Свет над тьмой

Juliet Black

Свет над тьмой

«Свет пронзит даже того, кто порождён тьмой.»

Пролог

Антонио прижал её к стене так резко, что штукатурка тихо хрустнула за спиной Камиллы. Его ладонь сжала её запястье, другая упёрлась в стену рядом с её лицом, отрезая путь к бегству. Взгляд – тёмный, дерзкий, в нём не было ни капли сомнения.

– Ты слишком много болтаешь, девочка, – прошипел он, наклоняясь так близко, что его дыхание обжигало её щёку. – А я привык затыкать таких, как ты.

Камилла усмехнулась. Это был не испуг – вызов. Уголок её губ дернулся вверх, глаза вспыхнули холодным огнём.

– Ошибся дверью, Рицци, – произнесла она тихо, почти шёпотом. – Я не из тех, кого можно заткнуть.

Одним резким движением она развернула кисть, выскользнув из его хватки, будто её кожа была ртутью. В то же мгновение её пальцы скользнули к его поясу.

Щёлк.

Металл блеснул в её руке. Она подняла пистолет, нацелив прямо ему в грудь.

Антонио замер. На миг воздух между ними будто сгустился до камня. Но он не сделал ни шага назад, лишь смотрел – с прищуром, с дьявольским азартом.

Камилла прижала палец к спусковому крючку. Её улыбка была слишком спокойной, слишком опасной.

– Ещё раз подойдёшь ко мне так близко, Рицци, – её голос звенел, как клинок, – и я выстрелю.

Тишина ударила сильнее, чем любой звук. Он смотрел на неё. Она – на него. Между ними не было страха, только напряжение, готовое взорваться.

И вдруг его губы дёрнулись в кривой усмешке. В глазах – не ярость, не злость. Азарт. Чистый, голодный азарт.

– Серьёзно? – его голос был хриплым, низким. – Думаешь, успеешь нажать раньше, чем я заберу у тебя эту игрушку?

Она склонила голову чуть вбок, держа его на мушке.

– Попробуй, – её слова прозвучали почти ласково. – Тебе понравится, чем это закончится.

Антонио выдохнул коротко, почти со смехом. Его взгляд прожигал её насквозь.

Свет.

Он видел его – в её глазах. Яркий. Дерзкий. Горящий. Свет, который поднимался над его собственной тьмой.

И впервые за долгое время он понял: этот свет он не сможет ни потушить, ни подчинить. Он мог только идти за ним.

Глава 1

Рёв толпы бил в уши, как пули. Воздух рвал лёгкие запахом пота, дешёвого виски и крови. Где-то внизу, у ринга, кто-то орал ставки, кто-то хохотал, кто-то уже спорил, на кого поставить дом или машину. Но все глаза были прикованы к нему.

Антонио Рицци.

Младший из братьев.

Тот, кто никогда не играл по правилам.

Он стоял посреди ринга, дыхание ровное, взгляд – ледяной. Кровь с рассечённой брови медленно стекала на щеку, но он даже не моргнул. Его противник валялся на полу, хватая воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Судья махал руками, считая до десяти, но Антонио уже развернулся, будто бой закончен, будто он и не сомневался в результате.

– Вставай, ублюдок, – пробормотал он себе под нос, даже не оборачиваясь. – Мне ещё нужно размяться.

Толпа взревела. Кто-то крикнул его имя, кто-то – «добей!». Но он только сжал кулаки и позволил себе кривую усмешку.

Противник так и не поднялся. Судья объявил победителя. Взрыв криков, аплодисментов, гудков. Антонио поднял руку, но не для толпы – скорее для себя, словно признавал: да, внутри него всё ещё есть зверь, и он никуда не делся.

Он спрыгнул с ринга, вытирая лицо полотенцем. Ему поднесли бутылку воды – он сделал пару глотков и тут же выплюнул часть обратно. Гадкий вкус железа не уходил.

