Огонь запретного желания

Но он смотрел на меня, и я не могла не ответить. Это было как игра, как вызов, а я никогда не умела отступать.

– Ладно, самостоятельная, – мы в это время уже спустились вниз и вышли на улицу, он кивнул на свой мотоцикл, припаркованный у подъезда. – Но пешком ты точно опоздаешь. Садись, пингвин, довезу до универа. Бесплатно, между прочим. Я сегодня добрый.

Я замерла. Это была худшая идея в мире. Снова садиться на его мотоцикл? Снова чувствовать тепло его куртки под пальцами, слышать рев мотора и притворяться, что я не влюбляюсь с каждой секундой?

Но я опаздывала, а его байк был прямо здесь, и его глаза… черт, эти глаза были как ловушка, из которой я не хотела выбираться.

– Серьезно? – приподняла бровь, стараясь звучать саркастично, хотя внутри все пело. – А если я опять упаду?

Он хмыкнул, протягивая мне шлем, пальцы слегка коснулись моих, когда я его взяла. И это было как удар током, клянусь, я чуть не уронила шлем.

Лиза, ты просто шедевр.

– Не упадешь, – он прищурился, улыбка стала еще шире, почти опасной. – Но сегодня держись крепче.

Натянула шлем, стараясь не запутаться в волосах, которые, как всегда, лезли в глаза. Он сел на мотоцикл, завел двигатель, и рев мотора разорвал утреннюю тишину. Я забралась на сиденье позади него, обхватила талию, чувствуя, как тепло его куртки проникает под пальцы.

Мое сердце стучало так громко, что я боялась, он услышит.

Лиза, что ты делаешь? Это же безумие.

Но когда мотоцикл рванул вперед, а ветер ударил в лицо, я почувствовала себя живой. Как будто этот момент – я, Артем, мотоцикл, заснеженные улицы – был чем-то большим. Чем-то, что я не могла объяснить.

Мы домчались до университета за рекордные десять минут, и, честно говоря, я была рада, что проспала. Если бы я пришла на лекцию вовремя, мое появление с Артемом вызвало бы фурор.

Потому что, как оказалось, он был не просто соседом по квартире бабушки. Когда мы подъехали к корпусу, я заметила, как несколько девчонок из моего потока замерли, пялясь на нас.

Одна даже уронила свой кофе, а другая начала что-то шептать подруге, тыча пальцем в нашу сторону.

Лиза, ты же не вникаешь в сплетни, но даже ты не могла не заметить, что Артем – это, похоже, местная знаменитость. Самый популярный парень? Серьезно? А я, как дура, думала, что он просто байкер с татуировкой и наглой ухмылкой.

– Ну что, пингвин, доставил в целости и сохранности, – Артем снял шлем, встряхивая волосами. Я стояла рядом, все еще пытаясь отдышаться после поездки и этого его взгляда, который, клянусь, мог растопить весь лед в городе. – Не благодари, я знаю, что я герой.

– Герой? – поправила рюкзак, стараясь не смотреть ему в глаза, потому что это было слишком опасно. – Ты просто таксист на байке, не обольщайся. Но… спасибо, что ли.

Он рассмеялся, махнул рукой, а потом, к моему ужасу, изобразил пингвина – расставил руки, покачался из стороны в сторону, как будто скользит по льду. Девчонки неподалеку захихикали, а я почувствовала, как щеки горят, как будто я проглотила солнце.

Лиза, ты официально пропала.

Я пробормотала что-то невнятное, развернулась и почти побежала к корпусу, слыша его смех за спиной. Мое сердце колотилось, а в голове крутилась одна мысль: все плохо. Влюбляться нельзя. Нельзя, Лиза, ты же знаешь, что такие, как он, – это проблемы.

Но как это сделать? Как не влюбиться, когда он смотрит на тебя так, будто ты – единственная в этом чертовом городе?

