Огонь запретного желания

– Да жива, жива, – закатила глаза, пряча телефон в карман. – Просто думаю, как бы не провалить этот проект по брендингу. Может, правда нарисовать пингвина в смокинге? Назовем его… Пингвин Пабло. Звучит как хит.

Саша улыбнулась, но ее взгляд все еще был настороженным. Знала, что она не отстанет, но я не была готова говорить. Не сейчас. Не когда Артем, как призрак, бродит по моему новому городу, напоминая мне о том, как я была глупа.

Я хотела заглянуть в его соцсети, увидеть, кто он теперь, но я сама отрезала себе этот путь. Год назад я удалила все аккаунты, чтобы не видеть его, не искать, не надеяться. И теперь я была здесь, с пустым сердцем, которое все еще болело, несмотря на все мои ананасы и яркие шарфы.

Лекция закончилась, собрав тетради, поплелась за Сашей в коридор. Снег за окном все еще падал, и я поймала себя на том, что ищу глазами черную машину, как будто она могла появиться прямо у университета.

Что он здесь делает? Может, это случайность. Может, он просто проездом. Или, может, он теперь живет здесь, в мире ресторанов с золотыми вывесками, где я никогда не буду своей.

Тряхнула головой, прогоняя эти мысли.

Лиза, хватит. Ты не та наивная девчонка, которая верила в его слова. Ты яркая, дерзкая, острая на язык, ты «язва» потока. И ты совсем справишься.

– Саш, я на минутку, – сказала, останавливаясь у окна в коридоре. Она кивнула, уходя вперед, а я достала телефон.

Сообщения от Димы все еще ждали ответа.

«Лиз, ну серьезно, кино или не кино? Я уже готовлю попкорн и кошачьи мемы на случай, если ты откажешься».

Улыбнулась, чувствуя, как тепло разливается в груди. Дима был не Артем. Он был настоящим, и, может, это было именно то, что мне нужно.

Быстро напечатала: «Кино – да. Но только ужастик, с мясом и кровью, никаких соплей. И без твоих котов, ладно?»

Нажала «отправить», убрала телефон в карман, чувствуя, как нервы немного успокаиваются. Может, я и не готова забыть Артема. Может, его тень будет следовать за мной еще долго.

Но я не позволю ей разрушить то, что я строю здесь.

Догнала Сашу, которая уже болтала с кем-то из одногруппников, влилась в их разговор, стараясь смеяться громче, чем нужно. Но где-то в глубине души я чувствовала, что эта встреча с прошлым – не случайность.

Она была как знак, как предупреждение, что оно еще не отпустило меня.

И я не знала, готова ли я к тому, что будет дальше.

Глава 4

Лиза. Декабрь. Год назад.

– Что дальше?

Артем выпустил тонкую струйку дыма, его низкий голос с легкой хрипотцой, врезался в меня, как декабрьский ветер, пробирающий до костей.

Он стоял у аптеки, прислонившись к своему мотоциклу, будто это был трон, а он – король какой-то параллельной вселенной, где лед не скользит, а девушки не падают перед ним на колени.

Сигарета тлела между пальцами, и я, как дура, поймала себя на том, что пялюсь на то, как он ее держит. Небрежно, но с какой-то странной грацией, как будто даже этот жест был частью его ауры.

Кадык Артема дернулся, когда он затянулся, а я почувствовала, как щеки предательски вспыхивают.

Лиза, серьезно? Ты что, никогда парней не видела?

Но, черт возьми, я правда никогда не видела никого, кто бы так… цеплял. Ни один парень до этого не заставлял мое сердце делать кульбиты, как будто я на батуте, а не стою на тротуаре с пакетом лекарств для бабушки в руках.

– Что дальше? – переспросила, стараясь звучать так, будто мне все равно, хотя голос дрожал, как тонкий лед под ногами. – Ну, знаешь, я как-то планировала выжить в этом ледяном аду и не устроить еще одно шоу с падением. Спасибо за подвоз, кстати, но я справлюсь.