– Чёрт возьми, Тони, – хриплый голос менеджера перекрыл гул зала. – Ты мог его убить.

– И что? – Антонио даже не остановился. – Он подписался, когда полез в ринг.

Он шел сквозь толпу, и люди расступались сами. Кто-то хлопал его по плечу, кто-то смотрел с восхищением, кто-то с ненавистью. Но никто не смел задержать его путь.

Ночь встретила его огнями города. Чикаго, Нью-Йорк, Филадельфия – все эти города были одинаковы: шум, азарт, грязь, кровь. Но здесь, в Филадельфии, он был дома.

Дом Рицци стоял как крепость, снаружи спокойный и безмолвный, внутри – наполненный тайнами и законами семьи.

Антонио вошёл, и привычный запах – кофе, свежий хлеб, немного сигарного дыма от Риккардо – ударил в нос. Он прошёл мимо охраны, даже не бросив взгляда. Всё это было обыденностью.

В гостиной сидела Анна, с чашкой чая, и привычно подняла на него бровь:

– Опять весь в крови.

– Не моей, – бросил он и прошёл мимо.

– Антонио! – её голос стал жёстче. – Руки. Помой. Не смей садиться к столу с этой бойней на коже.

Он фыркнул, но всё же свернул в ванную. Анна могла быть тётей, могла быть заботливой – но спорить с ней даже он не любил.

За длинным столом в столовой уже сидели Риккардо и Ариэлла.

Она – с мягкой улыбкой, но глаза уставшие. Он заметил, как она машинально прижимает руку к животу. Неброско, почти незаметно. Но для Антонио этого хватило.

– Ты беременна, – сказал он прямо, плюхнувшись на стул.

Ариэлла вздрогнула.

Риккардо поднял глаза – в его взгляде сверкнуло предупреждение.

– Меньше языка, Тони, – холодно сказал брат. – Она ещё не готова это объявлять.

– Да ладно, – Антонио ухмыльнулся. – У вас же на лбу написано. Ты стал в два раза осторожнее, а она светится, как лампа.

Ариэлла покраснела, но не отвернулась.

– Ты слишком наблюдательный, – тихо сказала она.

– Слишком честный, – поправил он. – Поздравляю.

На секунду в комнате воцарилась тишина. Даже он почувствовал, как странно звучит его голос, когда в нём нет насмешки или злости.

Анна вошла с блюдами, и напряжение спало.

Антонио ел быстро, как всегда. Молча, шумно, не особо церемонясь. Риккардо ел медленно, обдуманно, будто даже еду считал ходом в игре. Ариэлла пыталась поддерживать разговор, но каждый раз, когда он начинал шутить или бросать колкости, Анна стучала ложкой по столу.

– Ты можешь хотя бы раз за ужином не вести себя как хулиган? – вздохнула Анна.

– Нет, – спокойно ответил Антонио и подмигнул Ариэлле.

Она улыбнулась, но тут же спрятала взгляд.

Позже, когда дом стих, он поднялся в свою комнату. Но спать не хотелось. Включил свет, снял рубашку – тело всё ещё горело после боя. Шрамы на коже напоминали о каждом драке, о каждом выборе. Он сел на край кровати, зажёг сигарету.

И снова – воспоминания.

Детство.

Крики.

Отец, высокий, как тень, с ремнём в руке. Удары, глухие и злые. Риккардо, стоящий между ним и Беллой, защищающий её, прикрывающий. А он – Антонио – всегда в драке. Всегда готов броситься вперёд.

Он чувствовал боль, но больше всего – ярость.

И однажды дал сдачи. Тогда отец разбил ему губу и сломал палец, но в глазах брата мелькнула гордость.

Он помнил ту ночь.

Помнил, как Белла пряталась в углу и рыдала. И поклялся, что никто и никогда больше не заставит её плакать.

А себя он давно не защищал. Слишком поздно.

Сигарета догорела. Он затушил её, глядя в окно.