Никто не учит, как справляться с этим. Никто не говорит, как заглушить эти искры, которые загораются внутри, как фейерверк, который вот-вот взорвется.

Глава 7

Лиза. Декабрь. Наше время

– Серьезно, Лиз, ты бы видела, какой был взрыв! – Саша сидела на диване в своей квартире, поджав ноги, и размахивала руками, будто снова переживала тот момент. Ее голос звенел, как новогодние бубенцы, а светлые волосы, собранные в небрежный пучок, подпрыгивали в такт ее жестам. – Мы с мамой в прошлом году решили, что фейерверки – это наше, и купили самый здоровый, какой нашли. Запустили – ба-бах! Я думала, уши отвалятся! Соседи потом орали, как будто мы их дом подожгли, а мы смеялись, как ненормальные.

Дима, развалившийся на полу у журнального столика, хохотнул, отпивая чай из кружки с дурацкой надписью «Лучший кот мира». Егор сидел в кресле, лениво листая телефон, но его губы дрогнули в намеке на улыбку – для него это был максимум веселья.

Я сидела рядом с Сашей, обхватив колени, и старалась выдавить смешок, но он получился хриплым, как будто застрял где-то в горле. Саша шутила, ее глаза блестели, но я видела, как она внимательно следит за мной, как будто чувствует, что я не здесь. И это пугало, потому что Саша всегда видела меня насквозь, даже когда я нацепляла свою самую яркую маску.

– Саш, ты прям террористка с этими фейерверками, – Дима ухмыльнулся, подбрасывая чипсину в воздух и ловя ее ртом. – Надо повторить. Только снимать будем, запостим в сеть. Будешь звездой, типа «Саша против пиротехники: бой века».

– О да, и штраф в придачу, – Саша закатила глаза, но ее пальцы нервно теребили край свитера. Она была мастером притворяться, что все окей, но я знала ее слишком хорошо. Она смеялась, шутила, но в ее взгляде было что-то, что она прятала. И, черт, я была такой же. Мы обе играли в эту игру – яркие, дерзкие, но внутри – буря, готовая утащить нас на дно.

Попыталась улыбнуться, глядя на мигающие гирлянды, развешанные по комнате. Квартира Саши пахла мандаринами, кофе и чем-то теплым, домашним, но мне было холодно.

Не от декабрьского мороза за окном, а от того, что сидело внутри, как заноза. Я сидела, обнимая колени, и думала о нем. Об Артеме.

– Лиз, – Саша вдруг повернулась ко мне, ее голос стал тише, пока Дима с Егором спорили, какой фильм включить. – Ты какая-то… не ты. Я не узнаю тебя.

Вздрогнула, ее слова попали прямо в точку. В глазах подруги было беспокойство. Саша всегда знала, когда я не в деле. И сейчас она видела, что я тону в своих мыслях, как в ледяной воде.

– Да все нормально, – пробормотала, отводя взгляд к окну, где снег лениво кружился, как будто зима решила взять выходной. – Просто… устала. Зачеты, знаешь, выносят мозг.

Саша прищурилась, явно не купившись. Она наклонилась ближе, ее рука легла на мое запястье, теплая, но я все равно вздрогнула, как будто меня током ударило.

– Лиз, не ври, – сказала тихо, чтобы парни не услышали. – Что случилось? Ты же всегда такая… живая. А сейчас – как будто кто-то свет в тебе выключил.

Сглотнула, чувствуя, как горло сжимается. Она была права, я не была живой. Я была тенью той Лизы, которая носит яркую одежду, которая сделала кучу проколов в ушах, навесив сережек, даже планировала сделать татуировку.

Но я не могла рассказать ей все. Не могла выложить, как недавно, через стекло кафе, увидела Артема – мою первую любовь, мою самую большую ошибку.

– Я… видела его, – выдохнула, когда Дима с Егором отвлеклись, выбирая комедию на экране. – Того, кого не должна была любить. И теперь… все опять разваливается.

