Серпентарий

Ирена Мадир

Серпентарий

От автора

Данная книга является одиночной и не предусматривает ни предысторий, ни продолжения, хотя и является частью мира Шаран.

Цель этой книги не раскрыть мир полностью, а показать конкретную историю в конкретном месте и в конкретном времени. В рамках Шарана «Серпентарий» – это один пазл из целого набора. Если вы захотите раскрыть тайны Шарана, рекомендую читать книги, связанные с ним, где постепенно будут раскрываться все многочисленные детали. Если нет, вы можете ограничиться только этой книгой или выбирать их исключительно по заинтересовавшей вас аннотации.

Так же в истории затрагиваются триггерные темы: смерть близких, преследование, нездоровые отношения, эротические сцены, особенности анатомии, насилие и некоторые другие. Пожалуйста, учитывайте это и не читайте историю, если подобное вам не подходит.

А если вы готовы, то…

Оставь снобизм, всяк сюда входящий!

Это место для guilty pleasure, так что не говори, что тебя не предупреждали!

Мы повеселимся! А ты уже на самом краю.

Пришло время сделать последний шаг.

Позволь бездне истории поглотить тебя.

Порочные змеи уже ждут.

Добро пожаловать в серпентарий!

Серпентарий – это разновидность террариума, предназначенного для содержания змей.

В научных серпентариях добывают змеиный яд, который позднее используют в лечебных целях. Например, его применяют для изготовления противовоспалительного средства при заболеваниях периферической нервной системы. Так что ядовитые змеи не всегда представляют опасность, иногда они и помогают людям…

Э. Хоркам

«Змеи и прочие гады»

Глава 1. Пепел и слова

ПТАШКА

«Если ты читаешь это, значит, меня убили», – гласила первая строчка письма. Его Нура не смогла бы забыть, даже если бы сильно захотела. А страшные слова болью пульсировали в висках, стоило лишь вспомнить, что она не умерла, её убили.

Сейчас, когда обнажённые лопатки упирались в твёрдую шершавую стену, а грудь – в горячее мужское тело, Нура снова и снова прокручивала слова из начала письма.

Что, если её убил тот, кто теперь стоял прямо здесь? Что, если…

– Какое мучение, – его шёпот вливался в уши ядом.

Нура злилась на собственную слабость. Она трепетала от страха, хотя мужчина перед ней не сделал ничего плохого. Он стоял близко, но не касался, между ними сохранялось крохотное расстояние, не мешавшее ощущать чужой жар, будто от лихорадки. На шее мужчины под тёмными татуировками проглядывались вены, он дышал сквозь сжатые зубы, а его глаза не моргали. И Нура не могла отвернуться от завораживающих глаз цвета красного вина. Радужку прорезали по-кошачьи узкие зрачки, которые медленно расширялись.

– Ты так на неё похожа, – простонал мужчина. Он наклонился, и Нура ощутила, как раздвоенный язык прошёлся по линии её челюсти. – Даже пахнешь похоже…

Нура была близка к тому, чтобы потерять сознание прямо там, в комнате, пропахшей табачным дымом, рядом с опасным мужчиной, от которого несло бурбоном. Сердце птицей билось о клетку рёбер, в груди становилось всё теснее, а по позвоночнику расползался холодный ужас.

– Я не она, – хрипло выговорила Нура, вжимаясь в стену – единственное, что помогало оставаться в вертикальном положении.

– Да… – снова этот шёпот. От него во рту растворяется полынный горький привкус. – Ты не она.

Удивительно, как и мужчина, и сама Нура избегали её имени.

Кея.

Её звали Кея.

***

Нура и Кея делили один день рождения и одно лицо. Те же низко посаженные густые брови, тот же прямой нос, те же серые глаза… Только глаза сестры были закрыты… Теперь закрыты навсегда…

За три года Нура привыкла к отсутствию Кеи. Сестра так внезапно бросила университет, разругавшись по этому поводу с мамой, и так быстро уехала в столицу Восточного кантона1[1], что никто ничего и понять толком не успел. За эту резкость мама, кажется, ещё сильнее обиделась на Кею. Их старший брат занял более нейтральную позицию, но всё же был скорее против сумасбродства сестры.

