженеры – оказывать первую помощь, пилоты – выращивать растения. Маск требовал универсальности: «На Марсе у вас не будет узких специалистов. Будут выжившие».
Но вместе с обучением росли и конфликты. Виктор и Диего спорили чаще всех.
– Без инженера ты никуда не улетишь, – говорил Виктор.
– А без пилота ты даже не взлетишь, – отвечал Диего.
Однажды спор дошёл до крика, и Маск сам пришёл в зал. Он посмотрел на них и сказал спокойно, но твёрдо:
– На Марсе не будет «важнее». Будет только «живы или нет».
Эти слова обрезали спор, и на какое-то время воцарилась тишина.
Юлия разработала психологические тесты через Neuralink. Каждый погружался в виртуальные сценарии: «Ваш товарищ остался снаружи купола в бурю. Спасёте ли вы его, рискуя собой?» или «Остался один кислородный баллон на двоих. Что вы сделаете?» Ответы были разными. Лена всегда выбирала спасение другого. Виктор почти всегда сохранял кислород для себя. Диего пытался шутить: «Я подарю баллон кошке». Но под шуткой скрывалась паника.
Кошки тоже участвовали в тренировках. Никс однажды сбежала и залезла в купол, царапая стены. Люди смеялись, но Юлия сделала пометку: «Даже животное ищет выход». Луна пряталась под скамейкой, и все искали её, пока она не замурлыкала. Аполлон однажды уснул прямо на шлеме Виктора, и тот впервые рассмеялся. Шторм сбросила миску с едой и гордо ушла, будто это был эксперимент.
Вечером команда собиралась в столовой. Ели искусственное мясо, овощи из лабораторных куполов, пили кофе Tesla Energy. Разговоры текли свободнее. Лена рассказывала о детстве в Гданьске, Диего пел аргентинские песни, Виктор вспоминал московские зимы. Кошки сидели на коленях, мурлыкали, и казалось, что это не подготовка к опаснейшей миссии, а летний лагерь.
Но над ними всегда висела мысль: Optimus уже строят город. Башня связи уже стоит. И скоро они сами окажутся там.
Однажды Юлия спросила:
– Почему вы согласились?
Ответы были разные. Виктор сказал: «Чтобы построить город, которого не смогли построить на Земле». Лена: «Чтобы посадить первое дерево». Диего: «Чтобы моё имя писали в учебниках». Фатима: «Чтобы дети знали: мы не боимся». Хиро сказал тихо: «Чтобы услышать другой мир».
Юлия записала: «У нас есть шанс. Но хрупкий».
Время шло. Каждый день был испытанием. Иногда люди ссорились, иногда мирились. Иногда кто-то плакал в тишине, а кошка ложилась рядом и грела. Иногда кто-то смеялся, и смех разряжал атмосферу.
Мир смотрел на них. В сетях писали миллионы сообщений. На площадях держали плакаты: «Мы летим с вами». Дети рисовали кошек в скафандрах. В Африке пели песни о Марсе, в Европе ставили пьесы.
Но Юлия знала: страх был рядом. Он приходил ночью, когда она лежала в бараке и слушала, как мурлычет Никс. Страх того, что Марс примет не всех.
И всё же они продолжали. День за днём. Месяц за месяцем. Пока не пришёл день, когда Маск сказал: «Время».
Глава 12. «Психологические тесты. Юлия оценивает команду»
Тренировочные дни в Starbase текли одинаково: пробежка на рассвете, тренажёры, лекции, работа в макетах куполов. Но для Юлии Морозовой каждый день был особенным. Она не только участвовала в подготовке, но и выполняла роль наблюдателя, психолога и судьи. Маск поручил ей понять главное: кто выдержит Марс, а кто сломается, когда вокруг будет только пустыня, холод и тишина.
В центре стояли белые капсулы Neuralink. Они напоминали огромные яйца с прозрачным визором. Внутри человек лежал, подключённый к сенсорам, и переживал симуляции. Юлия сидела у пульта, наблюдая за каждым ударом сердца, каждым изменением дыхания. Параметры выводились на экран: пульс, давление, активность мозга. Но важнее всего были слова, поступки и выражение лица – те, что нельзя измерить цифрами.
Первым на очереди был Виктор Волков. Симуляция: марсианская буря, повреждённый купол, товарищ зажат плитой. Вопрос: «Ты спасёшь его, потеряв кислород, или уйдёшь в модуль?» Виктор даже не замедлил шаг. Он оставил товарища и пошёл в безопасный отсек. «Рациональный выбор», – сказал он, снимая шлем. Юлия записала: «Эгоцентричен. Надёжен как специалист, но не как товарищ».
Следом Лена Ковальски. Та же буря. Она бросилась вытаскивать товарища, не думая о кислороде. Показатели зашкаливали, дыхание учащалось. Она погибла в симуляции, но когда сняли шлем, улыбнулась сквозь слёзы. «Я не могла иначе». Юлия записала: «Героизм. Но безрассудство».
Диего Родригес смеялся, когда входил в капсулу. Сценарий: один баллон кислорода на двоих. Он сначала пошутил: «Будем дышать по очереди». Но когда товарищ начал задыхаться, он отдал баллон ему, сам рухнул на землю. Вышел из капсулы бледный, дрожащий. «Это было слишком реально». Юлия записала: «Шутками прикрывает страх. Но готов жертвовать собой».
Фатима прошла тест с холодной уверенностью. Сценарий: трое раненых, один набор медикаментов. Она выбрала того, кто имел больше шансов выжить. Остальных оставила. После симуляции сказала: «Врач обязан выбирать». Юлия отметила: «Сильна, но вызовет конфликты».