Парень прищурился, его карие глаза, темные, как кофе, который я пила утром, блеснули насмешкой. Все в нем мне нравилось – от дерзкого вида, от этой расстегнутой кожаной куртки, которая плевала на декабрьский мороз, до того, как он небрежно откинул волосы с лица.

Даже его повадки – то, как он чуть наклонял голову, когда говорил, словно оценивал меня, – все это было как магнит, от которого я не могла оторваться.

Лиза, соберись, ты же не в кино, ты просто первокурсница, которая должна купить таблетки и не влипнуть в неприятности.

– Справлюсь, говоришь? – он затянулся еще раз, дым закружился в воздухе, смешиваясь со снежинками. – А по тебе не скажешь. Этот твой шарф, – он кивнул на мой зеленый, вязаный бабушкой монстр, – выглядит, как сигнал для пришельцев. Может, тебя заберут на другую планету, где нет льда?

Фыркнула, чувствуя, как кровь снова приливает к лицу.

Ну конечно, я всегда умела выглядеть как сбежавшая с цирковой афиши.

Мой шарф, пальто, и эти дешевые ботинки, все это было далеко от его байкерской крутости. Но я не могла позволить выиграть в этой игре слов. Я же «язва» потока, как меня уже прозвали в универе.

– Пришельцы? – скрестила руки, стараясь выглядеть уверенно, хотя внутри все кипело от смущения. – Слушай, если они и прилетят, то за тобой. Ты со своим байком выглядишь, как будто сбежал из психушке точно. А я просто иду в магазин. За продуктами. Ничего космического.

Он рассмеялся, и этот смех был как теплый чай с медом в холодный день – такой же обволакивающий. Артем бросил окурок на землю, затоптал его носком ботинка, и я снова поймала себя на том, что пялюсь.

Лиза, прекрати, ты же не школьница, которая впервые увидела симпатичного парня.

Но он был не просто симпатичным. Он был… как будто из другого мира, где все возможно, где нет сессий, больной бабушки и моих вечных попыток притворяться, что я знаю, что делаю.

– Магазин? – приподнял бровь, и я готова была поклясться, что он нарочно делает свой голос еще ниже, чтобы окончательно меня добить. – И что, пингвин, ты там будешь покупать? Лед? Рыбу?

Закатила глаза, но не смогла сдержать улыбку. Он был невыносим, но в хорошем смысле. В таком смысле, от которого мое сердце колотилось, как барабан на рок-концерте.

– Ха, смешно, – ответила, поправляя шарф, который, как назло, сползал на плечо. – Картошку, молоко, может, что-нибудь к чаю. Ничего, что взорвет твой байкерский мозг. И, знаешь, я правда справлюсь. Не надо меня спасать.

Он скрестил руки, заметила, как его татуировка – эти странные, текучие линии – мелькнула из-под рукава. Тут же отвела взгляд, потому что пялиться было как-то уж слишком. Но внутри все пело.

Я никогда не была такой – чтобы вот так, с первого взгляда, с первого слова, чувствовать, как будто кто-то включил свет в темной комнате. Это было глупо, наивно, но я ничего не могла с этим поделать.

Лиза, ты же умная, ты же не веришь в любовь с первого взгляда.

Но, это реально было похоже на искры, которые вот-вот разожгут пожар.

– Спасать? – Артем хмыкнул, шагнув ближе, почувствовала запах табака и чего-то еще – может его одеколона. – Я просто предложил помощь, пингвин. Но если ты такая независимая, то ладно. Только не улети в сугроб по дороге.

Фыркнула, теперь мои щеки горели так, что, наверное, могли растопить весь этот лед на районе.

– Не улечу, – буркнула, разворачиваясь, чтобы уйти. – И не зови меня пингвином, байкер. У меня, между прочим, имя есть.