А Нура… Она училась жить без Кеи. Её отъезд – болезненное расставание. Сёстры всегда были рядом, спали в одной комнате, перешёптывались ночами и хихикали, доверяли секреты, но вдруг всё изменилось. Их разделили города, разговоры стали короткими и скупыми. Даже связь по нусфону2[1] не длилась долго. Кея почти ничего не рассказывала о жизни в столице. Сердце Нуры разрывалось в клочья от боли и обиды на сестру. Как она могла бросить собственную близняшку? Как могла игнорировать её?

А однажды утром пришло письмо… Тогда был выходной, и первый день Нуры в качестве безработной. Об увольнении она семье так и не сообщила, опасаясь скандала. Ведь от Нуры никто не ожидал таких резких решений, она всегда была кроткой и послушной. Не перечила матери, ни когда та отправила её учиться на экономический факультет, ни когда через знакомых пристроила работать бухгалтером. Страшно представить, сколько пришлось бы выслушать от семьи по поводу «опрометчивого поступка», и ведь им ничего не доказать…

Так что весточка от Кеи была в тот момент воспринята как добрый знак, потому что сестра наверняка поняла бы и поддержала Нуру. Другое письмо осталось без внимания. Адресантом значился полицейский департамент, потому и Нура, и мама решили, что это, скорее всего, штраф за превышение скоростного режима на старом мобиле3[1].

Нура скрылась в своей комнате, спеша прочесть долгожданное послание от Кеи. Первые строчки запомнились ярче всех, они шли до стандартного приветствия, потому что, очевидно, были важнее:

Если ты это читаешь, значит, я мертва. Меня убили.

Слова вызвали дрожь, в горле встал ком. Нура надеялась, что написанное окажется какой-нибудь шуткой. Неудачной и ужасной, но только шуткой.

Дорогая моя Нура!

Важно, чтобы ты поняла: если это письмо в твоих руках, значит, кто-то решил заткнуть меня. Я не хочу, чтобы у них получилось всё скрыть. Голос Кеи Йон они должны услышать даже после того, как убили меня. Надеюсь, ты поможешь.

У меня есть компромат на тех, кто угрожал мне. На всех, кто может быть моим потенциальным убийцей. Доберись до этой информации и покажи её общественности, опубликуй её. Делай всё очень быстро, чтобы никто не успел достать тебя!

Я оставила подсказки только для самого близкого мне человека – для моей близняшки, для тебя, Нура. Также можно найти помощь у человека, с которым мы…

Письмо обрывалось. Буквально. Кея оторвала часть бумаги, а продолжение шло на обратной стороне. Там буквы немного скакали, будто сестра дописывала концовку в спешке.

Всё изменилось. Мне пришлось уничтожить ту часть, которая может навредить тебе. Всё куда опаснее, чем я полагала. Не лезь в это! Просто знай, что я не убивала себя. Я оставлю тебе всё то, что принадлежало мне. Забери, что захочешь, и уезжай. А главное – НИКОМУ НЕ ДОВЕРЯЙ!!!

Скажи маме и брату, что я их люблю. И помни, что больше всех на свете я люблю тебя, моя милая сестрёнка. Ты моё отражение, моя близняшка. Береги себя.

Стоило дочитать последнюю строчку, как послышался мамин всхлип. Она тоже открыла своё письмо. Это был не штраф. Это было уведомление с приглашением на опознание тела…

Нура, мама и брат тем же вечером выехали в Рагнар – столицу Восточного кантона. Уже утром они стояли в холодном помещении, где на металлическом столе лежал труп.

Лежала Кея.

Мама рыдала, плакал и брат, а Нура не проронила ни слезинки. Всё словно замерло, застыло, как в янтаре. И она пустым взглядом смотрела перед собой, не понимая, что происходит.

Это не могло быть правдой. Просто не могло. Ни документы, которые дали подписать; ни захламлённая арендованная квартира Кеи, которую с остервенением убирала мама, лишь бы забыть о том, что её ребёнок мёртв; ни хозяин квартиры, с которым разговаривал брат, прося разрешения остаться ненадолго; ни люди в чёрных одеяниях, готовившие похороны.

Казалось, что всё происходит с кем-то другим. С какой-то другой Нурой. И она всё глубже погружалась в омут отчаяния и всё меньше понимала, что творится вокруг. Она кому-то кивала, что-то отвечала, но едва ли различала собственные слова. Всё это длилось вечность, пока кто-то не похлопал её по плечу и не сунул под нос что-то мерзко пахнущее. Только тогда Нура вздрогнула и подняла взгляд на незнакомца.

