Волшебный мир Энджи

София сделала шаг вперёд.

Профессор Раббиен смотрел на неё спокойно.

– Подойди, – сказал он. – И помни: магия подчинения не прощает сомнений. Закрой глаза и постарайся почувствовать всю энергию вокруг своим телом.

София подчинилась, не сказав ни слова.

– В глубине этого мира, – продолжал он. – Под камнем, под землёй, под кровью истории Энджи – спит сила. Не свет и не хаос. Не жизнь и не смерть. Древняя, забытая, отвергнутая. Тёмная.

Он остановился рядом с ней, почти шепча:

– Она зовёт не всех. Но если ты слышишь её… впусти.

Впусти в себя. Не как ученица – как та, кто готова стать госпожой воли. И ты почувствуешь силу.

София не отвечала. Её лицо было бледным, безмолвным, и только дыхание стало медленным – глубоким, почти беззвучным. Мир для нее замер.

И тогда профессор Раббиен сказал:

– Произнеси. Уверенно. Как приговор.

София открыла глаза. Они потемнели – в них больше не было синего льда, только бездна, холодая, пустая. Она подняла руку, сложила пальцы в древнем жесте, и голос её прозвучал, как раскат далёкого, подземного грома:

– Тьма, что повелевала… пусть станет рукой моей. Пусть воля чужая падёт. Сила тьмы, что из бездны восстала… Я повелеваю. Подчинись.

Профессор Раббиен медленно открыл шкатулку.

Огромный шмель – с чёрными крыльями, поднялся в воздух, тяжёлый и грозный, словно живое орудие. Его жужжание вибрировало в каждом углу зала, вызывая у учеников холод по спине. Профессор указал рукой на Софию, и шмель, словно понимая приказ, медленно подлетел к её лицу, но тут же остановился, будто чувствуя мощь заклинания Софии.

Затем резко ударил своим острым жалом в себя – жало вспыхнуло едва заметной искрой, и в тишине раздался лёгкий треск. София без сожаления отняла жизнь и спокойно смотрела, как шмель падает и умирает у её ног. А затем, уголками поднявшихся губ, медленно улыбнулась.

– Успех, – коротко сказал профессор Раббиен, и в его голосе прозвучала редкая нотка одобрения.

Класс вздохнул почти одновременно – кто-то восхищённо, кто-то с завистью, а кто-то с сожалением.

Тем временем – во внутреннем дворе школы – гремела тренировка.

Класс Джасмин двигался, как единый живой механизм. Рывки, прыжки, удары. Всё – с нечеловеческой скоростью. Ученики не просто бежали – они скользили по земле, будто её не касались. Прыжки – невесомые, почти как полёт. Кто-то поднимал каменные блоки так, будто это были пустые коробки. Пыль под ногами учеников поднималась.

С виду хрупкая, но быстрая, ловкая, как дикая птица, мчалась Джасмин впереди всех. Она считалась самой быстрой в классе и одной из самых быстрых во всём клане. Лишь её старшая сестра Астра превосходила её .

Астра – предыдущая победительница Конкурса Братства. Первая из клана Света за полвека, кто обошёл магов и опустошителей. Без колдовства, без тьмы. Только сила. Только скорость. Только воля.

Теперь Астра, гордость клана и генерал в армии отца.

Но Джасмин никогда не равнялась на сестру. Она любила тренировки не ради побед. Не ради силы.

В ней не было мечты стать воином. Её влекло другое. Когда она двигалась – чувствовала, как звучит мир. Сердцебиение света Энджи – в каждой клетке. Стук – не её, а чужих сердец: птиц, зверей, насекомых под землёй. Мир дышал вместе с ней. И она отвечала ему движением.

А посреди внутреннего двора, залитого тёплым светом раннего утра, наблюдала за своими учениками Ивелиа. Её волосы, золотистые и свободные, словно впитывали солнце – и сами начинали светиться.