– Лиза, да? – его голос догнал меня, обернулась, не успев остановить себя. Он стоял, все еще с этой своей ухмылкой, смотрел на меня так, будто знал, что я вернусь. – Учту. Но пингвин тебе идет.

Показала ему язык – детский, глупый жест, но я не могла придумать ничего лучше. А потом пошла, стараясь ступать осторожно, чтобы не доказать еще раз, что лед – мой личный враг. Конечно, я тут же чуть не поскользнулась, и мое сердце замерло, когда услышала его смех за спиной.

– Осторожно, пингвин! – крикнул он, и я, не оборачиваясь, улыбнулась шире, чем хотела.

Лиза, ты идиотка.

Дошла до магазина, пару раз чуть не растянувшись на тротуаре, и каждый раз, когда мои ботинки скользили, я слышала его голос в голове: «Пингвин».

Ну и пусть. Пусть называет меня как хочет. Я все равно не собиралась влипать в эту историю. Я первокурсница, мне восемнадцать, у меня сессия на носу и бабушка, за которой надо ухаживать. Мне не нужны байкеры с татуировками и глазами, от которых сердце забывает, как биться ровно.

Магазин был маленьким, с тусклым светом и запахом свежего хлеба. Набрала картошки, молока, пару пачек макарон и банку томатной пасты – все, что нужно для ужина, который я планировала приготовить для бабушки.

Она любила, когда я готовлю, хотя ее вечные комментарии вроде «Соли маловато, Лизонька» или «Ты картошку слишком тонко режешь» могли вывести из себя кого угодно.

Но я любила эти вечера – мы сидели в ее старой квартире, с высокими потолками, потертым паркетом и мебелью, которая, кажется, помнила еще царскую Россию. Там было уютно, несмотря на скрипучие половицы и запах старых книг, которые бабушка собирала всю жизнь.

Ее квартира была как машина времени – тяжелые шторы с выцветшими узорами, хрустальная люстра, которая звенела при каждом дуновении сквозняка, и старый радиоприемник.

Дома я разобрала продукты, поставила картошку вариться и накрыла стол в маленькой кухне, где пахло мятным чаем и чем-то неуловимо родным. Бабушка Света сидела в своем любимом кресле, укутанная в плед с геометрическим узором, который она связала еще до моего рождения. Ее волосы, седые, но все еще густые, были собраны в аккуратный пучок, а глаза, такие же зеленые, как у меня, смотрели с легкой насмешкой.

– Ну, Лизонька, как прошел твой день? – спросила она, беря ложку и придираясь к моему супу. – Соли, как всегда, не доложила.

Закатила глаза, но улыбнулась. Бабушка всегда была такой – ворчала, но с теплом, как будто это ее способ сказать, что она меня любит.

– День как день, – ответила, отпивая чай из кружки с нарисованным котом. – Универ, аптека, лед, который явно хочет меня убить. А, и еще я чуть не разбила ноутбук, когда упала у подъезда. Обычная программа.

Она хмыкнула, но ее взгляд стал внимательнее. Бабушка всегда видела больше, чем я хотела показать. Я поколебалась, крутя ложку в руках, а потом решилась.

– Бабуль, а ты знаешь парня, который живет в твоем доме, он на мотоцикле ездит?– я старалась звучать небрежно, но, конечно, мой голос предательски дрогнул.– Его вроде Артем зовут.

Бабушка нахмурилась, и ее лицо, покрытое мелкими морщинками, стало серьезнее. Она отложила ложку и посмотрела на меня так, будто я только что спросила, можно ли прыгнуть с парашютом без подготовки.

– Артем? – она покачала головой. – Лизонька, не забивай себе голову. Он взрослый парень, со своими делами. А тебе надо учиться, сессия на носу. Не отвлекайся на всякое.