Голос его звучал так глухо, словно из-под воды, и разобрать удалось лишь окончание:

– … проститься и вы?

Нура моргнула раз, другой, пытаясь сосредоточиться, понять, где она и что случилось. Постепенно туман, укрывавший разум, начал исчезать, и стало ясно, что Нура сидит на лавочке. Рядом вилась выложенная камнем дорожка, ведущая к огороженной площадке для ритуальных сожжений. Повсюду разливалась песня серебряных колокольчиков, висевших на деревьях чуть поодаль. Считалось, что их звуки отпугивают злых духов Великого леса.

Перед Нурой остановился молодой мужчина в тёмном костюме. Голову его венчала шляпа с широкими полями, характерная для служителей Смерти – для Жнецов. Они, облачённые в чёрное, с опущенными вниз лицами и тусклыми глазами, сопровождали мертвецов в их самый последний путь – в могилу, какой бы она ни была. Жнецы знали традиции погребения всех конфессий Шарана4[1] и ещё нескольких с Древней родины5[2]. Потому, наверное, ни на одном материке не существовало похоронного бюро, которым бы владели не Жнецы.

– Что вы сказали? – слабо отозвалась наконец Нура.

– Прошу прощения, что подал нюхательную соль, я счёл необходимым привести вас в чувство. Ваш брат и матушка уже простились, посему обязан уточнить, не хотели бы проститься и вы? – терпеливо повторил Жнец. Его бледное лицо не выражало ровным счётом ничего. Уголки тонких губ были опущены, под тёмно-карими глазами пролегли тени, как если бы мужчина не спал несколько ночей. Он глядел на Нуру, но словно смотрел сквозь неё.

– А… Да. Извините, – промямлила она, – я просто задумалась…

– Понимаю, – кивнул Жнец, подавая ей руку. – Позволите?

Нура согласилась, вкладывая свою ладонь в его, затянутую в чёрную перчатку. Начало лета выдалось, конечно, прохладным, но недостаточно, чтобы перчатки не показались лишним атрибутом.

– Надеюсь, вы не против, – Жнец взял её под локоть, – если я послужу для вас временной опорой, госпожа Йон.

Она благодарно кивнула и последовала вместе с ним к круглой площадке, обнесённой кованным забором. Там, на возвышении, покоился гроб. Колени дрожали сильнее с каждым шагом, голова кружилась, а перед глазами резко потемнело. Нура покачнулась, но Жнец вовремя перехватил её за талию и прижал к себе, спасая от падения.

– Всё хорошо, госпожа Йон, – его дыхание защекотало ухо, – так бывает, – успокаивал он.

От Жнеца пахло дымом костров и благовониями, тяжёлым ароматом похорон, пропитавшим его кожу, чёрные бездны глаз и даже голос. Он будто уже умер, настолько сильно от него веяло смертью. Наверняка он привык видеть трупы. Такая у него работа. Такая у него жизнь.

Нура же сталкивалась с подобным впервые, ведь на похороны бабушки девочек не взяли. Мама решила, что они слишком малы для этого, и оставила их дома. Странно было теперь встретиться со смертью так – глядеть в мёртвое лицо, невыносимо похожее на собственное.

Кея лежала в простом деревянном гробу, обшитом изнутри бирюзовым атла́сом. Вокруг него всё уставили растениями, а под ними спрятали незажжённые благовония. Сестра утопала в цветах, тонкие руки были сложены на груди поверх чёрного бархатного платья. В коротких каштановых волосах змеились изумрудные пряди, а и без того бледная кожа теперь отливала серостью. Лицо Кеи стало неестественно гладким, почти восковым, но умиротворённым, даже уголки губ будто бы приподнялись в расслабленной полуулыбке. Казалось, что сестра просто заснула, но вот-вот поднимется. Однако ничего не происходило.

Нура замерла у гроба, пытаясь найти в знакомом облике ответы, которые роились в голове. Что скрывала Кея? Кто убил её? Перед глазами застыли слова из письма про угрозы и компромат. Чем занималась сестра в столице? Почему отдалилась от семьи? Неужели только из-за глупого конфликта? А может, было что-то ещё?

– Что же случилось, Кея? – губы едва шевелились, голос дрожал и терялся в перезвоне колокольчиков. Имя сестры задребезжало в воздухе, рассыпаясь острыми осколками горя.