Костюм, сплетённый из живого света, мягко облегал тело, подчёркивая каждое точное, отточенное движение. Глаза были глубокими, изумрудными, чистыми – как озеро в горах, не знавшее ветра. Они смотрели строго, но в этой строгости не было жестокости – лишь знание. Ивелиа была больше, чем преподаватель. Её чувствовали. Как присутствие. Как тень от высокого дерева в полдень. Она не объясняла – она направляла. И в этом было что-то почти сверхъестественное. Словно она уже знала, кем станет каждый из стоящих перед ней.

–Ты снова первая, – сказала Ивелиа, подходя к Джасмин.

Её голос был спокоен и лёгок, словно утренний ветерок.

–Но скажи… зачем ты бежишь?

Джасмин подняла взгляд.

– Потому что чувствую, – ответила она ровно. – Как дышит земля, как в её недрах копошатся корни и слепые насекомые, как по мху неслышно бегут муравьи, как птицы переговариваются над кронами. Я бегу не за силой. Просто в движении слышу этот пульс Энджи, её шёпот, её дыхание.

– Прекрасный дар, – Ивелиа кивнула, в её глазах мелькнула тихая грусть.

– Но он нелёгкий. Ты не ищешь силы, Джасмин… но заплатить всё равно придётся.

Она смотрела прямо в лицо ученицы.

– Тебе уготована судьба, которую не выбирают и от которой не уйти. Однажды тебе придётся отдать всё ради тех, кто ещё не родился, ради тех, кто никогда не услышит твоего имени, даже ради того, кого любишь. Ради Энджи. Как когда-то поступила Асделия.

В словах Ивелии звучало одновременно что-то страшное и важное.

– Я… не понимаю, – тихо сказала Джасмин.

Ивелиа слегка склонила голову.

– Поймёшь. Когда придёт время.

– Всё, что произошло с Асделией, несправедливо, – прошептала Джасмин. Голос её дрогнул.

Ивелиа не возразила. Лишь чуть заметно улыбнулась – тихо, почти невесомо. Так улыбаются те, кто уже прошёл путь, по которому ты только начинаешь идти. Затем развернулась и ушла. Позади остался её лёгкий аромат – чистый, как утро в горах. Джасмин осталась стоять на месте. Слова Ивелии не отпускали. Они не звучали как наставление —

скорее как предвестие. Что-то важное, что ещё не случилось,

но уже начало жить в её сердце.

В это же время, в тёмном крыле школы, в каменной аудитории без окон, проходил урок опустошителей.

Здесь было тише и холоднее – атмосфера требовала сдержанности и полного контроля. Ученики в тёмных костюмах с алыми наплечниками, сидели прямо, не отвлекаясь ни на что вокруг.

Опустошители с детства учились контролировать жажду. Их тела инстинктивно тянулись к энергии. Они могли впитывать силу. Поглощать заклинания. Но стоило шагнуть за грань – и всё кончалось.

Говорили, что опустошитель, потерявший контроль, превращался в демона – существо без разума, жаждущее лишь поглощать, разрушать и расти. Такие случаи случались редко, но всё ещё происходили. За ними сразу начиналась охота – их уничтожали воины Света, а помогали им боевые маги. Никто не жалел тех, кто терял себя.

Перед каждым на столе лежал кристалл. Полупрозрачный, холодный на вид, он будто дышал светом. Их добывали в диком лесу Энджи – там, где энергия исходила прямо из земли. Чистая, первозданная. Опасная.

Когда кристалл был полон, он светился ярким бирюзовым сиянием.

Если в нём оставалась ровно половина – начинал мерцать зелёным, будто колебался между жизнью и истощением. Но если его опустошить до конца – он гас. Темнел. И трескался, превращаясь в пустую, мёртвую оболочку.

Бесполезную. Как тело без души.

– Ваша задача, – произнёс профессор Андреяс, проходя между рядами, – впитать ровно половину энергии. Ни больше, ни меньше.