Я не назвала имени. Не хотела, чтобы Артем стал реальным, чтобы его черное пальто и его снежная королева снова ворвались в мою жизнь. Но Саша поняла. Ее глаза расширились, и она сжала мою руку, как будто хотела удержать меня от падения в пропасть.

– Лиз, – прошептала она, – когда? Где? Почему ты молчала?

– Вчера, – голос дрожал. – У ресторана. Он был… с кем-то. И я… я не знаю, как это остановить. Это как… как будто я снова там, год назад, и все еще верю в его ложь.

Саша открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут Дима крикнул:

– Девчонки, вы там заговор готовите? Идите сюда, комедия начинается! Лиз, это та, где чувак застревает в лифте с собакой, тебе понравится!

Саша сжала мою руку еще раз, ее взгляд обещал, что мы вернемся к этому разговору. Кивнула, натягивая улыбку, как старую кофту, которая уже не сидит по фигуре. Мы вернулись к парням, и я устроилась на диване рядом с Егором.

Он бросил на меня взгляд, его темные глаза были спокойными, но я знала, что он тоже замечает больше, чем говорит. Егор был не из тех, кто лезет с вопросами, но его молчание всегда было красноречивее слов.

Комедия началась, на экране мелькали яркие кадры, звучали шутки, и все смеялись. Дима, как обычно, был в ударе, комментировал каждую сцену, а Саша подхватывала, добавляя свои колкости.

Егор только хмыкнул, но его рука лежала на руке Саши, теплая, надежная. Я старалась смеяться, старалась быть здесь, с ними, в этой уютной комнате, где пахло мандаринами и смехом.

Но мои мысли были где-то там, в прошлом, где Артем обещал мне звезды, а подарил только боль.

Фильм закончился, и мы еще немного болтали, доедая чипсы и споря о том, кто смешнее – чувак в лифте или его собака. Саша шутила, но я видела, как ее взгляд иногда замирает, чувствует ту боль, что у меня внутри.

Когда пришло время уходить, Дима вызвался проводить меня до такси. Мы вышли на улицу, декабрьский мороз щипал щеки, снег хрустел под ботинками, а гирлянды на деревьях мигали, как звезды, которые я когда-то смотрела с другим.

Дима шел рядом, его рука слегка касалась моей, и я знала, что он сейчас сделает. Знала и хотела этого, потому что, черт возьми, я хотела заглушить

– Лиз, – Дима остановился у дороги, где уже ждало такси, повернулся ко мне. Глаза были теплыми, но в них было что-то, что заставило мое сердце сжаться. – Ты сегодня… какая-то далекая. Все окей?

Сглотнула, чувствуя, как горло сжимается. Он был прав, я была далекой, как будто застряла в другом времени, в другом городе, с другим парнем. Но я не могла ему это сказать. Не могла объяснить, что видела Артема, что его тень все еще держит меня за горло.

– Да, все нормально, – соврала, заставляя себя улыбнуться. – Просто… устала.

Он смотрел на меня, а я знала, что он не верит. Но Дима был не из тех, кто давит. Он просто кивнул и наклонился ближе. Сама шагнула к нему, потому что хотела этого поцелуя.

Хотела, чтобы он стер воспоминания о том, другом, о его голосе, о его лжи. Его губы коснулись моих – мягко, осторожно, как будто он боялся, что я убегу. И я ответила, прижимаясь ближе, но внутри… ничего. Только пустота, как будто кто-то выключил все чувства, оставив только холод.

Отстранилась, улыбнулась, хотя губы дрожали, как тонкий лед под ногами. Дима посмотрел, он не стал ничего говорить, только открыл дверь такси и сказал:

– Напиши, как доедешь.

– Ладно, – кивнула, забираясь в машину. Такси тронулось, я смотрела в окно, на заснеженные улицы, на мигающие гирлянды, но видела только Артема. Его профиль, его спутницу, его мир, где мне нет места.