Любовь?

Глупость. Сказки для слабаков.

Он видел, как брата сломала эта иллюзия, как мать плакала ночами, как Белла сейчас держится за Варка, будто от этого мир изменится.

Нет.

Не для него.

Для него – только бой.

Женщины – для тела.

Алкоголь – для забытья.

И кровь – чтобы помнить, что он жив.

Он встал, накинул куртку и вышел в ночь. На телефоне уже были сообщения – от девчонок, от тех, кто ждал его в клубе.

– Да, – ответил он в одно слово. – Буду.

Толпа, свет, музыка. Тела липли к нему одно за другим. Женщины, яркие, смелые, пустые. Он смеялся, пил, шутил. Они висли на нём, целовали, трогали. Но внутри было пусто.

Только на ринге он чувствовал себя настоящим. Только в бою он забывал детство. Только в ярости он становился собой.

А в остальное время – просто тьма.

Ночной клуб был его ареной ничуть не меньше, чем ринг. Только здесь он бил не кулаками – здесь он бил взглядом, словами, своей дерзкой уверенностью. Толпа знала его имя, девушки сами стекались, как мотыльки на огонь.

Он сидел в глубине вип-зоны, растянувшись на кожаном диване. Рубашка расстёгнута на две пуговицы, рукава закатаны, на шее поблёскивает цепь. В руках – бокал виски, в глазах – вызов.

– Антонио… – одна из девушек наклонилась к нему, проводя пальцами по его груди. – Ты сегодня такой злой.

– Я всегда злой, малышка, – ухмыльнулся он, прихватывая её за подбородок чуть сильнее, чем нужно. – Просто ты этого раньше не замечала.

Она нервно засмеялась, но взгляд её загорелся. Его грубость притягивала сильнее любых нежных слов.

Он наклонился ближе, шепнул ей прямо в ухо:

– Не пытайся меня укротить. Сгоришь.

Другая тут же потянулась к его руке, и он, не глядя, оттолкнул её.

– По одной, куклы. Я не благотворительность.

Смех, визг, вино, движение тел. Но внутри он оставался холодным. Он смотрел на них как на игрушки – яркие, но одноразовые.

Ночь закончилась в дорогом пентхаусе, куда он привёл сразу двоих. Одна – блондинка с бесконечными ногами, вторая – шатенка с дерзкой улыбкой.

– Вы думали, я вас буду любить? – усмехнулся он, стаскивая с себя рубашку. – Нет. Я вас буду использовать.

Они задыхались от его слов. Для них он был не мужчина – миф, хищник, от которого страшно и сладко одновременно.

Он брал их жёстко, властно, без сантиментов. Это было не про нежность, не про чувства. Это было про контроль.

– Скажи спасибо, что я вообще на вас трачу время, – рыкнул он, когда одна из них попыталась что-то прошептать.

Под утро он ушёл, как всегда. В зеркале прихожей мелькнул его профиль: лукавый, жёсткий, дерзкий. Он хмыкнул, застёгивая пиджак..

Дом встретил его тишиной. Анна уже готовила кофе, Риккардо сидел с планшетом, Ариэлла, сонная, в халате.

Он вошёл, и все повернулись к нему. Антонио ухмыльнулся, как будто и не было ночи разврата.

– Что? – бросил он. – Кто-то скучал?

Анна закатила глаза.

– Ты ведёшь себя как мальчишка.

– Нет, Анна. Я веду себя как тот, кто знает цену этому миру, – он налил себе кофе, откинулся на стул. – Если я не буду брать от жизни всё, жизнь заберёт у меня всё сама.

Риккардо поднял глаза, холодные, внимательные.

– Ты живёшь, будто завтра не существует.

– Так и есть, брат, – ухмыльнулся Антонио. – Наш отец хорошо это доказал.

Ариэлла тихо сказала:

– Ты всё ещё живёшь его тенью.