Нура отчаянно желала понять, почему её близняшка умерла. Хотелось верить, что однажды удастся раскрыть правду. Пускай это не вернёт Кею, но, по крайней мере, наказание для убийцы послужит утешением.

Трясущаяся рука опустилась к бескровному лицу, и подушечки пальцев осторожно коснулись ледяного лба.

– Прощай, сестрёнка.

На мгновение почудилось, что в колокольчиках запутался чей-то голос, откликаясь еле слышно: «Прощай».

На деревянных ногах Нура вышла за ограду и встала между братом и мамой. Жнецы же принялись за дело…

Всего на миг воцарилась тишина. Даже звон прекратился. В воздухе затрепетало дыхание, а сердце разгонялось внутри. Вспышка. Белая, яркая настолько, что защипало в глазах. Птицы вспорхнули с ближайших деревьев, а Нура смотрела в магический огонь, за которым ничего не было видно. Но и так ясно, чем занималось пламя. Оно жадно перемалывало гроб вместе с телом Кеи. Запахло оставленными благовониями, скрывающими вонь жжёной плоти.

Колокольчики пели надрывно, и в их звон вплетались гортанные молитвы Жнецов. Пламя тухло постепенно, пока не показался оставшийся на постаменте пепел. Лёгкий, почти невесомый, он улетал прочь, подхватываемый ветром.

– Да будет душа её легка, – распевно заканчивал молитву Жнец, – как пепел тела её. И пусть дух её крепнет и возвращается новой искрой пламени жизни. Амэн.

Последнее слово будто сорвало весь дурман предыдущих дней, всё стало ясным и видимым. Всё стало слишком реальным.

Кея мертва. Её больше нет и не будет.

Нура взвыла, уткнувшись маме в плечо и рыдая так, как не рыдала никогда до этого. Она проплакала весь оставшийся день похорон. Словно все эмоции от смерти сестры наконец нашли выход. Уставший и опустошённый организм нашёл единственное спасение – сон. Глубокий, лишённый грёз и кошмаров.

***

Ночь они провели в арендованной квартире сестры. Нура и мама переночевали вместе в спальне на широкой кровати между балконом и огромным зеркалом почти во всю стену. Брат остался на диване в гостиной.

Утром мама приготовила омлет, пока брат сонно щурился, а Нура умывала припухшее после слёз лицо. Когда она вышла на кухню, мама похлопала её по плечу и ушла в спальню, собираться. Брат занялся тем же, запихивая в рюкзак мелочи вроде своего футляра с зубной щёткой.

Нура медленно пережёвывала еду, запивая почти остывшим кофе. Она сидела на барном стуле за высоким столом-стойкой, разделившим кухню и гостиную, глядя на город за окном зала. Слева находился коридор, ведущий к ванной и спальне.

– Кея всё завещала тебе. Вряд ли у неё много собственности, так что… Думаю, ты тут ненадолго, – начал брат. – Я договорился с хозяином квартиры, декада у тебя точно будет. Если что, его зовут Элат Реих, он тут не живёт, но сам зайдёт. Магазины рядом, сама найдёшь. Если нет, посмотри по карте, она на полке лежит. Деньги есть?

– Есть, – буркнула Нура, сползая со стула и относя посуду в мойку.

– Хорошо. Не забудь разобрать вещи Кеи. Её байк подогнали на парковку у дома. И документы посмотри, там, – брат кивнул на выдвижные ящики под полупустыми полками, – бардак был полный. Я еле её паспорт нашёл, чтобы сдать, мама убралась и там, но посмотри, оставь только нужное. Свидетельство о смерти в папке.

Нура подошла ближе, замечая на кофейном столике упомянутую папку и какой-то бумажный пакет на полу.

– Это твой?

– Нет. Там вещи Кеи, которые были на ней, когда она…

– Разве это не улики? – удивилась Нура.

– Дело закрыто.

Два слова. Они будто ударили под дых, выбивая весь воздух из лёгких. Пространство перед глазами на миг поплыло, но потрясение оказалось слабее нарастающей злости:

– Матс, что значит «закрыли»? Какого Морока6[1]? Почему?

– Потому что Кея упала сама. Что касается письма… Ты видела, сколько тут осталось пустых бутылок? А самокрутки? Я не уверен, что Кея была в себе, когда всё это писала. А ты?

– А я верю сестре!

– Думаю, зря.

– Ну так не думай, всё равно выходит погано! – Горе Нуры сменялось гневом.