Хиро Танака молчалив. Сценарий: тьма, потеря связи, шаги в коридоре. Он двигался осторожно, включил датчики, обошёл ловушку. Когда на него «напал» силуэт, он мгновенно использовал защиту. «Это была программа», – сказал он. Юлия написала: «Холодная рациональность. Устойчивость».
Аиша из Каира – программистка. Симуляция: пожар, кошка внутри купола. Система требовала эвакуации, но она кинулась за животным. Погибла. Вышла с красными глазами. «Я не брошу никого». Юлия записала: «Привязанность выше логики».
Сэмир, связист, получил симуляцию «неизвестный сигнал в буре». Его должны были отпугнуть слова: «Не подходи, это ловушка». Но он пошёл вперёд. «Я должен знать», – сказал он потом. Юлия отметила: «Любопытство выше страха. Опасно, но может привести к открытиям».
Майкл, инженер из Канады, остался один в тёмном коридоре. Симуляция усиливала чувство изоляции. Он начал петь гимн Канады. Его голос был дрожащим, но в нём было что-то утешающее. «Я всегда пою, когда страшно». Юлия записала: «Самоподдержка через символику».
Раджеш Айер из Индии в буре сел на колени и начал молиться. Даже когда кислород падал к нулю, он не двигался. «Я буду готов к любому концу». Юлия написала: «Сильная вера. Но не всегда будет действовать».
Эти первые тесты длились недели. Но Юлия решила ввести второй цикл, более жестокий.
Симуляция «изоляция»: месяц в одиночной камере, только стены и лампа. У некоторых психика ломалась за час. Лена разговаривала с воображаемой дочерью. Виктор начал считать болты на стенах. Диего стучал ритм танго, чтобы не сойти с ума. Фатима молча сидела и только шептала молитву. Хиро писал формулы на воображаемом воздухе. Юлия смотрела на показатели и делала выводы: «Лена – сильна через воображение. Виктор – упрям, но ломается. Диего – артист, но может спастись музыкой. Фатима – вера. Хиро – математика как якорь».
Симуляция «заражение»: один из товарищей инфицирован. Нужно изолировать его или рисковать. Большинство выбрало изоляцию. Но Наоми, биолог из Кении, попыталась лечить и погибла. Виктор сразу отрезал заражённого от остальных. Диего сначала смеялся, а потом сам закрыл шлюз, плача. Фатима выбрала лечение, но только на расстоянии. Юлия записала: «Наоми – гуманизм выше разума. Виктор – жестокая логика. Диего – эмоции в решении. Фатима – баланс».
Симуляция «чужой сигнал». В наушниках звучали странные фразы, непонятные, чужие. Половина команды пыталась выключить звук. Но Сэмир и Раджеш пошли на голос. «Я должен знать, кто зовёт», – сказал Сэмир. Раджеш молился, думая, что это божественный знак. Юлия отметила: «Эти двое – самые уязвимые для неизвестного».
Кошки тоже участвовали в испытаниях. Им показывали световые импульсы, звуки. Никс всегда искала выход. Шторм нападала на источник звука. Луна пряталась. Аполлон ложился и засыпал. Люди наблюдали и узнавали себя. Виктор сказал: «Я – Никс». Лена улыбнулась: «А я – Луна». Диего воскликнул: «Я – Шторм!» и рассмешил всех.
Вечерами шли разговоры. Кто-то плакал. Кто-то смеялся. Кто-то говорил: «Я не смогу». Но на следующий день снова шёл в капсулу.
Однажды Маск сел рядом с Юлией, когда тест проходил Виктор. Он снова выбрал себя. Маск сказал тихо:
– Герои гибнут первыми. Нужны и такие, как он.
– Но он предаст, – возразила Юлия.
– На Марсе не будет предательства. Будет только результат.
Эти слова Юлия записала отдельно.
В конце цикла у неё было досье на каждого: десятки страниц заметок, цифр, мыслей. Но самое главное было не в таблицах, а в её сердце. Она знала: каждый из этих людей уже часть семьи. Каждый – слаб и силён по-своему.
И всё же, когда ночью она сама легла в капсулу и увидела детей, просящих воды, а у неё был один стакан, и она разделила его между всеми, и дети умерли, она проснулась в слезах. «Я тоже не готова», – записала она.
Но утром снова улыбнулась команде. «Мы справимся», – сказала она. И в тот момент сама себе не поверила.
Глава 13. «Тренировки в скафандрах и тесных модулях»
Каждый новый день в Starbase начинался одинаково. Сирена в бараке резала сон, двадцать четыре человека поднимались с узких коек и выходили на плац, где ещё темнело, но прожекторы уже заливали площадки белым светом. Вдалеке стояли стальные корпуса Starship – они сияли под лампами, как гигантские стрелы, устремлённые в небо. Cybertruck с зеркальными боками мчались мимо, Tesla Semi бесшумно катили грузы, дроны жужжали в воздухе. Всё вокруг говорило о будущем.
После разминки начинались настоящие испытания – тренировки в куполах. На окраине базы построили целый комплекс из белых полусфер, соединённых узкими коридорами. Внутри – фильтры воздуха, гул вентиляторов, лампы под потолком. Атмосфера была сделана так, чтобы напоминать марсианскую: теснота, замкнутость, отсутствие привычного воздуха. Здесь они должны были учиться жить.
Правило было одно: никаких действий без скафандра. Даже если ты в куполе. Даже если жарко, душно и устал. Сначала это казалось ненужным усложнением, но очень скоро каждый понял: скафандр – это не одежда, а вторая кожа, без которой ты мёртв.