Он резко посмотрел на неё, но не с яростью, а с чем-то, похожим на уважение.

– Может, и так. Но, знаешь, Ариэлла… – он сделал глоток кофе. – Я хотя бы честен с собой. Я не верю в любовь. Я верю в бой.

Он встал, развернулся и пошёл к выходу. На ринг. Туда, где всё просто: удар – блок, кровь – победа.

Вечером он снова был в клубе. Там, где музыка глушила память, где женщины путали страсть с властью, где он был не брат Риккардо и не сын своего отца. Там он был король. Хищник. Тень и огонь одновременно.

Но даже там, в шуме и блеске, его всё равно догоняло чувство: пустота.

Он усмехнулся, глядя на танцующую толпу.

– Может, это и есть моя любовь. Вечный бой.

Антонио вернулся домой ближе к утру. Клубы шумели в голове ещё эхом, тело тянуло в сон, а мысли гудели, как после драки. Он скинул пиджак прямо в прихожей, шагнул наверх и, едва коснувшись подушки, провалился в тьму.

Когда глаза открылись снова – дом уже жил. Запах кофе и жареных тостов тянул из кухни, приглушённые голоса отдавались эхом. Антонио зевнул, натянул футболку и спустился вниз.

За столом сидела вся семья. Анна что-то бубнила над чашкой, Ариэлла поправляла волосы, прикрывая усталое лицо, но глаза у неё светились. Риккардо молча листал газету, но взгляд был такой, что газета явно была лишь прикрытием мыслей.

– Ну здравствуйте, семья, – протянул Антонио с ухмылкой, усаживаясь на стул. – Даже не разбудили. Думали, я просплю всю жизнь?

– Мы думали, ты хотя бы раз проснёшься в приличное время, – Анна тут же парировала. – Но, видимо, чудеса отменили.

– Чудеса происходят каждую ночь, Анна, – подмигнул он. – Просто ты не там бываешь.

Ариэлла прыснула со смеха, прикрыв рот ладонью. Риккардо поднял глаза поверх газеты и посмотрел так, что Антонио тут же уткнулся в тарелку.

– Кушай, герой, – сказал он сухо.

– С удовольствием, – Антонио отломил хлеб, жуя нарочито громко, будто наперекор брату.

Но за этим привычным обменом уколами всё равно чувствовалось: семья. Уют. Даже среди жестоких людей это было как тихая гавань, куда возвращаешься, чтобы перевести дыхание.

Антонио скользнул взглядом на Ариэллу. Она смеялась над какой-то репликой Анны, её пальцы всё равно машинально касались живота. Он знал, что Риккардо теперь не просто брат и босс, а будущий отец. И это меняло многое – в их доме, в их войне, в их жизни.

Завтрак тёк в редких шутках и коротких фразах. Анна успела пожурить Антонио за «ночные приключения», Ариэлла попыталась сгладить углы, а сам он, как всегда, шутил и спорил, не давая никому слишком уж серьёзно вникать в его дела.

Но когда посуда была отставлена, Риккардо сложил газету, выпрямился и сказал спокойным, но ледяным голосом:

– Антонио. После завтрака – ко мне в кабинет.

Антонио скривился, но не ответил. Он знал этот тон. Тут не место для споров.

– Ого, – усмехнулась Ариэлла, глядя на них. – Кто-то опять получит лекцию.

– Надеюсь, на этот раз с картинками, – пробормотал Антонио и залпом допил кофе.

Но внутри он понимал: разговор будет не просто семейным. Взгляд Риккардо говорил слишком ясно.

Кабинет встретил Антонио привычной тишиной – плотные шторы, массивный стол, запах сигар и кожаных кресел. Риккардо стоял у окна, руки за спиной, будто сам был тенью.

Антонио плюхнулся в кресло напротив, закинув ногу на ногу.

– Ну, давай, братец. Судя по твоей рожe за завтраком, разговор у нас будет не про погоду.