В глазах Матса вспыхнула ярость, но тут же погасла, он отбросил рюкзак на серый угловой диван, подошёл ближе и мягко заговорил, объясняя:

– Слушай, понимаю, ты переживаешь больше моего, но… Кея напилась, уехала на своём жутком байке за город, свалилась у какой-то заброшенной многоэтажки, увидела её и вошла внутрь. Поднялась на крышу, а там, может, споткнулась… Я не знаю. Но она упала. Сама.

Нет, Нура не верила в эту версию. Кея всегда была немного… рисковой, но зачем ей вообще было идти в какое-то заброшенное здание? А в письме она упоминала, что ей угрожали!

– Других следов не обнаружили, – продолжал брат, – так что дело закрыто. Тела Кеи больше нет, а мы подписали все бумаги, помнишь?

Нура не помнила. Она была в таком раздрае, что с трудом могла воспроизвести прошедшие пару дней. Но что делать? Бежать в полицию и убеждать, что подписала бумагу с затуманенным от горя рассудком? Вряд ли они отнесутся с пониманием…

Всё уже списали на несчастный случай, и убийца ушёл от ответственности. Он всё ещё оставался на свободе, всё ещё ходил по земле, всё ещё дышал и наслаждался жизнью, а прах Кеи развеялся по ветру… Её убили, а остальные отвернулись, закрыли глаза на это. Никто не хотел верить, никто не хотел даже предположить, что Кею убили. Им некогда было думать о человеке, от которого остался лишь пепел и слова в письме, проще забыть, свернуть дело. Проще было смириться, это ведь так удобно…

Но Нура не могла отмахнуться от письма, стереть его из памяти. И для неё стало шоком, что Матс и мама смогли. Наверное, Кея предполагала такой исход. Догадывалась, что близкие не будут добиваться правды и поверят в её испорченность, поверят, что Кея сошла с ума. Потому письмо было адресовано именно близняшке. И Нура оправдает доверие. Она найдёт убийцу сестры! Просто обязана сделать это…

Брат и мама уехали за некоторое время до отправления поезда. Как только дверь за ними захлопнулась, квартира погрузилась в безмолвие. Непривычная тишина была почти физически ощутима, как и пустота… Никого и ничего знакомого, только оглушающее молчание чужих стен. Но решительность начать своё расследование не угасала.

– Расследование, – под нос фыркнула Нура.

Слово казалось каким-то слишком громким и амбициозным. А она больших ставок на себя не делала. В конечном итоге нужно только найти улики, выяснить о сестре всё, чтобы заставить полицию возобновить дело. Но что нужно предпринять? Нура знала о расследованиях только из детективных романов и статей о громких преступлениях далёкого прошлого, вроде убийств Аконита или Глифа, происходящих на другом материке зим сто назад.

Итак, с чего начать? Обычно в книгах опрашивают свидетелей, близких и приятелей. О первых неизвестно, вторые никакой информацией не располагают, а третьи… Нура понятия не имела, с кем Кея дружила в Рагнаре. Нужно найти контакты, а пока… Чем ещё можно заняться?

Взгляд упал на то, что должно было стать уликами – на пакет с вещами Кеи. Всё, что в нём хранилось, Нура вытаскивала поочерёдно. Сверху лежала кожаная куртка. Локти были стёсаны. Видимо, это случилось из-за падения с байка перед… перед тем, как Кею убили. На штанинах джинсов остались капли грязи, как и на подошвах высоких ботинок, с которых присохшая земля откалывалась крупными кусками.

– И что это даёт? – скептично спросила вслух Нура. – Знание о том, что Кея ходила по грязи? Да уж, достижение…

На дне пакета валялись мелкие предметы. Наверное, они были в карманах: треснувший нусфон, полупустая упаковка сигарет, зажигалка, какой-то чек и свёрнутый мятый листок. Нура заинтересованно раскрыла его. Это было заявление об увольнении с должности администратора клуба «Серпентс». Дата соответствовала числу за день до обнаружения тела… То ли Кея так и не отдала заявление, то ли это был черновик. Но в любом случае теперь известно место работы. Сходить туда стоит.

Нура сложила вещи обратно. Это всё ещё улики. Пока что только для одного конкретного недодетектива, но если получится, то пакет вернётся в полицию, и им придётся ответственнее отнестись к каждому предмету внутри. Сейчас же важно найти этот «Серпентс».