Лиза, ты идиотка. Ты целуешь Диму, а думаешь о том, кто тебя сломал. Браво.

Дома, закрыв дверь, я почувствовала, как все, что я держала в себе, хлынуло наружу. Осела на пол, прямо в прихожей, и слезы полились, как будто кто-то открыл шлюзы.

Я плакала, тихо, чтобы не разбудить соседей, но так сильно, что грудь болела, как от удара. Плакала о себе, о той Лизе, которая верила, что любовь – это мотоцикл и звезды.

Плакала о Диме, который не заслуживал быть тенью в моей истории. Плакала о Саше, которая, как и я, раньше прятала боль за улыбкой.

Я сидела на холодном полу, обнимая колени, чувствовала, как прошлое душит, как будто кто-то завязал узел на горле. Вся моя новая жизнь была под угрозой. И я не знала, хватит ли у меня сил бороться. Не знала, как найти противоядие от яда, который все еще тек по венам.

Но где-то в глубине, под слоями боли и слез, я чувствовала искру. Маленькую, слабую, но живую. Искру той Лизы, которая носит яркие кофты, смеется громче всех и никогда не сдается. И я знала, что эта искра – мое спасение. Если я смогу ее разжечь, если смогу найти в себе силы, я справлюсь. Я всегда справлялась.

Но пока я просто плакала, сидя на полу, и ждала, когда боль отступит. Хоть на секунду.

Глава 8

Лиза. Декабрь. Год назад

Секунды тянулись долго, как часы, которые забыли, как тикать.

Сидя в аудитории, я сжимала карандаш так сильно, что пальцы побелели. Я пялилась на доску, где профессор выводил какие-то формулы по композиции.

Его голос был как фоновый шум – монотонный, словно радио, которое забыли выключить. Мои мысли были где-то там, за окном, где пушистый снег валил хлопьями, а он ждал меня.

Артем.

Сердце подпрыгивало каждый раз, когда я представляла его на парковке университета – небрежно облокотившегося на свой черный мотоцикл, с этой его ухмылкой, от которой у меня внутри все переворачивалось.

Три дня.

Уже три дня он забирал меня после лекций, и каждый раз я чувствовала себя как в каком-то кино – то ли романтической комедии, то ли в триллере, где главная героиня вот-вот влипнет в неприятности. Но мне было все равно.

Я хотела этого. Хотела видеть его глаза, темные, как ночное небо, хотела слышать его голос, чуть хриплый, с легкой насмешкой. Хотела чувствовать, как ветер бьет в лицо, когда мы мчимся по заснеженным улицам, и я обнимаю его, прижимаясь к кожаной куртке.

– Ковалева, вы вообще здесь? – голос профессора вырвал меня из грез, вздрогнула, чуть не уронив карандаш. Несколько одногруппников хихикнули, а мои щеки вспыхнули.

– Да, здесь, – пробормотала, заставляя себя выпрямиться. – Просто… задумалась о композиции.

Профессор хмыкнул, явно не поверив, вернулся к своей доске. Я бросила взгляд на часы над дверью. Еще десять минут.

Десять минут, которые казались вечностью.

Мои пальцы нервно чертили рисунки в тетради – они подозрительно напоминали линии его татуировки, той, что мелькала из-под рукава, когда Артем снимал куртку.

Лиза, ты безнадежна.

Все во мне пело, как будто кто-то включил музыку на полную громкость, и я не знала, как это приглушить.

Наконец, звонок. Вскочила так быстро, что чуть не опрокинула стул. Одногруппница, сидевшая рядом, приподняла бровь, но я только махнула ей рукой, бормоча что-то вроде «увидимся позже».

Я пробиралась через толпу студентов в коридоре, стараясь держать шаг ровным, как будто я не бегу к нему. Как будто я не умираю от нетерпения увидеть его.