Внутри что-то кольнуло. Бабушка была права, конечно. Мне надо было думать о лекциях, о проектах, о том, как не провалить зачеты. Но Артем… он был как песня, которую я не могла выкинуть из головы, даже если она мне не нравилась. Или нравилась слишком сильно.

– Да я просто так спросила, – буркнула, убирая тарелки. – Любопытно же, кто живет по соседству.

Бабушка только хмыкнула, но ее взгляд сказал: «Я тебя знаю, Лизонька, не ври». Я ушла в свою комнату, чувствуя, как щеки снова горят.

Комната была маленькой, с облупившейся краской на подоконнике и старым шкафом, который скрипел, словно жаловался на свою долгую жизнь. Но мне здесь нравилось. Забралась на подоконник, подтянув колени к груди, и посмотрела на улицу. Снег падал мягко, укрывая все вокруг, как будто хотел спрятать мои мысли.

И тут я услышала рев мотоцикла. Сердце замерло, как будто кто-то нажал на паузу. Он приехал. Артем.

Его байк, черный, как ночь, остановился у подъезда, и я, как дура, прижалась к стеклу, чтобы лучше видеть. Парень снял шлем, встряхнул волосами, и я снова поймала себя на том, что пялюсь.

Лиза, ты безнадежна.

Но потом он сделал кое-что, от чего я чуть не свалилась с подоконника.

Он посмотрел наверх, прямо на мое окно, как будто знал, что я там. А потом… он изобразил пингвина.

Серьезно. Расставил руки, покачался из стороны в сторону, как будто скользит по льду, и ухмыльнулся той самой ухмылкой, от которой у меня внутри все переворачивалось.

Зажала рот рукой, чтобы не рассмеяться в голос. Мое сердце колотилось, как будто я пробежала марафон, а улыбка расползалась по лицу, несмотря на все мои попытки быть серьезной.

Он был невыносим. И я, кажется, влипла. По-настоящему.

Не знала тогда, что эти искры, которые загорались внутри, сожгут меня дотла. Не знала, что его улыбка, его шутки, его взгляд станут моим самым большим разочарованием.

Но в тот момент, сидя на подоконнике, глядя на него через заснеженное стекло, я была счастлива.

И я думала, что это и есть свобода. Быть счастливой вот в таких мелочах.

Глава 5

Лиза. Декабрь. Наше время

– Это все мелочи, Лиз, – Дима сунул руки в карманы своей куртки, шагая рядом со мной по заснеженной улице в центре города. Его голос был легким, с той привычной искоркой, которая делала его похожим на большого щенка, радующегося каждому новому дню. – Ну серьезно, весь этот фильм – сплошной трэш! Кровь рекой, мозги на стенах, а этот монстр? Похож на резиновую игрушку, которую забыли надуть. Я думал, ты будешь визжать от страха, а ты сидела, как будто лекцию по типографике слушаешь.

Усмехнулась, натягивая шарф повыше, чтобы спрятать лицо от колючего декабрьского ветра. Или от Димы, который, как всегда, был слишком наблюдательным.

Мы только что вышли из кинотеатра, где крутили ужастик, который я сама же выбрала – с мясом и кровью, как он мне написал. Но, честно говоря, я почти не следила за сюжетом.

Мои мысли были где-то далеко, в прошлом, там, где Артем, его мотоцикл и его проклятая ухмылка все еще жили, несмотря на все мои попытки их выгнать.

Я сидела в темном зале, пялясь на экран, но видела только его – как он выходит из той черной машины, как его темные волосы искрятся снежинками, как эта девушка, его снежная королева, идет рядом, такая идеальная. Такая не-я.

– Ну, знаешь, – пожала плечами, стараясь включить свою обычную самоиронию, чтобы Дима не заметил, как я витаю в облаках. – Может, я просто слишком крутая для этого ужастика. Меня не напугаешь резиновым монстром. Хотя, признаю, сцена, где этот тип с бензопилой застрял в двери, была почти смешной. Почти.