Риккардо медленно обернулся. Его взгляд был холодный, сосредоточенный.

– Ты прав. Это про Чикаго.

Антонио нахмурился, но промолчал.

– Энцо рассказал мне про «Омеру», – продолжил Риккардо. – Остатки людей Стоуна. Они называют себя новым порядком. Их цель проста: сорвать мир, который мы установили.

– Сорвать? – Антонио прищурился. – Да они совсем ебанулись?

– Они уже действуют, – голос Риккардо был ровным, но в нём сквозила сталь. – Взрывы в клубах, нападения на склады, слухи, что Варка держит на цепи женщина Рицци. Они хотят сначала снести его. Потом ударят по нам.

Антонио скривился, кулак невольно сжал подлокотник.

– Вот ублюдки.

– Белла там, – резко сказал Риккардо. – Я не позволю, чтобы хоть один волос упал с её головы.

– И что ты предлагаешь? – Антонио наклонился вперёд, глаза загорелись азартом. – Снести их к чертям?

– Именно, – кивнул Риккардо. – Но Энцо не справится один. Слишком много врагов внутри его города. Поэтому я принял решение: ты отправляешься в Чикаго.

Антонио замер на секунду. Потом рассмеялся коротко, жёстко.

– Ах вот как. Значит, я – дипломатический подарок?

– Ты – оружие, – парировал Риккардо. – Моё оружие. Ты и твоя команда поедете туда, чтобы помочь Варку зачистить «Омеру», пока они не подняли хаос на весь восток.

Антонио вскинул бровь.

–

Кабинет встретил Антонио привычной тишиной – плотные шторы, массивный стол, запах сигар и кожаных кресел. Риккардо стоял у окна, руки за спиной, будто сам был тенью.

Антонио плюхнулся в кресло напротив, закинув ногу на ногу.

– Ну, давай, братец. Судя по твоей рожe за завтраком, разговор у нас будет не про погоду.

Риккардо медленно обернулся. Его взгляд был холодный, сосредоточенный.

– Ты прав. Это про Чикаго.

Антонио нахмурился, но промолчал.

– Энцо рассказал мне про «Омеру», – продолжил Риккардо. – Остатки людей Стоуна. Они называют себя новым порядком. Их цель проста: сорвать мир, который мы установили.

– Сорвать? – Антонио прищурился. – Да они совсем ебанулись?

– Они уже действуют, – голос Риккардо был ровным, но в нём сквозила сталь. – Взрывы в клубах, нападения на склады, слухи, что Варка держит на цепи женщина Рицци. Они хотят сначала снести его. Потом ударят по нам.

Антонио скривился, кулак невольно сжал подлокотник.

– Вот ублюдки.

– Белла там, – резко сказал Риккардо. – Я не позволю, чтобы хоть один волос упал с её головы.

– И что ты предлагаешь? – Антонио наклонился вперёд, глаза загорелись азартом. – Снести их к чертям?

– Именно, – кивнул Риккардо. – Но Энцо не справится один. Слишком много врагов внутри его города. Поэтому я принял решение: ты отправляешься в Чикаго.

Антонио замер на секунду. Потом рассмеялся коротко, жёстко.

– Ах вот как. Значит, я – дипломатический подарок?

– Ты – оружие, – парировал Риккардо. – Моё оружие. Ты и твоя команда поедете туда, чтобы помочь Варку зачистить «Омеру», пока они не подняли хаос на весь восток.

Антонио усмехнулся, глаза блеснули хищным огнём.

– Согласен, – сказал он без тени сомнений. – И не потому что ты просишь, Риккардо. А потому что я сам хочу. Эти крысы думают, что могут тявкать против Варка и тени задеть Беллу? Я их лично размажу.

Он наклонился ближе, опёршись руками о стол.

– Пусть только попробуют коснуться Беллу. Я залью Чикаго кровью так, что они будут молить о пощаде.