Контроль важнее силы. Всегда.

Он говорил спокойно, но в голосе ощущалась уверенность. Профессор был немногословен, сдержан, проницателен. Его холодный взгляд видел больше, чем хотелось бы ученикам. Он редко повышал голос – и потому каждое его слово звучало весомо.

Большинство справились: кристаллы в их руках засияли мягким зелёным светом. Свет был ровным, как их дыхание. Лица – сосредоточенные, напряжённые. Опустошители с детства учились держать магию на грани – и границу эту не переходить.

Но не все удержались.

У кого-то свет кристалла потух. У других – треснул.

Один из кристаллов рассыпался в ладони с еле слышным щелчком. Аудитория на мгновение замерла. Профессор Андреяс остановился, хмуро взглянул на виновников, но ничего не сказал. Его молчание было хуже выговора.

– Ну что, снова минус один кристалл, – произнёс с издёвкой один из учеников, бросив взгляд на соседа. – Хорошо, хоть сам не лопнул.

Несколько ребят засмеялись, глядя в сторону одноклассника.

– Лучше уж потерять кристалл, чем быть как Дармиан, – сказал кто-то с притворной жалостью, нарочно громко, чтобы услышали все. – Посмотрите на его камень: ни капли не впитал, даже не дрогнул.

Он обернулся к остальным, ловя взгляды.

– Он ведь не опустошитель…Бракованный. Он посмешище. Клоун с красными глазами, которых боятся только глупые дети магов и людей Света.

– Довольно, – произнёс кто-то спокойно, но твёрдо из центра зала.

Все обернулись. Голоса затихли.

Встал Эллай – один из лучших учеников класса и племянник предводителя опустошителей Эллиана. Он был гибридом – один глаз алый, другой зелёный, что символизировало его двойственную природу.

– Ты не знаешь, что у него внутри, – продолжил Эллай. – А если не знаешь, то не суди.

Он посмотрел на того, кто начал насмешки. Прямо. Без вызова – но и без страха.

Тот отвёл взгляд.

– Не каждый путь прямой, – добавил Эллай, глядя на Дармиана. – Не каждый кристалл говорит всю правду.

Класс притих. Даже профессор Андреяс слегка кивнул – не столько Эллаю, сколько его словам.

Эллая уважали – и немного боялись. Он был не только умным, честным и справедливым, но и носил в себе силу, унаследованную от матери. Он был как вулкан – тихий, сдержанный, будто спящий, но если просыпался, становился силой, с которой не спорят. Эллай всегда заступался за тех, кто не мог защитить себя. Многие тянулись к нему, как к чему-то надёжному. А его дядя – Эллиан, гордился племянником, в котором видел отражение своего брата – сильного, светлого, настоящего.

Отец Эллая, Эсфир, был легендой среди опустошителей, погибший много лет назад. А мать – Лили из клана людей света – умерла при родах, как и многие женщины, носившие ребёнка от союза двух рас. Но Эллай выжил. Он унаследовал силу обоих кланов, и стал доказательством: мир возможен.

Но память об этом брате – Эсфире – была трагична.

Эсфир, был лучшим воином среди опустошителей, он пал не в бою, а от боли. После смерти Лили, своей возлюбленной из клана людей Света, он не выдержал утраты. Замкнулся, начал пить магическое вино, ища забвения, всё больше теряя контроль над собой и своей силой.

Во время одного из походов в лес Энджи он впитал слишком много энергии – слишком резко, слишком жадно – и превратился в демона. Об этом узнали воины Света и маги, и за ним началась охота. Но Эллиан, его брат, не смог отдать Эсфира на смерть.

Он поклялся, что сам положит конец его страданиям. Но, когда настал момент, не смог этого сделать. Эсфир сбежал в лес. С тех пор его никто не видел. Для всех он умер.