Но стоило мне выйти на улицу, как ноги сами понесли быстрее. Снег хрустел под ботинками, холод щипал нос, а я чувствовала, как сердце колотится, как будто я пробежала марафон.

Вокруг мелькали лица – девчонки из моего потока, которые, я знала, уже шептались о «том парне на мотоцикле». Их взгляды жгли спину, но я не оборачивалась. Пусть смотрят.

Пусть завидуют. Он ждал меня.

И вот он – стоит у своего байка, как всегда, будто сошел с какой-то черно-белой фотки. Кожаная куртка расстегнута, волосы чуть влажные от снега, а в уголке губ – эта ухмылка, от которой у меня подгибались колени. Артем заметил меня, глаза блеснули, как будто он знал, как сильно я ждала этого момента.

– Ну что, пингвин, опять заставила героя ждать? – голос был как теплый мед, с легкой насмешкой.

– Героя? – фыркнула, поправляя шарф, чтобы скрыть смущение. – Ты просто таксист на байке, не обольщайся. И вообще, я не заставляла, это лекция затянулась. Профессор решил, что нам жизненно важно знать, как правильно выравнивать текст.

Артем рассмеялся, этот смех был как искра, которая могла поджечь все внутри меня. Он шагнул ближе, я невольно затаила дыхание. Его запах – табак, кожа и что-то резкое, как зимний воздух, – ударил в голову, как глоток крепкого кофе.

Господи, как с этим справиться?

– Может, пора сбежать? Я знаю одно место, там нет профессоров, только снег и звезды.

Закатила глаза, но не смогла сдержать улыбку. Он был невыносим, но в хорошем смысле. В таком смысле, от которого мое сердце делало сальто, а тараканы в голове танцевали, как будто я выпила шампанского.

– Сбежать? – поправила рюкзак, стараясь выглядеть круче, чем чувствовала себя. – Мечтай. Мне еще сессию сдавать, а ты, похоже, вообще не знаешь, что такое зачеты. Или ты их сдаешь своей ухмылкой?

Он хмыкнул, протягивая мне шлем, его пальцы, как всегда слегка коснулись моих, когда я его взяла. И это снова было как удар током, и я, клянусь, чуть не уронила шлем.

Лиза, держи себя в руках. Но это было бесполезно.

Я была как мотылек, который летит на свет, зная, что обожжется, но не в силах остановиться.

– Поехали, пингвин, – сказал Артем, садясь на мотоцикл и заводя двигатель. Я, натянув шлем, забралась на сиденье позади него. Сердце стучало так громко, что я боялась, он услышит.

Мотоцикл рванул вперед, и снег повалил в лицо, пушистый, как вата, но я не замечала холода. Я была счастлива. По-настоящему, до дрожи, до мурашек, до ощущения, что весь мир – это мы вдвоем, несущиеся по заснеженным улицам.

Ветер бил в лицо, цеплялся за шарф, но я смеялась, прижимаясь к Артему, чувствуя, как его спина напрягается под моими руками. Это было как полет, как мечта, как что-то, что я не могла объяснить, но хотела, чтобы длилось вечно.

Мы остановились у подъезда, спрыгнула с мотоцикла, все еще смеясь, все еще чувствуя, как кровь бурлит в венах. Снег оседал на моих волосах, на куртке Артема, и я вдруг поймала себя на том, что не хочу, чтобы этот момент заканчивался.

Не хочу, чтобы он уезжал. Не хочу возвращаться в реальность, где есть лекции, зачеты и больная бабушка, за которой я должна ухаживать.

– Ну что, пингвин, доставил в целости, – Артем снял шлем, встряхнул волосами, и я, как дура, снова пялилась на него. Его глаза блестели, как будто в них отражались все звезды, которые он обещал мне показать. – Не благодари, я знаю, что я герой.

– Герой? Ты просто не дал мне замерзнуть. Но спасибо, что ли.