Риккардо холодно кивнул.

– Вот именно этого я и жду.

Антонио выпрямился, хищно улыбаясь

– Скоро улицы Чикаго вспомнят, что такое настоящая кровь.

Глава 2

Утро начиналось с ударов. Камилла летела вперёд, её кулак резал воздух, но Габриэль легко отбил удар, поймал её запястье и развернул в сторону. Она хрипло выдохнула, но вместо того, чтобы остановиться, резко ушла в низкий выпад и ударила ногой сбоку.

– Уже лучше, – спокойно сказал он, даже не потеряв равновесие. – Но ты всё ещё оставляешь открытым левый бок.

– Я специально, – отрезала Камилла, делая шаг назад. – Чтобы ты хоть думал, что у тебя преимущество.

Габриэль хмыкнул, его глаза сузились. Следующий раунд был жёстче. Камилла летела в атаку снова и снова, её движения становились точнее, сильнее. Она давно перестала быть просто «сестрой Варка». В её руках оружие смотрелось естественно, а удары несли настоящий вес. Но рядом с Габриэлем – ветераном, убийцей, тенью Энцо – она всё ещё училась.

Когда он одним движением прижал её к полу, зажав руки над головой, она прорычала:

– Слезь!

– А ты попробуй заставить, – усмехнулся он.

Она резко вывернулась, используя всё, чему он её учил. На этот раз почти получилось: она ушла из захвата, скользнула под его рукой и оказалась на ногах. Пот катился по её виску, дыхание было тяжёлым, но глаза горели.

– Видишь? – сказала она, вытирая губы тыльной стороной ладони. – Я уже не та девчонка, что только носила платья и рисовала эскизы.

Габриэль кивнул, впервые серьёзно посмотрев на неё.

– Ты учишься быстрее, чем я ожидал. Но помни: настоящий враг не даст тебе передышки.

– И я ему тоже, – парировала Камилла.

На завтрак она пришла позже всех, волосы всё ещё влажные после душа, на ней лёгкая рубашка и брюки. В столовой уже сидели Энцо и Белла, рядом устроился Габриэль. На столе – кофе, тосты, свежие фрукты.

Белла улыбнулась:

– Камилла, ты снова вся сияешь. Тренировка?

– Тренировка, – подтвердила та, наливая себе кофе. – И да, Габриэль сегодня снова пытался доказать, что он непобедим.

Габриэль хмыкнул:

– Не пытался. Доказал.

– Только на этот раз не до конца, – прищурилась Камилла.

Энцо, откинувшись в кресле, наблюдал за ними со своей обычной холодной полуулыбкой.

– Если ты когда-нибудь сможешь одолеть Габриэля, Камилла, я задумаюсь, не отдать ли тебе половину моих людей.

Камилла рассмеялась, но в её взгляде мелькнула искра.

– Договорились. Готовься потерять людей.

Белла качнула головой, подливая всем кофе.

– Вы оба как дети. Только играете опасными игрушками.

– Такими игрушками мир держится, Белла, – отрезал Энцо. Его голос был ровным, но за словами чувствовалась сталь.

Белла посмотрела на него мягко, но ничего не ответила.

Завтрак прошёл в полушутках и уколах, но напряжение в воздухе оставалось.

Днём Камилла уехала по делам.

Её ателье кипело работой: звонки, ткани, эскизы. Просторное помещение в центре Чикаго было похоже на царство хаоса, но Камилла чувствовала себя в нём как рыба в воде. На длинных столах лежали разложенные куски атласа и шёлка, по углам жужжали швейные машины, ассистентки сновали туда-сюда с рулетками и коробками.

– Камилла, нам срочно нужно утвердить подкладку для свадебного платья миссис Грант! – крикнула одна из помощниц, держа в руках два куска ткани: молочно-белый и серебристый.

– Серебристый, – отрезала Камилла, даже не поднимая головы от эскиза. – Белый сделает её слишком бледной.