Эти истории редко озвучивались вслух, но каждый старший опустошитель знал их. И в каждом взгляде, брошенном на Эллая, была и надежда, и страх: не повторит ли он судьбу своего отца?

И всё же Эллай не отвернулся от своей природы. Он верил – в себя, в будущее, где три клана смогут жить без войны. Он нёс в себе и боль, и силу двух миров.

Звон колокола прервал урок. Началась перемена, и ученики начали расходиться, обсуждая между собой, кто сколько смог вытянуть из кристалла.

Во внутреннем зале столовой, отделённой от остальной школы высоким арочным проходом, уже было шумно. За длинными каменными столами сидели ученики всех трёх кланов – маги в синих мантиях с серебряной вышивкой, люди Света в лёгкой форме с золотой вышивкой на воротнике и спине, и опустошители в тёмных плотных костюмах с алыми наплечниками. Каждый клан держался ближе к своим: разговоры пересекались редко, взгляды – чаще, и не всегда дружелюбные. Напряжение чувствовалось в воздухе, хоть никто открыто его не выражал.

В углу у стены, как всегда, Дармиан сел один. Он не был голоден – слишком сильно давила тяжесть неудачи. Он уже собирался отодвинуть поднос, как напротив с лёгкой улыбкой сел Эллай.

– Не обращай внимания на них, – сказал он тихо. – Слышал, как некоторые шутят. Это лишь страх и зависть. Ты не один такой.

Дармиан поднял взгляд.

– Они всегда смотрят так, будто я здесь по ошибке, – спокойно, почти шёпотом сказал он.

– Потому что ты другой. Но в этом сила, – улыбнулся Эллай. – Ты не должен им ничего доказывать. Главное – верить в себя.

Дармиан чуть приподнял бровь, оценивая слова, потом коротко кивнул.

– Посмотрим, что из этого получится, – сказал он коротко.

Эллай улыбнулся чуть шире.

– Поверь, ты сильнее, чем думаешь.

Разговор Эллая с Дармианом продолжался, когда один из магов подслушал их и решил пошутить.

Это был Стефан, брат Софии и избалованный сын Аластара, капитана магической гвардии. Стефан был известен в школе не столько знаниями, сколько заносчивым характером и стремлением произвести впечатление перед учениками.

Нарочно перед всеми он использовал магию левитации, поднял поднос с едой Дармиана и целенаправленно пролил её содержимое на его штаны, демонстрируя своё превосходство и пытаясь унизить его.

По залу прокатился смех. Некоторые маги, люди Света и даже несколько опустошителей хмыкнули или откровенно рассмеялись.

Эллай поднялся, не скрывая раздражения:

– Следи за своими заклинаниями, маг. Осторожнее.

Стефан ехидно улыбнулся, преувеличенно поклонился и с насмешкой произнёс:

– Прошу прощения, уважаемый гибрид… Кажется, я перепутал заклинания.

Когда Эллай отвернулся, тот подло опрокинул на него стакан воды, стоявший на подносе самого Эллая.

В глазах Эллая вспыхнул огонь – пульсирующий красным светом. Он сжал кулаки, сдерживая бурю.

В Асделии любое насилие между учениками было запрещено. Особенно между кланами. Одно нарушение – и тебя вырывают с корнем, исключают без шанса на возвращение.

Но Стефану позволялось больше. Ему многое сходило с рук – не за заслуги, а по крови. Его отец, был членом совета школы. И в совете закрывали глаза на его выходки.

Что же касалось опустошителей – Валерия презирала их. И это знали все.

Особенно – Эллиана. Предводитель опустошителей был именно тем, кем она его считала: надменным, опасным, непоколебимым. Он открыто называл себя достойнейшим в Энджи. Не как вызов – как факт. Он верил, что его раса стоит выше остальных. И не нуждался в чужом одобрении. Между ним и Валерией шла молчаливая игра – чья кровь сильнее, чей клан выше. Без слов, без правил.