Артем улыбнулся, и эта улыбка была как солнце, пробивающееся сквозь тучи. А потом он шагнул ближе. Я замерла, чувствуя, как воздух между нами становится густым, словно его можно потрогать.

Он протянул руку, я подумала, что он просто поправит шарф, как делал пару раз до этого, но вместо этого, пальцами коснулся моих волос. Убрал рыжую прядь с моего лица, рука задержалась на щеке, теплая, несмотря на мороз.

– Артем…

Начала, но голос дрогнул, я не знала, что хочу сказать. Сердце колотилось так, что, казалось, оно вот-вот выскочит из груди. Я ждала этого момента. Боялась его. Мечтала о нем. И вот он наступил.

Он наклонился, его губы коснулись моих – мягко, неожиданно, но так, словно это было самым естественным в мире. Как будто так и должно быть.

Его поцелуй был как искра. Радость, страх, боль, надежда – все смешалось в один вихрь, который перевернул мой мир. Губы Артема были теплыми, чуть шершавыми от ветра, и я ответила, не думая, не сдерживаясь, прижимаясь ближе, боялась, что он может исчезнуть.

Это длилось секунду, или вечность – я не знала.

Но когда он отстранился, его глаза были такими близкими, такими темными, что я почувствовала, как тону в них. Его рука все еще лежала на моей щеке, и я, клянусь, не могла дышать.

Это было слишком. Слишком сильно, слишком больно, слишком счастливо.

– Пингвин, – в его голосе было что-то новое, что-то, что я не могла разобрать. – Ты… черт… ты сводишь меня с ума.

Открыла рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли в горле. Мои щеки горели, сердце колотилось, а внутри все кричало: Лиза, ты влипла. По-настоящему.

Сделала шаг назад, споткнулась о сугроб и чуть не упала, но Артем поймал меня за руку, и его смех, теплый, как летний дождь, разорвал тишину.

– Осторожно, пингвин, – сказал, а я, не выдержав, выдернула руку и пробормотала что-то невнятное вроде «пока», развернулась и почти побежала к подъезду, чувствуя, как его взгляд жжет мне спину.

Влетела в подъезд, потом в квартиру, захлопнула дверь, прижалась к ней спиной, словно это могло удержать мир, который только что перевернулся. Мое сердце все еще колотилось, губы горели от первого поцелуя, а в голове была каша.

Что это было? Что я делаю? Это же безумие. Он старше, он слишком крутой, он… он Артем. И я, кажется, влюбилась.

– Лизонька? – голос бабушки раздался из гостиной, и я вздрогнула, как будто меня поймали на месте преступления. – Ты чего там, как вихрь влетела? Не заболела? Щеки вон какие красные.

Заставила себя отойти от двери, бросила рюкзак на пол и вошла в гостиную. Бабушка сидела в своем кресле, укутанная в плед, она смотрела на меня с легкой насмешкой, но и с беспокойством. Я знала, что она видит больше, чем я хочу показать.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Температуры нет?

– Да все нормально, бабуль, – пробормотала, стараясь звучать небрежно, но голос предательски дрожал. – Просто холодно на улице, вот и раскраснелась. Пойду… шарлотку приготовлю, что ли. Ты не против?

Бабушка улыбнулась, явно не поверив, но не стала давить. Она никогда не давила, но ее взгляд говорил: «Я тебя знаю, Лизонька, не ври».

– Шарлотку? – приподняла бровь. – Ну, давай, только сахара не жалей, а то в прошлый раз было кисло. И не забудь духовку проверить, а то опять спалишь.

Кивнула, уходя на кухню, но мои мысли были где-то там, на улице, где Артем все еще стоял, где его губы касались моих. Помыла руки, достала миску, яйца, муку, но руки дрожали, как будто я только что пробежала стометровку.

Я влюбилась. По-настоящему. И это пугало меня до чертиков.