Дима рассмеялся, смех был теплым, как горячий шоколад, который мы пили в кафе на прошлой неделе. Он шел рядом, слегка касаясь моего локтя, чтобы я не поскользнулась на обледеневшем тротуаре.

Центр города сверкал новогодними гирляндами, витрины магазинов мигали, как будто соревновались, кто ярче, а снег падал лениво, словно зима устала притворяться суровой. Но я все равно чувствовала холод – не снаружи, а внутри.

Потому что в какой-то момент в кинотеатре мне показалось, что впереди нас сидит Артем. С ней. С этой девушкой в норковой шубке, с шелковистыми волосами и идеальной осанкой.

Конечно, это был не он – просто парень с похожей прической, а рядом с ним какая-то блондинка. Но мое сердце все равно сжалось, как будто кто-то сдавил его в кулаке.

Лиза, ты идиотка. Ты сидишь с Димой, а думаешь о парне, который разбил тебе сердце. Браво.

– Слушай, Лиз, – Дима остановился, потирая ладони, чтобы согреться. – Давай зайдем в кафе? Там делают пиццу с такой сырной корочкой, что ты забудешь про свои зачеты. Зови Сашу, устроим посиделки.

Улыбнулась, но улыбка вышла натянутой, как мой старый свитер, который я до сих пор таскаю по дому. Саша бы с радостью пошла, она всегда за любой кипиш, особенно если там пицца.

Но я чувствовала, что не смогу сидеть с ними, смеяться, притворяться, что все нормально. Не сегодня. Не когда Артем, как призрак, бродит по моему новому городу, напоминая мне, что я так и не научилась его забывать.

– Дим, звучит заманчиво, но я пас, – сказала, поправляя рюкзак на плече. – Завтра зачет по типографике, а я, как всегда, не готова. Если я провалюсь, Саша меня убьет, она уже неделю твердит, что я должна перестать рисовать завитушки вместо конспектов.

Он прищурился, увидела, как в его глазах мелькнуло что-то вроде разочарования. Но Дима, как всегда, не стал давить. Он просто кивнул, теребя рукав своей куртки – его привычка, которая всегда меня умиляла.

– Ладно, Ковалева, но ты мне должна пиццу, – он подмигнул, почувствовала легкий укол вины. Он был таким… настоящим.

А я? Я сидела в кино, думая о другом парне, о том, как он называл меня пингвином, как его татуировка мелькала из-под рукава, как его голос звучал, когда он обещал, что мы сбежим вместе.

Лиза, ты невыносима.

Дошли до остановки, и я уже собиралась попрощаться, когда Дима вдруг замялся. Он переступил с ноги на ногу, как будто решал, сказать что-то или нет, а потом наклонился ближе.

Поняла, что сейчас будет, еще до того, как он сделал движение. Его губы коснулись моих – мягко, неуверенно, как будто он боялся, что я оттолкну его.

Я не оттолкнула. Позволила ему поцеловать меня, но внутри… ничего. Пустота. Как будто кто-то выключил свет, оставив только холод и эхо прошлого.

В моей памяти вспыхнул другой поцелуй. Год назад, у подъезда бабушкиной квартиры. Артем, его кожаная куртка, запах бензина и табака, его рука на моей щеке, теплая, несмотря на декабрьский мороз.

Тогда я чувствовала, как мое сердце взрывается, словно кто-то поджег фейерверк внутри меня. Тогда я думала, что это и есть любовь.

А сейчас? Сейчас я стояла с Димой, хорошим, настоящим Димой, и чувствовала только горечь. Потому что тот поцелуй с Артемом был ложью, а этот – с Димой – был правдой, которую я не могла принять.

– Прости, – Дима отстранился, его щеки покраснели, и я не знала, от холода или от смущения. – Я, наверное, поторопился.