А Эллай, как племянник Эллиана, был в её глазах не ученик, а заноза, которую хотелось вырвать при первом же поводе. Она бы с радостью исключила его, лишь бы появилась причина.

Но Стефан перешёл грань – и разбудил спящий вулкан. Внутри Эллая вспыхнуло нечто большее, чем гнев. Ненависть. Красный глаз вспыхнул, и энергия начала вытягиваться из Стефана. Инстинкт взял верх. Это была не защита – это была первобытная природа опустошителей.

София, до этого спокойно наблюдавшая, внезапно напряглась. Страх вспыхнул в её глазах, когда она почувствовала – что-то пошло не так. Стефан пошатнулся, и София вскочила – уже шагнула вперёд, будто собираясь удержать его или встать между ним и Эллаем.

Её движение стало сигналом. Ученики поднялись один за другим.

Опустошители шагнули вперёд – без ярости. В готовности сдержать. Они знали: если не остановить Эллая сейчас, потом будет поздно.

Маги напряглись, будто ощутили ток в воздухе. Готовность. Холодная, точная.

Люди Света встали одновременно. Как по команде. Их взгляд был один – не дать вспыхнуть огню.

И каждый понимал: если сейчас кто-то не вмешается, Асделию может потрясти то, что давно считалось невозможным.

Но в этот момент по залу разнёсся звонкий удар.

Рафаэль – быстрый, как всегда, оказался рядом и нанёс удар по лицу Стефана тыльной стороной ладони.

Глухая и натянутая тишина поглотила столовую.

Рафаэль спокойно, но твёрдо сказал:

– От имени магов я прошу прощения. За это жалкое поведение. За то, что кто-то из нас посчитал себя выше других.

Он перевёл взгляд на Эллая и Дармиана:

– Простите нас обоих.

Стефан, всё ещё прикасаясь к щеке, понял, что ситуация вышла из-под контроля. Он ощутил силу Эллая, заметил, как напряглась сестра, почувствовал внимательные взгляды опустошителей. Как молчали Светлые. Всё внутри него сжалось. Он опустил голову:

– Извините… Я… перепутал магию.

Кто-то из Светлых хмыкнул. Опустошители отвернулись. Напряжение спало – но не ушло.

София стояла на месте, сжав кулаки. В этот момент она не знала, кого ей было жаль больше – брата, потерявшего лицо… или себя, увидевшую, что показная сила рассыпается перед настоящей.

Эллай отступил на шаг и тяжело выдохнул, а его глаз погас. Он не смотрел на Стефана – только на Дармиана.

– Всё в порядке? – спросил он тихо.

Дармиан молча кивнул.

Рафаэль, стоявший рядом, выпрямился и бросил последний, холодный взгляд на мага, который теперь старался не встречаться глазами ни с кем, и на Софию, сжавшую кулаки и напряжённо наблюдавшую за происходящим.

Он медленно вдохнул. Не повышая голоса, Рафаэль, обращаясь ко всем трём расам, сказал:

– Дайте слово чести. Всё, что произошло сегодня в этих стенах, останется здесь. Ни один голос, ни один намёк не покинет пределы этого зала.

Все замолчали. Тишину первой перебила Джасмин:

– Клан Света даёт слово, – просто и без колебаний ответила она Рафаэлю.

Маги лишь кивнули – все, как один.

София подошла к брату, провела рукой по щеке. Без слова повернулась и ушла. Рафаэль прикрыл глаза на мгновение и последовал за ней.

– Ты всегда так? – спросил Дармиан, не отводя взгляда.

Эллай пожал плечами:

– Если считаю это правильным – то помогаю всегда и во всем, даже если это не опустошители. Никого не брошу.

Затем он улыбнулся Дармиану:

– Пошли отсюда. Тут есть место, где от этой шумихи можно сбежать. – он посмотрел в сторону магов. – И яблоко возьми, оно нам пригодится.