Я знала, что такие, как он, – это проблемы. Знала, что он старше, что его мир – это мотоциклы, татуировки и что-то, чего я, первокурсница с дурацким шарфом, никогда не пойму.

Но этот поцелуй… как звезды, которые он обещал мне показать. И я, дура, верила. Верила, что это и есть любовь. Верила, что это навсегда.

Я мешала тесто, но видела только его глаза, улыбку, руку на моей щеке. И где-то в глубине души, под слоями радости и страха, я чувствовала, что это начало чего-то большого.

Чего-то, что перевернет мою жизнь. Но уже не могла остановиться.

Глава 9

Лиза. Декабрь. Наше время

Как остановиться, если тебя как снежный ком несет с обрыва?

Никак.

Прошло несколько дней с того вечера, когда я, поддавшись какому-то порыву, позволила Диме себя поцеловать. Это было как прыжок в ледяную воду – резкий, обжигающий, но вместо того, чтобы почувствовать облегчение, я только глубже погрузилась в хаос своих мыслей.

Его губы были теплыми, взгляд – искренним, а я?

Я была как треснувшее зеркало, в котором отражалось все, кроме правды. Хотела, чтобы этот поцелуй стер Артема из памяти, но вместо этого он лишь разбередил старую рану, словно кто-то сковырнул корку с еще не зажившей царапины. Я не чувствовала ничего, кроме пустоты, и это пугало меня больше, чем боль.

Я пыталась спрятаться. От Димы, от Саши, от самой себя.

Университет стал моим убежищем, а библиотека я могла укрыться за стопками книг и бесконечными заметками. Мы с Сашей взялись за новый проект по брендингу – что-то про редизайн логотипа для местного стартапа, который хотел выглядеть «круто, но с душой».

Это был мой шанс утопить себя в работе, в цветовых палитрах. Я сидела в библиотеке до позднего вечера, пока запах старой бумаги и чернил не начинал казаться роднее, чем воздух на улице. Но мысли все равно то и дело ускользали к Артему, к той девушке, которая была его идеальным отражением.

Саша заметила, что я отдалилась. Она писала мне, звала на кофе, пыталась вытащить на прогулку, но я отмахивалась, ссылаясь на дедлайны. Даже Дима стал писать реже – я отвечала коротко, односложно, как будто каждое слово было камнем, который я не могла поднять.

Знала, что это несправедливо. Он не заслуживал моего молчания, но я не могла иначе. Не сейчас, когда внутри все кричало, что я снова тону в прошлом.

Когда одногруппники позвали в клуб на день рождения Матвея, сначала хотела отказаться. Сидеть в темной комнате, слушать грустные плейлисты и листать старые фото на телефоне казалось безопаснее, чем вылезать из своей скорлупы.

Но потом я вспомнила, как любила такие тусовки – музыка, которая бьет по нервам, смех, который заглушает все, и танцы, от которых кровь кипит. Если я откажусь, если останусь дома, я снова провалюсь в эту яму – в уныние, в боль, в воспоминания.

«Ладно, я в деле» – написала я в чат, чувствуя, как пальцы дрожат от этого решения.

Ответом был шквал смайликов и восторженных сообщений. Выдохнула, глядя на свое отражение в зеркале. Рыжие волосы, как всегда, торчали во все стороны, веснушки на носу казались слишком яркими, а глаза – слишком уставшими.

Но я знала, как это исправить. Сегодня я буду не той Лизой, которая тонет в прошлом. Сегодня я буду той, которая танцует до упаду, смеяться до хрипоты и живет, несмотря ни на что. Той, которой я была до недавнего вечера.

Я открыла шкаф, перебирая вещи, пока не нашла то, что нужно. Облегающие черные джинсы, черная кофточка с глубоким вырезом, который открывал плечо. Ботильоны на высоком каблуке – не те дешевые ботинки, из-за которых я падала год назад, а что-то, что заставляло меня чувствовать себя выше, увереннее.