Покачала головой, заставляя себя улыбнуться, хотя внутри все сжималось от стыда. Стыдно было за себя, за то, что я использую его, такого хорошего, такого теплого, чтобы забыть того, кто разбил мне сердце.

Какая ирония, Ковалева. Ты носишь яркие кофты, смеешься громче всех, а внутри – сплошной бардак.

– Все нормально, Дим, – старалась звучать легко, как будто ничего не произошло. – Просто… зачет, знаешь. Моя голова сейчас вся в шрифтах и кеглях. Давай как-нибудь потом, ладно?

Он кивнул, но я видела, что он не поверил. Дима всегда видел больше, чем я хотела показать. Как раз подъехал мой автобус, мы попрощались, и я, бросив ему еще одну натянутую улыбку. Дверь захлопнулась за мной, я прислонилась к поручню, чувствуя, как слезы подступают к глазам.

Лиза, ты идиотка. Ты портишь все, как всегда.

Уже дома я бросила рюкзак, швырнула пуховик на стул, шарф на пол, как будто это могло избавить меня от тяжести внутри. Рюкзак задел край полки, и что-то с грохотом упало.

Выругалась про себя – браво, Лиза, ты теперь еще и мебель ломаешь. Наклонилась, чтобы собрать обломки, но вместо разбитой вазы увидела старый бабушкин фотоальбом. Он раскрылся, и фотографии рассыпались по потертому паркету, как кусочки моей старой жизни.

Села на пол, подтянув колени к груди, и начала собирать снимки.

Вот я лет десять назад, с косичками и дурацкой улыбкой, стою между мамой и папой на каком-то семейном пикнике. Мама смеется, папа держит меня за руку, а я выгляжу такой… счастливой.

Такой, какой я была до Артема, до его лжи, до того, как я научилась прятаться за яркими кофтами и громким смехом. Почувствовала укол вины.

Родители просили звонить чаще, писать, рассказывать, как дела, а я? Я отмахиваюсь, отправляю короткие сообщения раз в неделю, потому что мне проще спрятаться, чем признаться, что я до сих пор не в порядке.

Еще одна фотография – я с бабушкой. Она сидит в своем кресле, я стою рядом, показывая ей что-то на телефоне. Это было за пару недель до того, как она умерла. Ее последние дни.

Я тогда старалась быть сильной, варила ей суп, приносила лекарства, шутила, чтобы она улыбалась. Но она все равно ушла, а я осталась в той квартире, пропахшей старыми книгами и мятным чаем. И с пустотой, которую не могли заполнить попытками начать все сначала.

Слезы потекли по щекам, горячие, соленые, и я даже не пыталась их остановить. Я сидела на полу, среди старых фотографий, и чувствовала, как все, что я так старательно закапывала, вырывается наружу.

Артем, бабушка, мои родители, Дима – все смешалось в один ком боли, который я не могла проглотить. Я всегда была сильная, всегда справлялась.

Но в этот момент я не справлялась. Я была просто девчонкой, которая хотела, чтобы ее обняли и сказали, что все будет хорошо.

Достала телефон, вытерла слезы рукавом и набрала номер. Гудки казались бесконечными, но наконец я услышала знакомый голос.

– Привет, пап, это я, – голос дрогнул, как будто я снова была той Лизой с косичками, которая верила, что все будет просто. – Я просто… соскучилась.

Глава 6

Лиза. Декабрь. Год назад.

– О, соскучилась, пингвин? Уже и обниматься лезешь? – голос Артема, низкий, с этой его проклятой игривой ноткой, ударил меня, как снежок в лицо, когда я, вылетев из дверей бабушкиной квартиры, чуть не врезалась в него.

Он спускался сверху, с лестницы, и, конечно, выглядел так, будто только что сошел с обложки какого-нибудь журнала для байкеров с идеальным вкусом. Замерла, чувствуя начинаю краснеть.

Лиза, браво, ты опять умудрилась выставить себя идиоткой.