Дармиан немного задумался, потом согласился. Вместе они вышли из столовой, и холодный воздух леса мгновенно сменил гул школьного двора.

Они шли вдоль леса. Он начинался сразу за школой. Деревья в лесу поднимались стеной, а сырой после дождя воздух пахнул хвоей и влажной землёй.

– Ты часто здесь бываешь? – спросил Дармиан, не спеша и оглядываясь.

– Когда есть время, – ответил Эллай. – Иногда после обеда прихожу покормить друга.

– Друга? – переспросил Дармиан, заинтересованно.

– Да. Пегас. Я зову его Аштель. Это значит: «тот, кто уцелел». Он не такой, как о них пишут в книжках. Его крылья – огненные. И этот огонь чувствует, кому можно доверять, а кому нет.

Эллай сел на поваленное ветром дерево и смотрел в тень между стволами.

– Буря свалила дерево. Оно придавило крыло пегаса. Я нашёл его случайно, когда гулял тут один. Он испугался меня, либо моего красного глаза. Видимо он подумал, что я сейчас опустошу его энергию. Пламя на крыльях угасало, он умирал. Но когда он заметил мой второй глаз – зелёный, – он успокоился. Тогда я понял: Пегас чувствует кто ты – свет, тьма или что-то между.

– И ты ему помог? – спросил Дармиан.

– Да, я поднял дерево. Аштель посмотрел на меня – и его огонь в крыльях вернулся. Тогда я понял. Если он подпускает – огонь не тронет. Если нет… – Эллай замолчал. – Он может испепелить.

– Опасный выбор для друга, – улыбнулся Дармиан.

– Может быть. Но иногда кажется, что он понимает больше людей.

Эллай достал из кармана деревянный свисток, потемневший от времени. Поднёс к губам и коротко свистнул – сигнал невидимому стражу неба.

Дармиан вскинул голову. В воздухе затрепетал звук, словно далеко гремела гроза. Лес застыл. Над верхушкой деревьев промчался огненный силуэт – пегас. Два пылающих крыла оставляли за собой тёплый след.

– Это мой друг, – прошептал Эллай, подойдя ближе. – Аштель.

Пегас поднял голову, его золотые глаза внимательно смотрели на Эллая. Он спокойно подошёл, погладил животное по шее.

Потом мельком посмотрел на Дармиана и кивком указал на яблоко. Дармиан осторожно протянул угощение. Аштель внимательно принюхался, затем аккуратно взял яблоко из рук.

Эллай жестом пригласил Дармиана ближе. Тот сделал шаг вперёд.

Пегас поднял голову и расправил огненные крылья. В воздухе повисло напряжение.

Пламя закружилось вокруг. Золотые глаза Аштеля встретились с красными глазами Дармиана. Мгновение растянулось, словно время замедлилось.

Взгляд пегаса отражал не только лицо Дармиана. Там было что-то большее – видение.

Ветер утих. Пламя на крыльях замерло на миг. В глубине взгляда всплыл образ: Дармиан – взрослый, сильный, в развевающейся чёрной накидке. Он верхом на Аштеле, они вместе летят высоко над лесом, над пылающими облаками, единым целым.

Аштель моргнул и сделал шаг вперёд. Пламя не обожгло.

Он позволил Дармиану коснуться своей шеи.

Дармиан провёл рукой по тёплой шершавой коже и кивнул – благодарно, тихо, без слов.

Эллай улыбнулся:

– Он выбрал тебя.

Не успел Дармиан ответить, как в глубине леса раздался резкий щелчок – как будто наконечник копья вонзился в дерево.

– Эллай? – раздался знакомый голос.

Из-за деревьев вышла Джасмин с лёгким тренировочным копьём.