К счастью, в квартире осталась потрёпанная карта города. Наверное, её купила Кея, когда переехала в Рагнар. Нура перелистывала страницу за страницей, пока не обнаружила наконец значок клуба и название небольшими буквами. «Серпентс» оказался неподалёку от дома Кеи, но за окном всё ещё было светло, а клуб вряд ли работал днём. Нужно дождаться вечера. Однако сидеть сложа руки нельзя, потому Нура решила изучить квартиру в надежде отыскать новые улики.

После маминой уборки везде царил почти пугающий порядок. Даже рамка с детским изображением Кеи и Нуры, обнимающих старого рыжего кота Винсента, стояла на тумбочке ровно по центру. Слишком идеально. Кея никогда так не жила. Вокруг неё всегда образовывался творческий беспорядок из фантиков, армии немытых кружек и стопок журналов. А здесь слишком пусто…

Нура заглянула в гардеробную у входа. Кажется, мама не успела до туда добраться. Некоторые вещи затолкали в угол, другие не висели на вешалках, а просто были перекинуты через штангу для одежды. Что ж, это могло дать хоть что-то…

Кея всегда запихивала в карманы всё, что только можно, а потом забывала. Она не изменила привычкам и в последние годы: в карманах курток, пальто, пиджаков и штанов то и дело попадались какие-то мелочи.

Так, Нура нашла: цветные скрепки; зажигалки; бережно свёрнутую бумажку, на которой было нарисовано дерево с дуплом и три чёрточки с небольшой буквой «С»; мятые сигареты; несколько чеков из булочной с покупкой одной и той же выпечки с клубникой; кучу чеков из кофейни; ещё чеки, но уже из бара, на одном из которых стояла кривая подпись «У»; визитку стриптиз-клуба с нарисованной от руки бабочкой; свёрнутую брошюру храма Маан-Маан7[1] с написанными на краю цифрами; нераспечатанный презерватив с рисунком змеи и надписью «2max» и ещё кучу всего… Но что из всего этого – зацепка?

В ящике с документами не обнаружилось ничего особенного. Что ж, пока негусто. Однако любая мелочь могла стать уликой, которая бы вывела на убийцу Кеи.

Когда стемнело, Нура решила, что пришло время для «вылазки». Внутри боролись противоречивые чувства: с одной стороны, хотелось забиться в угол, рыдать, вспоминая сестру, и трястись от ужаса; с другой, стоило лишь вспомнить, что кто-то посмел убить Кею, как желание мести разгоралось всё ярче. Потребность в справедливости не покидала, но её подтачивало беспокойство. Сможет ли Нура что-то найти? Хватит ли у неё сил? А вдруг с ней поступят, как с её близняшкой?..

– Если не ты, то никто, – сказала Кея из зеркала. Точнее, Нура… Осталась ведь только она…

В горле тут же образовался ком. Пришлось поскорее отвернуться от собственного бледного лица с покрасневшими от слёз веками, которое слишком сильно походило на лицо сестры. Лёгкая поступь горя снова слышалась где-то рядом, и Нуре захотелось сбежать из пустой квартиры. К счастью, и повод был – пора собираться в «Серпентс».

Знания Нуры о клубах заканчивались на уверенности в том, что туда пускали лишь в соответствующем наряде. А с собой был только ограниченный набор чёрных вещей. Цветной оказалась «пижама» – безразмерная футболка с символикой университета, где раньше училась Нура. Там, на зелёном фоне, красовался логотип альма-матер – белая горлица.

Пришлось импровизировать и искать что-то в вещах Кеи. Они с сестрой были похожи. Очень. Но отличия находились, например, разница в телосложении из-за отличающегося образа жизни. Нура носила одежду на размер-два больше, чем близняшка. Некритично, но она комплексовала из-за того, что не настолько изящна, как Кея. Впрочем, фисташковое мороженое всё равно лучше, чем худое тело модели из журналов.

– Ладно, сойдёт, – пробормотала Нура, осматривая обнажённую спину в зеркале. Топ с длинными рукавами застёгивался на шее, а на талии держался с помощью завязок. Красный, с пайетками, он вполне подходил для клубного образа.

Натянув свои чёрные джинсы, Нура обулась в найденные в углу гардеробной алые туфли на высоком, но устойчивом каблуке. Судя по девственно-чистым подошвам, на которых сохранился прилепленный ценник, Кея их даже не носила.