– Обниматься? – буркнула, поправляя свой дурацкий зеленый шарф, который, как назло, сполз на плечо. – Я просто опаздываю, а ты тут под ногами путаешься.

Артем рассмеялся, и этот смех был как сладкий яд, проник под кожу, но я знала: стоит расслабиться, и я пропала. Прошла неделя с нашей первой встречи, когда я позорно растянулась на льду, а он обозвал меня пингвином.

И всю эту неделю я вела себя, как шпион из дешевого боевика: подсматривала из окна, прислушивалась к реву его мотоцикла, чтобы понять, когда он приезжает или уезжает, и старательно избегала встречи. Если видела его байк у подъезда, я могла полчаса торчать в подъезде, притворяясь, что забыла что-то в квартире.

Да, я гений скрытности.

Но сегодня я проспала, будильник предательски не сработал, вылетела из дома, как ракета, опаздывая на лекцию. И вот, пожалуйста, – Артем, собственной персоной, стоит передо мной, а я, как дура, чуть не вцепилась ему в грудь.

Он был так близко, что я впервые разглядела его лицо по-настоящему.

Пушистые ресницы – серьезно, зачем парню такие? Это же несправедливо! Идеальная кожа, легкая щетина, которая делала его еще более… ну, не знаю, опасным?

Растрепанные темные волосы, падающие на лоб, как будто он нарочно не причесывался, чтобы выглядеть еще круче. А его губы – идеальный изгиб, и эта улыбка, от которой у меня подгибались колени.

Сильные руки, с длинными пальцами, небрежно держали шлем, а от него шел аромат какого-то парфюма – что-то древесное, с ноткой резкого, от чего у меня кружилась голова.

Лиза, соберись, ты же не в романтической комедии, ты просто опаздываешь на лекцию!

– Опаздываешь? – прищурился, карие глаза блеснули, словно он знал все мои секреты. – А я думал, ты просто бегаешь от меня. Признавайся, пингвин, ты же меня избегаешь.

Фыркнула, чувствуя, как кровь приливает к лицу.

Ну конечно, Лиза, ты же мастер конспирации, а он тебя раскусил за три секунды.

– Избегаю? – скрестила руки, стараясь выглядеть уверенно, хотя внутри все кипело от смущения. – С чего ты взял? У меня, знаешь, жизнь насыщенная: лекции, зачеты, картошка для супа. Не до тебя.

Артем хмыкнул, шагнув ближе, и я невольно отступила. Его парфюм снова ударил в нос, и я, клянусь, чуть не забыла, как дышать.

Лиза, ты безнадежна.

Он стоял, слегка наклонив голову, смотрел на меня так, будто я была загадкой, которую он собирался разгадать. И я, дура, не могла отвести взгляд. Его улыбка была как магнит, а я – как магнит тянулась к нем.

– Насыщенная жизнь, говоришь? – Артем приподнял бровь, готова была поклясться, что он нарочно делает голос чуть хриплым, чтобы окончательно меня добить. – А я заметил, что ты как-то подозрительно исчезаешь, когда я рядом. Что, пингвин, боишься, что я тебя увезу на своем байке в лес?

Закатила глаза, но не смогла сдержать улыбку. Он был невыносим, но в хорошем смысле. В таком смысле, от которого мое сердце колотилось, словно я пробежала марафон в этих дурацких ботинках.

– Увезешь? – поправила рюкзак, стараясь выглядеть круче, чем чувствовала себя. – Мечтай. Я, между прочим знаю несколько приемов самообороны И вообще, мне надо бежать, иначе я опоздаю, и профессор меня съест. Без соли, как любит говорить моя бабушка.

Он рассмеялся, а его смех был как искра, которая могла поджечь все вокруг. Почувствовала, как внутри что-то загорается – что-то глупое, наивное, но такое живое.

Лиза, не влипай, ты же умная, ты же знаешь, что такие, как он, – это проблемы.