Она сделала пару уверенных штрихов карандашом, вычерчивая линию силуэта, потом откинулась на спинку кресла, прищурилась.

– И скажите ей, что если она ещё раз изменит решение насчёт выреза, я пошлю её к другому дизайнеру. У меня нет времени играть в «кто глубже».

Ассистентка прыснула со смеху, но поспешила скрыться, а Камилла снова погрузилась в работу.

Весь день она решала десятки мелочей: выбирала фурнитуру для костюмов, корректировала длину подола, спорила с поставщиками, диктовала поправки по телефону. Время летело. Её телефон разрывался от звонков, но она держала всё под контролем – сталью в голосе и безупречным вкусом.

Ближе к вечеру одна из моделей робко подошла к ней, держа платье на плечиках.

– Камилла, вы посмотрите? Я боюсь, что здесь тянет.

Камилла обернулась, окинула девушку взглядом и жестом подозвала к себе.

– Надень.

Через пару минут девушка стояла перед зеркалом в полупрозрачном шёлке. Камилла прошлась вокруг неё, тронула ткань на талии, подхватила булавку и ловким движением закрепила излишек.

– Теперь идеально. – Она отступила на шаг, скрестила руки. – Запомни: одежда должна подчёркивать женщину, а не превращать её в вешалку. Если платье красивее тебя – значит, оно плохое.

В глазах модели загорелось что-то вроде уважения. Камилла кивнула и вернулась к столу.

К семи вечера шум в ателье начал стихать. Ассистентки устало собирали ткани, модели расходились. Камилла задержалась ещё на час, просматривая новые заказы. Её руки пахли тканью и кофе, голова гудела от информации, но внутри было то самое чувство – она жила своей работой.

И всё же, когда она садилась в машину и смотрела на огни Чикаго, мысли возвращались к дому Варкoв. Там было совсем другое поле боя. Мир, где пули и ножи решали больше, чем карандаш и ткань.

И только когда стемнело окончательно, Камилла вернулась в особняк Варкoв. В холле её встретила тишина и запах вина. Она знала: вечер обещает быть длинным.

Вечером они сидели у камина. Вино, тени на стенах, огонь, играющий в каменных стенах. Энцо сидел рядом с Беллой – близко, так, будто даже воздух между ними был под контролем. Его рука лежала на спинке её кресла, взгляд – цепкий, и в нём было всё: и собственническая жёсткость, и то редкое тепло, которое он позволял себе только с ней.

– Есть проблемы, – сказал он, отставив бокал. Голос низкий, стальной. – «Омера». Мы говорили с Риккардо. Эти крысы слишком активны. Их нужно вырезать, пока не сделали шаг в Филадельфию.

Белла чуть нахмурилась, её пальцы скользнули по его руке.

– Это опасно?

Энцо посмотрел на неё – и в его взгляде промелькнуло то самое: он не позволял себе тревоги, но для неё говорил честно.

– Всё опасно. Но тебе бояться нечего. Пока я дышу – ты в безопасности.

Белла едва заметно улыбнулась, прижалась к его плечу. Камилла видела это и закатила глаза: слишком много тихих обещаний, слишком мало здравого смысла.

– И что? – бросила она, играя бокалом.

Энцо даже не посмотрел в её сторону. Всё его внимание было на Белле.

– Антонио едет сюда. Мы решили с Риккардо, что он возглавит часть операций.

Камилла резко поставила бокал.

– Только не это. Надеюсь, он не собирается жить в нашем доме.

Энцо перевёл взгляд, и его холод ударил по ней, как нож.

– Он – часть семьи. И я не стану выгонять его в отель.

Белла осторожно тронула его ладонь, сглаживая остроту.

– Камилла просто переживает…

Энцо накрыл её пальцы своей рукой.

– Она может переживать сколько угодно. Но решение принято.

Его голос был безапелляционен. Для всех. Кроме Беллы.