Увидев пегаса, она замерла. Глаза расширились, но не двинулась вперёд. Аштель резко вскинул голову и фыркнул. Пламя на крыльях взметнулось в воздух и ярко вспыхнуло. В его глазах мелькнуло недоверие. И в следующую секунду пегас расправил крылья и взмыл в небо, оставляя за собой огненный след.

– Я не хотела спугнуть, – тихо сказала Джасмин, опуская копьё. – Я тренируюсь здесь после обеда. Не знала, что вы тут…

– Всё нормально, – ответил Эллай. – Он просто не привык к чужим.

– Это был пегас? – спросила Джасмин.

– Аштель, – ответил Эллай.

Она молчала, потом сдержанно сказала:

– Пегасы опасны. Не просто дикие – они враждебны. Ненавидят пожирателей, которые когда-то пытались вытянуть из них пылающую энергию. И до сих пор пытаются.

Эллай напрягся, но молчал.

– Клан Света – тоже не в почёте у пегасов, – продолжила Джасмин. – Мы пытались их подчинить, считали символом чистой силы. Маги тоже. Много веков назад их пытались связывать заклятиями, делать боевыми или жертвенными. С тех пор пегасы держатся подальше от всех.

Она посмотрела в небо, где только что исчез Аштель:

– Пламя пегаса – это воля. Если он подпустил вас, значит, для него вы важны.

Дармиан молча смотрел на неё, потом снова перевёл взгляд в лес.

– Он не приручён, – тихо сказал Эллай. – Каждый раз – как впервые. Он сам выбирает.

Джасмин всё ещё смотрела в небо, будто надеясь увидеть пылающие крылья снова.

– Не говори никому об этом, – тихо сказал Эллай.

Она перевела взгляд на него. Лицо было спокойно, голос твёрдым:

– Не собиралась. То, что он вас подпустил – не моё дело. И вряд ли кто поверит.

Дармиан чуть кивнул в благодарность. А Эллай повернулся к тропинке, ведущей обратно к школе. В лесу было тихо, лишь где-то капала вода с веток.

Дармиан молчал некоторое время, потом спокойно сказал:

– Спасибо за всё. Не только за Аштеля.

Эллай только кивнул. Слов не требовалось.

Вместе они поднялись по склону. Впереди ждал шум коридоров, новые уроки и обычный день. Обед подходил к концу.

Глава IV. Тени в Запретном зале.

Ночь опустилась на Асделию, укрыв её серым туманом. Коридоры школы пустели, а факелы лишь слабо освещали стены. Но Дармиан не спал. Он стоял у окна, прислонившись к холодному камню стены. Внизу, за стеной, выделялась тёмная громада Запретного зала – строгая, молчаливая, будто не принадлежала остальной школе. Туда никогда не ходили. Даже учителя могли входить туда лишь по особому праву.

Но этой ночью правила были нарушены. Там, в глубине двора, он заметил движение – силуэт. Высокий. Прямой. В синих одеждах мага. Рафаэль. Он двигался без колебаний, словно знал каждую тень на пути. Через несколько секунд массивные двери зала распахнулись и впустили его. Без вспышки. Без сопротивления. Без звука.

Дармиан не стал раздумывать.

Он вышел в коридор и, стараясь не попадать в свет факелов, спустился вниз. Его шаги были почти неслышны, дыхание сбивалось от напряжения. Воздух казался странно плотным, как будто здание само знало, куда он идёт. У входа в зал, он остановился. Печати не светились. Они просто исчезли. Либо были сняты кем-то другим. Дармиан коснулся двери, и она легко открылась, будто ждала именно его. Он вошёл. Зал оказался больше, чем он ожидал. Тёмный, с высокими колоннами, теряющимися вверху. По полу тянулись узоры, словно следы древнего ритуала. По периметру, в нишах и на пьедесталах, стояли книги. И почти все они… горели.

От них шёл шёпот. Невнятный, но зовущий. Он не различал слов, но смысл был ясен: «Возьми меня. Открой. Мы помним тебя…»